Не радуюсь.
Мог бы и раньше, в году эдак 1986-м.
А - так...


Будь я верующим, пожелал бы ему ада, но если Бог есть, он и так уже там. Даже, возможно, где-то похуже. И знаете, не скажу, что он был инфернальным злом. Какое там инферно... Поскольку цикл о "Скованных" только-только завершен и читавшие еще не забыли, кто есть кто, он, как Хуан Батиста Сакаса, был всего лишь  "улыбающейся посредственностью", втиснувшейся в Историю

великой страны в ее минуты роковые, и категорически не способной думать о чем-то большем, чем съесть чижика в виде кучи побрякушек, звания "Лучшего немца", гонорара за рекламу пиццы и собственного "фонда". Каждому, знаете ли, свое, а свое он получил в избытке.

Это факт, - а спроста ли 2022-й смахнул в небытие сразу три "беловежские гнилушки" (с примкнувшим к ним Бурбулисом), и случайно ли данное не-мертвое стало мертвым в день рождения Батьки, и вообще, что это - просто ухмылка Судьбы, или некий намек, ответ даст только будущее.

Оригинал и комментарии

Ограниченный тайм-аут, взятый мною до конца ноября, не подразумевает полного молчания. Если что-то кажется мне важным, я об этом пишу, - а этот повод кажется мне важным, и хотя очень многие его уже как-то прокомментировали, скажу пару слов от себя.


Предлог смешон: 42 года не возраст, когда устают и уходят, тем паче, для знаковой политической персоны, прямо ассоциирующейся с базовой группой поддержки Владимира Путина. Это раз. Два: заявление сделано не с бухты-барахты (в византийской системе власти РФ

такие заявления означают, что где-то есть мнение и идут согласования), и уж точно не для жителей ЧР (там такие новости уходят в народ по иным каналам). Так что, г-на Кадырова наверняка попросили дать понять многочисленным симпатизантам, что он не в обиде).

При этом, сам по себе уход Рамзана Ахматовича с поста главы Чеченской Республики ни о чем не говорит. За 15 лет управления он сумел создать устойчивую структуру власти, и любой преемник, которому он сдаст руль (скажем, г-н Алаудинов) с рулем справится.

А вот что может означать это заявление в глобальном смысле, я не знаю, - и не верьте тому, кто скажет, что хоть немного в курсе. Но элементарная логика (с учетом, повторяю, особой знаковости персоналии в "пирамиде") подсказывает ровно три варианта:

(а) уход на серьезное (федерального уровня) повышение, (б) переход на равнозначный по важности пост (скажем, главы одного из регионов, (в) ослабление в ходе подковерных игр позиций Владимира Путина, и если так, начало курса на сворачивание СВО.

Четвертого варианта, - если отставка из слова, которое всего лишь слово, станет делом, - лично я не вижу, а какой из трех перечисленных верен,  станет ясно примерно к концу ноября, то есть, к тому сроку, когда завершится мой ограниченный мораторий.

Оригинал и комментарии

Я тут подумал, что в России процветание сосредоточено не только в Москве, но и в других местах, но весьма очагово. И отъехав от Москвы на сто километров (или даже мньше) можно найти офигеннуюу хтонь, депресняк и упадок. Но тоже местами. А можно найти нормальное и удобное для проживание место. Помимо Москвы есть Московская область, Питер, Сочи (добавте сами) итд. Но есть Тверь и Иваново. ну чисто по слухам, я там давно не был. Так вот, примерно тоже самое можно сказать и о США! Есть прекрасные пригороды Нью Йорка, центральный Бостон, Миннесота (Яков раскажет) итд. НО! Как и в России, отъехав от прекрасных мест на сто миль, а то и меньше, вы можете найти те же руины, разруху, депресняк и хтонь.В Америке это скорее сосредоточено в крупных городах, но местами и сельская местность - ужас ещё тот. Тракеры, наверное, могут рассказать получше меня. morus2, к примеру. Наверное, главное - это траектория изменений среды проживания: становится лучше или хуже, причем на протяжении ххотя бы десятка лет.
Верно?

Оригинал и комментарии

Во-первых: как показала жизнь, семь лет подряд я (не только я, но сейчас речь обо мне) не ошибался, прогнозируя общее развитие ситуации. Не ошибался настолько, что нонеча аж сами Сергеи Кужугетычи на каком-то форуме самолично-с повторяют сказанное мною, причем теми же словами, - и напомнив об этом, подтверждаю: пан Ермак абсолютно прав. Если военно-политическое руководство России позволит себе проиграть эту войну, детям и внукам нынешних россиян позавидует разве что прокаженный. Впрочем, поскольку нынче лепра излечима, не позавидует и он.


Теперь во-вторых. Если кто не в курсе, причина "неприкосновенности во врем войны" высших руководителей (президентов, правящих премьеров etc.) не в пресловутом "вы нас не трогаете, мы вас не трогаем", а в том, что высший избранный руководитель по умолчанию представляет весь народ, и негласно подразумевается, что разбираться с ним можно только после войны (если он проиграл) в открытом процессе. А любой назначенный чиновник такого иммунитета не имеет.

Так вот, пан Ермак, безусловно, очень высокая (возможно, самая высокая) фигура в нацистском режиме Киева, исчезновение которой сильно раскачает тамошнюю пирамиду, и безусловно же, ключевая фигура в британских раскладах "украинского" сюжета, исчезновение которой спутает многие карты Лондона. Но это неофициально. Официально же он всего лишь назначенный чиновник, позволивший себе то, что лучше бы, пока не совсем уверен в конечном успехе, не позволять.

Оригинал и комментарии

Аксиома есть утверждение, принимаемое без доказательств, поскольку оно истинно по определению. По этой причине свежая заметка Евгения Норина ни в каких комментариях не нуждается. Это так и есть, потому что иных вариантов нет. Но я боюсь даже представить себе, чьих дочерей должны взорвать

укробесы, чтобы, как метко определил Евгений Викторович Пригожин, розовые жопы с правом подписи, осознав, наконец, вполне вероятные перспективы или хотя бы обидевшись, зачесались в правильном направлении. Возможно, они пока еще на такое способны. Но это уже гипотеза, то есть предположение...

Оригинал и комментарии

Вчерашнее заявление мерзавца Пономарева поставило военно-политическое руководство России перед сложной развилкой. Начав травить любые байки, - типа: джихадисты, леваки, русофошызды, бытовуха, бандитские разборки, - в которые никто не поверил бы, власти неявно признали бы, что на территории РФ, в самом деле, действует некая "национальная республиканская армия", то есть, началась

кампания внутреннего террора, и пошли бы слухи, отнюдь не способствующие стабильности. Поэтому спецслужбам все-таки пришлось сказать правду, и теперь, поскольку Эстония подозреваемых, разумеется, не выдаст, - ответ за Россией. Вполне возможно, её военно-политическое руководство, повозмущавшись, замолчит, когда тема "пригаснет", но и это будет ответом на очень многие вопросы...

Оригинал и комментарии

В связи с новостями из Сербии (заявление Госдепа о Косово и фактическая капитуляция Белграда), а также Армении (события вокруг Лачина) есть довольно много вопросов, но отвечать не буду. Не вижу нужды в обсуждении формальных сущностей, а Сербия с Арменией, к сожалению, уже чистые формальности,
и кстати сказать, та же судьба ожидает и РФ, -


вернее, набор осколков, в который она превратится, если военно-политическое руководство России, в величии своем не обращающие внимания на всякие цацки, разные пецки и прочую лабуду, сольет Третью Отечественную, - что, разумеется, не предопределено, но, увы, возможно, хотя, надеюсь, вероятность пока что мала.  А возвращаясь к вопросу у формальностях,

так с г-ном Пашиняном все давно ясно, а вот с г-ном Вучичем сложнее. У него, безусловно, много проблем, но, черт возьми, он знает, что проблемы эти нерешаемы, и он знает, что по сценарию Запада слить Сербию должен именно он, а не какой-нибудь европудель, чтобы сербы убедились: надежды  уже совсем нет. Как по мне, в такой ситуации "Саше" стоило бы подать в отставку,

публично рассказать народу все, что он знает, а народ нет, и уйти из политики, как это сделал херр Курц. Разумеется, такой шаг уже ничего не изменит, но уважать его, по крайней мере, будет за что, и чистая совесть, - хотя бы перед самим собой, - это тоже важно. Во всяком случае, важнее еще трех-пяти лет пребывания в незавидной роли половой тряпки.

Оригинал и комментарии

Любые переговоры начинаются с определенных стартовых позиций, заявленных сторонами. Поначалу эти позиции находятся максимально далеко друг от друга. В ходе переговоров они тяжело и медленно сближаются. Где будет достигнута точка схода, заранее неизвестно. Процесс сближения зависит от двух факторов. Первый - сила сторон, их способность противостоять силе, причинить вред (неприемлемый ущерб) противоположной стороне. Второй – значимость потерь в случае причинения вреда или отказа противоположной стороны выполнить требования. Другими словами – уступчивость сторон. Предположительно Россия и Украина будут неуступчивыми, Запад – более уступчивым. Заранее степень уступчивости оценить трудно. По разным позициям она будет разной. Уступчивость зависит от усталости сторон и от того, насколько сильно будет припекать внутренняя ситуация.

Ниже приведен перечень стартовых переговорных позиций воюющих сторон, каким я себе его представляю. Как и в какие сроки они буду сближаться – не знаю. До весны 2023 г., т.е. до окончания зимы точно не будут. Важная оговорка: для простоты Украина и Запад представлены, как одна сторона, хотя это не так. Украина и Запад ведут свои переговоры, в которых тоже ищется баланс.

Итак, стартовые позиции сторон.

Россия согласна на прекращение огня и заключение мира на следующих условиях:

1. Сохранить в составе России все занятые ею на момент переговоров территории.

2. Никаких репараций киевскому режиму.

3. Нейтральный статус и демилитаризация Украины (по типу условия Версальского мира в отношении Германии).

4. Никаких внутренних политических изменений в России.

5. Сохранение ядерного статуса России.

Украина и Запад согласны на заключение мира на следующих условиях:

1. Выход России из всех занятых ею украинских территорий, включая Донбасс и Крым.

2. Репарации Украине, включая восстановление разрушенного (жилья, инфраструктуры, производственных мощностей, рекультивацию почв, разминирование и т.д.), денежные компенсации всем погибшим и инвалидам (включая гражданских), денежные компенсации морального вреда всем беженцам и другим пострадавшим лицам. Возможно, список неполон. Сумма огромная, для России она неприемлема. Здесь можно ожидать уступок/компромисса со стороны Украины и Запада.

4. Трибунал для военных преступников. Следует различать высших должностных лиц, отдавших приказ о начале «спецоперации», и низовых преступников. Последние, очевидно, есть с обеих сторон, но сторона с более сильными переговорными позициями будет успешнее укрывать своих.

3. Репарации странам Запада, тратившим деньги налогоплательщиков на поставки оружия и гуманитарную помощь Украине, включая прием беженцев.

4. Отказ России от ядерного статуса, демилитаризация.

5. Легализация деятельности в России национально-освободительных движений, независимо от того, существуют они в действительности или нет. Конкретно: Татарстан, Башкирия, Северо-Кавказские республики, Якутия, Тыва, другие территории, включая «Казакию» (Краснодарский и Ставропольский края, Ростовская и Белгородская области), а также освобождение «незаконно присоединенных» Курил и Карелии. Возможно, и Приморского края, если Китай вступит в игру.

Учитывая радикальный характер потенциальных требований, Россия на переговорах, очевидно, будет стоять до конца, соглашаясь лишь на минимальные уступки. Это относится и к ситуации прихода к власти нового, умеренного и трезво мыслящего политика. Коридор возможностей будет для него очень узок.

Оригинал и комментарии

На сей раз редакция Кommersantinfo попросила изложить, что я думаю о роли, месте и перспективах Израиля в очень непростом нынешнем пасьянсе. Слегка удивился, ибо специалистом по Израилю не являюсь, что и сказал, однако в ответ услышал: "Зато в непростых нынешних раскладах разбираетесь лучше многих". И не поспоришь. Так что, отказываться не стал, - и вот, кому интересно, смотрите сюда...

Оригинал и комментарии

Вообще-то, что с такими делать, совершенно ясно. Без помпы, в рабочем порядке. Однако, поскольку гаденыши (и этот, и прочие) показаны по ТВ, столь же ясно, что этого с ними не сделают. А стало быть, гаденышам следует сказать "Ай-ай-ай!" и взять с них честное слово, что они больше не будут.

Оригинал и комментарии

В городе-герое Севастополе появятся указатели общегородских убежищ, а в подвалах жилых домов обеспечат нахождение граждан минимум в течение часа. Сегодня губернатор Михаил Развожаев  лично проинспектировал несколько бомбоубежищ, -

и это очень хорошо. В Судный день, о котором давеча так убедительно говорил решительный г-н Медведев, это наверняка поможет многим уже не очень сакральным жителям города-героя уцелеть...

Оригинал и комментарии

Прав ли Александр Григорьевич? В свое время сказал бы, что не прав, но сейчас, с годами став опытнее и смотря на происходящее, склонен с ним согласиться. Да, конечно, каждый человек от природы смышлен, но дальше уже - только на своем уровне и в рамках своего кругозора. А взятый в целом, - как "электорат", который в торжественных случаях величают "народом",


человек глуп. Недальновиден. Легчайше внушаем. Падок на уловки шарлатанов. Истеричен. И, в который раз облапошенный, менее всего склонен винить себя, в самом-самом лучшем случае, как джокера, выбрасывая: "А что? Имею право на ошибку!", совершенно забывая при этом, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке за ошибки следует платить.

Итак, прав ли Александр Григорьевич? На мой взгляд, безусловно. Потому что не должно быть так, чтобы туповатая тетя, или губастая инстасамочка 18+ от роду, или торчок за дозу, или "приличный человек" с насквозь промытыми профессиональными, хорошо оплаченными лжецами на ставке полушариями решали судьбы, - и добро бы только свои, но и миллионов, -

снимая с "элит" всякую отвественность за содеянное ими, на том основании, что "ведь выбирало большинство", которое не накажешь, ибо, сцуко, "народ". И это не говоря даже, что большинство, в очереденой раз, раз за разом реализуя свое "право на ошибку", отдает себя и свое будущее в руки не избранных кукол, а непонятно кому, который ему ничего не обещал.

Так вот, об Александре Григорьевиче. Жизнь так устроена, - и г-жа История неоднократно подтверждала, - что страна может быть велика, и обильна, и даже с каким-никаким порядком, но в сложных случаях, если на самом верху лакированные нули, она ползет по швам при сильном шквале, потому что нет на самых верхах никого, не боящегося ответственности. И тогда

ни стотысячные легионы, ни гранитные стены, ни казна, ломящаяся от злата-серебра, ни тысячи топтунов и пиар-балаболок не спасут. Но, с другой стороны, - и сие тоже г-жой Историей не раз подтверждено, - даже малое пятнышко на карте, без особых бонусов от природы, без высоких стен и могучих воинств, способно выстоять, если о лидере можно сказать: "Се человек!".

Кто-то скажет: а какие критерии? Почему "А" - да, а "Б" - нет? Что ж, соглашусь: тут есть, над чем думать. Но в том, что нынешняя "демократия", превратившись даже не во власть толпы, а в штампик, подтверждающий согласие дебилов на власть подонков, стала худшей из диктатур, сомнений нет, а критерий только один: практика. И сегодня, в очередной день рождения Батьки, -

дай ему еще много лет, а силы, разума и ответственности за то самое большинство у Александра Григорьевича в достатке, - я, не имея возможности поздравить его (и Белоруссию, которой уникально, как раз в сто лет бывает, повезло) никаким иным образом, хочу отметить этот день стишком, который цитировал уже не раз, но сейчас тот случай, когда повторить не грех...

О РОЛИ ЛИЧНОСТИ

Огромное с маленьким путать не надо,
Но не приходится раз на раз.
Вот: Грузия - кроха, Иран - громада.
От этой стенки и двинем в пляс.

Великий Аббас был большая скотина
(А кто был в том веке наоборот?),
Но знал: Ирану полезны грузины,
Талантливый, храбрый имперский народ.

Поэтому, действуя небесспорно
(А был ли в тот век ему выбор дан?)
Грузин, что ни год, приводил в покорность,
А самых лучших гнал в Ферейдан.

И пусть по меркам нашей эпохи
Многие скажут на шаха "Фи!",
Дела у Ирана были неплохи
Даже при внуке его Сефи.

А крутость... Так прежде, чем, блея бараном,
Аббасу за зверства ставить на вид,
Вспомним о том, как под боком Ирана,
Грузией правил Великий Давид.

Он гением был. Он мыслил не сердцем.
Не зря им гордится Баграта род.
Он помнил: полезны Грузии персы,
Талантливый, храбрый имперский народ.

А помня и четко усвоив  это,
Могуч как барс и хитер как лис,
Царь «в персы» хаживал каждое лето,
Полон этапом гоня в Тифлис.

И сколько ни мажьте Давида сажей,
Печалясь, - мол, дескать, какой кошмар! -
Но Грузии солнце сияло даже
При дочери внука его, Тамар.

А стало быть, скажем ясно и честно,
Не славословя и не хуля:
Неважно время, неважно место,
А важно, кто стоит у руля.

Оригинал и комментарии

Такое возможно, и вероятность растет, поскольку USA&UK в отчаянии и бессильной злобе нынче способны на любые провокации, а удар по ПМР - провокация сочная, с начинкой. Но тем более важно ни в коем случае не дать себя спровоцировать...

Оригинал и комментарии

12 долларов за 4.5 кило картошки. Как-то сурово. Это не самая дорогая, это самая дешевая. Есть молодая по 2 доллара за фунт (450 грамм)

Оригинал и комментарии

Гадкий киевский клоун предъявил России очередной ультиматум, заявив, что если процесс над пленными нацистами состоится, переговоры, которых так хочет Кремль, станут принципиально невозможны.


Этот ультиматум - третий по счету.

Первый был предъявлен по поводу референдума на освобожденных территориях, намеченного на 11 сентября. В случае его успеха, Россия получила бы право защищать эти территории, как свои, а это не устраивало хозяев Киева, и нацистский режим учинил на освобожденных территориях массовый террор, на который Россия ничем не смогла ответить. Результат: 11 сентября референдум не состоится.

Второй был предъявлен по поводу ЗАЭС в связи с намерением России отключить от электропитания ряда территорий "украины", с которых ведутся обстрелы. Это не устраивало хозяев Киева, и нацистский режим с разрешения владельцев начал обстреливать АЭС, пугая весь мир ядерной катастрофой. Результат: под давлением шантажистов отключение "украины" от электропитания  не состоится.

Нынешний, третий ультиматум предъявлен по той причине, что доказательства нацистского террора и признания нацистских преступников на процесса могут сильно изменить сформированную хозяевами Киева информ-картинку, сместив акценты в восприятии сюжета Европой. И поскольку уничтожить всех свидетелей ударом по Еленовке не вышло, Киев вновь жмет на то, что уже дважды прогнулось.

Вопрос:

Оригинал и комментарии

Ну да. И г-н Сальдо, оказывается, все-таки не "переутомился". А то ли еще будет. Ой, много еще будет. Но, полагаю, ни эта провокация, ни удары по Крыму, ЗАЭС,  Белгородчине и Курщине, а там, глядишь, и взрывы в Москве, - не повод дать врагу себя спровоцировать. Враг только этого и ждет. Нельзя играть ему на руку...

Оригинал и комментарии

Духовная практика "читать пэйпал, плакать" освоена мною уже в совершенстве; не то что прям бурно рыдаю, но периодически увлажняю таки рукава. Такое со мной до сих пор случалось, ну, может, от музыки, да и то почти никогда.

Это на самом деле, потрясающее переживание - всё, что происходит в процессе рассылки книжек. И вот эти деньги, которые мне присылают - добровольно, потому что хотят (или даже иначе не могут). Раньше это бы выглядело нормально - ну, хорошие, порядочные люди, естественно, что среди моих читателей таких большинство. Но сейчас-то. С учётом всего контекста. Большинство моих читателей это же как раз РФ, Украина и Беларусь. Плюс эмигранты, многие из них - новенькие, беженцы, если не по статусу, то по сути. Какие там деньги писателю. По идее, не до того должно людям быть.
Короче, мне не то что увлажнять рукава, мне кричать иногда хочется, читая этот, будем считать, что пэйпал (там иногда действительно комментируют переводы, но чаще просто отвечают на мои письма со ссылками); ай, да неважно, что и где я читаю, важно, что от этого чтения у меня каждый день появляется ощущение, что я снова и снова получаю какую-то тайную премию, самую почётную на земле.

В юности мне, как (наверное) всем молодым дуракам, хотелось признания. Непонятно, за что, просто признания, чтобы я вот так выхожу, и все - ах!
/Справедливости ради, мы же правда были гениальные дети. Юные провинциальные авангардисты, необученные, поверхностно нахватавшиеся каких-то обрывков знаний, типа дикие маугли с Планеты Обезьян с кучей грандиозных идей; мне бы сейчас таких показали, я бы полюбила их больше жизни, схватилась за сердце и сказала, как про нас когда-то Комар и Меламид (примерно, нам тогда на словах передали): жалко ребят, они слишком талантливые, арт-карьера - не для таких./
Потом мне резко расхотелось признания - как только этот виноград перестал быть зелёным, и мне пришлось узнать, что за этим стоит.
Чего мне всегда хотелось, чем дальше, тем больше, так это убеждаться, что в моих делах есть высокий смысл. Потому что я вообще-то себе кажусь каким-то нелепым фриком. Сидит, пишет зачем-то книжки, которые на первый взгляд выглядят весёленьким облегчённым худлитом, а второго взгляда ни у кого на свете и нет. То есть, мне конечно регулярно встречались читатели, носители второго, а то и третьего взгляда. Но всегда казалось, это просто исключение из общего правила, случайная флуктуация, просто такой же уникум, как я.

Оказывается, всё это время Небесная Канцелярия откладывала для меня доказательства смысла, как некоторые родители деньги на детский счёт. Чтобы потом отдать всё сразу по достижении совершеннолетия. На учёбу, или что там бывает ещё.
И вот теперь, когда смысла вообще, совсем не осталось - ни в чём! - потому что мир рушится, и все способы это разрушение остановить кажутся бесстыжей фантастикой с религиозным уклоном, ну типа щас мессия придёт, починит наш примус, мне на голову с неба упала сберкнижка. В смысле, небесный банковский счёт. А там внезапно столько высокого смысла, что я стою по макушку в нём.

Это реально самое крутое, что со мной за всю, скажем так, карьеру случилось. Спасибо, конечно, что удалось до этого дожить.

Оригинал и комментарии

Убедили меня с оружием.
Короче, нужно как с автомобилем. Сперва сдача на права (правильно обращаться с оружием, минимальная точность стрельбы, что бы не подстрелить случайно кого-то), проверка пригодности (у авто проверяют зрение, здесь - психику) и затем - обязательная страховка от причинения ущерба, типа ОСАГО. А то за расстрелы платит государство, причем миллионами, а с автомобилями - страховка. Последний пункт резко снизит сумму выплат, поскольку даже при гибели в результате аварии (иногда гибнут сразу десятки) есть верхний предел выплат, а так же переложит ответственность на тех, кто владеет этим оружием! И, сразу оговорюсь, забудте про ножи и саркастические комментарии почему бы их тоже не обложить страховкой - в аналогии с автомобилем, садовые тачки не требуют ОСАГО, хотя нагруженная тачка точно может насмерть придавить, причем легко. Придется нелегко молодежи, поскольку у них меньше самоконтроля и как в случае с автомобилем, до 25 лет страховка в два раза больше, а так же неграм, поскольку в гетто уровень убийств огнестрелом высок и риск страховщика тоже выше. Ну и особо нелегко будет конкретно стволодрочерам с пятидесятью образцами штурмовых винтовок и калашей. Но это плата за хобби и/или фетиш. Впрочем, автомобили страхуются с учетом массовости и дополнительные автомобили дают скидку. Особо стоит оговорить "незастрахованных" стрелков с нелегнальным оружием. Вот таких должны страховать производители оружия. Как "незастрахованных мотористов" страхуют сейчас. А страховые компании пусть отыскивают тех, кто позволил легальному оружию попасть в нелегальные руки и раздевать их как липку. Поверте мне, ЭТИ справятся лучше полиции, они матерьяльно заинтересованы и абсолютно пофиг на "расовую справедливость" и "кто ты такой, чтобы говорить что мне делать".
Как насчет такого?

Оригинал и комментарии

Война начинается волевым актом того, кто отдал приказ, но далее она развивается по законам природы, похожим на законы биологической эволюции.

Война не заканчивается волевым актом. Переговорами - да, но и переговоры осуществляются по законам природы.

Предположим, к власти в России придет уникальный политик - новый Горбачев, который решит завершить войну волевым актом. Отдаст приказ прекратить огонь и отойти на линию соприкосновения 23 февраля. Что скажет Зеленский? Ответит по законам природы. Отдай Донбасс и Крым. Хорошо, новый Горбачев отдаст. Что дальше? Плати репарации. Восстанавливай города, промышленность, плати компенсации за погибших, раненых, беженцев, потерявших жилье и т.д. И это еще далеко не все.

Аналог - Версальский мир, только круче. Молодой Кейнс в те годы писал, что Версальский договор неисполним и добром не кончится. Регулярно выпускал бюллетени о наличии у Германии платежных средств. Иллюстрации см. у Ремарка в "Черном обелиске" и Фаллады "Волк среди волков". Героиня "Трех товарищей" Пат Хольман умерла от туберкулеза, который заработала во время послевоенного голода в Германии (интересно, что не военного, а именно послевоенного).

Что сделает политик, желающий закончить войну по законам природы? Подождет, пока Украина и Запад ослабнут до такой степени, что уступят в своих переговорных позициях, согласятся на ничью. А Украина и Запад ждут, пока у российских властей начнет припекать под задницей. Чьи мечты сбудутся раньше - неизвестно. Иран с Ираком 8 лет воевали. В итоге оба бесплатно дерьма наелись, без аннексий и контрибуций. Вот и Путин ждет, надеется на бесплатно.

Горбачеву до сих пор помнят, что в переговорах с Рейганом он вроде как пошел на односторонние уступки в области вооружений. И ГДР, а затем Восточную Европу отдал, не выторговав что-то взамен (правда, непонятно, что было в той ситуации выторговывать). Пошел против законов природы, за что и заклеймен нынешними телевизионными политологами.

Сейчас Путин ждет зимы, чтобы в Украине возникла гуманитарная катастрофа, а на Западе (по крайней мере в Европе) - политический кризис. В какой мере эти ожидания сбудутся - неизвестно, но до весны он войну не закончит точно. А потом, не дай Бог, до следующей весны и т.д.

Тот, кто будет после Путина, каким бы он ни был прагматиком, вынужден будет рассуждать так же. Войну фактически проиграл, цели не достигнуты, но нужно воевать дальше, чтобы дождаться усталости противника.

Нового Горбачева, желающего изменить ситуацию волевым актом, на горизонте не просматривается. Да и сам Горбачев заколебался бы перед такой дилеммой.

Тот, кто отдал приказ - идиот и скотина. Возможно, псих. И заслуживает всего, что ему желают. Это понятно, не обсуждается. Но это ничего не меняет. Война развязана. Законы природы неумолимы. Война продолжится.

P.S. Законы природы — это действие сил, не зависящих от человеческой воли.

Оригинал и комментарии

Окончание.
Предыдущее здесь.
И просьба.

"Центральноамериканский" том завершен. Это пока еще только черновик, в предстоящей книге фактов будет больше, текст причесан, иллюстрации качественнее и, конечно, списко литературы, но "блоговая" версия перед вами, и мне интересно знать мнение тех, кто, не обессудив за невнимание к мелочам жизни, все-таки читал "Скованных". Неважно, много таких или нет, важно, что они наверняка есть, и я буду искренне рад и от души благодарен всем, кто поделится впечатлениями. Любыми, хоть интересно ли, хоть поучительно ли, хоть и то, и другое вместе. А если кому-то пришлось не по душе, за критические (мотивированные) отклики спасибо вдвойне...





Шок и трепет

Я не психиатр. Ни в коей мере. И тем не менее, есть ощущение, что обратись в это время Белый Дом к еще живому и вовсю практикующему дедушке Фрейду, диагноз был бы однозначен: реальная тревожность Вашингтона, обусловленная страхом перед «проникновением большевизма», переросла в невротическую, с переходом в панические атаки.

10 января, выступая перед Конгрессом, президент Кулидж , коснувшись ситуации в Никарагуа, заявил: «Мы не можем безразлично относиться к тому, что происходит в Центральной Америке. К любой угрозе стабильности в Никарагуа, угрожающую нашим эксклюзивным правам на постройку канала, мы отнесемся с глубокой озабоченностью и примем все необходимые меры. Я попросил госсекретаря подготовить подробную записку для объяснения мотивов наших дальнейших действий».

И действительно, 12 января последовало заявление м-ра Келлога. Со ссылкой на «источники, которые я не вправе раскрывать», он сообщил, что «за спиной никарагуанских революционеров стоит Мексика, в свою очередь, исполняющая приказы Коминтерна (…) Нет сомнений, что Москва намерена перенести свой венгерский опыт в Центральную Америку, а затем и в США, и мы, несомненно, не вправе взирать на это безучастно».

А раз не вправе, так и не взирали, причем заранее: еще 6 января без US marines еще 6 января высадились в Коринто, по заявлениям правительства Диаса находившемся в «зоне полной безопасности», параллельно продали «союзникам» 3000 хороших винтовок, 200 пулеметов «браунинг» и без счета патронов, а 7 морская пехота опять вошла в Манагуа, откуда ушла меньше полутора лет назад.

Сперва, понятно, всего лищь для охраны миссии, но одновременно, - по просьбе законных властей, - взяла под контроль всю столицу. На случай мексиканского десанта. Сомнительно, что Диас верил в этот десант, но в свои силы он уже не верил ни в коей степени. В это время дон Адольфо верил только м-ру Кулиджу.

А вот в Штатах м-ру Кулиджу верили далеко не все, даже на Холме. Скажем, Джордж Хаддлстон (Алабама)  не стеснялся: «Мы стали объектом критики во всей Южной Америки… Президент желает подавить революцию в Никарагуа только для того, чтобы спасти м-ра Диаса, который делает все, чо президент велит… Мы не просто растоптали суверенитет Никарагуа, но и превратили ее в протекторат. Мы диктуем, кто должен стоять там у власти, по сути, лишили ее независимости. И для чего? Только для того, чтобы наши бизнесмены сохраняли свои доходы. Мне стыдно!».

Аналогичные выступления звучали и в верхней палате, причем не только из уст демократов. Полностью поддерживая коллегу из Алабамы, влиятельный сенатор Уильям Бора подытожил: «Все эти соглашения мы заключили сами с собой. Диас и дня не удержался бы у власти, если бы не наша морская пехота!», - да, впрочем, и сам дон Адольфо не считал нужным что-то скрывать:

«Если Соединенные Штаты сочтут, что я должен уступить свой пост кому угодно другому, я сделаю это немедленно, ведь Штаты это солнце для каждого приличного человека… Но я всегда был против ухода ваших солдат, и я аплодирую их возвращению. Неважно, кто у нас президент, важно, что пехота США должна всегда оставаться в Никарагуа… Я готов просить м-ра Кулиджа заключить договор о защите на 100 лет».

Так далеко, разумеется, не дошло, но всего за месяц на обоих побережьях, плотно блокированных Тихоокеанской и Карибской эскадрами, высадились 3900 солдат, 865 морпехов и 215 офицеров, - даже эскадрилью «Де Хэвиленд» ( DH4B), на тот момент визг военной моды, подогнали, а 23 февраля над крепостью La Loma и резиденцией президента Никарагуа поднялись «Звезды и Полосы».

Правда, после ехидного запроса британского посла, следует ли теперь считать, что страна обрела статус Филиппин, то есть, колонии, рядом с американским флагом над La Loma подняли и никарагуанский, а что до резиденции, так сеньор Диас заявил, что он там живет и ему нравится.

Признаться, мотивацию дона Адольфо понимаю. У него ничего не получалось, а повстанцам удавалось многое. Уже 6 февраля «дивизия» Франсиско Парахона, способного и популярного «батьки» из «простых», с запада, - сколько, достоверно неведомо, но, видимо, чуть меньше тысячи), начала штурм важного города Чинандега, защищаемого вдвое меньшим, но гораздо лучше вооруженным гарнизоном, и через два дня уличных боев овладела укрепленным районом.

Отбить город, терять который с точки зрения стратегии было недопустимо, правительству удалось только с помощью американских бипланов, разбомбивших центр Чинандеги. То есть, не разбомбивших, - авиабомбы американцам еще не подвезли, - а просто спаливших полгорода дотла самодельными «зажигалками».

В скобках. Выжигать с воздуха города вместе с «мирняком» в то время еще считалось неполиткорректным, - до Уал-Уал, на который «белые люди», впрочем, внимания не обратили, оставалось еще 8 лет, до Герники, которая «белых людей» все-таки возмутила, аж девять, - и м-ру Эберхарду, а потом и главе Госдепа, пришлось объясняться.

Естественно, включили СМИ, и самые влиятельные газеты США раскрутили альтернативную версию: дескать, «бандиты» сами себя жгли, а что самолетов у них нет, так это понятно – изверги прилетели из Мексики на aviones, присланных Москвой, а потом улетели обратно. Однако в приватном порядке м-р Келлог написал посланнику в Манагуа, что ничего не знал о службе двух американских пилотов в Нацгвардии, а если бы знал, безусловно, запретил бы им боевые вылеты.

Но, как бы то ни было, Чинандегу вернули, а спустя пару дней, объявив ее «нейтральной», ввели туда (и заодно в Леон) усиленные контингенты US Army, но власти в Манагуа после всего этого впали в депрессию.
12 февраля сеньор Диас среди ночи разбудил м-ра Эберхарда звонком, сообщив, что по данным американской прессы (которой президент Никарагуа верил свято) мощная армия либералов (1000 штыков!) движется к стратегически важнейшей Матагальпе, в связи с чем, правительственные войска покинули город, и без помощи США все пропало.

Спустя час, правда, выяснилось, что никто на Матагальпу не движется, а командиры гарнизона приказали уходить, прочитав ту же заметку, что и дон Адольфо, но уже вернулись, - но, согласитесь, уровень боевого духа правительственных войск сюжет подсвечивает дивно.

И ничего странного, что в элитах Вашингтона над «шоу» уже смеялись в открытую. Влиятельнейший сенатор-демократ Бёртон Уиллер (Монтана) с трибуны поинтересовался, как там чувствует себя «рыдающая марионета президента Кулиджа и некоторых нью-йоркских банкиров», после чего пресс-службы “Morgan Guaranty Trust” и “J. & W. Seligman & Co” публично предостерегли «некоторых сенаторов» от «необдуманных и клеветнических заявлений», но через два дня, 15 марта, обе компании выделили «союзнику из Манагуа» миллион баков «дружеской помощи» (почти безвозмездно, - всего-то 21% годовых с гарантией за счет повышения налогов.

А 17 марта более 800 либералов уже не в изложении американских СМИ, но вполне реально атаковали Матагальпу. Учитывая примерно равное количество живой силы и пулеметов, штурм не удался, - и с места событий пошли сообщения: найдены семь убитых мексиканцев (опознаны по характерным тату с кетсалем) и убитый «блондин-немец» (опознан по партбилету КПГ), на поле боя замечен Троцкий («что полностью оправдывает худшие предположения»), а командует либералами «известный латыш Мюллер». Однако вскоре поток «свидетельств очевидцев» прекратился, потому что либералы атаковали снова, и войска консерваторов, оставив город, заняли позиции на 20 миль южнее.



Высокие отношения

В такой ситуации уже многие говорили о том, что власть дона Адольфо, и так призрачная, рассыпается, как карточный домик, - и Матагальпу пришлось спасать американцам, благо, предлог подвернулся: по ходу штурма шальная пуля, влетев в окно, легко ранила консула США, и морпехи заняли город, как водится, объявив его «нейтральным», однако перспективы угнетали.

«Правительство располагает примерно 3000 солдат, очень хорошо вооруженных, но со слабым боевым духом, а его оппоненты имеют в строю половину от указанной цифры или немного больше, но тоже хорошо вооруженных, и боевой дух их весьма высок… Не уверен, что без расширения нашего прямого участия можно с уверенностью говорить о сохранении наших интересов», - докладывал начальству м-р Эберхард, и Госдеп обратился в военное министерство, а военное министерство приняло меры.

К середине третьей декады марта «безопасность Никарагуа» берегли уже 5400 marines и обычных солдатиков (притом, что на старте предполагали обойтись контингентом вдесятеро меньше), и стратегия изменилась кардинально: теперь американцы, - естественно, «ради защиты жизни и собственности иностранных граждан», - занимали крупные города не только на побережье, но по всей стране, и это ограничивало свободу действий либералам, понимавшим, что открытое столкновение с «северными друзьями» чревато кратным расширением интервенции и открытым вступлением США в войну.

Но, с другой стороны, не имея возможности для «большой» войны, повстанцы расширяли «малую», а это ломало всю логистику правительства, превращая страну в территорию полного хаоса. Причем, ясно было: в какой-то момент, - когда крупные города окажутся в осаде, - количество повстанцев резко вырастет за счет переставших бояться, и тогда…

Тем не менее, фактически вытащив правительство Диаса из полной, скажем так, ямы, и дав ему возможность как-то сгруппировать силы, американцы, не вмешиваясь по-настоящему, большего сделать не могли. Изгнанные с атлантического побережья, либералы (под тысячу бойцов с 38 пулеметами) уходили на запад, а следовательно, чем дальше, тем ближе к Манагуа, аккуратно избегая столкновений с крупными подразделениями консерватором, но успешно громя мелкие отряды и гарнизоны, что понемногу укрепляло авторитет сеньора Монкады, как «выдающегося военачальника», тогда как правительственными войсками командовали, как печально отмечал м-р Эберхард, «люди, которых сложно назвать талантливыми».

На самом деле, все обстояло не совсем так. Не знаю, были ли среди офицеров Диаса даровитые, но в списке талантов дона Хосе полководческий гений не числился. Писал много и подчас неплохо, блеснуть красноречием и красивой цитаткой мог, это да, а вот воевать... Зато у него был другой дар.

«Понимая, что брать на себя ответственность за руководство войсками опасно, - сообщает Рон Догерти, - Монкада осуществлял политическое руководство, доверив военные вопросы Бернардо Сандовалю, несмотря на взаимную неприязнь, и такая линия поведения окупала себя. Вместе с тем, он методично очищал штаб он ненадежных, присваивая генеральские знания выдвиженцам из своего круга, вроде пресловутого Tacho (…)».

В скобках, ибо имя помянуто. “Tacho” по-испански «помойка», но к этому времени Анастасио Сомоса относился к этому прозвищу спокойно, ибо привык. Отдаленный потомок уже известного нам Бернабе Сомосы, «никарагуанского Робин Гуда». Племянник Монкады. Не дурак, учился в Штатах на бухгалтера, но был изгнан за подделку долларов, успев, однако, выучиться бегло (хотя и «на фантастическом жаргоне чикагских гангстеров») болтать по-английски.

Вернувшись домой, выгодно женился на немолодой и некрасивой, но богатой девушке, сестре Хуана Батисты Сакасы. Попался на подделке завещаний, но не сел, - спасла родня. Услужливый, ловкий. Без убеждений: либерал, потому что «падроны» либералы, будь наоборот, был бы консерватором. На старте войны пытался создать отрядик в Леоне, не смог, сдался в плен, а после освобождения дядя Монкадо дал ему чин генерала и сделал личным секретарем.

Очень приличный человек, короче, - но о нем не будем, а дослушаем Рона Догерти: «Всего за месяц, благодаря такому подходу, армия либералов стала его личной армией, и подозрения Сандоваля в штабе отвергали (...) Способных же генералов, выдвинувшихся в ходе событий силой из чуждой ему среды, он приглашал к себе, чтобы душевно приняв, стать для них уважаемым, надежным падроном».

В общем, не орел был генерал Монкада. Но умел играть орлами, при нужде превращая их в решки, а решки возвышая в орлы, без его поддержки не стоившие ничего, и потому без лести преданные. А если, подавшись лести, начинал верить в свое величие, дело, как правило, кончалось скверно.

Скажем, на исходе февраля, решив лично возглавить войска, завел основные силы в окружение близ города Чонталес, и вполне возможно, загубил бы и себя, и всех, - но 11 марта с севера на выручку пришел генерал Аугусто Сезар Сандино (как раз из той самой «чуждой среды»), и после нескольких недель боев прорвал кольцо окружения в битве у Эль-Бехуко, после чего основная армия, вырвавшись на оперативный простор.

И вот ведь еще какая деталь. Пока поведение Штатов резко осуждала общественность Центральной Америки или даже Европы, на которую Дому и большей части Холма было плевать, еще туда-сюда, но выразить непонимание, учуяв возможность снять пенки, сочли и куда более серьезных сил, не считаться с которыми не получалось.

Первым выступил британский посол: well, well, но если так, у Лондона тоже есть право защищать своих граждан, и в Коринто прибыл крейсер под Юнион Джеком. Потом «спасением итальянцев» озаботился падкий на громкие акции Дуче, а чуть позднее на рейде Коринто появился небольшой, но вполне военный корабль с восходящим солнцем Ямато на флаге.

Это напрягало Кулиджа. Он требовал от Госдепа как можно скорее организовать «эффективный» (то есть, подходящий Штатам) компромисс, то есть: (а) США признали «конституционного» президента Диаса, и никогда не признают режим Сакасы, ибо он «революционный»; (б) на выборах 1928 Штатами будет признан любой победивший кандидат, при условии, что выборы пройдут под «ответственным наблюдением» США.

Действуя по инструкции, Госдеп утроил «посреднические усилия», и в начале февраля сеньор Сакаса, активно окучиваемый м-ром Эберхардом, начал прогибаться, согласившись, что «только США, непредвзятость которых бесспорна, могут гарантировать честность выборов», и даже заявил, что готов ехать в Вашингтон для переговоров с консерваторами. Однако американцы, в целом одобрив идею, дали понять «конституционному президенту», что в Вашингтоне ему делать нечего, поскольку многие сочтут визит намеком согласие США с принципом «двух законных правительств».

Пытаясь не завязнуть в бесконечной проблеме, Кальвин Кулидж начал искать человека, способного развязать узел, который казалось невозможным развязать в принципе, и в итоге не без труда нашел: миссию согласился взять на себя полковник Генри Стимсон, личный друг и советник «Тэдди» Рузвельта, военный министр (очень успешный) в администрации Тафта, а впоследствии и госсекретарь США, слывший в Вашингтоне «великим умником», а в отношении Никарагуа уверенный, что «никарагуанцы, бесспорно, большие дети, нуждающиеся в ласковой, но строгой опеке».

Лучшего переговорщика и желать не приходилось. Правда, аккурат в те дни, когда м-р Стимсон ехал в Никарагуа, полоса «либеральных успехов» прервалась. Противоречия между «главкомом» и «промексиканским» раликалом Бертраном Сандовалем, уже почти открыто обвинявшим Монкаду в измене, привели к изгнанию дона Бертрана, самого талантливого стратега либералов, из армии (слава еще Богу, что не расстреляли), а в итоге… Ну, разгром не разгром, - «инициативники» с севера помогли, - но пришлось, разделив силы, отступать с сытого запада на восток, в неуютные леса.

В госдепартаменте радовались. Но рано. Сразу по прибытии на место Стимсон телеграфировал: рано бросать в воздух чепчики. Да, успехи есть, но чисто оперативные, ситуация шаткая, в правительственных и военных кругах настроения близки к панике, и если начнется «малая война», сойдут на нет, тем паче, что казна м-ра Диаса пуста, а урожай на полях гниет, - так что, необходимо как-то искать общий язык, чем он и занимается.

В самом деле, уже 16 апреля, сразу после прибытия в Коринто, м-р Стимсон вышел на контакт с либералами, - как с Монкадой, несколько раз сообщавшим в Госдеп, что хотел бы сложить оружие «на достойных и приемлемых условиях, предложенных не узурпаторами, представителем США, которым я полностью доверяю», так и с Сакасой, - а затем поговорил с президентом Диасом, состояние которого оценил, как «подавленное, разочарованное и вызывающее жалость».

Собственно, дон Адольфо сразу заявил, что невероятно устал и готов уйти в отставку хоть сейчас, если так угодно высокому гостю. Высокому гостю, однако, угодно было не так. Позже, в мемуарах, м-р Стимсон подробнейше объяснил, из чего исходил, «попросив нашего большого друга во имя Свободы понести его тяжкую ношу еще немного».

Логично. Сеньор Диас был уже даже не «хромой уткой», но классическим «сбитым летчиком», но его пребывание на посту давало Штатам год абсолютной надежности, а главное, коль скоро немедленный уход президента был главным требованием либералов, проявлять слабость, убирая его с доски, полковник считал категорически недопустимым.



Завтрак на траве

В итоге, 22 апреля личный посланник президента Кулиджа доложил диссидентам, что дон Адольфо предлагает план примирения, состоящий из шести пунктов. А именно: (1) немедленное разоружение обеих армий, (2) передача оружия войскам США, (3) признание Нацгвардии под началом американских офицеров единственной силовой структурой в стране, (4) всеобщая амнистия и возвращение политэмигрантов, (5) введение либералов в структуры власти и (6) пребывание дона Адольфо в кресле до выборов в 1928, которые под присмотром Штатов пройдут без подтасовок.

По мнению полковника, «плану Диаса»  (хотя, возможно, не столько Диаса, сколько Стимсона) альтернативы не существовало, благо, - писал он, - «стороны не антагонистичны», а слухи о «большевиках» - чистая пропаганда, «произрастающая из страха перед будущим», и если дать либералам гарантию честных выборы, они примут эту уступку, как оптимум.

М-р Келлог возражать не стал, попросив уточнить детали, и 25 апреля Сакаса согласился направить в Манагуа делегацию переговорщиков, а Хосе Монкада, к тому времени практически переставший поддерживать связь с «законным президентом», приведя в порядок армию, вывел к реке Типитапа, откуда теоретически мог наступать и на Гранаду, и на Манагуа, без особых боев вытеснив из долины правительственные части.

В воздухе зависли сложности. С одной стороны, и м-р Эбергард, знавший реалии Никарагуа досконально, и м-р Стимсон, справедливо слывший в Вашингтоне умницей, и адмирал Латимер сходились в том, что без американского вмешательства «фатально непопулярное» правительство Диаса, обречено. Вместе с тем, «ответственные» либералы против Штатов воевать не хотят, и вряд ли будут, - во всяком случае, насчет Монкады и Сакасы м-р Стимсон был уверен, а с возможным сопротивлением «ренегатов» в горных районах без особого труда «уже к августу» справятся морпехи.

В основном, полковник Стимсон не ошибся. Как он и предполагал, Сакаса прислал безоговорочное согласие на пять пунктов из шести, отвергнув только дальнейшее пребывание сеньора Диаса на высшем посту. Впрочем, особой роли это не играло, и на предложение «законного президента» еще раз обсудить «шестой пункт» м-р Стимсон просто проигнорировал, зато запросил встречу с генералом Монкадой, подчеркнув, что хочет говорить «с командующим армией, а не с военным министром сеньора Сакасы»

Естественно, дон Хосе не отказался. 4 мая м-р Стимсон и м-р Эбергард прибыли на Типитапу, - правительственные войска оттуда уже бежали, фронт держали морпехи, - и хотя встретили их там, «как лучших друзей», поначалу разговор не заладился. Дело было в принципе: для американцев проект существовал только в полном пакете, и уступка даже по одному пункту означало потерять лицо, но и для либералов, формально боровшихся за попранные права, гарантированные конституцией, согласиться даже на жалкий годик пребывания дона Адольфо на посту, тем самым лишив законной должности «законного президента» Сакасу было немыслимо.

Стрелка зашла в тупик. Пришлось объявить перерыв, плотно перекусить, хорошенько выпить, послушать музыку, - а после перерыва настроения поменялись. Главы делегаций уединились в сени раскидистого дерева, позвав в качестве переводчика безотказного «Тачо», и начался своего рода пинг-понг.

Генерал Монкада мягко указал, что дон Адольфо полное ничтожество, а верных людей и кроме него много, так что Штаты, поддерживая его, ошибаются. Полковник Стимсон столь же мягко парировал: каков бы ни был сеньор Диас, он признан США, а США не ошибаются никогда.

Генерал Монкада позволил себе настаивать: нет, США все же сделали ошибку, и теперь их будут меньше уважать южнее Рио-Гранде. Полковник Стимсон позволил себе не согласиться: уважают сильных, и потому он любой ценой «добьется мира, если придется, даже силой».

Генерал Монкада аргумент признал убедительным, но подчеркнул, что в Никарагуа скоро начинался сезон дождей, и хотя для морской пехоты США это не критично, но война с партизанами может повлечь серьезные потери в живой силе и материальные затраты, что не сыграет на пользу республиканцам в электоральный год. К тому же сеньор Сакаса сеньору Диасу не уступит ни за что, а последнее слово, как ни крути, за ним.

И тут полковник Стимсон, лукаво улыбнувшись, спросил: а сколько, собственно, дивизий у сеньора Сакасы? – после чего, признался: да, сеньор Диас исчерпал себя, в Госдепе это прекрасно знают, но Америка не может поступаться принципами, и в конце концов, годик – не время, а в 1928-м президентом Никарагуа должен стать не какая-то размазня, но настоящий патриот, полководец, герой, интеллектуал… и как вы полагаете, генерал?

Генерал полагал, что должен посоветоваться с подчиненными, поэтому необходим перерыв на несколько дней, поскольку со всеми подразделениями сразу не свяжешься, и полковник ничуть не возражал, напротив, вернувшись в штаб marines, телеграфировал лично президенту Кулиджу, что «генерал Монкада, разумный и достойный патриот, настроен конструктивно и примирительно», а 12 мая Монкада и 11 генералов либеральной армии обратились с письмом к м-ру Стимсону, информируя личного посланца президента США, что готовы в кратчайшие сроки сложить оружие.

Далее по накатанной. Соглашение “Espino Negro”, а по-русски «Терновое», ибо 4 мая беседовали под терновым деревом, скрепили подписями. Сепаратное, между властями и командованием армии либералов, без участия «законного президента», кинутого на волю волн.

Генерал принял все «шесть пунктов», дополнительно признав право американцев разоружать «ренегатов» (то есть, не согласных с договором) силой и оставаться в стране до полного ее успокоения, признав, что «Никарагуа без американцев не может существовать», потому что «не все плохие люди готовы исполнять решения хороших людей», и наотрез отказался от поста военного министра в правительстве Диаса, ибо «меня не прельщают должности, я служу Отечеству!». Полковник же, имея полномочия от президента США, дал письменные гарантии выплаты по 10 долларов (немалая сумма) плюс по новому костюму всем бойцам, но главное, избрания сеньора Хосе Монкады на пост президента в 1928-м.

«У меня не было предписаний поступить так, - признавался много позже Генри Стимсон, - но у меня были полномочия поступать по своему усмотрению, и я, пообщавшись с генералом, был очарован этим великим патриотом, умевшим тонко и точно улавливать суть сложных проблем и решать их так, как если бы он родился с американским паспортом во рту. Я не мог не подумать, что этот прозорливый политик, удивительно точно понимавший благородную роль США в деле спасения его страны, будет лучшим президентом, чем слишком вертлявые гражданские руководители его партии».

Конечно, консерваторы неприятно удивились, - но м-р Эберхард доходчиво разъяснил им, что высокое доверие не оправдано, а стало быть, претензии не принимаются, и 18 августа написал отчет, где сформулировал «новые принципы реорганизации Никарагуа». Очень простые и ясные: «…Отныне нет различий по партийному признаку. Надо сделать так, чтобы, независимо от результатов выборов, лидеры и партии были связаны торжественным обязательством следовать социальной и экономической политике в соответствии с линией, намеченной правительством США… Особое значение имеет существование национальной гвардии под командованием американских офицеров».

Короче, спустя несколько дней Манагуа цветами и аплодисментами приветствовал лидера либералов Хосе Мария Монкаду, триумфально, как подобает победителю, въехавшего в столицу. Даже самые замшелые консерваторы ни слова не сказали, напротив, вскоре не слишком богатый дон Хосе как-то оказался владельцем шикарной асьенды в самом консервативном регионе Никарагуа, что никого не удивило: «Исторический закон Никаргуа таков, - прокомментировал новость консул Мексики, - что руководитель государства или посол США не могут устоять перед толстой мошной щедрых гранадских аристократов».

И всем стало хорошо. Кроме, конечно, сеньора Хуана Батисты Сакасы, в одночасье лишившегося армии и оставшегося всего лишь «улыбающейся мерзостью». Впрочем, так его прозвали через несколько лет, а пока что, поплакав, «законный президент» подписал декрет о сложении полномочий и 20 мая уехал из Пуэрта-Кабесас в Коста-Рику, на прощание заявив, что американцы совершили большую ошибку. И был прав. Великий Арнольд Тойнби совершенно справедливо указывает: если бы м-р Стимсон меньше боялся потерять лицо и сделал ставку на «законного», Штаты избежали бы очень больших неприятностей, ставших следствием этой «глупости».

Была ли у обиженного бедолаги возможность еще как-то пободаться? Да. «Ближний круг» генерала Монкады, - да и не очень ближний, вроде «способного плебея» Франсиско Парахона, которого дон Хосе сумел обаять и прикормить, - конечно, определился, но далеко не все сторонники либералов приняли решение своего командующего, как должное. Нужен был только лидер, и:  17 июля Аугусто («Сезар») Кальдерон Сандино, которого ни обаять, ни прикормить не вышло, в связи с чем, его именовали «неблагодарным простолюдином» и не жаловали, - единственный генерал, отказавшийся подписывать пакт “Espino Negro”, - 17 июля объявил:

«У генерала Монкады — предателя, перешедшего на сторону иноземного врага, — нет ни чувства воинского долга, ни патриотизма… Но есть мы - организованная сила, выступающая в защиту конституционных прав доктора Сакасы, и мы вызываем мерзавца Монкаду на бой».

Так что, война, формально завершенная, лишь временно пригасла, и варианты имелись. Вот только бывшего кумира либералов перспектива потерять респектабельность не то что не вдохновляла, - пугала до колик. Пересидев пару месяцев в Коста-Рике, он, великолепно говоривший по-английски и к тому же имеющий солидных друзей в США, вскоре переехал в Нью-Йорк, а там замолчал, как рыба, никого ни в чем не обвиняя.

То есть, проявил мудрость. А молчание золото. Первым же декретом президента Монкады, сразу после инаугурации в январе 1929, был назначен послом Никарагуа в США, и в первом же интервью влиятельной “Gerald Tribune”, отвечая на вопрос, видимо, казавшийся журналисту каверзным, заявил:

«Американские солдаты — это благородные джентльмены: у них одна забота — как помочь моей стране, одна мечта – осушить слезы бедных никарагуанский деток. И США поступили бы неуважительно, если бы отозвали свои войска из Никарагуа». В общем, сориентировался, решив подождать лучшего времени, то есть, 1932 года, - потому что время консерваторов (это уже понимали все) прошло безвозвратно, а быть наследником самому себе президенту Монкаде конституция не велит…



Банальность зла

Вот и всё. То есть, конечно же, не всё. Но если продолжать и дальше, придется рассказывать о звезде и смерти генерала Аугусто Сезара Сандино, человека, от имени не партий, а всего Никарагуа бросившего вызов Штатам, и таки выдавившего янки из свой страны, показав всему миру, что такое возможно, а потом убитого Анастасио Сомосой по прямому указанию посла США сразу после дружеской встречи с наконец залезшим в президентское кресло Хуаном Батистой Сакасой, которому он безоговорочно верил.

И еще многое придется рассказывать, а это, - после Сергея Гонионского, Николая Леонова, Александра Тарасова (хотя тут уровень пониже) и Николая Платошкина, не считая десятков англо- и испаноязычных авторов, - излишне, ибо незачем жевать жеваное, да и в Гватемалу перескакивать (чего, если уж взяться за продолжение, не избежать) тоже неохота. Поэтому пусть тему закроет сам генерал:

«Я клянусь перед родиной и историей, что моя шпага спасёт национальную честь и принесёт освобождение угнетённым! На вызов, брошенный мне подлыми оккупантами и предателями родины, я отвечаю боевым кличем. Я и мои солдаты станем стеной, о которую разобьются легионы врагов Никарагуа. А если мои солдаты, защитники свободы, сложат голову все до единого, то прежде, чем это произойдёт, не один батальон интервентов останется лежать на склонах моих родных гор... Идите же сюда, чтобы убивать нас на нашей земле; сколько бы вас ни было, я вас жду во главе моих солдат-патриотов. Но знайте: если это произойдёт, то кровь наша падёт на белый купол вашего Белого дома — гнезда, где вынашиваются преступные планы». .

Что тут добавить? Нечего. Я, по крайней мере, не знаю. Таким образом, останавливаемся на финале третьего десятилетия ХХ века, - и напоследок вопрос, который, возможно, возник у многих: почему я, освещая бескрайнюю тему истории всего Перешейка за сотню с небольшим весьма непростых лет, в конечном итоге, полностью (аж четверть текста!) сосредоточился на Никарагуа?

Ответ прост, где-то я даже вскользь его дал, но не затруднюсь повторить. Даже притом, что придется нарушить важное для меня правило - не высказывать личные оценки, а просто излагать факты, дабы читатель, знакомясь с точными фактами, сам делал вывод о людях, странах и судьбах. Нарушать этот зарок не люблю, но сейчас, в послесловии, думаю, можно.

Дело в том, что судьбы всех «скованных» в той или иной мере складывались похоже, и люди, пытавшиеся вырвать их из «проклятого круга», при всем личном, а подчас и идейном несходстве, финишировали примерно одинаково, в лучшем случае, не успев увидеть, как дела их рук рушатся. Но именно в примере Никарагуа, Господом проклятой возможностью провести по ее территории Канал, решительно все сценарии, отыгранные неласковой  г-жой Клио в «пяти сестрах», реализовались по максимуму, давая любознательному читателю, детально изучив одно звено, увидеть всю цепь.

И что еще важно, отрабатывая на идеальном полигоне, - Центральной Америке начала прошлого века , методы и технологии, позже внедряемые везде, на всех континентах, а ныне и на пространствах бывшего СССР, американцы в какой-то момент, - именно на примере Никарагуа, - поняли, на кого ставить.

Ибо опыт показал, что консерваторы, даже полностью ручные, способны были, как Эмилиано Чаморро, внезапно показать гонор. А либералы, хотя бы и молившиеся на Штаты, как оба Барриоса, сальвадорский и гватемальский, позволяли себе всерьез полагать, что суверенитетов второй свежести не бывает. А выведенный лабораторным путем либералы «ответственные», проверенные электроникой, как оказалось, в сложные моменты не способны сами обеспечить хозяйский интерес.

То есть, схемы, подразумевающие соблюдение некоторых приличий, - партии, лидеры, выборы etc., - оказались весьма затратны, но не абсолютно эффективны. А уникумы вроде не раз помянутого мною гватемальца Эстрады Кабреры, - личности инфернальной почти на мистическом уровне (недаром же именно ему посвятил свой великий и мрачный роман «Господин президент» сеньор Мигель Анхель Астуриас, лауреат Нобелевки и основоположник «магического реализма»), - товар штучный, потоком не идут.

И вот по этой-то причине, столкнувшись в Никарагуа с полной неэффективностью политических «кукол», и нарвавшись в итоге на страшный для них пример реально народной войны, когда изгнание янки стало воистину национальной идеей всего населения, кроме «самых сливок», которые по итогам пришлось спасать хозяину, совсем не желавшему такой обузы, американцы пришли к пониманию необходимости отмены всех и всяческих правил, которые сами же ранее насаждали, как обязательные.

Отсюда и псы. То есть, «сукины дети, но наши сукины дети». Или, если по-научному, «военно-полицейские диктатуры», которым прощают все даже в тех случаях, когда не заметить никак не выходит. Во главе с серенькими, злобно амбициозными, чуждыми политиканства (зачем интриги натасканным на кровь?),  вне всякой идеи и морали (какая идея у псов и какая у псов мораль?), идеально оттрессированными, готовыми рвать насмерть, лишь бы хозяин не гнал от кормушки. Чаще в мундирах, но случались и в партикулярном.

Короче:  Убико в Гватемале, Кариас Андино в Гондурасе, Эрнандес Мартинес в Сальвадоре и Сомоса с сынишками в Никарагуа. Тупая надзаконная, но продуктивная сила, обеспечивающая Штатам достижение целей там, где лицемерие уже не работает. Вернее, работает (Штаты же!), но так откровенно, что скрывать уже не получается, - а избавиться от этой своры можно только методами Сандино, только без наивности, предполагающей, что стоит прогнать чужаков, а уж внутри мы, свои, всегда договоримся. И вот на этом – всё…

Оригинал и комментарии

Или не очень. Если вдуматься

Оригинал и комментарии

Почти полгода у демократов был отрицательный рейтинг и практически разговор шел удержат ли они Сенат и если проиграт - насколько плохо, не будет ли возможности не просто объявить импичмент, а вообще устранить Байдена и Харрис от власти. Теперь же идут разговоры, что наши любимые консервы могут ПРОИГРАТЬ ноябрьские выборы. Несмотря на позор в Афгане, несмотря на самую высокую за 40 лет инфляцию, несмотря на начавшуюся рецессию, несмотря на разгул преступности итд. Вчера на Аляске победили ДЕМОКРАТЫ. Там был конгрессмен-республиканец Дон Янг, который занимал свой пост почти 50 лет (!!! сменяемость власти!!!! только после того как вынесли вперед ногами), но теперь вместо него будет демократка Мэри Пелтола. Добавте к этому поражение консерв в референдуме по абортам в консервативном Канзасе. Ну не знаю, НАСКОЛЬКО нужно быть тупорылом ущерботупом, как наши республикаки, чтобы профукать ТАКОЕ преимущество со своим "не дадим убивать бэбисов"! Бэбисы не волнуют никого, кроме ущербных консерв, а вот навязывание родов ущербными консервами, вызвало ярость. Право на аборты поддерживает в США безусловное большинство населения! Не нравятся аборты - не делайте их и не обращайте на них внимание! В конце концов консервы же умеют не обращать внимание на судьбу бэбисов ПОСЛЕ их рождения?
Несмотря на всю эту вакханалию с бэбисами, республиканцы все равно популярнее демократов, но теперь, как с Ельциным в 1996 году и его 6% рейтинга, можно будет раскрутить что демократы таки выигрывают. И если они таки выиграют в ноябре, то не без административного ресурса и местами приписок. Все один в один с Ельциным. И что наши консервушки будут делать? Продолжать верещать, что в США "демократия" и власть слушает мнение большинства народа? Эх, если бы слушала, засунули бы республиканушки этих бэбисов себе по назначению! Но они же ПЕРВЫМИ не слушают большинство народа! С другой стороны, если они все же победят и начнут отрешение Бидона от власти - будет ещё эпичнее.

Оригинал и комментарии

Расслоение в обществе оценивается индексом Джини. Чем он выше, тем сильнее расслоение, чем ниже - тем его меньше. Коэффициент грубый, поскольку если все бедные или все богатые он будет одинаково низким, но некое представление о состоянии дел дает. Например, есть представление, что чем коэффициент выше, тем более корумпированная страна. Ну, сами понимаете - как-то сосредоточить все богатства в одних руках БЕЗ коррупции - узаконенной или нет - сложно. Народ будет требовать устранения несправедливости и если это не устраняется, то помимо коррупции, есть еще и несвобода - можно игнорировать мнение населения. Так вот, давайте сравним этот коэффициент у разных стран. Shall we?

Вот официальная статистика от МВФ
Номер 46 - США с 40.5 индексом Джини. Между Джибути и Гаити (ГАИТИ, Карл!!!!!). Там в соседях Турция, Иран, Аргентина и Филиппины. Западноевропейских стран нет и близко. Ближайшая европейская страна - Болгария с Джини 40.3, 54 место. Израиль - 38.6, между Лаосом и Бурунди. Почти как Китай - 38.2. Вы спросите, а где же Россия? Она на 84 месте между Индией и Йеменом с индексом в 36. Очень близко Литва и Италия с индексом 35.3 и 35.2 соответственно.  Лидеры и по уровню жизни и по низкому уровню Джини - Норвегия, Дания, Финляндия имеют Джини 27.7. А вот теперь сюрприз. Самый низкий уровень Джини - Словения, Словакия и Белоруссия! Да и Украина со своим 25.6 расположилась между Эмиратами и Чехией внизу таблицы.  Молдова там тоже недалеко - официально самая бедная страна Европы.Там даже олигархи - это насмешка, а не олигархия. Со смешными деньгами.
Какой глобальный вывод? Ну вот я не знаю. Если у страны высокий подушевой ВВП по ППС но при этом высокий уровень Джини - это скорее всего коррумпированная клептократия с подавлением народного волеизъявления тем или иным способом. Если страна с высоким уровнем Джини и при этом еще и с низким подушевым ВВП по ППС - это африканская карикатурная "демократия" с императором всея Африки во главе. А вот страны с высоким уровнем  подушевого ВВП по ППС да еще с низким уровнем Джини - это как раз наименее коррумпированные и наиболеее свободные страны. Наконец остаются страны с низким и Джини и  подушевым ВВП по ППС. Тут варианта два. Или это Сомали (в таблице его нет, видимо, сложно посчитать) и Бангладеш, где просто море нищеты, а богатых ну очень мало в проценте от населения (Бангладеш как раз хороший пример - местных раджей мало на почти 200 мииллионов) ИЛИ Украина, где богатые - резиденты чужой страны и которых оттуда не отправили на родину/конфисковали все сделав не столь богатыми, как русских олигархов

Оригинал и комментарии

Их, если не считать запрета, всего два:
1.  Оружие обязаны продать любому, пока не доказано что оружие этому человеку доверять нельзя.
2. Оружие можно продать только тому, кто докажет, что он не нравредит обществу и оружие ему нужно.

В первом случае оружие попадает в руки неадекватов просто гарантировано. Причем не через вторые руки, а напрямую. Вот типичный пример Во втором случае тому, кто желает обладать оружием придется напрягаться для удовлетворения своего запроса, что явно не устраивает только фетешистов оружия, поскольку если они адекватны и оружие им реально необходимо - они его получат. Защита своего дома и своей жизни от возможного нападения в местности с высоким криминалом/диким зверьем - это реальная необходимость, если что.

Оригинал и комментарии

В Лондоне королевские гвардейцы ожидали восшествие на трон принца Чпрльза. Как нам сказал один Бифитер: Когда он взойдет на трон.... не если, а когда! Так вот, это же Бифитер заметил, что лучше бы новый король всял себе не данное при рождении первое имя, а какое-нибудь еще из нескольких имен которым он был назван, как его дед король Джордж, рожденный Альбертом. А то, мол, первые два Чарльза были просто бедой для старой доброй Англии. Первого Чарльза так вообще казнили.

Оригинал и комментарии

Потрясающе, до какой степени точно, в лоб сказка "Аленький цветочек" описывает канонический (другие варианты бывают, но исчезающе редко) успешный богоискательский путь.

1. Юному человеку хочется чего-то странного. Бесполезного в хозяйстве невшибенно прекрасного не пойми чего. Некоторые, понятно, могут хотеть до старости, но если ты любимчик судьбы, потому что лучше всех в мире (как младшая дочь купца была отцовской любимицей), возможно у тебя примут заказ.

2. Получив своё невшибенное прекрасное не пойми что, любимчик небес выясняет, что в обмен на этот духовный (прастити) дар надо отдать всю свою жизнь, всего себя целиком. Нельзя получить невшибенное и спокойно сидеть на диване, в смысле, дальше проживать штатную человечью жизнь. Раньше надо было думать (и честно просить понятное и полезное, например, хрустальный тувалет).

3. Отдавший себя целиком на службу чудесному (и пока вообще на хрен совсем непонятному, но явно прекрасному), получает удивительный мир, полный чудес и безусловной любви (вот и дочка купца в гостях у зверя лесного-чуда морского наслаждается лухари-жизнью, как её себе представлял автор сказки, вернее, нянька, с чьих слов Аксаков, вроде, её записал).

4. Но понятно, что рано или поздно (скорее рано) неизъяснимое откроет счастливчику свой... эээ... прастити, сияющий лик. Мистический ужос, страх божий, или как оно ещё называется. В той форме, которая будет особенно невыносима этому конкретному богоискателю. И есть только один способ нормально пережить это счастье - по примеру купеческой дочки, любовь и благодарность за всё, что уже успело случиться на этом пути. Купеческая дочка отлично справилась, а нормальные люди, которые не сказочные персонажи, на этом этапе часто сходят с дистанции. Поэтому сердце надо сразу, не дожидаясь чудесных подарков, растить. С любовью (и благодарностью, не забываем) любой мистический ужос отлично заходит. Прям на ура.

5. Потом купеческая дочка отправляется в гости к родным, из-за козней завистниц роковым образом опаздывает домой с дискотеки не успевает вернуться к назначенному часу - распространённый сюжет. Когда она наконец возвращается, взору её предстаёт мёртвое от горя чудище. Аналогично на пути (почти) всякого богоискателя, поднабравшегося силы и опыта, встают т.н. соблазны благополучной чел.жизни. И для того, кто отвлёкся надолго, бог умирает. (Понятно, что умирает не бог, поди укокошь неизъяснимую бесконечность, а его собственный дух, прерывается связь с чудесным; короче, в этот момент кажется, что всё кончено, и оно действительно, кончено, но это, разумеется, не финал.)

6. Купеческая дочка выла от горя и говорила чудищу, что любит его, как желанного жениха. Судя по тому, что чудище не только воскресло, но и превратилось в прекрасного принца (даже интерфейс неизъяснимого стал гораздо более юзерфрендли), говорила чистую правду. Девичье счастье купеческой дочки - подсказка нам. Когда отчаянием и любовью возвращаешь себе продолбанную связь с духом, своё утраченное высокое предназначение, потом уже всё нормально. Не может быть страшным то, что воскресила наша любовь.

P.S.
Отдельно интересная фигура тут купец, отец девочки, которого послали за цветком. Это явно фигура ангела-хранителя, духа-покровителя, или гуру. Обещание зверя лесного, чуда морского казнить его страшной смертью, если дочь добровольно (!) сама не приедет - не пустые слова. Хочешь раздавать молодёжи аленькие цветочки - да на здоровье! Но за просветительскую работу - вот такая цена.

Оригинал и комментарии

https://russhatter.livejournal.com/303145.html (автора, вероятно, многие из читающих знают, поэтому привожу цитату — из длинного философического текста):  

«Давайте проверим, совместен мой опыт с Вашим личным? <...>
Вот: если Вам лично это рассуждение видится логичным - значит понимание у нас с Вами есть. Если же понимания нет - я боюсь, что дальнейшее чтение этого текста или бессмысленно, или может привести к неадекватному восприятию. <...> Среди людей, с которыми я веду какие-либо общие разговоры, я не знаю никого, кто бы меня не понимал хотя бы частично»

Конечно, это проверенный рецепт нести всякую ахинею невозбранно, но удивительно, что он осознанно декларируется...

Оригинал и комментарии

Были вчера на открытии выставки Ромуальда Садаускаса (Romualdas Sadauskas); на самом деле, это мастер Ромас, лучший багетчик города, в чьих руках даже крашеная фанерка с помойки становится тем самым бесспорным шедевром, который был с самого начала очевиден мне, но больше никому. И все художники, с которыми я дружу, посмотрев на свои работы в его оформлении, удивляются, какие они оказывается крутые. Кароч, в своём деле багетчик Ромас реально шаман.

Ромас давно, года три, а может четыре назад рассказывал мне, что иногда картины, которые ему приносят на оформление, имеют подложку, где остаются их следы, отпечатки, не знаю, как точнее сказать. И он эти отпечатки себе оставляет, собралась уже большая коллекция, интересно было бы её показать, устроить выставку, да лень.

Короче, Ромасу вдруг перестало быть лень. Он эту выставку сделал. И она оказалась неожиданностью, почти потрясением даже для меня, хотя он мне идею рассказывал. Но мне казалось, на этих картонках-бумажках-подложках будут - ну, пятна, заломы, следы от углов и прочая геометрия. А там - натурально тени. Тени картин.

Понятно, что самые крутые сфотографировать невозможно. Там вообще надо с правильной стороны подойти, чтобы увидеть, к примеру, чёрного ангела на чёрном прямоугольнике, на чёрном фоне, чёрным по чёрному, да.

Сфотографировать удалось только несколько работ, наиболее ярких, отчётливых. Особенно если на снимке контраст подкрутить.












Вот по этой паре видно, какие бывают оригиналы, какие у них получаются тени; короче, можно, я думаю, не объяснять:




Ну, в общем,
как человек, который шпарит в файн арте, я хочу написать про Ромаса дисер (спойлер: нинапишу),
как автор множества книг, где место действия - тень нашего города, я, будем считать, одобрительно ухмыляюсь в усы - где ещё и устраивать выставку теней чужих картин
а как левая пятка неизъяснимого, я, по меткому выражению художника Чуды (инстаграм yana_leaves) просто СТОЮ-ОРУ.

Кароч, кто в Вильнюсе, идите, смотрите.
Galerijа Šofar, Mėsinių g. 3A
Romualdo Sadausko paroda "Šešėliai. Favorite de Lune"
ААААААААААААААААААААААА

Оригинал и комментарии

Когда жители Колорадо во вторник попытались настроить термостат своего интегрированного встроенного кондиционера, внезапно выяснилось, что они ничего не контролируют

Оригинал и комментарии

Пару дней назад посидели с другом в кофейне на пешеходке, ну то есть, именно посидели, кофе в итоге так и не взяли, не захотелось, и так хорошо. Потом пошли дальше, прельстившись звуками музыки, свернули во двор ШМЦ, где был концерт; привлекшие нас звуки оказались завершающими аккордами, концерт закончился в тот момент, когда мы зашли, но мы отлично там посидели, разглядывая музыкантов, лениво разбирающих аппаратуру, публику, не спешившую расходиться, и собак (собачинек - в первую очередь, из-за них-то мы и не ушли). Наконец говорю: слушай, отлично вышло, это мы сперва пустотно посидели в кофейне, а потом пустотно посетили концерт, ух сейчас бы сюда Оболтуса, он бы про пустотность нам разъяснил. - Что за Оболтус? - Да это детское прозвище. Художник Сергей Ануфриев, он крутой.

Так слово за слово, мы разъяснили Оболтуса, в смысле, загуглили, в частности, нашли его интервью, где он рассказывает: я проделал нелегкий путь, лежал в дурдомах, чтобы откосить от армии, это все увенчалось успехом, началась перестройка, - и сперва очень ржали, потому что фраза построена так, словно перестройка началась из-за того, что чувак удачно полежал в дурдоме. А потом до меня дошло, что именно так и было, в смысле, мы все тогда так и чувствовали: как будто мерзкий тухлый совок рухнул только потому, что мы ему не сдались.
Мы не были идиотами, мы так на самом деле не думали. Естественно, нет! Даже нам было понятно, что сысэр поломалось от дегенеративной плановой экономики, дебилов у власти, общей бесчеловечности и обилия лжи (кто не застал, или просто не аналитик, не видит, как щас эуропонька по сходным граблям идёт).
Но мало ли что нам было понятно. Чувства сильнее умственных построений, мы всё равно ощущали себя победителями. Мы по-честному, без малейшей надежды на послабления сраному совку не сдались, не адаптировались, не приспособились, и вот он рушится, потому что мы такие крутые, всё из-за нас, аааааааа!

Это было такое счастье - отвратительная государственная махина, заточенная под истребление нас, рушилась у нас на глазах. Я с тех пор знаю, как это - чувствовать себя победителем. Вопреки теоретическому пониманию, что явно не мы решаем такие дела. Победа была иллюзорная, но опыт её проживания - настоящий. Его уже не отменить.

Я очень желаю нынешним детям такого опыта. Пережить разрушение государственной глыбы, по-дурацки ощущая себя победителями: "это потому, что мы не сдались!" Ну и повторить за компанию с ними совершенно точно не откажусь.

Самым сильным чувством тогда было у меня изумление - так что, получается, нам можно не умирать молодыми? Есть ещё варианты? Серьёзно? Ух я щас наворочу! Сэсэр сменился не то чтобы чем-то прекрасным, тоже адским говнищем, а сейчас примерно весь мир в сраный совок превращается. Но машина для истребления лучших начала давать сбои, и некоторым из нас действительно удалось не умереть молодыми. И даже чего-то в натуре наворотить.

P.S.
Обсудив всё это, мы ушли с не-концерта, и пустотно исследовали книжный ящик. В смысле, ящик был совершенно пустой.

Оригинал и комментарии

А особенно "демократам" дававшим эти советы, которые теперь ТАМ.

Оригинал и комментарии

Вот, говорят постоянно: куда пришел русский мир - там разруха. Но вот есть пример из современности и... картина не склеивается. Разруха там, куда пришел немного другой мир. С хвостами на головах.

Оригинал и комментарии

Продолжение. Предыдущее здесь.

Практика перестановки кроватей

Подарив своей «кукле», - генералу Эстраде, - целых два года пребывания в президентством кресле, американцы искренне считали, что за оказанные услуги расплатились полностью и вопрос закрыт. Сам Эстрада, однако, так не считал. Не то, чтобы он не хотел быть «куклой», но он, если уж так случилось, хотел быть главной куклой кукольного театрика, именуемого Никарагуа, желал влиять, повелевать и властвовать, а в самом лучшем случае, задержаться в главном кабинете страны дольше определенного срока. Ради этого он был готов на многое, и для «всего Манагуа» это было секретом Полишинеля.


«Эстрада долго колебался, - отчитывался в те дни м-р Норкотт, посланник США, - но сейчас полностью уверен, что патриотизм Никарагуа не по карману, и единственной надеждой его лично является тесное сотрудничество с США (...) Не преувеличу, сказав, что он держится исключительно благодаря нашей поддержке и общей уверенности в том, что в случае волнений он безусловно эту поддержку получит. Однако очевидно, что такой курс вызовет антагонистическое отношение всех республик Центральной Америки, это явно чувствуется здесь… Кроме того, враждебное отношение к США является естественным для подавляющего большинства никарагуанцев».

Итак, «герой нации» полностью лег под Штаты, но такие планы «выжатого лимона» остро раздражали многих, лежавших под Штатами гораздо дольше, чем он, и они копали. В частности, сеньор Чаморро, вписав в состав «конституционной ассамблеи» множество своих креатур и негласно руководя ее работой, дал указание вписать в проект нового Основного закона статьи о резком ограничении власти президента и передаче его функций самой ассамблее. Немногочисленные сторонники Эстрады, оказавшись в явном меньшинстве, подали в отставку в знак протеста, но на это никто не обратил внимания, и «ассамблея Чаморро» утвердила новую конституцию в том виде, в каком она нравилась дону Эмилиано.

Последовал демарш: «фракция Эстрады» в знак протеста вышла из ассамблеи, которая, тем не менее, приняла новую конституцию, однако Эстрада, видя, что аргументов у него нет, попросил вмешательства США, и поскольку Госдеп полагал, что в Никарагуа ему нужен «сильный президент», дону Хуану позволили ветировать нежелательный документ, manu militari (вооруженной рукой) распустить ассамблею и «выбрать» новую, - что он и сделал. В новом составе креатур Чаморро практически не осталось (на сей раз списки составлял не он), в связи с чем дон Эмилиано счел за благо покинуть страну и убыл в Штаты, сдав пост лидера консерваторов военному министру генералу Луису Мена.

В скобках. Личность достаточно интересная. Малограмотный, но умный, из политики и армии ушел еще в 1893-м, но никуда не уехал, а занялся бананами и, очень разбогатев, сумел жениться на даме из «фамилии» Монтьель, одной из самых аристократических в стране, естественно, консервативной, но «прогрессистской». В «революцию» влился поздно, ибо сомневался в ее успехе, но, изменив мнение после настоятельной просьбы руководства «Юнай», с которой был связан очень тесно, все-таки влился, влившись же, очень быстро проявил себя, как храбрый, способный военный, заработав прозвище «Горный Лев» и сменив неудачливого  Чаморро на посту главнокомандующего «революционной армией».

После победы (в соответствии с заслугами и по настоянию той же «Юнай») стал военным министром, и в составе нового правительства, по сути, был единственной сколько-то популярной фигурой. В той, разумеется, мере, в какой вообще можно говорить о какой-то популярности «кукол», но, во всяком случае, на него ориентировались консерваторы-«прогрессисты» и его, как «прогрессиста» считали «наименьшим злом» ушедшие во «внутреннюю Монголию» либералы. Вот в ведомстве м-ра Нокса к дону Луису, правда, относились настороженно, поскольку «человеком Госдепа» он, полностью завязанный на «Юнай», не был ни в коей мере, но и не отвергали.

В итоге, новый состав «конституционной ассамблеи», избранной 16 апреля 1911, приступив к работе 1 мая, хотя и убрал «поправки Чаморро», но, как и прежний, пренебрегал указаниями президента, ориентируясь на генерала Луна, как уважаемого лидера и главу «консервативной партии». И поскольку в напряженном уме сеньора Эстрады естественным путем возникла мысль «За что боролись?» с не менее естественным желанием грохнуть кулаком по столу, 8 мая дон Хуан приказал своему единственному надежному силовику, главе министерства внутренних дел генералу Монкаде арестовать генерала Луну по подозрению в государственной измене и подготовке переворота.

Приказ агенты МВД, разумеется, выполнили, - дон Луис оказался на министерской гауптвахте, - но дальше все пошло наперекосяк. Гарнизон столицы, узнав о случившемся, отказался исполнять распоряжения Эстрады, а личная президентская гвардия, получив приказ занять мятежные казармы, в ответ хором прокричала “Viva general Меna!”. После такого облома генерал Монкада помчался в посольство США с извинениями и разъяснениями: дескать, я ни причем, меня Эстрада попутал, и когда ему объяснили, что он утратил доверие, тотчас подал в отставку и умчался в Штаты.

Несколько часов Эстрада еще метался. Отправил умоляющее письмо брату Аурелио, «властью родной крови» прося популярнейшего военного страны приехать в столицу и спасти, - но тот отказался, передав с тем же гонцом письмо к гарнизону: прошу, мол, не убивать непутевого брата. Не помогло и жалобное обращение к посланнику США, - в ответ передали, что если уедет прямо сейчас, Штаты примут и обеспечат. Пришлось подавать в отставку и срочно паковать чемоданы, а главой государства, в полном соответствии с законом, стал вице-президент Адольфо Диас.

Мог бы, в принципе, и не стать: армия требовала, чтобы страну возглавил «наш Луис», мгновенно выпущенный, но «Юнай» не посоветовала, а дон Адольфо дал генералу гарантию, что на следующих выборах поддержит «Горного тигра». При этом, понимая, что генерал далеко не дурак, сеньор Диас дал ему расклад на пальцах: дескать, во-первых,  вы намного популярнее меня, во-вторых, по конституции никто не сможет быть преемником самого себя, так что я в принципе не могу выдвигаться, а лучше вас никого нет, и в-третьих, вы командующий армией, войска вас, отличие от меня, любят.

Согласитесь, убедительно. Генерал после этого возражать не стал, а о дальнейшем лучше всего сказал сенатор Эдвин Фримонт Ладд (Северная Дакота): «Итак, морская пехота США вторглась в Никарагуа, расстреляла около 200 никарагуанских граждан и навязала стране в качестве номинального президента сотрудника одной из наших фирм, без поддержки морской пехоты США не способного продержаться у власти и 24 часа».

Впрочем, слова словами, а дело было сделано. Вице-президент Адольфо Диас, законнейшим образом став главой государства и взяв себе также портфели министра внутренних дел, юстиции, полиции, финансов и культуры, приступил к своим обязанностям, смысл которых, если по большому счету, рассматривал с той точки зрения, что долг платежом красен.



Кредитная история

Сразу же после официальной инаугурации новый президент в первой своей речи заявил, что главнейшим направлением своей деятельности видит полное воплощение в жизнь «пактов Доусона», то есть, получение кредита от США после выполнения ряда условий. Машина заработала, уже 17 мая сформировали смешанную комиссию по разбору имущественных претензий (два американца, один никарагуанец, сотрудник “La Lus), и они втроем всего за месяц рассмотрели 7908 жалоб «пострадавших от войны» граждан США на общую сумму в почти 14 миллионов баков, включая упущенную прибыль (что вообще-то м-р Доусон вычеркнул) возмещение ущерба, нанесенного американцам отменой монополий, предоставленных им Селайей.

Естественно, возникали вопросы, кое-какие претензии отклоняли, как «явно надуманные», но, поскольку комиссия решила исходить из того, что «крупные американские компании в вопросах бизнеса щепетильно честны», по 66 американским претензиям объемом 7,57 миллиона долларов было выплачено 538 тысяч долларов, - после чего 1 сентября, наконец, подписали и заветное соглашение о кредите, с точки зрения кредиторов уникальное и замечательное, а вот с точки зрения Никарагуа… Знаете, еще раз повторю: я плохо разбираюсь в экономике, поэтому просто дам факты, не комментируя, и пусть кто понимает, поймет.

Кредита (в ценных бумагах) выписали 1.5 миллиона баков (из которых треть сразу ушла как компенсация за ущерб) под 6 % годовых со сроком погашения через 13 месяцев, что вообще-то было нереально, а в качестве залога те, кто купил облигации, получили право купить 51% акций специально учрежденного Национального банка Никарагуа (капитал 5 млн. баков), а кроме того, под залог облигаций уходили 100% пошлин с никарагуанских таможен. И при всем этом «реальных» денег Никарагуа не получала, поскольку, согласно договору, в первую очередь кредит уходил на выплаты долга британскому концерну Ethelberg (обижать англичан янки не хотели).

Короче говоря, «поправка Рузвельта» во всей красе. Купив (за счет доходов с никарагуанских таможен) долги Никарагуа европейцам, Штаты приватизировали финансовую систему страны, а чтобы ни цента на сторону не ушло, руководить таможнями по личной рекомендации м-ра Нокса поставили полковника Клиффорда Хэма, задержавшегося на этом посту аж до 1928 года, и в результате, США, не потратив ни цента, выбили из Никарагуа всех европейских конкурентов, а Никарагуа не получила ничего, кроме обещания разместить никарагуанские облигации на 15 миллионов долларов, которое так и не выполнили, потому что сенат США не утвердил «эту глупость».

В общем, после получения кредита возникла необходимость в получении нового кредита, тем более насущная, что всего за полгода «революционеры» ухитрились напечатать бумажных денег больше, чем Селайя за 17 лет, и деньги эти не стоили вообще ничего.

Разумеется, американцы опять помогли: милостиво согласившись продлить срок погашения первого кредита аж на год, они приказали ввести в стране режим жесткой экономии, поднять налоги на 200% и в качестве гарантии отдать американским компаниям 51% акций никарагуанских железных дорог вместе с принадлежавшими им пароходными линиями, взятых в управление какой-то американской компанией из штата Мэн, получившей исключительное право менять тарифы на перевозки. После чего, помимо пошлин, Никарагуа потеряла весь транспорт.

Нельзя сказать, что популярность президента Диаса после всего этого выросла. Наоборот, и дон Адольфо это понимал. «Меня ненавидят, - писал он кузену. – Некоторые утверждают, что мы, независимая страна, имеем меньше свободы, чем Пуэрто-Рико и Филиппины, лишенные независимости. Но ты-то, Берто, понимаешь, что такие сравнения глупая, злобная клевета. И Филиппины, и Пуэрто-Рико – всего лишь колонии США, Никарагуа же – независимая страна, и правительство США этого не отрицает».

Насчет ответа не в курсе, но, полагаю, сеньор Альберто Диас с кузеном соглашался. А вот «туземцы» вряд ли: из совсем еще недавно насквозь проамериканского Блуфилдса тамошний консул «с огорчением и сожалением» сообщал, что «отношение к нам уже не так сердечно, как ранее. Отмечены досадные попытки каких-то негодяев поджигать американскую собственность». А уж если в Блуфилдсе, то несложно представить, как восприняли новации жители столицы и других «старых городов».

Уже 30 мая, - дон Адольфо еще и дела-то не совсем принял, - в Манагуа взорвался самый большой арсенал страны, погибло около 60 солдат, все боеприпасы ушли в небо. Естественно, обвинили либералов, пошли по домам с обысками, но ничего, - ни взрывчатки, ни сомнительных писем, ни чего-то еще в том же духе, - не обнаружили. Разве что у пожилой мамы генерала Ириаса нашли открытку от сына, писавшего, что скучает в Гондурасе и надеется скоро вернуться, и на основе этой улики президент Диас приказал арестовать и выслать практически всех видных либералов, общим числом ок. 300.

И выслали. А уж когда через пару дней, 2 июня, взлетел на воздух арсенал в Блюфилдсе, в Манагуа случилась такая истерика, что даже недоверчивый Госдеп, поверив «кукле», истошно вопившей «Все пропало, Селайя уже высаживается!», послали в Коринто (на Пасифике) крейсер Йорктаун, а в Блуфилдс – крейсер «Мариотт», для «защиты от вторжений реваншистов».

Чему-чему, а укреплению стабильности все это «спасение загубленной извергом Селайей экономики» никак не способствовало. Закипали даже закоренелые враги «старого режима», и первый свисточек случился, когда м-р Гантер, временный поверенный США в Никарагуа, попросил президента Диаса отсрочить намеченное на 12 января принятие новой конституции до прибытия в страну Джорджа Вейцеля, нового американского посланника, чтобы тот «смог предварительно ознакомиться с проектом и внести желательные поправки в части, относящейся к соблюдению справедливых интересов бизнеса США». С пояснением: дескать, м-р Нокс «уверен, что отказ в данной просьбе будет отходом от особо дружественных отношений».

Это было уже совсем перебором. 12 января 1912, ровно в назначенный день и час, «конституционная ассамблея» (консерваторы, но теперь, в основном, «прогрессисты»), рассмотрев вопрос о просьбе Госдепа, вынесенный на обсуждение вопреки желанию м-ра Нокса «не оглашать», заявила, что «вмешательство временного поверенного в делах США по своей сути влечет за собой оскорбление национального суверенитета и чести Ассамблеи», утвердила новую конституцию в изначальном видетом виде, и единогласно избрали генерала Луиса Мену президентом на следующий конституционный срок, с 1 января 1913 по 1 января 1917.

По меркам ситуации, бунт на корабле случился изрядный, - хоть на рее вешай, - но, тем не менее, учитывая деликатность темы, Госдеп публично реагировать не стал. Типа, ну приняли и приняли. Более того, в адрес генерала Мены пришла теплая телеграмма: «верного друга» поздравляли с избранием на высокий пост, выражая уверенность в том, что «его каденция станет яркой страницей в истории великого сотрудничества наших стран». Однако наряду с этим по распоряжению м-ра Нокса была создана отдельная аналитическая группа для изучения ситуации, а один из помощников госсекретаря получил указание «освежить связи» с тоскующим в Нью-Йорке сеньором Чаморро и передать «дорогому другу», что меморандум, поданный им несколько месяцев назад, рассмотрен и признан заслуживающим внимания.



Лучший из худший

А еще следует отметить, что ситуация, с точки зрения элит США вокруг Никарагуа сложилась неординарная. В принципе, против генерала Луиса Мена, однозначно ориентировавшегося на Штаты, в Вашингтоне ничего не имели. Напротив, понимая, что рейтинг сеньора Диаса по итогам его политики «оздоровления экономики» неизбежно упадет ниже плинтуса, а сеньора Чаморро абсолютное большинство населения или не уважает, или вообще ненавидит, дона Луиса считали вполне приличным, возможно, даже идеальным вариантом на роль некоего «примирителя».

Понимали, конечно, что «прогрессисты», придя к власти, будут недовольны уступками Диаса, но понимали и то, что никуда они не денутся, и единственное, что напрягало, это тенденция к сплочению вокруг генерала Мена «непримиримых» либералов. Этих опасались. А кроме того, был в сюжете еще один нюанс: дон Луис, полностью проамериканский, ориентировался не на Госдеп, но конкретно на «Юнай» (недруги так и называли его: «Зеленый диктатор»), и придя к власти, безусловно, стал бы «ее президентом», - что могло бы нанести ущерб интересам горнорудных компаний Питтсбурга, лоббистом которых выступал м-р Нокс. Хотя, с другой стороны, м-р Нокс в бытность свою корпоративным юристом плотно работал и с банановой  бизнес-элитой Нью-Орлеана, что играло как раз на пользу генералу.

По такой причине определенного отношения к назначенному на 1913-1917 год президенту в Вашингтоне не сложилось, и м-р Джордж Вейцель, которому глава Госдепа очень доверял, получил полномочия, прибыв в страну пребывания, разобраться на месте и принять окончательное решение, а Вейцель, практически сразу после прибытия посетив военного министра, передал ему привет от «общих хороших друзей из Нью-Орлеана» и заверил в готовности поддерживать в любых ситуациях.

Не могу знать, как ко всему этому относился дон Адольфо (по некоторым данным, ощущая презрение к себе даже в своем кругу, он комплексовал и поговаривал о намерении уйти из политики), но его гранадская группа поддержки (уже, в основном «католики», поскольку «прогрессисты» ушли к генералу Мена) требовала стоять до конца, и президент вынужден был этому требованию подчиняться. Вплоть до того, что дважды (в декабре 1911 и феврале 1912) обращался в Госдеп, прося м-ра Нокса «заключить договор, который дал бы моему правительству те же гарантии, что даны Кубе, или, если это невозможно, даже Пуэрто-Рико». То есть, по сути, предлагая Штатам даровать Никарагуа официальный статус «полуколонии», а то и вовсе колонии, что сразу обнулило бы опасность сложившемуся порядку.

Предложение, разумеется, было отклонено (в приватных разговорах м-р Нокс даже назвал его «политическим безумием»), однако в начале марта из США в Манагуа вернулся Эмилиано Чаморро, располагающий немалой суммой невесть откуда взявшихся денег, и щедро их тратя, начал покупать поддержку «улицы», отдавая предпочтение обитателям самых грязных предместий, населенных люмпенами и уголовным элементом, а близкая к правительству пресса тем временем раскручивала вбросы о «пороках» военного министра.

Ответ не замедлил. В либеральных СМИ, набравших после падения либерального правительства немалую популярность, один за другим появлялись копии документов, заводящие массы до белого каления. Скажем, полный вариант строго засекреченного «Пакта Доусона», а затем и сообщения о приватных письмах президента Диаса в Госдеп на предмет получения «статуса Кубы», - а слить их мог только тот, кто имел прямое отношение к правительству, и власти были уверены, что это дело рук Луиса Мена, о подготовке которого к перевороту не судачили только глухонемые.

В американском же посольстве в неизбежности переворота вообще не сомневались, ибо знали, что генерал давно уже размещает в США военные заказы, не ставя об этом в известность ни президента, ни правительство. Не было секретом также и что из столичного арсенала в Масайю, «базовый» город генерала, и в Гранаду, комендантом которого был его внебрачный, но любимый сын от индеанки Даниэль, вывозят оружие из столичных арсеналов, и что дон Луис, не согласовывая с президентом, назначает политических руководителей в ключевые департаменты, в посольстве тоже знали. Да и речи генерала, убеждавшего сторонников в том, что сеньора Диаса в Штатах на всех уровнях считают «хромой уткой», м-ру Вейцелю передавали регулярно.

Такой нарыв не мог не лопнуть, и 29 июля 1912 таки лопнул. Рано утром президент Диас гласил указ об отстранении генерала Луиса Мена от руководства армией, принятии полномочий военного министра на себя и назначении на пост командующего сеньора Эмилиано Чаморро, после чего отряд президентской гвардии неожиданно захватил столичную крепость Лома, - и началось. Ответным ударом давно готовые ко всему солдаты частей, верных дону Луису, применив пулеметы, освободили крепость, выпустили из казарм ее гарнизон, отстреливавшийся от гвардейцев, поскольку тоже стоял на стороне «Горного тигра», а к трем пополудни стало ясно, что столица (и в форме, и в штатском) законного президента не поддержит.

Власть закачалась. Эмилиано Чаморро собирал свою «милицию», а бледный президент Диас, в 16:30 прибыв в американскую миссию, слезно просил посланника усмирить мятежника, после чего м-р Вейцель немедленно, не глядя на хлеставший вовсю ливень и сложную обстановку в городе, отправился к экс-министру, штаб которого, охраняемый примерно 150 бойцами, уже окружили до 500 солдат во главе с самим Чаморро.

Встреченный с радостью, как союзник, вполне вероятно, приехавший с признанием, посланник, однако, мятежного генерала разочаровал, сообщив, что отставке нет альтернативы, но он гарантирует полную амнистию (и видимо, не лгал, ибо, как писал сам, «зная намерения м-ра Диаса, не допустил бы их осуществления, ибо полковник Мена, безответственный индейский негроид, обожающий отца, мог расправиться с нашими друзьями в Гранаде, в первую очередь, с уважаемыми старейшинами семьи Чаморро».

Столь резкая перемена позиции американца, совсем недавно обещавшего поддержать, изумила генерала, но он, конечно, не мог знать, что (свидетельствует Адольфо Лакайо) «министр Джордж Т. Вейцель, получив от синдикатов Питтсбурга 200000 долларов в качестве оплаты за добрые услуги, решил поддержать президента Диаса, разумеется, вернув United Fruit Company 165000 долларов, ранее полученных от нее в качестве оплаты за добрые услуги генералу Мена».

Поэтому, какое-то время поспорив (ибо условия Диаса счел «унизительными»), все же согласился лично подать в отставку в обмен на личные гарантии м-ра Вейцеля насчет полной амнистии. Даже, поскольку верить «слову офицера» дипломат не пожелал, написал прошение, попросив единственно о переносе общего визита к президенту на утро, чтобы прийти в норму (дескать, сами видите, какой дождь, ревматизм разгулялся), но когда довольный посланник убыл к себе,  переоделся в гражданское, не глядя на потоки воды с неба, незаметно покинул штаб, и первым же поездом, под охраной нескольких близких офицеров, уехал в город Масайю, гарнизону которой верил полностью.

Наутро, узнав о случившемся, посланник Вейцель, как сообщал м-ру Ноксу его секретарь, постукивавший на шефа, «бранился богохульными словами, недостойными воспитанного джентльмена», но его можно понять: он-то, вернувшись домой из штаба, сразу продиктовал телеграмму, сообщив в Госдеп, что «легко разрешил всю эту дурацкую историю», а оказался в дураках, допустив то, чего не должен был допустить ни в коем случае: в Никарагуа началась гражданская война, иногда называемая «войной Мены», что неверно. Куда вернее второе ее название: “La guerra del mineral”, то есть, «Война за руду».

Продолжение следует.

Оригинал и комментарии

Продолжение. Предыдущее здесь.




Новая метла

Итак, законность восстановили, «бандитов» извели - и теперь следовало решать, как жить дальше, а тут никакой Госдеп помочь не мог. Да и не хотел. Вас спасли? ОК. Вы власть? ОК. Вот и думайте сами, а если встанет вопрос об интересах США, мы сами скажем. Так м-р Вейцель сеньору Диасу и объяснил. Хотя в самом важном для президента вопросе все же помог, но опять же, руководствуясь интересами Штатов.

Дело в том, что дон Адольфо и раньше сеньора Чаморро опасался, а к этому времени уже и побаивался. Тот и раньше посматривал на «штафирку» Диаса свысока, в полный голос заявляя, что президентом должен быть он, а не «эта слякоть», и ждать от дона Эмилиано с его характером можно было всякого. В Госдепе этот нюанс понимали, учитывали, и к тому же весьма не одобряли наличие в стране уже не нужных «нацбатов», оплачиваемых лично Чаморро.

Раньше – да, и сама по себе идея американцам понравилась (они ее даже взяли в разработку на будущее), но сейчас, когда пришло время стричь купоны, Штатам совершенно не нужны были «частные» и «фамильные» армии, способные нарушить порядок, не согласовав нарушение с посольством, а поскольку распустить их своим указом президент Диас боялся, справедливо опасаясь за жизнь, поговорить с доном Эмилиано пришлось лично посланнику США, после чего «подонков» распустили с выходным пособией, а сеньор Чаморро уехал чрезвычайно и полномочно представлять «свободную Никарагуа» в Вашингтоне.

Однако это мелочи. Необходимо было решить главный вопрос, волновавший руководство м-ра Вейцеля, и решать этот вопрос нужно было быстро: в Штатах прошли выборы, республиканцы проиграли, победил Вудро Вильсон, слывший «опасным либералом», и м-р Фриландер Нокс, понимая, что отставка не за горами, приказал м-ру Вейцелю, уже собиравшему чемоданы, срочно сделать все, чтобы «величественные достижения администрации Тафта в Никарагуа стали необратимы».

Велено – сделано. 1 февраля 1913 посланник США явился в резиденцию президента, положил на стол несколько листов бумаги, объяснил, что нужно делать, трепещущий дон Адольфо, даже не подумав потянуть время до 4 марта, покивал, и уже 9 февраля стороны (США в лице м-ра Вейцеля и Никарагуа в лице Диего Чаморро, главы МИД и родного дяди дона Эмилиано) подписали коротенький, всего пять очень сухих статей договор.

«Отныне и навсегда» (1) право решать, быть ли Каналу через Никарагуа или не быть предоставлялось Штатам; (2) «из чувства благодарности и в надежде на дальнейшую поддержку» Никарагуа отдавала в аренду Штатам на 99 лет архипелаг Корн в Карибском море плюс устье реки Сан-Хуан и побережье залива Фонсека на Пасифике; (3) также «отныне и навсегда» Никарагуа отказывалась в пользу Штатов от права на каботаж , а за все это (4) США обязались уплатить 3 миллиона баков, но расходовать эти деньги власти в Манагуа имели право только с разрешения американского чиновника, и наконец, (5) подтверждались «вечная дружба и взаимопонимание».

Короче говоря, «В пяти статьях договора за 3 млн. долл. продается суверенитет Никарагуа и ставится под угрозу независимость всей Центральной Америки», - и как по мне, лучше Рамона Рохаса Корралеса, знаменитого в тех годы журналиста из Коста-Рики, сказать не выйдет. Впрочем, негодовали не только журналисты, мнение которых ничего не решает. И никарагуанская «улица», плакавшая на весь мир по поводу «окончательной распродажи Отечества», тоже ничего не решала, а плакать никому не запрещено.

Даже совокупная истерика всех стран Перешейка, учитывая их мизерность, никого особо не встревожила. Ну да, впопыхах подписали передачу Штатам территории, принадлежавшие Коста-Рике, Сальвадору и Гондурасу, - так чего тут такого? Не отменять же толковый документ. Пусть в суд подают. Международный. Там помогут. Примерно в таком ключе объяснил юрист Нокс юристу Тафту, уместно повторив собственную чеканную формулу, сказанную когда-то Теодору Рузвельту: «Господин президент, не позволяйте такому большому достижению испытывать неудобства от законов», и юрист Тафт с юристом Ноксом полностью согласился.

И тем не менее, внезапно возникли сложности. Ну как «внезапно»… В эти дни м-р Тафт был уже даже не «хромой уткой». Он, проиграв выборы, досиживал в кресле последние недели, 4 марта в Белый дом въезжал Вудро Вильсон, слывший «чистюлей». Более того, по итогам осенних выборов в Конгресс большинство получили демократы, и уже было известно, что комитет по международным отношениям возглавит сенатор Огастес Бэкон (Джорджия), один из самых резких критиков «бесстыжей политики республиканцев», а в первую очередь, «дипломатии доллара», любимого детища м-ра Нокса.

Ничего странного, что замечательный договор «Вейцеля-Чаморро» в сенате завалили, как «аморальный и неравноправный», после чего Джорджа Вейцеля отозвали из Манагуа и вывели за штат, чему он, получив хлебное место в одной из компаний Питтсбурга, был только рад. Справедливость таким образом восторжествовала, - но не совсем. И м-р Вильсон, «моральный политик», и м-р Уильям Дженнингс Брайан, новый глава Госдепа, автор теории «нравственной дипломатии», осуждая «грязный договор», видели, насколько он полезен для США, в связи с чем, считали отказ от такой полезной бумаги несправедливым по отношению к своей стране.

А потому, какое-то время подождав, чтобы скандал подзабылся, через несколько месяцев вернулись к теме, - естественно, в глубокой тайне, - и по итогам долгих обсуждений 5 августа 1914 года сеньор Эмилиано Чаморро, посланник Никарагуа в Штатах, и м-р Брайан, госсекретарь США, подписали новый, на сей раз «моральный и справедливый» договор.

В принципе, по сравнению с «грязным и безнравственным» не изменилось практически ничего. Уточнили только, что уступка Манагуа прав на свое побережье не подразумевает уступки прав на побережье других стран, да еще убрали вовсе уж дикую статью о каботаже, признав, что никарагуанцы тоже имеют право плавать у своих берегов и торговать в своих портах. Главное, - насчет Канала (вернее, насчет того, что его никогда не будет), - осталось в первозданном виде, как м-р Вейцель набросал.

Столь замечательная комбинация смутила многих даже там, где смущаться отвыкли. Сенатор Уильям Смит (Мичиган), активный республиканец: «Одобрять договор лично мне неловко, поскольку никарагуанцы предлагают больше, чем у них просят». Сенатор Уильям Бора (Айдахо), тоже республиканец: «Я никогда не считал, что договор с Никарагуа – это договор с никарагуанским народом. Мы просто заключили договор сами с собой. Мы заключили договор с правительством, которое представляло нас самих, которое наш инструмент. Я голосую за, но мне очень неудобно». А м-р Элайджа Рут, глава Госдепа при «Тэдди» Рузвельте, один из авторов политики «Большой Дубинки», и вовсе заявил, что не стал бы иметь дело с правительством, которое так бесстыже распродает собственный суверенитет.

Впрочем, хотя ругали многие, одобрило большинство. Теперь США имели абсолютно законное (и безупречно моральное) право делать на территории Никарагуа все, что душе угодно, а очередной (после публикации) взвизг карликовых держав Перешейка ушел в пустоту: в разгар Первой Мировой и публику, и ее избранников волновало совсем другое.

Но давайте будем справедливы: в отличие от злых республиканцев с их «дипломатией доллара», более всего напоминавшей удавку, сплетенную из голодных пиявок, добрые, высоконравственные демократы, ведя переговоры о «новом, справедливом договоре», применяли не только кнут.

В ведомстве м-ра Брайана прекрасно знали, что Никарагуа банкрот. До такой степени, что министры, не получая жалованья, столуются дома. Но если министры, богатые люди из «аристократов», могли себе такие траты позволить, то мелкие клерки и даже офицеры с семьями балансировали на грани голодной смерти, - а может ли смотреть на такое равнодушно истинный демократ? Конечно же, нет.

С другой стороны, милостыню подавать тоже никто не собирался, и коль скоро старый кредит ушел в никуда, а денег нет, то, стало быть, могут пострадать американские банки, - а может ли истинный демократ смотреть на такое равнодушно? Нет, конечно же. И потому, с полгода «повываживав» жалобно клянчившее хоть крошечку никарагуанское правительство, 8 октября 1913 года друзья из Вашингтона бросили сеньору Диасу спасательный круг.



Умки ищут друзей

Новое финансовое соглашение, тотчас объявленное никарагуанскими властями «чудесным спасением», восхищает. Американцы разрешили Никарагуа выпустить облигации на сумму аж в миллион долларов, и согласились их купить (при условии, что 60% выручки пойдут на погашение предыдущего кредита гражданам США, а еще 10% другим иностранным гражданам), зато целых 300 тысяч оставались дону Адольфо, чтобы он пустил их (нет, не на армию и госаппарат) на укрепление местной валюты.

А поскольку без залога нельзя, в залог уходили 49% акций Нацбанка и 49% акций железных дорог, до сих пор принадлежавших Никарагуа, и теперь этим добром управляли «дирекции» по 9 директоров в каждой (шестеро – от банков-кредиторов, один от Госдепа и двое от правительства, но после согласования кандидатур с кредиторами и Госдепом). Кроме того, власти отказались от строительства новых государственных железных дорог и освободили американцев от всех пошлин с перевозок, получив взамен право перевозить свои грузы за половинный тариф, а чиновникам высшего ранга ездить в вагонах-люкс бесплатно.

Таким образом, Никарагуа потеряла собственный Нацбанк и всю сеть «железки», построенную при Селайе, фактически не получив «реальных» денег, в связи с чем, инфляция стала еще круче, а выдавать новые кредиты «под кредиты» американцы отказались. Обстановку в стране это никак не освежало, а в 1914-м Природа подарила сеньору Диасу еще и засуху, и саранчу, в связи с чем погибло до 60% урожая кофе, и в один прекрасный день президент опять не смог выплатить жалованье даже министрам.

Оставалась одна надежда: три миллиона, которые американцы обязаны были выплатить после 5 августа 1914 согласно договору «Брайан-Чаморро», но американцы не спешили, - причем вовсе не из вредности или скупости а по чисто формальным причинам. Для выплаты необходима была ратификация документа, и конгресс Никарагуа ратифицировал его уже 8 августа, а вот конгресс США просто внес соглашение в список на ратификацию, назначив процедуру на осень 1916 года. И теперь выходило так, что Никарагуа уже несет все обязанности, но не имеет никаких прав, а Штаты, имея все права, не несут никаких обязанностей. Очень удобная ситуация, согласитесь.

Неудивительно, что сеньор Диас объявил внутренний дефолт, после чего все в стране стало совсем сложно. В июле 1914 в Блуфилдсе, где обычно жилось зажиточнее, чем в целом по стране, случилась даже заварушка: два гражданина США, - разорившиеся торговцы, - возглавив толпу оголодавших негров, заняли мэрию и, поддержанные оголодавшей полицией, объявили Москитию колонией США, обратившись в Госдеп за признанием. Нетрудно понять, в каком шоке был м-р Брайан от столь шикарного предложения, - и через пару дней явившийся в мэрию консул велел всем «революционерам» выметаться прочь, что они, злобно чертыхаясь, и сделали.

Но это в июле, до первых Пушек Августа, а после жизнь и вовсе ушла в пике. Традиционные покупатели, ранее выдававшие «под кофе» предоплату, теперь опасались рисковать, и экспорт кофе застыл. Естественно, плантаторы (даже самые надежные) потребовали кредиты от правительства, но правительству Нацбанк уже не принадлежал, а Штаты в кредите отказали. Спустя пару месяцев, правда, все же сжалились, на время позволив сеньору Диасу получать часть таможенных сборов, но, разумеется, не даром, более чем не даром.

Тяжелое внутреннее напряжение зависло в обществе. Настолько тяжелое, что (свидетельствует современник) «называть себя консерватором стало неприлично в большинстве клубов и опасно на улице», и ничего удивительного, что в такой обстановке оживились загнанные в глубокий маргинес либералы, позволив себе даже подумать о возможном выигрыше выборов, предстоявших в 1916-м.

Очень многие из них уже со всем смирились и готовы были поступиться многим, чтобы хотя бы вернуться в политику, однако для того, чтобы надежды на успех имели хоть какой-то шанс оправдаться, им необходимо было выдвинуть кандидата, известного, с незапятнанной репутацией, способного стать точкой притяжения всех, кого достал режим, - а такой был только один: хорошо известный нам генерал Хулиан Ириас, ни под каким давлением не отказавшийся от верности Селайе (он даже переписывался с «врагом народа») и не скрывавший, что презирает «героев нации», Диаса и Чаморро. Больше того, дон Хулиан открыто требовал отмены договора «Брайан-Чаморро» и пересмотра кредитных договоренностей, как «грабительских».

Кандидат был хорош, с какой стороны ни смотри. Его поддержали и «старые либералы», и консерваторы-«прогрессисты» (теперь все чаще именующие себя либералами), и значительная часть «черни». А вот американцы встревожились. Не потому, что сеньор Ириас слыл радикалом вроде покойного Бенхамина Селедона (он, скорее центрист, не поддержал даже восстание 1912, вернее, предпочел остаться в стороне), а потому что уже ясно стало, что опираться на консерваторов слишком токсично, и следует позаботиться о подготовке «правильных либералов».

Исходя из таких соображений, глава Госдепа отдал указания, и 17 сентября 1916 года м-р Джефферсон, американский представитель в Манагуа, пригласил дона Хулиана на дружественный ужин. Принял очень радушно, представил адмиралу Капертону, командующему Карибской эскадрой US Navy, случайно забредшему на огонек, и после застолья с милыми сплетнями из кулуаров Вашингтона и свежими анекдотами, пригласив гостей в курительную, приступил к серьезному разговору.

Администрация м-ра Вильсона, сообщил дипломат, в отличие от администрации м-ра Тафта, порядочные, достойные, глубоко либеральные политики, с большим сомнением относящиеся к замшелым реакционерам, ныне руководящим Никарагуа. М-р Диас, конечно, человек разумный, но он не имеет права претендовать на следующий срок, к м-ру же Чаморро, бегающего по всем кабинетам Белого Дома и Капитолия с требованием исполнить обещание м-ра Нокса и сделать его следующим президентом, в Вашингтоне относятся с большим сомнением.

А вот м-ра Ириаса, продолжал дипломат, американские демократы знают и уважают, как порядочного, принципиального человека, и будут рады, если он станет главой государства, что вполне возможно. Есть, правда, нюанс: вне зависимости от личных симпатий, интересы США превыше всего, в связи с чем, ни один никарагуанец, участвовавший в борьбе с «революционными властями» после отъезда м-ра Селайи в эмиграцию, президентом не будет, какие бы меры для этого не пришлось принять. Вместе с тем…

Вместе с тем, завершил дипломат, м-р Ириас, хотя с «революционными властями» и воевал, но поддерживал м-ра Мадриса, которого (с известными оговорками) можно считать законным президентом, а после этого ни в каких «недостойных поступках» замечен не был. Поэтому досадный эпизод 1910 года можно во внимание не принимать, но хотелось бы сразу прояснить два важных вопроса: готов ли м-р Ириас занять конструктивную позицию, отказавшись от критики договора «Брайан-Чаморро»?.. и готов ли м-р Ириас, будучи избран, одобрить дельнейшее пребывание в Никарагуа морпехов US? Если ответы «да» и «да», представительство США готово его поддержать, в противном случае… Как вы думаете, дорогой адмирал, что в противном случае?



Семейные ценности

В общем, вечер удался. Докурили сигары, продегустировали дорогой, прямо из Парижа (ну война, да, но США, слава Богу, нейтральны) коньяк, уважительно пожали друг другу руки на прощанье, - а на следующий день генерал Хулиан Ириас объявил, что от участия в выборах отказывается по «соображениям морального свойства». Как по мне, он понимал, что победить может, но понимал и то, что будет дальше, и не хотел подставлять под очередной удар и без того несчастную страну.

Но это как по мне, а после его заявления либералы впали в ступор. Те из них, кто в какой-то степени все еще не мог поступаться принципами, махнув на все рукой, вновь ушли в «моральное подполье», кто помоложе и позлее, задумался об эмиграции, а prevenidos (предусмотрительные) спешно начали приватные переговоры с людьми, близкими к президенту Диасу.

Ага. А что? Ну не было теперь иных вариантов. Во-первых, Адольфо Диас всей душой (и с полной взаимностью) ненавидел Эмилиано Чаморро, а во-вторых, представлял гранадские фамилии де ла Куадра, Савала, Карасо, Монтьель etc., традиционно с семьей Чаморро враждовавшие и категорически не желавшими ее усиления, поскольку это усиление означало бы утрату завоеванных при доне Адольфо позиций.

Поэтому президент, используя пока еще свои полномочия и связи в Вашингтоне, изо всех сил пробивал на высший пост кого-то из «своих», благо, «свои» были «американскими» настолько, что на фоне иных сам сеньор Диас порой казался ненавистником США. Однако дон Эмилиано, вопреки воле президента, вернувшийся из Штатов и добивавшийся выдвижения от своей партии, сдаваться не собирался. Первый выдвиженец дона Адольфо, сеньор Педро Рафаэль де ла Куадра, финансовый агент в Вашингтоне, вскоре вышел из игры, узнав, что у него в поместье сгорела конюшня, и хоть вскоре под Гранадой сгорел дворец дяди дона Эмилиано по маме, убедить трусишку не трусить это не помогло.

Следующий «кандидат от президента», Карлос де ла Куадра Пасос, представитель синдикатов Питтсбурга, оказался орешком покрепче, - однако скандалы вернувшегося в Вашингтон дона Эмилиано, перемежавшиеся то апелляцией к «моральным ценностям», то угрозами опубликовать «некоторые документы», в конце концов, сыграли свою роль: серьезные мистеры решили, что унять скандалиста можно либо убив, либо дав «добро» на президентство, - а поскольку сеньор Чаморро еще мог пригодиться, ликвидировать не стали.

Так что, за две недели до выборов сеньор де ла Куадра Пасос внезапно передумал идти на повышение, - и дон Эмилиано, получив на безальтернативных выборах чуть меньше половины голосов из 32% явивших на участки, 1 января 1917 вступил в вожделенную должность, американцы же, выражая недовольство излишней настойчивостью нового президента, приостановили все выплаты в никарагуанский бюджет, в том числе, и законный гонорар за сделку «Брайана-Чаморро» о канале.

То есть, все же выдали, после ратификации, - закон есть закон, - но в конечном итоге, за проданную оптом независимость правительство Никарагуа получило меньше трети: чтобы подкормить армию и чиновников. Остальное заставили отдать англичанам в счет долгов Селайи. Их «революционеры» возвращать упорно не хотели, однако пришлось: США уже определились с вступлением в Антанту, - а почему не сделать главному союзнику, Лондону, приятное, тем паче, за счет какой-то Никарагуа?

С учетом того, что по указанию Госдепа дон Эмилиано, хоть и ворча, согласился даже на то, чтобы бюджет страны формировали американские банки (без одобрения конгрессом), все претензии к непослушному «аристократу» были сняты, и Штаты сменили гнев на милость, а «жалкий чиновник Госдепартамента», как его именовали в зарубежной прессе с удвоенным усердием и прытью выполняет все прихоти босса. Точно угадывая, даже если босс ни о чем не просил. Вплоть до объявления (в августе 1917) войны странам Четверного Союза «в подтверждение верной дружбы по отношению к пароду и правительству Соединенных Штатов».

При этом, что интересно, вступив в войну с Берлином, Веной и Стамбулом, «вечными врагами Никарагуа, злобно посягающими на территории и богатства нашей страны», дон Эмилиано совсем забыл про Софию, и когда американский посланник в шутку поинтересовался, почему так, президент в бешенстве уволил трех чиновников МИД, не объяснивших ему, что такое Болгария и какое она имеет отношение к Великой Войне, в результате чего в Вашингтоне могут заподозрить, что он невежда.

В общем, дон Эмилиано оказался пусть не таким воспитанным, как сеньор Адольфо Диас, но, в принципе, приемлемым, - а что жестче и грубее, так ведь Никарагуа же, можно сказать, «развивающаяся страна». И лишь один нюанс мешал этой музыке стать вечной: президент Чаморро, не особо скрывая, стремился к возвращению страны в старые добрые «испанские» времена, когда, как говаривали при проклятом колониализме, «Никарагуа правит Гранада, а Гранадой правят Чаморро».

Хотя, уточню, не только стремился, но и во многом преуспел: глава МВД – Чаморро, спикер конгресса – Чаморро, «финансовый советник» - Чаморро, командир гарнизона Манагуа – тоже Чаморро, «шефы» основных портов, а также консулы везде, где только можно, - опять таки Чаморро, с той лишь разницей, что у кого-то фамилия Чаморро шла сразу после имени, а у кого-то после первой фамилии (то есть, родня по женской линии). И все бы ладно, - сказано же «И это пройдет», - но в декабре 1919 дон Эмилиано аккуратно запросил Госдеп на предмет, как они отнесутся к тому, что он, такой верный, останется еще на одну каденцию.

Вот тут в Штатах вздрогнули, и госсекретарь Роберт Лансинг, принявший пост у м-ра Брайана, лично продиктовал ответ: «Не рекомендуем». Формально из-за «недопустимости нарушения конституции», не позволявшей избираться дважды подряд, но фактически «в ответ на многочисленные просьбы представителей различных политических партий Никарагуа». Ибо на полный беспредел жаловались решительно все, от «предусмотрительных» либералов, которых Штаты при м-ре Вильсоне считали своими и хотели бы ввести во власть, до большинства консерваторов, не имевших прямых родственных отношении к «фамилии» Чаморро.

При таком раскладе более чем вероятной рисовалась перспектива очередного «союза ежа с ужом», - то есть, либерально-консервативной коалиции, которая уже оформлялась в виде «Коалиционной партии», - и (весьма вероятно) очередной гражданской войны, а стало быть, новых проблем и затрат, совершенно излишних, поскольку обе стороны конфликта вполне устраивали Штаты. Вот потому и категорическое «Не рекомендуем!», а на менее публичном уровне, в приватном письме, даже «Не допустим!».

Что ж, “Chamorro y Washington no discuten”. То есть, «Чаморро с Вашингтоном не спорят». Шутка такая в те годы ходила в Манагуа. Ответ м-ра Лансинга дон Эмилиано понял правильно, извинился за «необдуманный шаг», заверил, что впредь не повторится, - и пошел другим путем, заставив послушную ему партию выдвинуть кандидатом своего любимого дядю Диего, ранее главу МИД (он подписал договор с Вейцелем), а теперь посланника в США, где его не то, чтобы уважали, считая «почтальоном племянника», но относились неплохо. На сей раз сбоя не случилось: комментируя новость, м-р Лансинг сообщил прессе, что «у Америки нет собственных предпочтений, она не вмешивается в дела союзников и уважает выбор никарагуанского народа».

Продолжение следует.

Оригинал и комментарии

задачи по математике для школьников

Тут некоторые люди (включая меня) собираются регулярно выкладывать "задачи математического класса" для тех, кто по тем или иным причинам не может сейчас попасть в такой класс (в частности, беженцев) и хочет что-то математическое изучить спокойно и без особых причин ("идеалом, конечно, являются открытые для всех занятия по интересам, где отбор осуществляется просто тем, что более ленивые сами разбегутся" - как писал Колмогоров Эфроимсону). Мы завели канал в телеграме (t dot me slash matklassonline) и просто www dot lirmm dot fr slash ~ashen slash mathclass, mccme dot ru slash matklassonline. Первая тема - про целые числа, примерно так могла бы выглядеть книжка из давнишней серии ВЗМШ (Метод координат, Функции и графики...), если бы такая книжка там была (почему-то в своё время Васильев и Victor Gutenmacher её не издали, а стоило бы).
Пока что есть некоторое количество людей, готовых участвовать в online обсуждении задач (со стороны преподавателей), если школьников будет немного, то можно будет в zoom выслушивать их решения по мере надобности и отвечать на вопросы. Так что присоединяйтесь (с обеих сторон). Если будут желающие, может быть, можно будет сделать украинский / английский /... вариант.

Оригинал и комментарии

Понемногу завершая том о Центральной Америке, примериваюсь к Мексике. Понимаю, что после Леонова, Альперовича, Платошкина, Гонсалеса и Баярда сказать что-то новое почти невозможно, но ведь очень хочется, - так что, наверное, рискну. А поскольку есть у меня добрый приятель, с которым

как раз о Мексике можно смело советоваться, начал понемногу обсуждать с ним эту тему. И вот, буквально час назад, случился интересный обмен мнениями. Помянув одного из мексиканских президентов, я отозвался о нем в том смысле, что просрать все при наилучших исходных условиях способен

только великий талант, а мой приятель, вспомнив еще одного мексканского президент, добавил, что просрать все при наилучших исходных условиях, безусловно, способен только великий талант,  но чтобы регулярно обсирать и то, что не просрано, нужно быть гением. Как по мне, мысль интересная...

Оригинал и комментарии

Продолжение. Предыдущее здесь.




"Революция" all inclusive

С этого момента м-р Моффат снизил обороты. Он дал старт процессу, и теперь мог позволить себе слегка отдохнуть, - но колесо раскручивалось с каждым днем. В Нью-Орлеане открылись вербовочные пункты, суда «Юнай» гнали «революционерам» в кредит все, что они просили, в первую очередь, боеприпасы и продовольствие, в таких объемах, что, как позже говорил сам Эстрада, «нас кормили с ложечки, как младенцев, без этих поставок мы все тут вымерли бы от голода или съели друг друга».

И не только кормили, но и лечили: м-р Шипли, капитан крейсера «Де-Мойн», развернул в Блуфилдсе военный госпиталь. И не только лечили, но и учили: прибывший из Майями м-р Джейк Фоулер, капитан национальной гвардии Техаса, с помощью нескольких marins натаскивал «добровольцев» на владение привезенным оружием, включая пулеметы.

К слову, некоторые американские военные все понимали правильно. Несколько позже, майор (впоследствии генерал и легенда морской пехоты США) Смидли Батлер, командовавший корпусом US marinеs в Никарагуа, докладывал министру, что «вся эта революция организована и оплачена нашими дельцами, ведущими здесь нелегальные операции… Я полагаю их предательскими свиньями из отбросов нашей расы… Вся их дегенеративная игра состоит в том, чтобы заставить Соединенные Штаты произвести интервенцию и тем самым легализовать их инвестиции. Не будь это в интересах нашей страны, я бы отказался участвовать».

К слову, в исповедальных мемуарах этот супермен (сказал бы «тогдашний Рэмбо», но про Рэмбо тогда еще никто не знал), эволюционировавший под старость едва ли не до коммуниста, вспоминая о «южных банановых войнах», высказывался еще прямее:

«Большую часть времени я проводил там в качестве здоровенного высококлассного профессионала, работавщего на Большой Бизнес, на Уолл-стрит и банкиров. Короче говоря, я был рэкетиром, гангстером капитала», - но, впрочем, солдаты, даже все понимающие сразу, а не спустя десятилетия, даже стыдящиеся, не решают ничего, а в центрах принятия решений, - то есть, в Госдепе, - рассуждали предельно логично.

С одной стороны, фактически содержа «революционеров», Штаты давали понять дону Сантосу, что назад хода нет, побережье за ними, чужих туда не пустят, а с другой, подчеркнуто воздерживаясь от официализации и отказываясь признать людей из Блуфилдса «воюющей стороной», более чем прозрачно намекали: договориться еще можно, но только на наших условиях.

Реакция властей в Манагуа меж тем была мгновенной и энергичной: осадное положение, превентивные аресты неблагонадежных, как консерваторов, так и либералов, срочный военный налог, - и подготовка экспедиционного корпуса. Общественное мнение эти меры приняло и одобрило: кто-то из либералов, конечно, втихую злорадствовал, но в целом генерала Эстраду резко осудили, как предателя. Его поведение назвали «постыдным» даже родные братья, генерал Аурелио Эстрада, победитель при Намасигуэ, и депутат Хосе Долорес, - причем, принимая во внимание тогдашние понятия, никто даже на миг не допустил, что им поступила рекомендация «свыше».

«В тот день многие разногласия ушли, - вспоминал Хулиан Ортега, известный консерватор-«прогрессист». – У многих, очень многих из нас были немалые счеты к президенту, но в те дни большинство умеющих думать  понимало, кто стоит за действиями глупого Эстрады, и рука тянулась к руке».

В этот момент дон Сантос по общему мнению не сомневался, что справится с неприятными осложнениями не хуже, чем справился там же десять лет назад, и был абсолютно прав: первые тактические успехи мятежников в стратегическом смысле не стоили ровным счетом ничего.

Да, район они заняли обширный, но очень мало населенный (не более 100000 душ), мобрезерв ничтожен, нет продовольствия, болотистые джунгли не позволяют наступать, а у правительства - прекрасная армия, полно припасов, железные дороги, транспортный флот. То есть, как ни кинь, полный контроль над ситуацией с прекрасными перспективами.

Тревожили только новости из-за границы. Достоверно знали, что в Нью-Орлеане набирают подкрепления, да и без них в крохотной «армии» генералов Эстрады и Чаморро уже были американцы, служащие местных компаний, а они, инженеры и шахтеры, умели всякое: хоть укрепления строить, хоть диверсии организовывать. И при этом пресса Нью-Орлеана уже вовсю накачивала аудиторию воплями о «храбрых парнях, защищающих демократические силы от жуткого усатого тирана».

Не желая эскалации, Селайя попробовал снизить градус, обратившись к авторитетным посредникам, а посредника, авторитетнее мудрого мексиканца Порфирио Диаса в регионе не было. 21 октября в МИД Мексики прибыл меморандум с подробнейшим изложением предыстории и деталей конфликта.

На фактах, с документами доказывалось, что мятеж подготовлен зарубежными центрами, что Гватемала и Коста-Рика выступают в роли сопродюсеров, обеспечивая «бандитов» оружием, а «главным режиссером» происходящего «выступает Майнор Кейт, американский гражданин, вице-президент «Юнайтед фрут»… В связи с этим, правительство Никарагуа просит правительство Мексики предпринять необходимые шаги, чтобы предотвратить это вмешательство и уведомить правительство США о возможной публикации данных документов...»

Никакого отклика из Вашингтона, естественно, не последовало, но президента Селайю это не обескуражило. Чего-то в таком роде он и ожидал, и план кампании давно разработал. Да оно и само напрашивалось. Сидеть на побережье бесконечно «бандиты» не могли, наступать через «мокрые леса» тоже, оставалось только плыть по реке Сан-Хуан. Но, с другой стороны, и правительственные войска могли добраться до Сан-Хуан-дель-Норте, чтобы отбить базу, только этим же путем.

Проще говоря, от контроля над речкой зависел если не исход предстоявшей кампании, то ее длительность и масштаб, - поэтому Селайя, прекрасно понимая это еще с 1899, когда расклад был тот же самый, намерен был повторить успех, сделав невозможным выход противника на оперативный простор.

Получив соответствующие указания, генерал Сальвадор Толедо, молодой, толковый и преданный дону Сантосу, 29 октября приступил к делу, предполагая, совершив речной переход на пароходиках, выйти к Блуфилдсу и разбить «революционеров», численно уступавшим его 4 тысячам солдат вдесятеро.

Первая партия, - 900 солдат, - отправилась двумя пароходами, но на следующий день случилась непредвиденная заминка - у борта головного судна взорвалась мощная мина. Взрыв, правда, особого вреда не нанес, - легкая пробоина в борту “Diamante”, погнутый винт “Hollenbeck”, несколько раненых, - но пришлось на несколько дней притормозить, чтобы поправить суда и проверить, насколько заминирован фарватер. Естественно, послали солдат прочесывать территорию, наткнулись на небольшой, человек десять, отряд отходящих мятежников, перестреляли, а потом где-то под кустом обнаружили двух живых.

Американцы – инженер Ли Рой Кэннон, служащий «Юнай» и Леонард Гросс, рудничный подрывник «Ла Лус», - признались , что служат в «революционной армии» по контракту, в чине полковника и подполковника, входят в штаб генерала Чаморро и получили от него личное задание либо утопить два судна, либо хотя бы максимально затруднить движение по реке. От участия в перестрелке, по их словам, оба отказались сознательно, - «Нам не за что умирать на этой войне, нам платили за работу по профессии», - а к ситуации в целом отнеслись с юмором, как к приключению, потребовав встречи с консулом США.




Казнены на рассвете

В итоге, конечно, пароходы пришли, куда надо. Дальше, правда, слегка застопорилось, - оружие у мятежников оказалось лучше, чем предполагали в Манагуа, и укрепиться они успели, - но было ясно: сила рано или поздно солому сломит, а главное, по Сан-Хуан мятежникам уже никуда не пройти.

В Блуфилдсе запаниковали, «президент» Хуан Эстрада попытался включить ранее обговоренный с м-ром Моффатом «план Б», направив в США телеграмму, прося, раз уж ничего не получается и, видимо, не получится, одобрить провозглашения независимой «Москитии». Два дня спустя ту же просьбу через бизнес-круги повторил Адольфо Диас, подчеркнув, что «иных практических возможностей нет». Оба крика души, однако, остались без ответа: крошечная республичка, контролирующая только стартовый пункт потенциального канала, для Штатов интереса не представляла.

Между тем, из Манагуа пришел ответ на вопрос о пленных: судить военным трибуналом. Судили. Вместе с еще одним наемником, французом Эдмоном Кутюром, «голубиной почтой» сливавшим мятежникам данные о переброске войск. Его действия обвинение оценило, как «шпионаж без оружия», потребовав одного года тюрьмы и вечной высылки из страны, с чем суд согласился, а вот американцам вменили преступление, подпадающее под Закон о флибустьерах, и однозначно означавшее смертную казнь.

Адвокат, сеньор Фернандо Кальдерон, попытался вывести подзащитных из-под расстрельной статьи, указав, что по сути, конечно, все так, но по букве обвинение неправо, поскольку закон 1858 года являлся персональной санкцией против Уокера и его людей, а подсудимые к Уокеру никакого отношения не имеют, и кроме того, не преследовали целью захват власти для себя, но всего лишь служили никарагуанским мятежникам, - а это уже в корне меняло дело и могло служить основанием для смягчения.

Тем не менее, приговорили к высшей мере. Теперь жить диверсантам или не жить зависело только от президента, и в подготовленном адвокатом прошении о помиловании прямо указывалось, что «в случае исполнения приговора наши недруги непременно используют это во вред нам… За этим не будет стоять ничего, кроме права сильного». То же самое в приватном письме написал дону Сантосу генерал Толедо, прося «не подвергать Никарагуа опасности ради двух ничтожеств, которые пришли из безвестности и, если не возвеличить их казнью, в безвестности уйдут».

Аргументы были убедительны, - сеньор Кальдерон считался ярым сторонником президента, генерал Толедо входил в круг особо доверенных, никаких подтекстов в их обращениях не крылось, - но, тем не менее, прошение доном Сантосом было отклонено, и на рассвете 17 ноября, дав смертникам право написать письма родне (очень трогательные, кстати) приговор привели в исполнение.

Позже в своей книге сам Селайя объяснил, что вступив в ряды мятежников, не признанных Штатами воюющей стороной, оба потеряли право на покровительство США, и с формальной точки зрения так оно и было, да плюс к тому их действия прямо нарушали американский Закон о нейтралитете 1818 года, - но формальности формальностями, а факт фактом: отклонив прошения, президент совершил ту самую ошибка, которая хуже преступления, а уж естественно, м-р Нокс своего не упустил.

Уже 19 декабря в американских СМИ началась истерика. Требования «примерно наказать дикаря», карикатуры, - злобный песик лает на Дядю Сэма, скорпион жалит Дядю Сэма в пятку etc., - заняли первые полосы ведущих газет обоих побережий, затем появились интервью с официальными лицами, выражавшими глубокую озабоченность, и статьи авторитетных экспертов, объяснявших, что «невинные рабочие убиты в нарушение законов войны… их бесчеловечно пытали… им было отказано в праве на суд и защиту».

Ни слова правды тут не было, - эксперты вообще ничего не знали о случившемся, кроме факта расстрела (18 декабря м-р Нокс сообщил лишь о том, что вся информация о деле «наших бедных сограждан» будет опубликована, как только ее доставят экспресс-почтой из Сан-Хуан-дель-Норте), - но это не имело никакого значения: главное, что народ США устами свободной прессы взывал к отмщению.

В этот момент, увы, слишком поздно, Селайя осознал, что сотворил, и 22 ноября обратился за советом к мексиканскому консулу в Манагуа, которого очень уважал за ум и опыт, дав понять: если именно его личность может быть использована американцами в качестве предлога для вторжения, он готов уйти в отставку, даже стать заложником, даже предстать перед судом, - при том условии, что мятежники сдадут оружие его преемнику.

Параллельно, однако, на стол президенту Мексики лег свежий доклад его посланника в Вашингтоне, сообщавшего: «Доверительно беседовал с коллегами из Коста-Рики, Сальвадора и Гондураса… Они в панике. По их мнению, падение Селайи неизбежно… Чтобы достичь этого, правительство (США. – ЛВ) готово оккупировать Сан-Хуан-дель-Сур, а возможно, и порт Коринто. Единственным средством избежать дальнейших конфликтов будет намек президента Мексики на необходимость отставки или соглашения, приемлемого здесь».

Любопытный нюанс: совершенно секретную информация о намерениях Штатов (в частности, относительно Коринто, то есть, побережья Пасифика) мексиканскому дипломату слили намеренно. М-р Уилсон, заместитель главы Госдепа, действительно, зондировал почву в беседах со странами Перешейка, но те отказались, - а между тем, всенародное восстание против «диктатора», на которое рассчитывали в Вашингтоне, не состоялось, и мятежники с трудом держались на узкой полоске земли, так что, без вторжения уже никак не складывалось, и об этом неформально уведомляли Селайю.

Тем не менее, держа слово, дон Порфирио Диас 24 ноября лично телеграфировал президенту Тафту, передав просьбу дона Сантоса, однако президент США отказался разоружать «революционеров», объяснив это «отсутствием сил в регионе», - и поскольку в регионе стояла мощная эскадра, стало понятно, что целью является вовсе не Селайя, которого объявили единственной «целью возмездия».

После этого президенту Мексики оставалось только сообщить никарагуанскому коллеге, что он политический труп, но его долг – оставаться у власти, чтобы подобрать «кандидатуру будущего временного президента в соответствии с действующей конституцией» (то есть, не позволить Штатам назначить новой властью «революционеров», - а 1 декабря США Фелипе Родригесу, посланнику Никарагуа в Вашингтоне, не просто вызванному, но досталенному с сопровождением, была вручена знаменитая «нота Нокса».

По общему мнению специалистов, по грубости, порой переходящей в хамство, аналогов этому документу в истории дипломатии то ли нет вообще, то ли они историка неведомы. Назвав Селайю «убийцей, отдавшим прямой приказ о расстреле мирных американцев» (что не вполне соответствовало действительности, поскольку приказа он не отдавал, а всего лишь отказал в помиловании), глава Госдепа сообщил:

«Правительство Соединенных Штатов убеждено, что революция достоинства в Блуфилдсе гораздо более выражает идеалы и волю большинства никарагуанцев, чем правительство президента Селайи... Как всем известно, при данном режиме в Никарагуа уничтожены республиканские институты, а независимая пресса и общественное мнение беспощадно задушены. В этих условиях президент США уже не может питать к правительству президента Селайи уважения и доверия, необходимых в дипломатических отношениях...»

Мало того, говорилось в ноте, «истинный патриотизм тирания президента Селайи карает тюрьмой» («Видимо, Нокс считал истинным патриотом Эстраду, который хотел разделить страну на две части, или военнослужащего гватемальской армии Чаморро», - ехидно комментирует Николай Платошкин, почему-то забывая Альфредо Диаса, ни на день не переставшего быть клерком американской компании), и вообще: «режим Селайи – позорное пятно в истории Никарагуа», которое, полагает Госдеп, «намерена смести и сметет народная никарагуанская революция, ради которой пожертвовали своими жизнями свободолюбивые граждане США».

Трудно сказать, из чего м-р Нокс сделал вывод о том, что «идеалы революции разделяет большинство никарагуанского народа» (на побережье, занятом мятежниками жило ок. 15% населения страны), еще труднее сказать, откуда он взял, что «против Селайи восстало и тихоокеанское побережье» (идеально на тот момент спокойное), и уж вовсе непонятно, что имелось в виду под «постоянным источником напряжения во всей Центральной Америке» (никаких жалоб от Сальвадора, Коста-Рики и даже Гондураса США не получили), но резюмирующая часть била наотмашь: сеньора Родригеса уведомляли, что отныне он персона нон грата, и «обязательно должен быть поставлен вопрос о существовании в Манагуа правительства, способного взять на себя ответственность» за компенсации семьям расстрелянных.



Уходи или проиграешь

Такая жесткость означала только одно: Вашингтон принял решение вписываться в игру напрямую, и у него были на то основания. Пусть не так быстро, как планировали в Манагуа, но поражение «революционеров» стало очевидным. Всего за пару дней до вызова сеньора Родригеса в Госдеп никарагуанские войска, в первом же бою, возле городка Рама, наголову разгромили врага, с ходу взяв Сан-Хуан-дель-Норте, таким образом, вернув правительству контроль над побережьем Атлантики. Потери мятежников считались десятками, раненых оказалось еще больше, и их чудом сумели вывезти в Блуфилдс на американском транспорте «Император».

Оставалось только поставить последнюю точку, взяв Блуфилдс, но как раз это сделать никарагуанцы не могли: военные корабли США блокировали Сан-Хуан-дель-Норте, заперев пароходики генерала Толедо в бухте, - но самое главное, м-р Нокс заявил, что «единственной причиной всех сложностей является лично президент Селайя, любой другой глава государства, избранный в соответствии с конституцией, будет немедленно признан», а лидеры «революции» тут же, заявили, что, если уж так, как только «тиран Селайя» уйдет в отставку, готовы сложить оружие и принять участие в будущих выборах.

В имеющихся условиях это был максимум: на свободных выборах консерваторам, тем более, эмигрантам ничего не светило, и все-таки, уже хорошо понимая, что происходит, дон Сантос еще раз попытался перехватить инициативу: 4 декабря он обратился к США, предложив прислать в Никарагуа комиссию Сената для оценки реальной ситуации в стране, выяснения, есть ли угроза со стороны Никарагуа странам-соседкам, и расследования обстоятельств двух «солдат удачи». В случае, если сенаторы США (!) признают его действия неправомерными, Селайя вновь обещал немедленно и без возражений покинуть пост.

По правде говоря, это уже нельзя расценивать иначе, как отчаяние. Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах президент суверенного государства не мог (и сейчас не может) отдавать себя и свое правительство на суд какого-то «специального органа», сформированного иностранцами и из иностранцев, - тем паче, что уже было понятно, что ни на какие переговоры с доном Сантосом американцы не пойдут, и на мой взгляд, трудно не согласиться с мнением Фиделя Кастро, полагавшего, что этим шагом Селайя унизил себя.

Впрочем, американцы шансов растоптать побежденного, - ведь зарядить сенаторов сделать правильные выводы было нетрудно, - не воспользовались. Вашингтон уже устал изображать приличия. 7 декабря, выступая с посланием Конгрессу, президент Тафт значительную часть речи посвятил «совершенно неописуемым, поистине русским актам варварства и угнетения», после чего, видимо, полагая, что все свои, а между своими стесняться нечего, слегка пооткровенничал:

«Нельзя утверждать, что все сообщения с мест соответствуют истине, возможно, со временем окажется, что многое совсем не так, как мы сейчас представляем, но совершенно очевидно, что соображения, диктуемые географической близостью к зоне Панамского канала и особо важными интересами США в Центральной Америке, дают Соединенным Штатам особые права в зоне этих республик и в районе Карибского моря… Уважая все договоры, подписанные ранее, правительство вместе с тем намеревается предпринять такие шаги, которые наиболее соответствовали бы поддержанию нашего достоинства, сохранению интересов США, нашим моральным обязательствам перед Центральной Америкой и цивилизацией».

Проще говоря, таковы наши интересы, обжалованию не подлежит. 9 декабря мексиканский консул, обратившись к Селайе, передал ему рекомендации президента Диаса: немедленно уйти в отставку и уезжать в Мексику, где ему гарантируют теплый прием и убежище. При этом условии, не утверждал, но выражал надежду дон Порфирио, есть еще возможность избежать интервенции.

Времени на размышления на осталось. 15 декабря командующий Атлантическим флотом США получил приказ взять на корабли полный боекомплект и приготовиться к быть обстрелу с моря никарагуанских портов, а в конгрессе прозвучало предложение предоставить м-ру Тафту полномочия для отправки регулярной армии в Никарагуа с целью установления там «ответственного республиканского правительства».

Вариантов не оставалось. 17 декабря 1019 года президент Хосе Сантос Селайя подал в отставку, передав власть достойному человеку, д-ру Хосе Мадрису, обратившись с последним манифестом к депутатам и согражданам, - «Я ухожу из-за бесстыдной и продажной революции, ухожу, чтобы спасти суверенитет Никарагуа, столкнувшейся с враждебностью мощной державы, которая вопреки любому праву вмешалась в наши внутренние дела и предоставляла мятежникам любую помощь, о которой те просили», - и 22 декабря отплыл в Мексику, где его, как героя, встретили многотысячные восторженные демонстрации.

Такие же демонстрации прошли и в Сальвадоре, и даже в Гондурасе, имевшем к Селайе претензии, - и это насторожило США, не желавших сложностей в Западном полушарии. Поэтому вскоре дону Сантосу пришлось покинуть и Мексику: президент Диас гарантировал ему защиту, и слово сдержал бы, но Селайя не хотел создавать ему осложнений. Далее были Бельгия, откуда пришлось бежать, опасаясь убийства, Испания, где тоже не удалось избежать покушения, - и смерть в Нью-Йорке, в почти полной нищете, потому что янки, добивая «лютого врага», заморозили все счета, причем прах покойного, никем не востребованный, более десяти лет лежал в камере морга, и лишь в 1930-м и был торжественно перезахоронен на родине. И…

И что тут сказать. Человек правил страной 17 лет, 3 месяца и 5 дней, - это для Никарагуа рекорд. Человек, безусловно, был незаурядный, что признавали и враги. Скажем, журнал «The Metropolitan Magazine» в апреле 1908 года, когда Сантос Селайя еще не считался в Штатах «чудовищем», но уже оценивался, как «ненадежный и нежелательный партнер с опасными причудами», опубликовал большую статью Артура Стрингера о никарагуанском президенте, и вот ее суть:

«Этот человек, и движение, которое он представляет, рассечены на две фракции, одну — романтическую, и другую — зловещую. Как все реформаторы-военные, он озадачивает несовместимой помесью Хайда и Джекила. Для врагов (а у него их много) он — оппортунист, тиран и диктатор, демагог, сенсуалист, вор, воплощённое братоубийство, пробирающееся через позор и кровь к недолгой политической славе. Для сторонников он — проницательный и беспристрастный государственный деятель, храбрый и решительный освободитель, строитель и искусный, вдохновляющий организатор, посвятивший свои таланты несладкой, но решительной борьбе за окончательный мир в Центральной Америке».

Наверное, это объективно. Как объективна и критика. Скажем, сеньор Хосе Мадрис, преемник Селайи на посту, осознанно пошедший в противостоянии с США дальше, чем дон Сантос, полагал, что «великий лидер» попал в мышеловку по своей вине, из-за беспредельного честолюбия, прямолинейности, культа силы и отсутствия политической гибкости, - при этом восхищаясь его личностью.

И вряд ли спроста в современной Никарагуа и либералы, и сандинисты, не согласные друг с другой решительно ни в чем, когда речь заходит о президенте Селайе, единодушны: «dictador progresista», то есть, да, диктатор, - но ведь прогрессивный, да, властолюбивый, жесткий, - но ведь хотел возвеличить Отечество и многого достиг, да, любил деньги, - но ведь, когда Штаты начали наглеть, в отличие от многих, посмел не встать навытяжку. Уже что-то…

Продолжение следует.

Оригинал и комментарии