Недавние тренды рунета

Новая книжка есть.

Выйдет ли она на бумаге, не знаю, даже не потому, что сейчас горизонт планирования полтора часа, просто издательство пока всё, что я присылаю, где-то тихо гноит, хотя, например, за межавторский сборник (дико крутой, на мой взгляд) нам с авторами даже аванс заплатили, мизерный, но всё-таки деньги, а сборника нет как нет.

Но бумага - то дело такое. Приятное, но необязательное по нынешним временам. А мою новую книгу можно получить вотпрямщас.



За pdf и ePub версии спасибо Сергею Кащавцеву sergscout, а за обложку - его домашнему любимцу нейросеточке. Такую обложку нарисовала, как будто и правда читала всё.

Каждый, кто хочет получить новую книгу и напишет мне свой электрический адрес, получит письмо с тремя ссылками на гугл-диск (ворд, пдф, епаб) и инструкцией, как меня можно отблагодарить. Украинцы могут не париться с благодарностью, им книга в подарок. Будем считать, это я так для фронта вяжу носки.

Если хотите получить в письме файл, а не ссылки, напишите об этом в комментарии. Сделаю. Но тогда, пожалуйста, укажите нужный вам формат.

Распоряжаться книгой следует, как распорядились бы бумажной. То есть, давать читать близким, но не выкладывать в открытый доступ. Сейчас пиратствовать совсем стрёмно, потому что это - ну, правда, вопрос жизни и смерти. Других источников дохода у меня нет. Следить и проверять не буду, мне некогда, меня крышует Небесная Канцелярия, она небось разберётся сама.

Писать лучше всего в комментариях к этой записи, здесь я точно ничего не пропущу. Комментарии не скрываются, извините! Сейчас открытость во всём нужна.
Для анонимных комментаторов я комментарии открываю, но в прошлый раз жж их почему-то не пропускал. Поэтому в крайнем случае можно писать мне в телеграм @Frei_M , но пожалуйста, действительно только в крайнем. Если у вас есть возможность комментировать в жж, лучше здесь.

Пожалуйста, проверяйте правильность написания своего адреса и папку СПАМ в почте прежде, чем пожаловаться мне, что книга не пришла. До сих пор это решало все проблемы.

Отправлять буду примерно 40-50 писем в день, вряд ли больше, поэтому кому-то, возможно, придётся несколько дней подождать. Извините за это, пожалуйста! Но времени у меня правда мало, а я не хочу автоматизировать процесс. Из рук в руки круче всего работает. Раз попробовав, я уже от этой возможности не откажусь.

Предложение, будем считать, что бессрочное, если не помешают какие-нибудь внешние обстоятельства. Тогда придумаем, как быть.

УПД
Дорогие, я в начале тринадцатой в середине четырнадцатой шестнадцатой семнадцатой девятнадцатой в конце двадцать второй четвёртой в начале двадцать пятой шестой страницы, какое счастье, что я не особо модный писатель, возможно это сохранит мне жизнь. Кто ещё без книги - всё будет! Но через день-два ночью, или завтра :))

Пожалуйста, не волнуйтесь, опоздать невозможно.

Вот прямо сейчас, 03:00 12 августа - отправлено по всем адресам. Почти невозможно в такое поверить, но факт.
Основной объём работы сделан, теперь тем, кто попросит книгу, ждать придётся недолго. Максимум, день.

Оригинал и комментарии

С трудом отрываясь от событий в Латинской Америки XIX века, - кстати, куда более актуальных, чем кому-то кажется, - отвечаю на основные вопросы, поступившие в последние сутки. Без деталей, которые всем известны, мудрствований лукавых и сугубо мое мнение...


Во-первых. Вопрос о том, чем закончится завтрашний день в свете полета больной на голову Нэнси на Тайвань, остается открытым. Возможно, не полетит. Но если полетит, день обещает быть интересным, ибо ставки подняты донельзя. И что предельно важно, если отступят США, это, конечно, будет ударом по репутации, но, в основном, по репутации уже и без того полудохлой администрации Байдена, а Штаты, как таковые, особо не пострадают,

в крайнем случае, отвлекут охлос какой-нибудь новой кампанией в защиту прав древоёбов, или очередной пандемией, или войной, допустим, с Сербией, а потом все забудется. Для Китая же отступление в вопросе, который сам Чжуннанхай сделал остро принципиальным, будет означать серьезное ослабление позиций тов. Си накануне предельно важного для него съезда КПК в ноябре, - и вот из этого на старте 2 августа, рекомендую исходить.

Во-вторых. Причины нынешнего обострения на Балканах, безусловно, чисто политические, ситуация инспирирована Штатами, которым необходимо прогнуть Сербию до уровня какой-нибудь Северной Македонии или, прости Господи, "украины", и при этом прогнуть ее необходимо именно при "Саше", а не при каком-нибудь безотказном "тадиче" или "николиче". Потому что, если уже прогнется Вучич, парень с твердыми

и бесспорными принципами, тогда сербы, потеряв всякую альтернативу, сломаются навсегда. И бороться с бандитами их Косово, такого же инструмента Шататов, как, извините за выражение, "украина", Сербии не под силу. В начале сентября ее или прогнут, или поставят на колени, и Россия в нынешней ситуации ничем не может помочь. Вернее, может, но только в том случая, если, полностью сломав "украину", изменит весь мировой пасьянс.

В-третьих. Безусловно, нацистский режим Киева, бросая в топку дешевое послушное мясо,  ожидает возвращения пары десятков тысяч солдат, обучающихся в  странах Альянса управлению всякими хитроумными штучками, а также поступления ракетных комплексов, способных наносить точные удары на растояние от 300 до 500 км, и когда киевские нацики все это получат, они все это  применят. По Крымскому ли мосту, по областным ли

центрам России, по Севастополю ли, - но применят. И тогда, - увы, только тогда, но не раньше, - задумчивое руководство России, возможно,применит в ответ то, что рано или поздно все равно придется применять, но пока что не применяют в надежде на договорняк. Не думаю, что ядерное оружие, но около того. Чтобы выжить. И это еще неплохой вариант. При договорняке с нациками типа "Минск-3" перспектив у России нет.

А в общем, дорогие друзья,  удручающе высока вероятность, что ни от каких политиков и ни от каких договорняков ничего не зависит, и развитие сюжета определяется только законами физики, как в 1914-м и 1939-м. Как ни печально, эти события, ежели стартуют, так или иначе коснутся каждого, где бы он ни обитал. В том числе, и меня. Думать об этом

не шибко приятно, но, поскольку никто из нас, таких умных, поделать ничего не может, будем ждать. А чтобы не завершать в миноре, скажу, что как бы ни лег расклад, от помойки, именуемой "украина" со всей ее флорой и фауной по итогам, в лучшем случае, останется пепел, в худшем же и пепла не останется. А это, безусловно, какой-никакой позитив...

Оригинал и комментарии

Прочитав заметку Игоря Ивановича, а затем и предлагаемую им публикацию, не могу не согласиться с кратким выводом ув. Донрф, а от себя добавлю следующее...


Полковник Стрелков не великий полководец, - Субедей-багатур, Жуков etc. куда круче.
Полковник Стрелков не великий спецслужбист, - уровень Судоплатова и Скорцени выше.
Полковник Стрелков не великий политик из вояк, - до Цезаря и Де Голля ему далековато.
Полковник Стрелков не великий военный теоретик, - Свечин и Клаузевиц смотрят на него свысока.
Полковник Стрелков не великий мыслитель, - Ганди, например, с ним бы по стакану сока не распил.
Полковник Стрелков не вождь широких масс, - ни Мао, ни Минину, ни хоть Стеньке не ровня.

Полковник Стрелков просто твердо знает, что дважды два - не три, не пять, не кулебяка с севрюгой, не па-де-де и не Марианская впадина, а только четыре, о чем и талдычит восемь лет подряд, вопреки всем улюлюканьям. Не стану скрывать, я завидую стойкости этого человека...

Оригинал и комментарии

Память и слава.

А еще с нетерпением жду неизбежного старта нанесения ракетами Альянса ударов по российским центрам принятия решений. Потому что, похоже, только в этом случае лица, полномочные решать, - вернее, те из них, кто уцелеет после удара по их центрам с территории "украины", возможно, начнут принимать решения...

Оригинал и комментарии

Грубо говоря, если работа не дает двойной минималки (как минимум) и вдобавок бенефитов в виде страховки, негру просто невыгодно работать на такой работе - он/она моментально лишится Медикейда и большинства пособий. Ну, может будут подкидывать талоны на еду, но размер их точно урежут. Эта система создает проблемы с отсутствием навыков к работе, к стремлению чего-то добиться и, вдобавок, воспитывает острое чувство недовольства положением вещей: ведь в интернете и ТВ все живут ГОРАЗДО лучше, чем такой вот негр. А без воспоможений вся эта масса людей (десятки миллионов!!!) будет поставлена на грань голода  и жизнь на улице со всеми вытекающими криминальными последствиями.
Стоит заметить, что в последнее время не только негры так живут, но и белые в депрессивных штатах/местах типа Западной Вирджинии, Теннеси, Кентуки, Огайо. Там где была тяжелая  промышленность/добыча ресурсов, а теперь все заброшено. Для жителей Нью Йорка стоит съездить в Баффало. В миг протрезвляет

Оригинал и комментарии

Здраво, логично, убедительно, - и совершенно бессмысленно. Потому что в Госдепартаменте уже официально заявили, что США за все возможные эксцессы на ЗАЭС  ответственна только Россия. Это значит, что киевской укронежити дано право на всё, что ей заблагорассудится,

а уж комплексов укромразь лишена начисто. И это дает ей возможность шантажировать Москву, навязывая свои условия с позиции силы, потому что в противном случае военно-политическое руководство России будет объявлено "ядерным террористом", - с вполне очевидными последствиями.

Далее, поскольку первые требования шантажистов очевидны, вопрос:

Оригинал и комментарии

Именно так.

Оригинал и комментарии

Издана, наконец, новая книга Макса Калашникова. Я пока что читал ее только в обширных отрывках, любезно присылаемых автором, так что, могу сказать в общем: посвящена она попытке прогноза возможных вероятностей судьбы России в надвигающемся на человечество вслед Веком Просвещения (XVIII), Веком Разума (ХIХ) и Веком Потрясений (ХХ) принципиально новом для человечества Веком Обрушения, со всеми его плохо угадываемыми проблемами и вызовами. А все остальное пусть скажет сам Макс:

«ЯСТРЕБИНАЯ ФУТУРОЛОГИЯ» ВЫШЛА В СВЕТ

Вот и вышла в свет моя новая книга. Некая попытка дать образ победоносной, Великой России. Наполовину – в жанре неких репортажей из будущего и отчасти – из альтернативной реалии. Перед вами – один из отрывков…

«ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ ПЕС»

С чего все началось? С операции «Электрический пес». По мере того, как прежний мир испускал дух и рассыпался, пока вчерашние великие державы, потрескавшиеся и обтрепанные, слово куклы из папье-маше, с головой уходили в собственные проблемы, власть бывшей УССР впала в полную невменяемость. Вступление в Евросоюз, членство в НАТО – все это воспринималось как горькая шутка. Как нечто, что гораздо дальше от реальности, нежели планы построения коммунизма в старые добрые времена.

Правление президента-сатирика и шоумена поминали с язвительностью, как пору прощания с последними иллюзиями. Но по мере того, как новая Директория стремилась показать свою крутость и решительность, обстрелы отколовшейся части Донбасса усиливались. Опасаясь начать прямое наступление – еще не забылся «северный ветер» лета 2014-го – новоявленные бонзы-автократоры предпочитали пальбу с безопасного расстояния.

Но и Москва была уж не та, что прежде. Сперва – грозная нота предупреждения. Не сметь! Там живет много граждан Российской Федерации. Потом – быстрый отзыв дипмиссии. ВСУ приводятся в стадию полной боевой готовности. Запад привычно вопит, но не более того. А дальше начинается хорошо – похлеще крымского – подготовленный экспромт.

В один прекрасный зимний день в ответ на обстрел территорий двух непризнанных республик на осадную группировку обрушился мощный удар. Нет, не случилось никакого студеного ветра, с огневым валом и наступлением танковых и механизированных масс на позиции супостата. Просто по штабам и складам, по артиллерийским батареям, танкам и самоходкам ударили стаи самых разнообразных беспилотных аппаратов.

Одни, почти бесшумно жужжа моторами, метали в цели огненные змеи противотанковых ракет, заходя с разных направлений. Другие, начиненные взрывчаткой, сами бросались на врага, вскрывая броню, как консервнуюбанку. И если атакуемые пробовали включать мощные установки радиоэлектронной борьбы, «сводя с ума» рои дронов, последние все равноуспевали навести на цели не менее разящие залпы дальнобойной артиллерии. Тем более, что над линией фронта висели длиннокрылые «Сириусы», зорко и точно «просвечивая» все пространство операции.

Любой снаряд или мина, вылетавшая из стволов бандеровской артиллерии, засекались радарами – с фазированной решеткой! – старых добрых комплексов «Зоопарк-М». И в ответ тоже летели снаряды, прямо в цель, и никакие радиоэлектронные ухищрения не могли сбить их с траекторий.

Полуторасоттысячную группировку украинской армии в Донбассе поражали всем, чем только можно: беспилотниками и залпами дальнобойных самоходок «Коалиция-СВ», крылатыми ракетами «Калибр»,
баллистическими «Искандерами» и работой реактивных систем залпового огня – «Смерчами» и «Ураганами».

И ведь все делалось изнутри котла, в который превратились обе республики Донецкого кряжа. Чего оппоненты никак не ожидали. И одновременно по всей Украине крылатые ракеты и боевые дроны громили установки ПВО и аэродромы «самостийных» ВВС, склады и командные пункты. Могучая новая Русь завоевывала полное господство в небе, вырывая у новой бандеровщины последние козыри. Второй волной за самолето-снарядами и дронами шла пилотируемая авиация.

Грозные ревущие «сухие» разили цели бомбами и ракетами «воздух-земля». Вспучивались ярко- огненные клубы взрывов, похожие на огромный раскаленный головной мозг – с темными дымными «прожилками». В пламени разлетались на куски локаторы радаров и кузова мобильных установок, самолеты, «трубы» С-300. Крылатые ракеты и авиабомбы нещадно коверкали воронками взлетно- посадочные полосы, накрывали ангары.

Всего лишь три часа спустя гигантский неправильный «вопросительный знак», охватывавшая кряж с севера и запада, превратился в свалку разбитой и искалеченной техники, простирающуюся толстой и рвано-неряшливой полосой. Поднимались к низкому облачному небу дымные столбы – полыхали склады горюче-смазочных материалов. Гул и дрожание земли говорили о том, как взлетают на воздух склады боеприпасов.

Потрясенные наблюдатели видели танки и самоходки с крышами, буквально разорванными ударами сверху. Жутко закручивались обгорелые стальные листы. Валялись опрокинутые зенитно-ракетные комплексы, чадили дымно машины с остатками антенн. Горестно глядели в небо стволы разбитой артиллерии. Цели в глубине позиций добивали какие-то необычные, не числящиеся ни в каких справочниках крылатые ракеты, фырчащие прямоточными воздушно-реактивными двигателями на автомобильном бензине. Эти летели к целям сотнями – ибо были просты и дешевы в производстве. В этой войне гибли в основном не люди, а техника и генералы противника.

Нескольких часов хватило на то, чтобы вся осаждающая группировка превратилась в скопище никем не управляемых, насмерть перепуганных и ничего не понимающих людей, верящих самым диким слухам и впадающим в приступы дикой паники. Никакой связи, никаких приказов, все тяжелое вооружение выведено из строя. В эфире – сплошной электромагнитный вой.

Еще продолжалась воздушная увертюра, как две сухопутные группировки из РФ рванулись навстречу друг другу. Обходя Харьков с востока, стотысячная армия устремилась к Купянску и Изюму. Навстречу ей,
из Крыма – вторая армейская группа устремилась в Северную Тавриду – к Каховскому водохранилищу, к Херсону, Мелитополю и Гуляй-Полю.

Отсекая от прочей Украины самое большое скопление войск ВСУ, обложившее Донбасс. Против Харькова – заслон! Никаких кровавых и разрушительных битв за города, особенно – с небандеровским населением.
Главное – заставить ВСУ в Донбассе сложить оружие. Как армию Паулюса под Сталинградом в 1943-м. А сдастся она – будет шок для бандеровского режима. Главное ведь – не территории занять и не города, а войска противника разгромить, принудить их сложить оружие.

«Смыкание челюстей» в тылу осадной украинской армии возымело свое действие. Всего лишь двух ударов танковыми группами из района Донецка, всего лишь слухов о заходе чужих войск с тылу хватило, чтобы паника лесным пожаром распространилась на то, что некогда было войсками.

Господство русской авиации позволяло пресечь всякие попытки ВСУ ьперебросить свежие части к месту прорыва и деблокировать их донбасскую группировку. Передвижение по шоссе и железным дорогам к фронту стало невозможным. Тем паче, что здесь действовали диверсионные группы полноценного
рода войск РФ – Сил специальных операций.

Воплощенная мечта полковника Квачкова, отряды спецназа сеяли страх и панику, резали связь и коммуникации. Они снабжались с помощью тяжелых грузовых беспилотников «Фрегат», детищ компании «Кронштадт». Каждый такой БПЛА мог взять на борт тонну груза и сесть буквально на пятачке. Или же все необходимое забрасывалось бойцам осназа стаями вертолетных дронов GY-500, разработанных частной фирмой «НИК» из Жуковского. Группа таких аппаратов, каждый – на двести кило грузоподъемности, заменяла собою дорогие пилотируемые геликоптеры.

Силы спецопераций вообще стали на острие смелых новаций. У них были и «воздушные вездеходы» -
гиропланы-автожиры, и футуристическое снаряжение, и специализированное оружие (а не массовые «калаши»), и даже биологически активная, обогащенная «пища бодрости», разработанная компанией «Биоцевтика» с сотрудничестве с отраслевыми институтами и медиками.

Войска ВСУ в Донбассе просто рассыпались. Затем вся эта деморализованная, но вооруженная масса бросилась от линии фронта, сея по дороге смятение. Утекали пешком, бежали на автомашинах, забивая
пробками дороги. С воздуха их никто не атаковал – с русской стороны считали бегущих пускай и заблудшими, иной раз насильно мобилизованными, но своими, русскими людьми юго-западной ветви
Большого народа.

А затем состоялось признание мятежных республик их исторической родиной – и вхождение их в состав РФ. Все это вкупе и стали острейшим внутренним кризисом на Украине. А что Запад? Он лишь бессильно выл. И что означала агония Антироссии в момент, когда весь прежний миропорядок летел в тартарары? Сильнейшая смута, охватившая Незалежную после «Электрического пса», дополненная умелой работой Москвы намалороссийском поле, и стала началом раздела экс-УССР. К чему, в общем-то, все и шло.

ИНАЯ ВОЕННАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

Так мне виделась военная операция на Украине за добрых полгода до ее реального начала. Мне представлялось, что при очень маленьких Сухопутных силах РФ (всего 300 тысяч) нужна операция стремительная, молнии подобная. И самым логичным было отсечь и принудить к сдаче именно самую многочисленную и боеспособную группировку ВСУ, что обложила республики Донбасса. Одновременно сами ЛНР и ДНР превратив в гигантские разведывательно-ударные комплексы, насыщенные дальнобойной артиллерией (самоходками «Мста» и «Коалиция»), системами залпового ракетного огня, разведывательно-ударными беспилотниками и комплексами радарного обнаружения вражеской артиллерии – «Зоопарками-М».

По моим расчетам, так можно было выйти в тыл донбасским войскам ВСУ, поставив их между молотом и наковальней – наступающими из РФ бригадами русской армии и укрепленными позициями корпусов ЛНР и ДНР. Способными разить «осадников» из глубины своих позиций высокоточными выстрелами орудий и ракет.

Такой вариант, как представлялось Максиму Калашникову еще осенью 2021 года, обеспечивал огромные выгоды. Во-первых, не нужно было гнать корпуса ЛНР и ДНР на хорошо оборудованные, тройные рубежи обороны ВСУ, поливая их кровью русских Донецкого кряжа.

Во-вторых, ВС РФ избегали тяжелых боев за города Левобережья Днепра и Причерноморья-Приазовья – Новороссии. Они не превращались в обгоревшие развалины, подобные руинам Грозного в 1995-м или Вуковара в 1991-м. Население городов, небандеровское по сути (это же не Львов или Тернополь!) не испытывало никакого шока, не лишалось всего, не попадало под обстрелы и не вынуждено было бежать по гуманитарным коридорам, кляня Москву за свои бедствия.

Я-то прекрасно знал, что ВСУ, испытав серьезные удары, могут по примеру Саддама Хусейна в 1991-м или Дудаева в 1995-м (или запрещенного ИГИЛ в 2015-м) увести свои части и тяжелое оружие в городскую застройку. Превращая горожан в заложников, в «живой щит». Так, чтобы бить из пушек и САУ по войскам РФ – дабы ответный их огонь или удары авиации превращали города в руины, в кладбища для мирных горожан, в зоны страшной гуманитарной катастрофы. А тут можно было обойти города и покончить с самым большим войском ВСУ.

В-третьих, в нафантазированном мною варианте нам требовалось гораздо меньше тыловых частей и внутренних войск, чтобы обеспечить порядок на очищенной от бандеровщины территории. Мы не допускали угрозы голода и разрушения снабжения городов на подконтрольной Киеву территории.

Но вы, дорогой читатель, прекрасно знаете, что операция на Украине 24.02.2022 г. пошла по иному сценарию. Войска РФ, которые по численности своей (200 тысяч) почти в полтора раза уступали ВСУ, пошли в наступление сразу и из Белоруссии западнее Киева, и на Киев, и на Сумы с Черниговом, и на Харьков, и из Крыма – в Северную Таврию и на Мариуполь. То есть, сразу по пяти направлениям. Это не считая того, что корпуса ЛНР и ДНР оказались брошенными в лобовые атаки на рубежи обороны осадной группировки ВСУ в Донбассе.

Кто я? Всего лишь начитанный дилетант в военном деле. Видимо, профессионалам в Генштабе и Минобороны виднее. Задача стала намного более сложной. Небольшие силы оказались буквально растянуты по огромному по европейским меркам пространстве, причем бандеровцы начали мобилизацию сразу, а Москва на нее не пошла.

Нам пришлось начать тяжелую войну за города, причем отнюдь не западноукраинские, где ненависть к «москалям» раскалена добела. Харьков и Мариуполь, Волноваха и Херсон стали шоком для обеих сторон схватки. ВС РФ испытывают острейшую нехватку ударных беспилотников типа «Орион» («Иноходец») и «Ланцет». А без них невозможно «хирургически» выбивать тяжелое вооружение и технику врага, попрятавшуюся в густонаселенных городских кварталах.

Попытка действовать привычной авиацией и артиллерией моментально привела к большим разрушениям. Так же трудно стало прикрывать колонны тылового снабжения: ведь реактивные самолеты ВВС РФ не могут все время находиться в воздухе, равно как и обычные ударные вертолеты. А вот дроны с бомбами и ракетами могут висеть в небе часами, провожая колонны и выискивая засады врага…

Нарушение работы четырех главных железных дорог Украины создало угрозу срыва посевной кампании и голода в городах. Что потребовало еще и грандиозной гуманитарной операции по спасению Украины от голодомора –вдобавок к операции военной. А взятие под контроль всей бывшей УССР потребует спасения и ее экономики, помимо экономики РФ, оказавшейся под сильнейшими санкционными ударами.

Воюем мы не с Украиной – а с Западом, по сути. Пускай и гибридной войною. И замысел нашего врага читается просто: сделать так, чтобы Российская Федерация увязла на Украине, «афганизировать» последнюю. Так, чтобы даже после разгрома регулярных ВСУ Москва вынуждена была очень долго держать войска в экс-УССР, ведя низкоинтенсивную войну с бандеровским подпольем и «буксируя» экономику соседки. Сжигая на это те ресурсы, что могли пойти на вложения в Российскую Федерацию.

Одновременно Запад рассчитывает нанести тяжелые удары в тыл – разрушить санкциями экономику РФ, вызвав волну обнищания и безработицы. Если же экономическая основа разрушится, то затем – как
ожидает наш супостат – начнут разрушаться аппарат государственного управления и силовые структуры. Начнет оседать политическая надстройка...

Оригинал и комментарии

Узнав позавчера, что войска Коалиции, сосредоточив все силы, подведя резервы и подогнав массу военной техники, все-таки взяли коровник, порадовался, конечно, но писать об этом не стал. Вот кабы не коровник, а дом паромщика, тогда иное дело, - а так ни к чему. И про укродиверсантов, вольно резвящихся


на российской территории,  тоже не повод: в конце концов, их этому учили, они делают свое дело, какие уж тут сенсации? Никаких. Рутина, вроде горящего Донецка (что ж еще делать Донецку, как не гореть?) или раскрошенного Антоновского моста (тут воообще по науке: если кото-то где-то кого-то не бомбит,

то кто-то в ответ бомбит обязательно). Но вот учащающиеся удары укробесов по АЭС, не стану скрывать, вызывают чувство глубокой озабоченности, потому что террористы, если уж начали, а им в ответ, в основном, жесты доброй воли, рано или поздно добьются своего. Впрочем, если у них таки получится,

в ситуации, кроме всем очевидных минусов, будут и плюсы. В частности, удачное попадание в АЭС, вызвав очередной Чернобыль или заражив все Левобережье и Крым, теоретически может навести задумчивое военно-политическое руководство России на мысль все-таки вспомнить о центрах принятия решений...

Оригинал и комментарии

Половина хозяев - получили свой капитал по наследству, но вторая половина все же впахивала прежде чем заработать капитал. И многие продолжают впахивать, чтобы его удержать. 

Оригинал и комментарии

Продолжаю молчать, - не потому, что сказать нечего, а потому что слов нет, - и неприятная ситуация с аммиаком лишь утверждает меня в решении ждать до ноября, когда все так или иначе прояснится. Нынче же очевидно, во-первых, что любой договорняк, по итогам которого режим укробесов останется у власти или (самый минимум) сохранит контроль над южным побережьем, каким бы триумфом его ни изображали официаль-попки,


в неотдаленной перспективе обернется крахом, а во-вторых, что укронежить не остановится ни перед чем, - вообще ни перед чем, - и "не давать себя спровоцировать" означает, в конце концов, дать оттрахать себя по полной программе. В связи со всем этим, и дальше буду отделываться редкими добродушными ремарками. Но: заранее одобряю исполнение укронечистью любых приказов США, - хоть атакина химические комбинаты, хоть удары

по хранилищам ядерных отходов, хоть глубокие рейды с диверсиями на территорию РФ, а хоть и поражение областных центров. По той причине, что в  момент, когда смолчать и замалчивать станет совсем невозможно, - скажем, если референдумы будут таки сорваны, показав слабость химеры, - военно-политическому руководству России придется или таки пришпорить коня, или перестать, наконец, мучить доходягу...

Оригинал и комментарии

Полагаю, до этого вполне может дойти.
Не факт, но вполне может.

Берегов у киевских террористов нет, сами они и их семьи даже в таком случае не пострадают, виновными, если они успешно ударят, определят не их, а Россию, - и тогда, на благо встревоженным перспективой проиграть выборы "ослам", можно повышать ставки, раскручивая истерику о "стране-террористе", у которой

нет "права на атом". А учитывая планетарную радиофобию, повод для чего угодно, от любых санкций до вторжения, крайне удобный. Тем не менее, дабы не прослыть паникером, уверен, что военно-политическое руководство России и на сей случай наверняка имеет такой же убедительный ответ, как всегда...

Оригинал и комментарии

Некто Веселовский и перхоть по кличке "витязева" наехали на Владимира Грубника, - и он им ответил так, что и добавить-то нечего, ибо сказано все,  но он все же добавил (раз, два) и всем все понятно. И тем не менее,


я попытался представить себе "витязеву" и Веселовского, создавших в оккупированной Одессе ячейку активного подполья, эффективно отработавшую полтора года,

я попытался представить себе "витязеву" и Веселовского, оказавших при задержании такое сопротивление, что гестаповцам пришлось вызывать подкрепление,

я попытался представить себе "витязеву" и Веселовского, за полгода допросов в гестаповских подвалах, под пытками, не сказавших ни слова и не подписавших ни одно бумажки,

я попытался представить себе "витязеву" и Веселовского, на суде публично заявивших о непризнании государства "украина" и ее судилищ, а потом глухо молчавших до приговора,

я попытался представить себе "витязеву" и Веселовского, приговоренных к пожизненному заключению, и за три с половиной года, проведенных в одиночке, не сломавшихся,

я попытался представить себе "витязеву" и Веселовского, после выхода на свободу по обмену оставшихся в ДНР и более чем активно включившихся в борьбу с нацистами...

И попытавшись представить себе все это, я, как-никак автор нескольких не самых плохих фантастических книг, понял, что не смогу, ибо всякой фантазии есть пределы.

Оригинал и комментарии

...и только на 91/92 секунде понял, что это сказка, - а жаль.

Оригинал и комментарии

Культурно, чистенько, но бедненько. Вот реально ощущаеся некая такая германская прижимистость и экономия на всем, на чем американец (да даже не столь богатый русский) экономить не будет. Но в целом впечатление старины и ухоженности, чего не хватает в Нью Йорке (и в Америке в общем и целом). Удивили низкие цены, поскольку прямо сейчас фунт - 1.2 доллара. Пообедать вчетвером - 65 фунтов (80 долларов). В Нью Йорке - это уже за сотню без чаевых. Еда не столь плохая, как её все гурманы ругают.. Прямо таки моя еда - хэм энд чипс (свинина с жареной картошкой). Плюс сидр. Отличный британский сидр. Еще просто поразило количество мусульман и вообще людей с ближнего востока и южной Азии. Не будет преувеличением сказать, что визуально их количество сравнимо с таковым белых лондонцев (часть из которых все равно не англичане). Какой там Москвобад?? На таком фоне Москва практически славянский город.
Завтра посмотрим подземку и вообще начнем культурную программу. Сегодня только гуляли по Кенсингтонским садам, Пэддингтону и окрестностям. Как обычно совершенно случайно натолкнулись на русское посольство (оно буквально рядом с резиденцией принца Вильяма - Кенсингтонским дворцом).

Оригинал и комментарии

На мой взгляд, Игорь Иванович прав. Если бы в далеком 2014-м политическое руководство РФ доверило ему раздавить зверюгу, когда она была еще всего лишь злобной личинкой, а слепившие ее не были готовы к такому накату, как нынче, зверюга бы издохла, а миллионы жителей Украины не превратились бы в зомби, и сейчас Россия была бы куда сильнее, чем сейчас. А тому, кто скажет, что суждения Игоря Ивановича насчет "русских" -


перебор, напомню, что рассуждай Отто фон Бисмарк в том ключе, что-де Бавария - не Пруссия (чистая, кстати, правда), или Симон де Монфор в том плане, что, мол, Лангедок - не Иль-де-Франс (тоже чистая правда), или Камилло Кавур с Джузеппе Гарибальди в том смысле, что Сицилия - не Пьемонт (опять-таки правда без примеси), нынче на карте мира не было бы ни Германии с немцами, ни Франции с французами, ни Италии с итальянцами.

Увы, история сослагательного наклонения не знает. Высшее политическое руководство пошло на поводу у сами знаете кого, несколько раз подряд поверило сами знаете кому, излишне некорректный полковник Стрелков улетел в маргинес, - и результат налицо. С другой стороны, великий Чака, когда недоумевающие командиры импи-полков, спрашивали у него, почему вместо того, чтобы уничтожить опасного врага в зародыше, раз и навсегда,

он не преследует его, а напротив, посылает побежденным стада коров и мешки проса, если был в духе, отвечал: "Мало чести и смысла в победе над слабым врагом, врага нужно подкормить, вооружить, дать подготовиться и обзавестись союзниками, чтобы потом, уже будучи во вражьем кольце, победить всех сразу". Согласитесь, простому индуне не дано осознать все величие замысла инкоси. Впрочем, об этом я уже писал семь лет назад...

Оригинал и комментарии

Поскольку пропущенный российскими ПВО удар укробеспилотника по штабу Черноморского флота России в Севастополе, в итоге которого пострадало несколько офицеров, прокомментировали уже все, но прокомментировать хочется, буду краток:


во-первых, все правильно; нацистский режим Киева обещал, кроме ударов по территории России, которые уже стали рутиной, наносить удары и по российским центрам принятия решений, - и наносит;

во-вторых, поскольку в случае ударов по Крыму лидерам нацистского режима на почти-почти высшем российском уровне гарантирован "Судный день — очень быстрый и тяжелый", будем надеяться,

а, в-третьих,  Сrazy Nancy на Тайвань, похоже, все-таки не летит, - то есть, не такая уж она "безумная", - а вот будь Тайвань  частью Российской Федерации, она на Тайвань, безусловно, полетела бы...

Оригинал и комментарии

- Папа, а что такое поддержка демократии?
- Это когда мы помогаем в других странах тем, чье мнение отличается от мнения властей.
- А другие страны поддерживают демократию у нас?
- Нет, сынок, потому что это не поддержка демократии, а вмешательство в наши внутренние дела.

Это только русским кажется смешным и лицемерным, а американцам - нормалёк. И не просто нормалёк, они вообще не понимают что не так. И буквально все СМИ утверждают именно это. Откройте СНН. Там буквально на одной странице суд над участниками восстания 6 января, как злобными инсургентами и тут же осуждение Китая, Ирана, России, Мьянмы (итд) что там прижали диссиду. Ибо "это другое!" Мы тут сами решаем что есть демократия и кто имеет право а кто тварь дрожащая.

Оригинал и комментарии

Читаю среди свидомых коммунистов, что Мишустин ввел специальные магазины для дипломатического корпуса (непонятно, своего или чужого?) и выдается это как реально очевидный факт. Так вот, коммунистам с лексикой свидомых мне не хочется верить, потому что свидомые руссо-некро-коммунисты выдают свои мрийки (не мечты, у них именно и конкретно мрийки) за якобы истинную правду постоянно. Иногда, впрочем, они не врут, поскольку и стоящие часы дважды в день показывают правильное время. И мне интересно - можно узнать из какого источника эта новость про "Березки"? 

Оригинал и комментарии

Это из книги "Ветры, ангелы и люди", написано примерно с 2006 по 2013 год. Лично я вообще почти ни хрена не помню, только по списку городов и манере письма (ну и потому что оно нашлось в моём файле в рабочем компьютере) вижу, что явно моё.



1

В Кракове живут невидимки, демоны и обычные люди. Краковские невидимки обычно идут в музыканты, демоны развлекают детей на площадях, а остальные горожане пекут крендели и живут как хотят. Лица у них приветливые, голоса негромкие, а сыр они заплетают в косы.


2

Жители Брешии укрывают головы пестрыми платками, водят за собой белых собак, улыбаются, как будто только что проснулись. А хлеб они едят на бегу.


3

Жители Праги вырезают из дерева кукол, приделывают к ним веревочки, чтобы двигались как живые, кормят их щедро, поливают пивом и медовухой, отправляют вместо себя на работу и по другим скучным делам, а сами бродят по паркам, прыгают по деревьям белками, щебечут как птицы, плывут под водой серебристыми рыбами, цветут как розовые кусты, лебедями пролетают над Влтавой, хохочут, как чайки – всех провели!


4

Жители Клайпеды высокого роста, у каждого из них по два голубых лица, одно смотрит вперед, другое назад. К их одежде пришиты медные бубенцы. А по городу они ходят приплясывая.


5
В городе Минске кроме людей, живут людоеды и наваждения. Люди в Минске очень красивы и молоды, редко встретишь среди них кого-нибудь, кто выглядит старше тридцати. Людоеды очень стараются быть похожими на людей, но невольно выдают себя лихорадочным блеском в глазах, слишком широкими улыбками и торопливой готовностью согласиться с любыми словами намеченной жертвы, а потому в охоте они неудачливы и живут впроголодь. Наваждения в Минске по большей части крикливы и простодушны, вид их не столько ужасает, сколько обескураживает. Впрочем, они совершенно безобидны и существуют исключительно для развлечения жителей города и его гостей.
Свою зиму жители Минска хранят в погребах под железнодорожным вокзалом и вынимают неохотно, по маленькому кусочку, а в долг соседям не дают никогда; те, впрочем, и не особо просят.


6

Жители Антиба наряжаются со вкусом, ходят по улицам неторопливо, принимают эффектные позы на фоне тех стен, чей цвет удачно сочетается с их одеждой. Жителям Антиба кажется, будто их не родили матери, как прочих людей, а нарисовал неведомый живописец, поэтому они очень стараются не испортить его картину.


7

Жители Цюриха в детстве глотают золотые часы и живут потом, размеренно тикая, поэтому никогда не опаздывают и ошибаются в расчетах много реже, чем прочие люди. Те, что живут у озера, приносят обильные жертвы белым лебедям, те, чьи дома стоят на горе, поклоняются диковинной птице-щухшнабелю, но жертв ему не приносят.


8

Жители города Вильнюса уже много веков снятся своему мертвому князю и по его милости вечно ходят по колено в тумане, носят цветные одежды, танцуют на улицах и почти ничего не весят, сколько бы ни выпили пива, закусывая свиными ушами и холодным борщом. Долгими зимними вечерами жители Вильнюса сидят в своих светлых студеных домах, мастерят задумчивых кукол, говорят: «Пусть хоть что-то здесь будет взаправду», - но и сами понимают, что куклы не в счет.


9

Жители Валбжиха красят здания вокзалов в розовый цвет, бродят по шпалам, как дополнительные поезда дальнего следования, но никогда никуда не уезжают.


10

Жители Хельсингборга всегда выходят из дома с корзинами, набитыми всякой снедью – на тот случай, если среди повседневных хлопот или уже по дороге домой их застигнет закат. Потому что на закате следует сесть, обернувшись лицом к пламенеющему морю, достать бутерброды и пироги, предложить их солнцу, чтобы не шло спать голодным. А то, что останется, можно доесть самому.


11

По воскресеньям жители городка Миккели продают свои сны на Рыночной площади. Чтобы купить хорошие сны, надо прийти рано утром, к полудню сны прокисают и становятся кошмарами, которые за полцены сбывают легковерным туристам.


12

Жители города Нанси проводят время за научными спорами, выясняя, где находится край мира, сколько слонов надо поставить друг другу на спину, чтобы дотянуться до неба, из какого сорта сыра следует делать Луну. На досуге они едят, разделяя трапезу с рыжими собаками и черными воронами, прочим же птицам и зверям приходится заботиться о пропитании самостоятельно.


13

Жители Валенсии веселы и приветливы, они бодрствуют по ночам, варят шелк в железных котлах, превращают молоко в кофе и пасут на городских окраинах тучные стада оранжевых апельсинов.


14

В Ротенбурге живут люди и статуи. Отношения между ними теплые и уважительные, как и должно быть у добрых соседей. Люди каждое утро говорят статуям комплименты: «Сегодня ваш нос блестит на солнце эффектно как никогда». А прогуливаясь по улицам, они порой замирают на несколько секунд, а то и минут в какой-нибудь причудливой позе, чтобы статуи видели: людям тоже бывает свойственна полная неподвижность, поэтому все в порядке.
Статуи Ротенбурга очень ценят такое доброе отношение, поэтому прогуливаются только по ночам, а пиво пьют лишь в одном, специально для них открытом баре на окраине, возле вокзала.


15

О жителях Венеции ничего доподлинно не известно, ибо всякий странник, достигший этого города, неизменно сходит с ума от его красоты, едва успев оглядеться по сторонам. И после этого его свидетельствам и, тем более, выводам нельзя доверять.


16

Весной волосы у жителей Франкфурта становятся зелеными, а те, у кого они сохраняют обычный цвет, подолгу лежат в траве, надеясь, вероятно, на симпатический эффект. А едят там жареные колбаски, закусывая разноцветным льдом.


17

Жители Москвы умеют засыпать сидя и стоя, а некоторые даже на ходу. А просыпаться они не умеют, только открывают глаза. Поэтому жители Москвы стараются много путешествовать, даже если совсем не любят дальние страны – за пределами города им обычно удается проснуться по-настоящему и какое-то время оставаться в этом приятном, хоть и непривычном состоянии.


18

Жители Вены ходят по городу неторопливо, с достоинством, в строгих костюмах и темных пальто, а их отражения бегут следом, перепрыгивая из лужи в витрину, из витрины в зеркало, из зеркала в блестящий трамвайный бок. Отражения венцев носят лоскутные куртки и разноцветные башмаки, на головах у них старомодные шляпы, а карманы вечно полны конфет, которыми они охотно делятся со своими оригиналами, улучив момент, когда на них никто не смотрит. А застукавшему их чужеземцу тоже суют конфету, подкупают, чтобы помалкивал.


19

Жители Каунаса любят приходить на помощь заплутавшим путникам. Часто нарочно бродят по городу, высматривая: никто ли не заплутал? Поэтому добродушные каунасские лешие старательно запутывают дороги и морочат головы приезжим, чтобы добродетельным каунасцам было кого выручать.


20

Жителям Риги порой приходится воевать с атакующими город ордами хищных желтых велосипедов. Храбрые рижане неизменно побеждают, а изувеченные трупы врагов приковывают железными цепями к заборам и телеграфным столбам – для устрашения прочих захватчиков.


21

Жители Берлина выращивают в башмаках траву и капусту, читают книги, перевернув их кверху ногами, красят волосы в яркие цвета, играют на пианино прямо на улицах, кормят сосисками лебедей, любят, когда происходят нелепости, и ничего не боятся, кроме лесных грибов.


22

Жители Тулузы любят головоломки, вечно таскают их с собой в карманах, пока не потеряется несколько фрагментов, чтобы собрать головоломку стало невозможно – так, им кажется, гораздо интересней. Поэтому путешественнику, то и дело обнаруживающему у себя под ногами загадочные предметы, не следует любопытствовать, а тем более, подбирать их и увозить с собой. От головоломок, как известно, может сломаться голова.


23

Жители Барселоны развешивают на веревках белье, вырезанное из разноцветной бумаги, в кафе заказывают чужие воспоминания. Руки у них сотканы из тумана, глаза из прошлого, волосы из песка. Обедать они ходят к морю, кормятся там шумом волн, делят эту трапезу с чайками и любимыми.
А потом наступает ночь, жители Барселоны обретают плоть и немедленно устраивают по этому поводу карнавал или просто множество вечеринок, чтобы успеть насладиться настоящей человеческой жизнью, не так уж много у них на это времени – всего до утра.


24

Жители Парижа думают, будто они настоящие, и ведут себя соответственно – ездят в автомобилях, ходят по магазинам, покупают, к примеру, сантехнику, рыбу, носки, или комнатные растения, заказывают копии ключей, выстраиваются в очереди у касс, выносят мусор, спешат на метро - экие самозванцы! Лишь немногие горожане понимают, для чего появились на свет, и смиренно рисуют портреты туристов на Монмартре, танцуют на набережных, целуются напоказ, сидят в уличных кафе, потягивают аперитивы, прикрыв лица вчерашними газетами.


25

Жители Киева все как один колдуны, однако скажи им это в лицо – засмеют. Скажут: «Колдунов не бывает», - и будут хохотать, пока не потеряют голову и тогда превратятся кто в волка, кто в плакучую иву, а кто и вовсе в синее пламя. Поняв, что выдал себя, киевский житель чертыхнется, махнет рукой и исчезнет, чтобы закончить беседу, принявшую нежелательный оборот.


26

Летом жители Хельсинки выходят на улицу с пустыми стаканами, сидят на лавках и ждут, пока стаканы наполнятся солнечным светом. Некоторые выпивают солнечный свет залпом, другие же смешивают его с холодным пивом или яблочным сидром, чтобы растянуть удовольствие.


27

Жители города Эрфурта строят дома-мосты, выращивают в садах разноцветные колеса, торгуют картинами на Рыбном рынке, а едой в керамических и сапожных мастерских. А чай они пьют из чугунных чайников и кладут в него разноцветный сахар – не меньше восьми разных сортов за раз.


28

Каждый житель Чешского Крумлова спит в четырех кроватях, причем не по очереди, а одновременно. А все путники, переночевавшие в Чешском Крумлове, поутру находят в своих карманах кислые леденцы.


29

Жители города Эльче де ла Сьерра не верят в собственное существование, а потому стараются пореже выходить из домов. Те же, кому все-таки приходится выйти по делам, идут по улицам очень быстро, отворачиваясь от зеркальных витрин, чтобы не увидеть ненароком собственное отражение: тогда придется признать очевидное и поверить в себя, а жить с такой нелепой верой совсем нелегко, особенно с непривычки.


30

Жители Бастии еще не забыли, что их предки когда-то остановились на этом берегу переждать шторм, но успели построить дома, развести сады, родить детей, состариться и умереть, не дождавшись даже его начала. Поэтому каждый день жители Бастии смотрят на море с надеждой: возможно сегодня все же станет штормить, а потом волны снова утихнут, и тогда можно будет начать собираться домой.
Никто не знает, о каком таком доме речь, и где он находится, но по городу ходят слухи, будто где-то на самой границе Терра-Веккьи и Терра-Нуовы, Старой и Новой земель, стоит трехэтажный дом, там живет одноглазый старик, он все еще помнит дорогу.


31

В городе Альбасете живут женщины и старики. Женщины нужны там для красоты, они ходят по улицам, плавно покачивая бедрами, и отражаются в пыльных стеклах витрин вечно закрытых магазинов. Старики нужны в Альбасете для счастья, они сидят в кафе, пьют вино маленькими глотками, как кофе, чокаются с отражениями покойных друзей, кидают крошки отражениям встрепанных воробьев, подмигивают отражениям женщин, а сами не отражаются даже в зеркалах над барной стойкой – зачем суетиться.


32

Жители Мюнхена под дождем играют на скрипках, в солнечную погоду пекут яблочные пироги и каштаны, в снегопад носят красные одежды, чтобы не потеряться навек, а разговаривая с любым собеседником, всегда думают о ком-то другом.


33

Жители города Энгельхольма смуглы и неторопливы, они торгуют скверным кофе и черствым печеньем, а лучезарные улыбки раздают совершенно бесплатно. И за этим драгоценным товаром съезжаются перекупщики со всего Балтийского побережья, где такие улыбки – ходовой товар, их всегда не хватает. Однако наивные жители Энгельхольма думают, все дело именно в уникальных свойствах их кофе с печеньем, а потому не отказываются от старинных рецептов, доставшихся от прабабок, которые таким угощением тактично отваживали нежелательных женихов.


34

Жители Чешских Будейовиц растут вдоль дорог подобно большим грибам. А изо рта у них идет дым.


35

Жители Лиссабона по утрам ловят рыбу для еды, а по вечерам - рыбу для разговоров. Всласть наговорившись с рыбой, лиссабонец отпускает ее, предупредив: «Будь добр, дружочек, не попадись мне завтра поутру, ибо на рассвете брюхо мое пустынно, а сердце не знает жалости».


36

Жители Клодзко плачут на мостах, смеются на площадях, загорают на крепостных стенах, бойко торгуют кренделями и черными псами, а кошек раздают бесплатно всем, кто твердо пообещает уехать из города и больше никогда не возвращаться.


37

Жители города Табора трудолюбивы, они делают бисерные брошки, озера и ветер, этот товар неизменно пользуется спросом, поэтому город богат. На обед здесь едят солнечный свет и суп с клецками – того и другого вволю, на стенах рисуют звезды и тут же стирают, чтобы ненароком не выдать им самим неизвестную тайну, а белье сушат в крепостном рву.


38

Жители Копенгагена по утрам носят розовые рубахи, замшу и перья, играют на музыкальных инструментах, но никогда не приплясывают. Вечером они переодеваются в обычные наряды и, сохраняя благонамеренную серьезность, катаются на каруселях, пока не пробьет полночь.


39

Жители Рима пьют воду из уличных фонтанов, почти машинально превращая ее в вино – в тот краткий сладостный миг, когда влага проникает в гортань.


40

Жители города Кальви добывают кофе из черных овец, а молоко из белых, смешивают их потом с морской водой и пьют вволю, закусывая диким инжиром.


41

Жители Мадрида вечно высвистывают причудливые мелодии – на улицах, в барах, в метро, за работой и за рулем. Говорят, истинные мадридцы продолжают насвистывать даже после смерти, но очень негромко и деликатно, чтобы не испугать живых.


42

Жители Варшавы часто спускаются в подземелья и бродят там в поисках путей, ведущих в другие страны и города. Некоторые находят способ покинуть Варшаву, а прочие после долгих скитаний возвращаются наверх и идут по делам.


43

У жителей города Халле черная кожа, и они ходят налегке, у путников, прибывающих в город Халле с востока и запада, белая кожа, и они волокут за собой чемоданы на колесах. А говорят они все не по-нашему.


44

Жители Славонице подают к завтраку газеты из дальних стран, к обеду ром и сигары, а ужинают они дома, погасив свет, заперев двери и ставни на окнах, поэтому что у жителей Славонице принято есть на ужин, толком не знают даже они сами. Но единодушно утверждают, что это вкусно, а на ощупь немного похоже на суп.


45

Жители Милана, повздорив, тут же идут на вокзал и продолжают ругаться там, чтобы обидные слова и беспочвенные обвинения незамедлительно покинули город в любом из множества направлений. Даже строгие контролеры с уважением относятся к этой традиции и не высаживают безбилетные оскорбления прежде, чем поезд удалится от Милана хотя бы на сотню километров.


46

Жители Ниццы пьют ликер из фиалок, закусывают его сушеными розовыми бутонами, тем и сыты. Однако в городе всегда есть запасы обычной еды и вина для путешественников, рыбы для котов, хлебных крошек для птиц.


47

Жители Сарагосы носят невидимые доспехи, зимой запасают в бочках студеные ветры, чтобы пить их летом, в жару. Вместо кофе они заказывают в кафе стихи: «Мне сегодня четырнадцать строк», - занимают места за столом и принимаются сочинять, сколько заказали, ни больше, ни меньше. А придумав стихотворение, поспешно записывают его в тетрадку, без которой ни один уроженец Сарагосы не выйдет из дома, скорее уж забудет кошелек, телефон и ключи.


48

Жители города Бриндизи очень рассеяны и часто выходят из дома, забыв принять хоть какой-нибудь облик. Поэтому несведущему чужеземцу может показаться, будто улицы города пусты, в ресторанах никто не ест, а на центральном рынке в разгар торгового дня стоит всего одна торговка с пучками базилика и, размахивая руками, разговаривает с воображаемым покупателем, совсем спятила, бедняга.


49

Жители города Бремена поклоняются трем животным: ослу, псу, коту и одной птице - петуху. Они мастерят изображающие этих тварей изваяния и всюду их устанавливают. Некоторые скульптурные композиции содержат поучительный смысл: животные изображаются с книгами, причем пес читает книгу о нравах котов, а кот – трактат о собачьей жизни. Таким образом, людей не только приучают к чтению, но и напоминают им о необходимости учиться понимать тех, кто на нас не похож.
Несколько раз в день на центральную площадь города Бремена выходит верховный жрец, он кричит петухом, ревет по-ослиному, лает и мяукает. Очевидно считается, что священным животным нравится, когда люди стараются им подражать. К вечеру жрец входит в раж, и в сумерках звериные вопли звучат над городом Бременом, не умолкая.


50

Жители Тракая плавают в зеленых лодках по озеру Гальве, в красных лодках по озеру Тоторишкю, в синих по Акмяна, в желтых по Гилушис. А озеро Лукос они переходят пешком, по воде, но только в сумерках, когда на берегу никого нет.


51

Жители Ужгорода едят спелые красные сливы, круглый год растущие на деревьях, которыми засажен весь город. А косточки они кидают в речку Уж – русалкам на мониста.


52

Жители Будапешта ходят в бархате, едят огонь, закусывают его сочными яблоками и запивают сладким вином. Они часто исчезают под землей, но вскоре выходят обратно на поверхность, как ни в чем не бывало.


53

Жители Ливорно пишут письма на башмаках, стихи на автомобильных бамперах, а романы на бортах своих лодок. Если любопытный путник попытается прочитать их записи, буквы от смущения станут прятаться друг за дружку, слова смешаются, и смысл исчезнет навсегда.


54

Жители города Фельдафинга каждый день спускаются по Небесной лестнице вниз, на землю. На земле хорошо, там есть лес, за лесом - озеро, посреди озера - остров, на острове - домик, в домике – тень короля. Чтобы не мешать своему королю пребывать на земле, жители города Фельдафинга на цыпочках удаляются прочь, поднимаются по Небесной лестнице вверх, туда, где среди облаков можно поесть, выпить кофе, купить газонокосилку, навести порядок в своем небесном саду, дождаться поезда, сесть и уехать. Никто не знает, куда.


55

Жители города Аликанте носят белые кофты, спят на улице, сидя в плетеных креслах. Одним глазом они всегда смотрят на море, откуда приходят большие чужеземные корабли, а вторым – на вершину горы Бенакантиль.


56

Жители Клермон-Феррана носят рогатые шлемы, курят пенковые трубки и читают важные объявления за неделю до того, как те будут написаны и наклеены на столбы.


57

Жители Ниды плетут сети, пьют воду, смешанную с ветром, охотятся на птиц и заклинают пески. Пески обычно так привязываются к заклинателям, что следуют за ними повсюду. Поэтому уроженца Ниды, как бы далеко он ни уехал, всегда можно опознать по тонкой струйке песка, высыпающегося из его рукава.


58

Жители Гранады все еще помнят Сегри и Абенсеррахов, обсуждают их дела вечерами за рюмкой мятного чая на крышах ветхих белых домов на холме Альбайсин.


59

Жители Котора умываются в море, выращивают цветы и лимоны, варят похлебку из рыбы, пьют ракию из больших ракушек, и никогда не ссорятся с кошками и облаками: с соседями следует дружить. А кофе варить они не умеют и не хотят учиться. Потому что в тот день, когда в Которе будет сварен хороший кофе, город утратит свой единственный изъян и тут же исчезнет с лица земли, где, как известно, нет места совершенству.


60

Жители Понте-Леччи живут в поездах, спят сидя, не разуваясь, смотрят цветные сны, прижавшись носами к стеклу.


61

Жители Брюсселя иногда разговаривают со своими отражениями в витринах, и отражения дают им полезные житейские советы: не есть пиццу в соседнем кафе, срочно позвонить кузине, вернуться и пристегнуть велосипед, забыть о существовании Пьера, завязать шнурок.


62

Жители Львова знают двадцать девять тысяч двести двенадцать способов сварить вкусный кофе – по одному способу на каждый день долгой человеческой жизни. Поэтому жители Львова редко умирают, не дожив хотя бы до восьмидесяти лет – очень уж обидно не успеть все перепробовать.


63

Жители Вероны молоды, носят зеленые одежды и танцуют на перронах под никому не слышную музыку, встречая и провожая поезда.


64

Жители Анконы живут на высокой горе, а чтобы попасть на вершину этой горы, приходится спускаться под землю. Зимой жители Анконы похожи на прочих людей, летом же тела их от жары становятся темными, тонкими и очень легкими, лишь по ночам снова обретая привычные очертания.


65

Жители Севастополя живут на перекрестке времен и имен, ходят в булочную за хлебом короткой дорогой, через Сарсону, водят в школу детей безопасным путем, через Корсунь, к морю - через Херсонес, через две с половиной тысячи лет, предусмотрительно отключив телефон.


66

Жители Юрмалы ходят по песку как по снегу, считают чаек, загибая пальцы на руках. Поэтому к вечеру у некоторых жителей Юрмалы вырастает две дюжины рук, а у некоторых целая сотня – чтобы пальцев хватило для счета. Впрочем, за время сна лишние руки исчезают, и можно начинать счет сначала.


67

Жители Марвежоля невидимы, зримый облик они обретают лишь на несколько минут в день, сразу после обеда, но это быстро проходит. Невидимые, они сидят на балконах своих домов, мастерят игрушки для ветра, за работой напевают себе под нос – тихо, не разобрать.


68

Жители Дюссельдорфа дружат с западным ветром, угощают его светлым пивом в обмен на прохладу летних дождей, осенью устраивают для него карнавалы, чтобы не заскучал и не улизнул на всю зиму, переложив дела на плечи сурового северного братца.


69

Взрослые жители города Динь-ле-Бен носят каменные плащи, а дети ходят по улицам в позолоченных масках, без которых им не позволено показываться на людях.


70

Когда жители Чивитановы пьют кофе, они прикрывают глаза ладонью, чтобы никто не видел, как сгущается тьма в их прозрачных от солнца зрачках.


71

Жителей Амстердама легко отличить от недавно приехавших в город по глазам - светлым, прозрачным и зрячим только отчасти, с детства приученным видеть друг друга, тротуар под ногами, небо, воду, тюльпаны, мосты, газетный шрифт, ценники в лавках, разметку велосипедных дорожек - и это, пожалуй, все.


72

В городе Вимперке живут люди стеклянные, деревянные и каменные. Стеклянные люди, разбившись, становятся стаканами и подвесками для люстр, деревянные люди, засохнув, засыпают в своих каминах, а каменные люди при полной луне водят хороводы вокруг башни Волчок; ходят слухи, будто они бессмертны, но пока никому не удалось это проверить.


73

Жители Нюрнберга построили очень много мостов через реку Пегниц и стараются пересекать их так часто, как только позволяют обстоятельства и дела. На перилах мостов жители Нюрнберга оставляют цветы для былых возлюбленных, записки с номерами телефонов для будущих, кружки с чаем для продрогших незнакомцев и новые имена для тех, кто позабыл себя между двух берегов.


74

Жители города Отерив встают так рано, что успевают переделать все дела еще до восьми утра. Потом они запирают конторы, школы, церкви, кафе и лавки и расходятся по домам отдыхать. Поэтому немногочисленные путешественники, проезжавшие через Отерив, в один голос утверждают, будто город этот расположен на самом краю обитаемого мира, совершенно безлюден и целиком отдан во власть старых автомобилей, дикорастущих цветов и пестрых котов.


75

Жители города Хагена добывают электрический свет из синего цвета, а остальными красками рисуют картины и подкрашивают леса на окрестных холмах.


76

Жители Таррагоны в детстве играют в римских развалинах, как в песочницах, потом подрастают и учатся бить в барабаны по средам и воскресеньям, а окончательно повзрослев, целыми днями сидят на пляжах и смотрят на море, поэтому в старости их глаза зеленеют и становятся прозрачными, как морская вода.


77

Жители Таллинна едят сладкий жареный миндаль и морскую селедку, бойко торгуют на улицах запахом, временем и огнем. Летом они коптят свечи, чтобы свет хранился до самой зимы, не испортившись от сырости и городского шума.


78

Жители города Фрайштадта оставляют при себе все прошедшее время, скатывают его в рулоны, складывают в подвалы, которые никогда не запирают, потому что время принадлежит всем, кто в нем нуждается. Говорят, чтобы найти входы в эти подвалы, надо гулять по городу в красных башмаках; фасон же башмаков значения не имеет.


Читаю сейчас и не плачу только потому, что плакать - это слишком мало. Очень ярко вспомнились ощущения - при всех своих недостатках Европа тогда была ещё вполне живым, с шансами на интересное продолжение человеческим миром.

Очень больно всё-таки это всё.

Оригинал и комментарии

Старый анекдот про ребе, который в субботу нашёл туго набитый бумажник, будучи ребе, не имел права в субботу его поднимать, но помолился, и всюду осталась суббота, а для него и бумажника стал четверг - так вот, анекдот про ребе всегда казался мне (как и всем, наверное) историей про хитрожопость. А оказался инструкцией, точнее, подсказкой, что так тоже можно. И даже необходимо. Же сюи этот ребе, человек, который живёт в четверге и каждый миг сокрушительно, невозможно здесь счастлив детским естественным счастьем происходящего бытия, а что сердце фоново рвётся от горя, ну то такое. Нормально. В конце времён живым иначе нельзя.

Оказалось, что в кофейне Elska Coffee, куда я почти никогда не хожу, потому что она через дорогу от дома, и это неинтересно, бариста теперь не говорят по-литовски. Извините, моя твоя не понимай! Предлагают на выбор - русский, английский. Спрашиваю первое, что пришло в голову: это кофейня решила дать работу украинцам? - Да нет, - говорит бариста, - почему украинцам? Всем. Я из Беларуси, а мой коллега испанец. Просто при устройстве на работу от нас не требовали знания литовского языка.
Это, конечно, совершенно нормально для идеального мультикультурного города Вильнюса, вымышленного вот этими вот руками, но полный четверг для реальной, ещё совсем недавно глубоко и упёрто националистической Литвы.

В некоторых виленских супермаркетах весной начали зачитывать объявления: "Наши продавцы говорят по-русски, не стесняйтесь к ним обращаться, они вам всё объяснят". В июне в Ниде в супермаркете Максима покупателям говорили из репродуктора: "У нас работают люди из Украины, пожалуйста, говорите с продавцами по-русски, а кто не умеет, пожалуйста, обратитесь к другому продавцу".
На самом деле, можно ничего специально не объявлять, и так все на всех языках друг с другом без стеснения говорят, помогая жестами, английскими фразами из учебника и телепатическими сигналами, кто во что горазд.
До полного сияющего четверга как я его себе представляю осталось открыть курящие бары и где-нибудь закопать поглубже все остальные дебильные ограничительные правила союза европейских социалистических республик, желательно вместе с этим сраным союзом. Пусть просто рассосётся тихонечко этот гнойник, чтобы мы тут его не видели и не слышали. В конце концов, просто нечестно последовательно впихивать в одну жизнь (и человека, и города) целых два вонючих совка.

(Заметно, да, что пребывание в четверге не отключает опцию "говниться". Спасибо за это, господи. Я этой опцией дорожу.)

Я не читаю новостей, но мне их периодически пересказывают. Про борьбу с курением в Украине и специальные телефонные приложения для удобного стука на закуривших в общественном месте особенно смешно. Не, ну правда, что нужно для полного счастья людям, которых постоянно бомбят? Правильно, немедленно бросить курить и получить высокотехнологичненькую возможность удобно настучать на соседа. Все, считай, спасены.
Ещё рассказывают, что так называемый "запад" дружно готовится к новому витку сраного карантина (ещё не все масочки с тестами проданы, да и от вакциночек как-то вяло, неохотно помирают пока, пенсионные фонды встревожены). С учётом роста цен на энергоносители, этой зимой евронаселение запрут колбаситься после обязательных ежедневных прививок голодными в холодных домах! Всё это примерно так же смешно, как борьба с курением в воюющей Украине. А! Ещё в ту же копилку, мне кто-то рассказывал, что счастливым гражданам владимирского централа специальным новым законом официально разрешили лупить детей. Говорю же, третий год понятно чего у нас будет весёленький. Такой прекрасный мир из суммы пересказанных мне новостей вырисовывается! Настоящий, правдивый, без дешёвых гуманитарненьких украшений старый добрый скотский адский brave world.

Ну то есть, я всё понимаю, место такое, столовка, здесь хтонь пожирает живое всеми доступными способами, но это уже какая-то "Большая жратва" пошла, того гляди, издохнут от пережора бедочки (и если на этой планете осталось место надежде, то вот же она). Если какие-то остатки еды на дне адских мультиварок уцелеют, их, по-хорошему, надо бы отдать в мой четверг. Научу их дышать, у меня это быстро, буквально за пару месяцев, глядишь, и появится жизнь на земле.
(Но сперва надо бы куда-то убрать отсюда всю хтонь с мертвяками, а этого я как раз не умею. Такой вот досадный кордебалет.)

/Здесь, в моём четверге нет вопросов, что мне следует делать: любить жизнь - ту, которую выдали - пока она есть и потом, и потом./

Оригинал и комментарии

Ну почти совпадение

Оригинал и комментарии

Судя по комментариям - смотреть экзотическую природу и/или отдыхать на теплом море. Но ведь есть же люди которые ездят смотреть на музеи, выставки, исторические места!
В США прекрасно с природными чудесами от Ниагары и Гранд Каньона до мангровых лесов Флориды и Йеллоустоуна. Точно так же прекрасно с этим и в России - от уральских гор и Плато Путорана, до долины гейзеров на Камчатке и столбов Лены. Но вот с теплыми морями в России плохо. Даже Черное Море не столь теплое. Однако что касается исторических мест, то ведь Россия даст много очков вперед Соединенным Штатам! В России есть города с тысячелетним возрастом. Многие остались в виде античных руин, как Херсонес Таврический, но есть и неплохо сохранившиеся, как Дербент. Не говоря о исторических местах, где буквально решалась судьба цивилизации - от Сталинграда до Молодей. В Америке такого близко нет. Самый старое сохранившееся поселение датируется 1609 годом, есть руины индейских городов, типа курганов на Миссиссиппи и Пуэбло на Западе - но это очень плохо сохранившиеся и очень примитивные поселения. Внутри России можно посмотреть гораздо больше. А северное причерноморье - так вообще прародина арийской цивилизации.Да и с музеями мирового класса в России получше будет. Не Италия, конечно, но и не США.

Оригинал и комментарии

"В ответ раздался стекол звон
И хриплый голос Фрица:
- Я не могу, - воскликнул он,
Уже остановиться!"

Самуил Маршак.
"Дурное воспитание".
Первая публикация в газете "Правда", 1944, № 293, 7 декабря,
и вновь повторяю: классика знает все...

Оригинал и комментарии

Это как если бы собрать все неблагополучные семьи вместе, запихнуть в одно место, огородить, устроить им свои школы, где толком не учат, но дрючат и ожидать, что вырастут не осинки, а апельсинки. Типа, вытащат себя из болота за шнурки от ботинок (так тут говорят). Ну, кто-то и вытащит, но в основном — нет. Особенно если убить мотивацию подачками в виде велфера, 8 программы итд, а за честную, но малоквалифицированную, работу платить мизер, одновременно снимая с довольствия подачек. И чего можно будет в таком случае ожидать? Это не генетическое убожество негров, это специально созданная и взращиваемая система, которую, кстати, сперва создали те, кто называет СЕЙЧАС себя республиканцами (рабство и сегрегация - дело рук их предков), а потом оформили в виде подачек и воспоможений в строго отведенных местах те, кто сейчас себя называет демократами (ну и раньше тоже так себя называли). Просто идеальная комбинация! И, что отличает от гопников в иных местах, отличать от "приличных людей", не позволяя вырваться из системы, можно ВИЗУАЛЬНО. Как говорит Яков - вот же он, книга!   И да, в Африке проделали примерно тоже самое с помощью колониальной, а потом нео-колониальной системы, так что там тоже самое, но на уровне континента.

Оригинал и комментарии

И поскольку от правды, сцуко, никуда не денешься, ибо правда,

полностью понимая мотивацию нацистов из Киева,
без тени сомнения подтверждая продуманность их владельцами стратегии
и - объективно, - высокую эффективность ее реализации,

от всей души приветствую любые, - подчеркиваю, любые! - действия инстумента США, именуемого "украина", способные, если это еще возможно, стимулировать процесс осознания задумчивым военно-политическим руководством России того никак не доходящего до его многогранного ума факта, что все происходящее не цацки-пецки и не фуё-моё, а война на уничтожение...

Оригинал и комментарии

Универсальным ответом на все претензии к России в наступившую эпоху, ув. друзья, должно стать «спросите у евреев».
Давайте попробуем вместе:

— Вы понимаете, что неслучайно вас не любят и отовсюду пытаются выгнать?

— Спросите у евереев. У них в этом деле тысячелетний опыт.

— Сколько лет можно праздновать какие–то победы многолетней давности?

— Спросите у евереев. Идеальные дни, чтобы их стыдить — Пасха, Пурим и Ханука.

— Весь мир пишет на латинице, а у вас должен быть свой алфавит, да?

— Спросите у евереев.

— Может, пора уже перестать расчёсывать свою духовность и обвинять весь мир в своих проблемах?

— Спросите у евереев.

— Почему вы не можете просто жить в мире с соседями, зачем вам на них налетать и отнимать территории?

— Спросите у евереев.

Самое смешное, что стыдящие Россию собеседники могут на этом месте подумать, что нашли слабое место, и радостно завопить:

— Евреи–то богаты и влиятельны и, если что, ставят целые страны в позу зю. А вы куда лезете?

И мы сможем тогда кротко ответить:

— Мы как раз над этим работаем. У ув. евреев тоже не сразу получилось.

https://t.me/vmarahovsky/2323

Особенно пикантно, когда мамкЕн недоеврей Дозор из Израиля вот что-то такое пытается в ответ верещать. И, кстати, в этом отрывке нет никакого осуждения евреев - ибо русские как раз делают всё тоже самое, может и по своим отличным от евреев мотивам, но тоже самое. И русские тоже теперь не должны осуждать евреев потому что дело-то это взаимное.

Оригинал и комментарии

An estimated 5.1% of all persons in the United States will be confined in a State or Federal prison during their lifetime, if incarceration rates recorded in 1991 remain unchanged in the future. The lifetime chances of a person going to prison are higher for men (9.0%) than for women (1.1%) and higher for blacks (16.2%) and Hispanics (9.4%) than for whites (2.5%). At current levels of incarceration a black male in the United States today has greater than a 1 in 4 chance of going to prison during his lifetime, while a Hispanic male has a 1 in 6 chance and a white male has a 1 in 23 chance of serving time.
Отсюда.
У среднестатистического американца 5% ШАНС ПОПАСТЬ В ТЮРЬМУ В ТЕЧЕНИИ ЖИЗНИ. Это как-то дофига. А если на мужиков посмотреть - то вообще 9%. Впрочем, у белого мужика все равно около 5% попасть в тюрьму, зато у черного - больше 25% (28%). Статья статистическая. По ссылке много интересного 

Оригинал и комментарии

Я писал тут буквально на днях о том, как некий Хирш расстрелял доставщика за то, что ему не доложили утиного соуса. Думаете, это единичный случай? Как бы не так.

A McDonald's employee in New York died days after a disgruntled customer's son shot him in the face because the fries she got were cold, according to local news reports.
The man, 23-year-old Matthew Webb, was shot on Monday at a Brooklyn McDonald's. Webb died on Wednesday, the New York Police Department said, adding that it is now investigating the case as a homicide.
Police said Michael Morgan, 20, walked into the McDonald's and confronted Webb, who had been working behind the counter on Monday. Morgan's mother had complained to Webb that she had received cold fries. Then she called Morgan and complained to him, police said.
Morgan then shot Webb outside, according to the NYPD. Then he gave his gun to his girlfriend and ran off.
When police brought Morgan into the station and questioned him, he also confessed to an unrelated homicide from 2020, The New York Daily News reported. Morgan told police he had killed a man in Brooklyn in October 2020.
Отсюда

В данном случае застрелен работник Макдональдса потому что некоей бабе показалось, что её картошка фри ХОЛОДНАЯ. Она позвонила сыну бандиту и тот пришел и застрелил просто парня на кассе. В данном случае убийца - негр. Хорошо, что в России у дворовой гопоты нет пушек. Максимум что бы случилось - челюсть сломали бы.

Оригинал и комментарии

Кремлевский Курант утверждает, что нужно. Никаких доказательств чучело не привело, кроме типичных ругательств в мою сторону, но я не поленился и поискал, что известно на эту тему. И вот что нашел:
Prior to the Trump Administration, no states had received waiver approvals to condition Medicaid coverage on work and reporting requirements, and legislative attempts to incorporate work requirements into Medicaid statute failed. Policy arguments for and against Medicaid work requirements are grounded in views about whether Medicaid is akin to a public assistance program, like Temporary Assistance for Needy Families (TANF), or one that provides health insurance, in line with the Affordable Care Act (ACA) expansion of the program as one of several routes to increasing access to affordable health care for uninsured Americans. Adults who receive TANF cash assistance generally are required to participate in work, as one of the express purposes of TANF enumerated in statute is to “end the dependence of needy parents on government benefits by promoting job preparation, work, and marriage.” In contrast, Congress has not identified work as an objective for the Medicaid program. The ACA aimed to make Medicaid available to low-income adults through its Medicaid expansion, regardless of whether a person also met categorical eligibility requirements such as being pregnant, a parent, senior, or person with a disability.

И далее
The Trump Administration aimed to reshape the Medicaid program by newly approving Section 1115 demonstration waivers that imposed work and reporting requirements as a condition of Medicaid eligibility. However, courts struck down many of these approvals and the Supreme Court recently dismissed pending challenges in these cases.
Отсюда

Подведу итог. Получение медицинской страховки для малоимущих НЕ ТРЕБУЕТ от получателя наличия оплачиваемой или неоплачиваемой работы. Трамп попытался ввести такое требование и это его начинание было отменено судами, включая Верховный Суд и не привело к изменению практики.
Вывод: Кремлевский Курант - какло, которое не умеет читать по-английски или не умеет пользоваться гуглом. При этом позиционирует себ знатоком американской жизни, не имея представления как живет Америка, чего хотят американцы и кого они поддерживают. 

Оригинал и комментарии

Дороги и транспорт.
Дороги замечательные. Качество дорог прекрасное, московское. За Нью Йорк просто обидно. Водители - крутые в том плане, что водят на удивление аккуратно и не нарушают, А вот пешеходы просто ступают на проезжую часть как захочется. Их пропускают. Несмотря на то, что половина водил - азиаты-муслимы. Представте наших азербайджанцев. Представили, чтобы они так себя вели? Нет? А тут - таки да. Дороги узкие. Вот реально узкие настолько, что когда поворачивает двухэтажный рейсовый автобус, кажется что хана соседним автомобилям. Но нет. Их водилы - ассы. А в Нью Йорке их коллеги тоже ассы, но дорожные. Сокращенно: дорасы. Ну, вы поняли. Метро зональное, как в Вашингтоне. Работает по метрокарте (Ойстрич), которая на удивление дорогая - 5 фунтов (6 долларов) за саму карточку. Проезд тоже не ьюджетный - 2.5 в пределах одной зоны, за ее пределами - дороже. Все как в Вашингтоне. Вагоны разные, но в основном комфортабельные и чистые, Безумных бомжей (почти) нет. Попрошайки есть. Прямо в вагонах.
Жилье. Визуально, много реально старого жилья - 19 века и начала 20. Неужели их до сих пор углем топят? Насчет тепоизоляции вопросы. Но немало многоэтажек по типу московских. С европакетами на окнах. Между небольшими старыми домами - проулки mews, которые в Нью Йорке были бы задними дворами соседних домов с разным мусором и хламом, здесь - чистота. Мусор в мешках выносят перед сбором и крыс и прочей живности не видно. Поразили подвальные квартиры. Ребята, не ПОЛУподвальные, а вот реально подвальные. То есть, полностью ниже уровня улицы, типа яма такая рядом с крыльцом, туда выходит дверь и ОДНО окно. Как в таком "жилье" люди живут?? Лондон, говорят, дорогой город, но в сравнении с Нью Йорком это ни о чем. Район Кенингстон и Пиккадили (типа Бауманской в Москве, Парк-слоуп в Нью Йорке) с квартирами от 400 тысяч фунтов (500 тысяч баксов). Дома от 700 000 фунтов. Это около миллиона. В Нью Йорке все эти ценники в таком районе умножайте смело на два. В любом состоянии. Еще из наблюдений - нет кондиционеровю Даже в отлеле, где мы остановились, их нет. Что тут испытывали люди с 40 градусной жарой месяц назад - сложно представить
И ещё из крайне позитивного - НИКТО не вымогает чаевые. Здесь даже в ресторанах никто не работает за чаевые, как в Нью Йорке!!! Платил карточкой в одном пафосном месте, там даже не было опции чаевые. Но была gratuity  в 8 с чем то процентов. Это, видимо, и есть автоматические чаевые, Поскольку налога отдельного не включено - платишь примерно столько, на сколько набрал еды. Это ОЧЕНЬ правильно и удобно. Не заметил дополнительных налогов и в магазинах. Опять в плюс

Оригинал и комментарии

В связи с множеством вопросов, докладываю:

(а) тираж "африканского" двухтомника полностью разошелся, даже на "Лабиринте", но, поскольку заказы еще идут, запущен второй завод (200 экз.), из которых уже заказаны 89. Кто не успел, но хочет, может заказать тут: katerinafz@yandex.ru (Екатерина Федоровна). Цена та же: 1200 руб. за два тома;


(б) к концу сентября, спасибо Высшим Силам, выйдет двухтомник "Танго в багровых тонах" (Аргентина, Уругвай, Парагвая в кон. XVIII - нач. XX в.в.). Он очень толстый (каждый том как оба "африканских"), поэтому тираж вдвое меньше (400 экз.), а исходная цена вдвое больше (2500 за оба тома). Ныне из 400 экз. заказаны 223;

(в) далее в планах, если Высшие Силы будут по прежнему благосклонны, с интервалом в 3-4 месяца, "Хозяева медных гор" (история Чили), "На далекой Амазонке" (история Бразилии), "Островитяне" (Гаити, Доминикана, Куба) и "Скованные одной цепью" (Центральная Америка, черновики которой вы сейчас читаете в блоге);

(г) помимо этого, опять же, если Высшим Силам не наскучит, предполагаю переиздание "Полумесяца и Троицы" и "Земли воойны", - первого и второго томов "африканского" цикла, о странах исламской Африки и Эфиопии. Об этом спрашивают многие, потому что издание 2017 года очень сокращенное и плохо издано;

(д) в более отдаленных планах, - но тут уже все зависит не только от Высших Сил, но и элементарно от здоровья, - тома про Мексику, Боливию и Перу. Там сложно, но, думаю, справлюсь. А вот про Венесуэлу, Колумбию и Эквадор писать, наверное, не буду. У Эквадора истории почти нет, а с Венесуэлой и Колумбией тяжковато;

(е) что до переиздания "российского" цикла (3 тома), а также "Гопакиады" (история территорий, ныне именуемых "украиной") и "Витязей в разных шкурах" (история Грузии), то, не скрою, очень хотелось бы, ибо ЭКСМО выпустило их в похабном виде,  еще и срезав треть, но об этом с Высшими Силами разговора не было.


И еще. Как выяснилось, с отправкой книг в дальнее зарубежье большие проблемы. В ряд стран (Штаты, Австралия, UK) "Почта России" не отправляет вообще, в большинство отправляет, но довольно дорого (цена отправки прим. та же, что за саму книгу). Этот вопрос был решен с трудом (а с отправкой в Эстонию еще даже не решен), так что, необходимо искать варианты. Я, поскольку опыт уже есть, готов подсказать.

Оригинал и комментарии

Без комментариев.

Оригинал и комментарии

Такой ответ я получил от главного редактора журнала «Социологическая жизнь» Л.А.Козловой.

Напоминаю историю вопроса. Около полутора лет назад я предложил этому журналу опубликовать мою статью о неправильных (ошибочных, ложных, а порой и лживых) трактовках метода фокус-групп. Статья не была опубликована в связи с негативными отзывами рецензентов, которые сочли ее безграмотной. В одной из рецензий это было прямо написано в резолютивной части.

Позднее статья была опубликована в журнале ЭКО, а ее продолжение в «Мониторинге общественного мнения», за что я искренне благодарен обеим редакциям.

После публикации второй статьи я обратился в редакцию «Социологической жизни» с предложением опубликовать на данную тему статью «правильную» и грамотную, коль скоро наша точка зрения была признана безграмотной.

Л.А.Козлова ответила эмоциональным отказам, аргументировав свою позицию следующим образом.

«По-видимому, Вы отождествляете работу редакции научного журнала с обменом мнениями и дискуссиями. … Редакция не имеет возможности и даже соответствующих полномочий инициировать дискуссии по поводу статей, которые не были опубликованы в нашем журнале. … В журналах "ЭКО" и "Мониторинг" Ваши статьи опубликовали, что можно только приветствовать. Однако это не означает, что эксперты СЖ не имели права на другое мнение. … Для инициирования живых дискуссий существуют специальные научные площадки, позволяющие "лицом к лицу", в неформальной и содержательной манере обмениваться мнениями. Для Вашего случая, как нам представляется, они подходят лучше».

Если формулировать кратко, позиция Л.А.Козловой по смыслу совпадает с известным высказыванием Б.Грызлова о том, что «Парламент – не место для дискуссий». Критики власти, включая меня, часто не хотят замечать, что российская власть гораздо более «народна», чем это кажется на первый взгляд.

В ответ я написал Л.А.Козловой следующее (ответа не получил). «…Я предлагал Вам инициировать публикацию статьи, а не живую дискуссию, хотя мне известны случаи организации таких дискуссий в редакциях журналов. Конкретно я предлагаю передать наши статьи рецензентам или их единомышленникам и предложить им написать собственную (с учетом наших аргументов). Для любого научного журнала обращение к потенциальным авторам - нормальная практика. Это не только право, но и обязанность редакции - публиковать статьи по актуальным научным темам.

Эксперты СЖ, безусловно, имеют право на свое мнение. Более того, они обязаны его иметь. Только почему они не хотят высказать его публично на станицах Вашего журнала? Я, в отличие о них, счел бы за честь ответить на такой вызов. Может быть, они боятся показать, что "король голый"? Предлагаю это проверить.

Я считаю неправильным, что в Вашем журнале, насколько мне известно, не было опубликовано ни одной статьи по методологии фокус-групп, хотя в России такие исследования проводятся тысячами, если не десятками тысяч (возникла целая индустрия). Миссия академического журнала состоит в том, чтобы быть лидером в методологических вопросах и задавать научному сообществу высокие профессиональные стандарты. В Вашем журнале эта миссия не выполняется».

К сказанному хочу добавить следующее. Во-первых, о редакционной политике журналов. Публикуемые в них статьи обычно поступают самотеком от авторов, заинтересованных в публикациях. Это нормально. Но периодически возникают особо актуальные и спорные темы, по которым редакционные коллегии, как я считаю, должны стремиться к тому, чтобы представить разные точки зрения. В этих случаях редакции должны занять активную позицию. При необходимости они могут обращаться к потенциальным авторам, дать слово оппонентам. Ничего запретного в этом нет.

В прошлых ветках дискуссии не раз звучал тезис о том, что российским журналам следует перенимать методы работы западных рецензируемых журналов. Вопрос к знатокам: там тоже принято зажимать дискуссии, не публиковать противоположные точки зрения?

Во-вторых, я уже неоднократно писал, что российская фокус-групповая индустрия страдает от массового шарлатанства. По-видимому, его меньше в маркетинговых исследованиях, где авторы отчетов несут ответственность перед коммерческим (т.е. более вменяемым) заказчиком. В политических исследованиях ответственность меньше, поскольку результаты выборов рисуются, а не определяются голосованием. Наконец, совсем безответственными являются сферы академической социологии и ВУЗовского преподавания, о чем было подробно написано в наших статьях (с конкретными примерами). Исключения, конечно, есть, но, по моему мнению, они не формируют критической массы.

Участники маркетингового рынка не пишут рецензий. Их авторами являются обычно преподаватели и академические сотрудники. Увидев, что в наших статьях острие критики направлено против них, они блокируют публикации и устанавливают цензуру. В «Социологической жизни» произошло именно так. Что касается журнала «Мониторинг», то я повторяю свою благодарность за публикацию, но напоминаю, что решение было принято редакцией вопреки мнению рецензентов, которые рекомендовали «устранить полемику».

Моя претензия к рецензентам состоит не в том, что они имеют свою точку зрения, а в том, что они отказываются ее изложить. В моей научной области это массовое явление. Оно означает, что эти люди НЕ ИМЕЮТ своей точки зрения по обсуждаемому вопросу. В ответ на предложение изложить свою точку зрения они прибегают к тактике замалчивания (самая эффективная тактика).

Почему редакция «Социологической жизни» наотрез отказалась опубликовать «грамотную» точку зрения в противовес нашей безграмотной? Это бы только подняло рейтинг журнала. Судя по проявленным эмоциям, Л.А.Козлова чего-то испугалась. Чего именно? Хорошо было бы у нее спросить, но вряд ли она захочет ответить. Но тогда возникает вопрос: зачем вообще нужен журнал, главный редактор которого боится публиковать разные точки зрения и считает, что научный журнал – не место для научных дискуссий?

Оригинал и комментарии

Продолжение следует. Предыдущее здесь.




Баллада о гибкой пуле

О случившемся в этот день известно и всё, и ничего. В журнале военных действий четко зафиксирован, что генерал Барриос проснулся очень рано, выслушал доклад о начавшемся полчаса назад сражении (все разворачивалось более чем удачно), слегка перекусил, прочитал телеграмму, присланную генералом Лисандро Баррильясом, вторым вице-президентом, с северной границы, - дескать, мексиканцы дважды атаковали превосходящими силами, дважды отбиты, но к ним подходят подкрепления, а нас всего 1500 и боеприпасов не так много, как хотелось бы.

Некоторое время подумал, продиктовал ответ: "Исполняй свой долг, и все получится, а если припасов не хватает, забери их у врага", а затем, взяв с собой нескольких штабистов, отправился инспектировать войска на поле боя и лично поставить задачи, особо распорядившись, чтобы преданный ему лично батальон «Халапа» во главе с полковником Хироном, когда взлетит желтая ракета и протрубят трубы, шел в атаку.

Далее, согласно официальной версии гватемальских либералов в изложении историка Федерико Эрнандеса де Леона, «с позиций “Халапа” доложили, что батальон отказывается идти в бой и что полковник Хирон просит разрешить расстрелы на месте. Весьма удивленный, Барриос отправился на позиции, чтобы разобраться лично. Там ему сообщили, что солдаты рвутся в дело, - но не хотят подчиняться полковнику из-за его жестокости с подчиненными, поэтому Барриос решил возглавить их лично.

Затем, войдя в Чалчуапу и очистив от врага три квартала, войска получили разрешение полчаса отдохнуть. Офицеры спешились, только президент, оставаясь в седле, наблюдал в подзорную трубу за успешным продвижением войск на юге, и вдруг получил пулю, пробившую правую ключицу и разорвавшую сердце. Рядом с отцом, сраженный второй пулей, пал его сын и адъютант, полковник Венансио. Увидев это, кто-то из штабных крикнул «Начальник погиб!», и через несколько минут, когда новость разнеслась, гватемальцы начали повсеместно отступать».

Есть и другая версия, неофициальная, почти такая же, но с важными нюансами, предложенная генералом Хосе Рейна Барриосом, племянником дона Хусто: «Главнокомандующий, приняв решение лично руководить атакой на площадь Каса-Бланка, возглавил батальон “Халапа”, приказав полковнику Хирону остаться в ставке. К сожалению, солдаты этого батальона, который он любил и которому доверял, в тот день проявили себя самым гнусным, трусливым и подлым образом...

По моему глубокому убеждению, их так или иначе подговорили жалкие изменники, неблагодарные люди без сердца и без совести, которые долго лизали руку своего благодетеля и эксплуатировали его доброе сердце и кошелек. Как обычно, генерал вскочил в седло, чтобы усовестить их, - и сразу же, около 9 часов утра, был смертельно ранен вражеской пулей».

Казалось бы, исчерпывающе, только мелочи настораживают, например, с чего вдруг проявил непослушание самый преданный президенту батальон? Почему возникло мнение о «гнусности» и что это за «неблагодарные, без сердца и без совести? Что вообще произошло?

Точного ответа нет и не будет. В показаниях выводах расходятся не только историки, но и очевидцы. Одни уверяют, что дона Хусто сразил один из сальвадорских стрелков, то ли с баррикады, то ли из окна еще не зачищенного здания, то ли из руин, оставшихся после ночного артобстрела.

По мнению других, командующий, случайно оказавшись в зоне перекрестного огня, погиб от шальной пули, прилетевшей с гватемальских позиций. Есть даже такая версия, что осажденные предложили дону Хустро встретиться для обсуждения условий капитуляции Чальчуапы, и на встрече его вероломно убили, а слух про гибель в бою запустили пиара ради.Были, однако, и другие разговоры. Например британский консул в Гватемале, «офицера из свиты, которому я, много лет его зная, доверяю абсолютно», докладывал в Форин-офис:

«Он прямо сказал мне: “Я называю эту пулю мистической. Иначе не объяснишь. Бруствер окопа защищал генерала от фронтального огня, и с тыла тоже не стреляли, потому что, как сказал доктор, изучавший тело, пуля вошла под легким углом, означавшим, что стрелявший находился где-то в стороне, и притом несколько сверху. Такая же пуля, под таким же углом, в ту же минуту поразила и полковника Венансио, очень похожего на отца, имевшего такой же, как у отца, плюмаж на кепи (…)

Их легко было спутать, не поэтому ли стреляли дважды? Ни у кого из нас нет никаких сомнений, что, кто бы ни нажал курок, выстрелы организованы одним из многих его личных врагов, жаждавших свести старые счеты... Предполагают, что стреляли с дерева, из рощи справа, причем коварный убийца был вооружен очень хорошей винтовкой, возможно, системы «Кольт», которой нет на вооружении гватемальской армии».

Такой вот разброс мнений, а точного ответа уже никогда не будет, хотя совершенно точно известно: у Хусто Руфино Барриоса, действительно, было много недоброжелателей, и не только за рубежом, и не только в диссидентской среде, но даже в ближнем кругу. Об этом, однако, заговорили позже, а пока что, как только стало понятно, что дона Хусто уже не вернешь, оказалось, что никто, - ни один человек, - не знает, что делать дальше.

Все, разумеется, знали: президента, как всегда, имел тщательно продуманные планы, однако он не делился своими планами ни с кем, и никто не знал, кому подчиняться, и никто не понимал, ради чего теперь идти на Сан-Сальвадор, и никто, - поскольку человека, всегда все решавшего за всех, не было, - ответственность за принятия решений никто на себя не взял. Просто по умолчанию согласились, что есть вице-президент, который теперь президент, вот пусть он и решает.

Все прочие вопросы, чисто военные, проблемой не было. О беде телеграфировали в Сьюдад-Гватемала, дали знать и на северную границу, второму вице-президенту, старший по званию генерал принял командование, племянник погибшего взял на себя заботу о теле, войскам отдали приказ отступать, - и еще пару часов назад победоносная армия, ошеломленная, но в полном порядке, изредка отгоняя огнем осторожно ползущие по ее следам сальвадорские части, двинулась восвояси.

Восвоясях же, - то есть, в столице, - по получении никем неожиданной сенсационной новости после пары часов шока началось все, что, как правило, случается в такой ситуации и при такой системе власти. Естественного преемника, законного «вице» (его имя не поминаю, ибо фигура чисто формальная), после суток пребывания на посту временного главы государства сместил некто Баррундия, либерал в третьем поколении, внук одного из «отцов независимости» и сын ближайшего соратника Морасана.

Формально военный министр, но фактически, поскольку МО курировал сам дон Хусто, начальник тайной полиции, дружно ненавидимый всей страной снизу доверху, поскольку в его ведомстве числилась та самая «лучшая в Америке» тюрьма, похожая на круги ада, и отряды sicarios (соглядатаев и ликвидаторов), он быстро запугал растерянного от нежданной власти главу государства, и его уже было признали, однако вмешалась армия.

Генерал Баррильяс, командующий Северным корпусом и «второй вице», примчавшись в столицу с одним эскадроном, в течение часа пресек беспорядки, разогнав сунувшиеся было под палаши «гестаповцев», и неудачливому путчисту с огромным трудом удалось ускользнуть, скрывшись в Мексике. Что, впрочем, «ближнему кругу» оказалось на руку.

А потом все посыпалось. Так быстро и страшно, что поначалу трудно и осмыслить. Такое бывает: конструкция стоит прочно, все пригнано тютелька в тютельку, даже сомнений нет, что на века, - а стоит выдернуть стержень, и перед тобой куча бессмысленного хлама. Что и случилось в Гватемале. Сперва жизнь как бы застыла, никто из «политических людей» явно не осознавал масштаб случившегося, но прошло всего несколько дней, - и рвануло.



Без царя в голове

Уже 12 апреля Ассамблея в том же составе, так же единогласно, как чуть больше месяца назад голосовала «за», аннулировала декрет от 28 февраля, и судя по протоколам заседания, даже не потому, что передумала: просто никто, как выяснилось, не знал толком, зачем вообще Центральной Америке объединяться, если Гватемале и так в полном шоколаде.

Вторым пунктом повестки дня, также одностайно, в едином порыве постановили освободить всех политических заключенных, включая и соучастников нескольких покушений на покойного президента, но за исключением «воинствующих мракобесов и неисправимых реакционеров», то есть, упрямых священников и не раскаявшихся консерваторов.

По умолчанию, без обсуждений, признали, - и по сей день в Гватемале это аксиома, - что дон Хусто был самым человечным человеком, маяком и эталоном, а виноватым во всех эксцессах «великой эпохи»  объявили «беглого негодяя и вора Баррундию», сделав его ответчиком за всё; как сформулировал видный депутат Хоакин Менендес, - «Абсолютный политический импотент, лицемерный честолюбец и палач, ответственный за все преступления эпохи генерала Барриоса, казнокрад и растлитель невинных дев, не имеющий права претендовать на хотя бы малейшую часть заслуг великого реформатора, которого обманывал, обвиняя и репрессируя невинных граждан».

Знаете, поневоле складывается впечатление, что абсолютно большинство голосовавших втихую ждали, чтобы дон Хусто с его «пост-морасанизмом» куда-то делся. Не оставляет даже мысль, хотя доказательств никаких, что кое-кто из присутствовавших в зале, попади он в хорошие руки, мог бы пролить сколько-то света на «тайну 2 апреля». Но даже если я не прав, факт: все на какое-то время замерло, а потом медленно поползло по швам, везде и сразу.

Никто ничего не отменял, все происходило как бы само собой, хотя президент Лисандро Баррильяс, простой парень, по профессии плотник и сын плотника, возвышенный доном Хусто за храбрость, но в политике ноль, изо всех сил пытался делать то, что, по его мнению, сделал бы покойный шеф.

Он решил вопрос с Сальвадором, дав генералу Менендесу оружие с боеприпасами, и генерал Менендес, без особого труда прогнав «предателя» Сальдивара, стал, как и предполагал Барриос, президентом соседней страны, однако вопрос об объединении больше не вставал, да и сеньора Менендеса вскоре убрал с поста вовсе уж бабуин в погонах, мечтавший только о кормушке.

Он, восстанавливая порядок, естественный при Барриосе, пытался остановить внезапно полезших, как бабочки на свет, диссидентов сажал в ту же тюрьму, откуда выпустил, жестоко давил мятежи в провинции, расстреливал самых оголтелых, а менее виновных изгонял, в результате чего казненных и эмигрантов оказалось куда больше, чем во времена Барриоса, и в сорок раз больше, чем при Каррере, - но бунты все равно не прекращались.

Он, наконец, пытаясь как-то укрепить вертикаль, попробовал по примеру Барриоса побыть диктатором, изменил Конституцию по своему вкусу и на два года притормозил конституционные гарантии, - но тщетно. К тому же, все вокруг внезапно начали воровать, на глазах теряя берега. И это ничуть не преувеличение: даже  друг детства, которому дон Лисандро полностью доверял, отличился, продав мексиканцам через посредника-янки крупповские пушки, оформив актом, что они утонули в океане при транспортировке, и хотя президент его, естественно, расстрелял, это ни в малейшей степени никого не испугало.

Не помогли ни смена чиновников раз в месяц, ни попытка заменить своих воров «советниками» из США (типа, уж эти-то воровать не станут), и в конце концов, каденция президента Баррильяса, по словами самых симпатизирующих ему биографов, «стала временем полной катастрофы, разрушившей всю экономику страны. Показатели, достигнутые при Барриосе, упали в 30 раз, и последствия обрушения стали необратимы».

В итоге, не выдержав, дон Лисандро, хотя быть главным ему очень нравилось, плюнул и ушел на семейную ферму, к грядкам и верстаку, раздав всю землю, полученную в награду за боевые и административные заслуги, простым людям своего департамента, напоследок устроив так, что преемником его стал Хосе Рейна Барриос, племянник дона Хусто и храбрый офицер, обещавший все исправить, однако при нем стало еще хуже, а дальше к власти прорвалось нечто такое, о чем и писать стыдно.

Впрочем, об этом немного погодя, а сейчас, раз уж заведено у нас, дорогие друзья, прощаясь с персонажем, давать оценку ему и его деяниям, давайте задумаемся, кем же был для Центральной Америки в целом и Гватемалы в частности этот человек, взметнувший регион на дыбы, как не удавалось ни Морасану, ни Рафаэлю Каррере, впрочем, ни к чему подобному не стремившемуся. Итак…

Хотя нет. Чем мудрствовать лукаво, лучше предоставить слово тому, кто, в отличие от нас, имел полное право судить дона Хусто, - Исидоро Серне, племяннику маршала Серны, военному и поэту, отсидевшему при Барриосе четыре года в одиночке и потерявшему здоровье, во-первых, просто за то, что Серна, а во-вторых, потому что никто из победителей-либералов не верил, что его дядя не оставил сокровищ.

Так вот, этот самый дон Исидоро написал в тюрьме стихотворное обращение к Барриосу. В стиле классицизма, длинное и выспренное, как тогда полагалось, а потому полностью его приводить не стану, ограничившись смысловой выжимкой:

«Я молод, я силен, я невинен, и я никогда не склонюсь перед тобой, не стану выпрашивать “подаренную” свободу. Моя свобода принадлежит только мне, где бы я ни был. Пусть склоняются бесчестные, а мне честь дороже жизни. Поэтому я здесь, но я переживу тебя, презренный человек, я приду на твою могилу, чтобы сказать тебе: “Будь ты проклят!”»

Сурово, правда? И вот такой вот стишок, выйдя из тюрьмы с чахоткой («вся Гватемала» все-таки отмолила), автор, категорически отказавшийся эмигрировать, процитировав Дантона, - «Отечество не унести на подошвах сапог!», - читал везде, где мог, не слушая добрых советчиков, рекомендовавших не делать глупостей. В тюрьму, правда, второй ходкой не пошел (дон Хусто знал, что поэт ни к каким заговорам не причастен, хвор, и значит, не опасен, а что «гавкает», так собака лает, ветер носит), но жизнь парня в годы его правления была, мягко говоря, нерадостной.

А потом Хусто Руфино Барриос погиб, и дон Исидоро Серна, очищенный от подозрений, реабилитированный и приглашенный в политику (от приглашения он, правда, отказался) написал второе обращение к уже мертвому недругу, - «Мысли у надгробия Барриоса», - передав текст для публикации в одну из газет, которых мгновенно появилось великое множество:

«Я стою над твоей могилой, и не нахожу слов. Ты стал добычей смерти, твоя ярость - пепел, твое время прошло, теперь тебя судит История. Но я, жертва твоей тирании, все еще тая в сердце желание проклясть тебя, вспоминаю, что ты, совершивший так много зла, все-таки хотел возвеличить мою Родину, и во имя Родины я тебя прощаю!». Согласитесь, что-то добавлять излишне.

И вот на этом история скованных одной цепью завершается. Цепь распалась, звенышки раскатились, о том, что их стоило бы собрать и сплести по-новой, изредка вспоминали, но к случаю, ради красивого словца, а если кто и пытался, так ненадолго и опять же на словах. Никто не хотел ни действовать, ни даже думать. Время закуклилось, застыло: сегодня, как вчера, завтра, как сегодня, - ничего нового, серость, тусклость, вязкость,  духота.

И случилось то, чего так боялись и романтик-либерал Франсиско Морасан, и традиционалист Рафаэль Каррера, и либерал-прагматик Херардо Барриос, и либерал-позитивист дон Хусто: когда сказал брат брату – это мое, а то твое, и маленькие люди расползлись по маленьким незалежным норкам, уже не в силах ни укусить, ни даже огрызнуться, из стянувшийся на запах тухлятины мглы пришел монстр.

Его так и называли: “El Monstruo Verde” (Зеленое Чудовище), причем именно  el, ибо оно было единственным, а не un, одним из многих, или (как «бера» - «медоедом», чтобы не накликать) - “Mamita Yunai” (Мамочка Юнай), а еще, хотя реже, "El Pulpo" (Спрут), - и этот монстр, вне Перешейка известный как невинная United Fruit Company, балующая хороших деток вкусными фруктами, начал пожирать страну за страной, перемалывая их в (ирония О. Генри беспощадна, но точна) «банановые республики».



Пир активной протоплазмы

Не стану углубляться в историю. Оставим в покое Лоренсо Бейкера, случайно обнаружившего, что бананы могут приносить 500% прибыли и давшего старт. И дух Майнора Кента, оставившего ради бананов такую золотую жилу, как железные дороги, и не прогадавшем, тревожить не станем, и память Самуэля Семаррея, их общего врага, а потом компаньона – тоже. Главное, они, начав порознь, объединились, и…

Всего за четверть века «Юнай» стала всем. Крупнейшим собственником земли, - не только бананы, но и какао, и ананасы, и пальмовое масло (везде, кроме Сальвадора, где Царь-Кофе дал отпор), - крупнейшим скотоводом, эксклюзивным владельцем железных дорог, радио, телеграфа, «Белого флота» (70% пеервозок), ведущего работодателем всего Перешейка, - и вся эта махина, все сотни тысяч служащих, рабочих и охранников ЧОП, подчинялась только офису в доме № 80 на Федерал-стрит в Бостоне. «Туземцы», пусть и в мундирах с позументами, отошли на вторые-третьи роли.

Система подкупов, отточенная до блеска, вошла в повседневность, как рутина, которой не интересовались даже самые дерзкие репортеры, - не потому что страшно, а потому что никаких сенсаций. Начавшись с малого, - рауты, приемы в посольстве, круизы, поездки в США, негласная доля в доходах, - вскоре продажность перестала быть стыдной, ею даже бравировали.

Конечно, публично заявлять: «100000 долларов? Невероятно! Я потомок конкистадоров, и предложение продать Отечество меньше, чем за 120 тысяч, оскорбляет память моих предков!», позволял себе только такой экзот, как д-р Эстрада Кабрера, милостью США многолетний диктатор Гватемалы, досиживавший последнюю каденцию в дурдоме (о нем будет отдельный разговор), но втихую брали все, включая американских дипломатов, лоббировавших интересы «Юнай», естественно, с солидными откатами в Госдеп,  который обеспечивал «партнерам» политическую, а при необходимости и военную крышу.

Бывало, правда, и так, что «барашки в бумажке» не работали. Не потому, что попадался неподкупный политик, - такие исчезли, как вид, а рудименты вылетали из обойм, - просто порой конкуренты предлагали больше, а присылать канонерки, вмешиваясь в споры хозяйствующих американских фирм, считалось нецелесообразным. В таких случаях, от ласки переходили к таске…

«Устроить центральноамериканскую революцию, - разъясняла 3 апреля 1899 года нью-йоркская “Sun”, - дело нехитрое, достаточно обратиться в любую из контор, занятых в этой отрасли… Какой-нибудь Рейес, Сото, Васкес и прочие бермудесы, желая стать президентом или вернуть свой пост, приезжает в Нью-Йорк, останавливается в “Los Presidentes”, - этой мекке для честолюбивых изгнанников, - объявляет, что готов вложить 100 или 200 тыс. или любую сумму, в которую оценивает президентское кресло, если не желает вкладывать свои, находит заинтересованного кредитора, встречается со специалистом, который берется устроить все дела, и подписывает контракт...

Этот промысел очень прибылен, компании, занимающиеся такими делами, клиентов не подводят… хотя наша редакция рекомендует фирму «Добрые самаритяне», зарекомендовавшую себя похвальной порядочностью и высоким профессионализмом… Также обращаем внимание на то, что оружие разумнее закупать не в Нью- Йорке, а в Нью-Орлеане, где его много и оно дешевле… Этим оружием сделана уже дюжина революций, ибо, как только клиент получает власть, оружие ему больше не нужно, и он продает его новоорлеанским дельцам, которые складывают его в ожидании нового дела».

Как видим, ничего личного, только бизнес, и технологии этого бизнеса отшлифовали до бриллиантового блеска. Скажем, м-р Семаррей во времена, когда он еще возглавлял «Койямель», конкурируя с «Юнай», положил глаз на Гондурас, самую нищую страну Перешейка, где царил вечный бардак (недаром же её вывел О. Генри в «Королях и капусте» под именем Анчурии), и этот вечный бардак при умелом подходе гарантировал широкие перспективы.

Что ж, агенты разыскали экс-президента Мануэля Бонилью, бомжевавшего в Белизе и готового пойти на любую сделку, лишь бы вернуться к власти, а тот согласился на всё. На ВСЁ. После чего появилась яхта, много оружия, и на этой яхте, с этим оружием полсотни родственников Бонильи, его министров и его генералов, в конце 1910 выйдя из Нью-Орлеана, 10 января 1911 захватили гондурасский порт Трухильо, - а на рейде (м-р Семаррей заинтересовал нужных людей в Вашингтоне) возник американский крейсер «Такома», командир которого объявил зону вокруг Трухильо нейтральной, предупредив возможные акции со стороны правительства.

Далее появился консул США с указанием Госдепа «во избежание кровопролития организовать переговоры между воюющими сторонами», и выступить в роли арбитра, пригрозив правительству Гондураса «гуманитарной интервенцией, если оно проявит агрессивные намерения». Оно, естественно, не посмело, и в результате переговоров на борту «Такомы» стороны приняли предложение консула: каждая из сторон предложит по три кандидатуры на пост временного президента, а право выбора будет предоставлено США.

Нечего и говорить, что выбор США пал на кандидатуру сеньора Мануэля Бонильи, который осенью 1911, победив на «честных и открытых выборах», стал законным главой государства, «и как только мятежники пришли к власти, - констатирует Марио Ривас, - они предоставили спонсорам самые обременительные для страны концессии на неслыханно выгодных условиях».

Проще говоря, для м-ра Семаррея пришла золотая пора: все побережье Гондураса превратилось в его личную усадьбу, куда представителям гондурасских властей соваться не разрешалось, и сам он, поселившись в Гондурасе, стал де-факто президентом, ибо сеньор Бонилья его боялся.

Такие сценарии повторялись из раза в раз, и все это было так откровенно грязно, что смущало даже получателей выгоды, вплоть до акул. Даже сам Самуэль Семаррей под конец жизни признавался: «Я чувствую себя виновным за некоторые вещи, которые мы творили... нашей единственной заботой было получение дивидендов, и мы пожимали руки людям, которых нельзя пускать на порог приличного дома. Наверное, так вести дела нельзя… Возможно, мы никогда не добьемся того, чтобы нас полюбил тамошний народ...».

Кстати, о народе. Надеюсь, никто не станет спорить с тем, что бытие определяет сознание? Впрочем, если кто-то возразит, от этого ничего не изменится. Определяет. В связи с чем, статус гражданина Гондураса в самостийном Гондурасе упал ниже статуса индуса в Британской Индии, а статус американца, кем бы в США он ни был, взлетел куда выше статуса «белых сахибов».

«Они, с гондурасским паспортом или без такового, - докладывал в 1895-м начальству Монтегю Лемус, консул Англии, - в предпринимательской сфере пользуются более широкими правами, нежели уроженцы страны. При желании, и такие случаи были, бизнесмен-американец может выгнать из бизнеса компаньона-гондурасца, и гондурасский суд примет его сторону, а если суд по какой-то причине станет судить по закону, они обращаются за помощью к правительству США через консула, и вопрос все равно решается в их пользу».

Примерно о том же сообщал руководству мексиканский консул Эрасто Гарнбай из порта Кортес: «Американцы повсюду. Они взяли под свой контроль бухту, обыскивают каждое судно, взимают пошлины, не приглашая здешних таможенников… Недавно закрыли участок полиции, объяснив, что Гондурас все равно колонизируют, потому что это единственное средство спасти страну… Многие жители согласны, в местном начальном училище для простонародья классы пусты, все стараются выучить английский язык, и те, кому это в какой-то степени удалось, смотрят на остальных свысока».

Вот так и жили. На мой взгляд, оживи на миг Уильям Уокер, он был бы рад. Пусть и десятилетия спустя, в ином антураже, на сей раз «флибустьерство», в будущее которого он верил, победило, а что «косвенные» методы оказались куда эффективнее более привычных ему прямых военных акций, - ну и что? В конце концов,  ведь вся история человечества писалась методом проб и ошибок. Тем паче, что если уж совсем на принцип шло, Штаты, не комплексуя, начинали «банановые войны» с совсем не банановыми трупами. И да, конечно, Гондурас - крайний случай, но примерно то же творилось везде.

Низы копались в земле, перестав интересоваться событиями «наверху» и надеясь только на себя и соседей (кстати, по мнению многих исследователей, именно отсюда растут уши жутких центральноамериканских банд, и обычных, и с политическим оттенком, полтора века тому возникших, как ячейки взаимопомощи).

«Верхи» у власти увлеченно играли в как бы политику, тревожась только об откатах, зависевших от американцев, «верхи», от власти отстраненные, бегали по конторам нью-йоркских ЧВК, убеждая американцев «сделать правильные ставки», американцы же...

А что американцы? Они шлифовали методики, все искуснее формируя «элитные кланы», ссоря их, науськивая «лидеров» друг на дружку, создавая политический хаос, меняя фигурки, облеченные правом подписи, и кто там либерал, а кто консерватор уже мало кого волновало.

Нельзя сказать, что никто не понимал, что происходит. Понимали. Говорят, что сеньор Рафаэль Монтуфар, глава МИД Гватемалы, где по инерции кто-то еще желал странного, 15 сентября 1898, выступая с речью по случаю 77-й годовщины Независимости, признал: «Ни одна из республик так и не добилась реального освобождения. Пролив море крови в непонятных войнах, мы не создали подлинной независимости. Как ни грустно говорить об этом, мы все еще колонии», - и заплакал. Охотно верю, ибо сам в его положении плакал бы. Но слезам не верит не только Москва.

Вот тут, наверное, и тпру. На веквперед - мелкие люди, мелкие страсти, мелкие интриги, мелкие стычки и войнушки, мелкие убийства из-за угла, мелкие, практически неразличимые  партийки «под лидеров», тоже меленьких, и вообще, все мелкое, даже крохи с хозяйского стола, - только амбиции по-прежнему вселенского масштаба, но оттого, если смотреть извне, гомерически смешные и вселенски скучные.

Вот на этом я изначально планировал завершить повествование о скованных одной цепью, и завершил бы,- вот только среди невосстановимо рассыпавшихся звеньев было еще одно, когда-то ярко блеснувшее, потом откатившееся в тень, -  в судьбе этого запоздало выкатившего звенышка, как в капле росы, отразились все дальнейшие судьбы осколков Перешейка, и отразились по-крупному, всерьез

А значит, любезный мой читатель, впереди у нас еще несколько глав, где, безусловно, будут и визиты в Гватемалу, и экскурсии в Сальвадор, но нашей, скажем так, базой станет Никарагуа, эпицентр финала нашей трагедии. Кто-то скажет: маленькая трагедия - ну и что? Трагедия ведь, она, если не фарс, от масштабов не зависит. Это  и Пушкин подтвердит…

Продолжение следует.

Оригинал и комментарии

Я не специалист по военно-"железной" тематике, потому попросил знающего человека поделиться своим мнением в отношении того, что среди оружия Северной Кореи есть такого, что могло бы заинтересовать ДНР и ЛНР... Обычно же если КНДР, то это большие ракеты-"ядрёная бомба", а тут шанс поговорить про "обычные" виды оружия.
Первоначально интервью было опубликовано вот здесь: https://news.ru/asia/ekspert-phenyan-mozhet-seryozno-pomoch-dnr-i-lnr-s-voennoj-tochki-zreniya/
Ниже идет первоначальный вариант (который, впрочем, мало отличается от самой публикации)
Спасибо Владимиру Хрусталеву за интервью!







Небольшое отступление: тут в СМИ со ссылкой на журналист Игоря Коротченко появились сообщения о "возможности направления на Донбасс 100 тысяч северокорейских военных", мол,КНДР предлагает их направить, как и рабочих...

https://nypost.com/2022/08/05/russian-state-tv-north-korea-offers-kremlin-100000-troops/

http://trud-ost.ru/?p=823119&utm_source=yxnews&utm_medium=desktop&utm_referrer=https%3A%2F%2Fyandex.ru%2Fnews%2Finstory%2FKorotchenko_otpravka_vDonbass_100_tysyach_voennykh_izKNDR_zavisit_otsoglasiya_RF--387dfcb7755185f6a6c25db396593f4f

Скажу аккуратно: у меня эта информация вызывает очень большие сомнения, хотя бы потому, что КНДР сама себя полностью изолировала и не пускает к себе даже своего посла из Китая, который закончил срок работы в Пекине. С выездом также очень серьезные проблемы. Как правило, далекие от КНДР люди не понимают, насколько это сложно сейчас выехать-въехать в КНДР, думая: "Да что там, ну сделают исключение!" - Щас......Спросите наших дипломатов, они расскажут. А тут сразу 100 тысяч... Как бы, конечно, хотелось бы спросить у журналиста про источник информации. Моя чисто личная точка зрения - вероятность наличия такого предложения очень невелика... Обещанное интервью с Владимиром Хрусталевым ниже...

Эксперт: Пхеньян может серьёзно помочь ДНР и ЛНР с военной точки зрения
Олег Кирьянов (Сеул)

Вольно или невольно обе Кореи – как Северная, так и Южная – стали так или иначе подключаться к конфликту на Украине. КНДР заявила о дипломатическом признании республик Донбасса – Донецкой Народной Республики (ДНР) и Луганской Народной Республики (ЛНР) – установив с ними дипломатические отношения. В ответ Киев разорвал отношения с Пхеньяном, на что КНДР подчеркнула, что Украина не имеет права оспаривать такой шаг. С другой стороны, Южная Корея подписала крупнейший в истории своего ВПК контракт на поставку в Польшу танков, самоходных артиллерийских установок, боевых самолетов. Хотя Сеул пока отказывается направлять оружие Украине напрямую, но, как считают эксперты, накачивая Польшу своей техникой, Южная Корея косвенно ввязывается в эти схемы, позволяя Варшаве увеличить объем поставок своих вооружений и техники Киеву.

Мы попросили прокомментировать ситуацию известного эксперта по военной проблематике КНДР Владимира Владимировича Хрусталева, подробно остановившись на том, как Пхеньян мог бы помочь ДНР и ЛНР с военной точки зрения, если, конечно, соответствующий запрос поступит, а также рассказать, чем может обернуться для Сеула активное военное сотрудничество с Польшей.




Владимир Владимирович, сначала короткий вопрос на «да» или «нет»: может ли, как считают некоторые, Северная Корея чем-то помочь ДНР и ЛНР в плане оружия и даже с точки зрения ведения боевых действий.?

В.В.Хрусталев: При принятии такого решения руководством КНДР в ответ на соответствующее обращение ДНР и ЛНР вполне может.


А что такого может предложить Пхеньян, что может заинтересовать ДНР и ЛНР?

В.В.Хрусталев: В первую очередь речь идет о военно-технической помощи, т. е. продукции ВПК КНДР. Во-первых, у Пхеньяна достаточно позиций, которые могут очень пригодиться Народной милиции (НМ) ДНР и ЛНР и на текущей фазе войны, и в ожидаемом продолжении. Есть вещи, которые можно использовать практически завтра же после получения, а есть те, которые требуют более длительного цикла подготовки к применению и участия военных советников. Ну и самый мощный вариант — это если Пхеньян согласился бы на отправку не только «железа» (то есть оружия), но и на участие своих специалистов в боевых действиях. Тогда ассортимент того, что может быть применено сразу (или почти сразу), резко увеличивается, ибо не ограничивается компетенциями местного персонала.


Хорошо. Давайте тогда от простого к сложному. Что можно было бы использовать «здесь и сейчас»?

В.В.Хрусталев: Это должно быть что-то полезное «здесь и сейчас» и при этом что-то такое что не могут мгновенно дать со складов ВС РФ. В голову сразу приходит как минимум две позиции.

Во-первых — это северокорейская 107-мм система залпового огня, являющаяся клоном знаменитой китайской Тип-63. Она является устаревшей для реактивной артиллерии, но по совокупности характеристик — это один из лучших вариантов оружия поддержки на коротких дистанциях и на уровне низовых подразделений - эдакая «карманная реактивная артиллерия». В хронике с Донбасса регулярно появляются видео, где бойцам НМ приходится для задач поддержки и огневых налетов использовать «в упор» не самый удобный и эффективный переносной Град-П с одной ракетой.

РСЗО Тип-63



Системы же семейства Тип-63 оптимизированы как раз для этого. Это крохотная, почти игрушечная по размерам система с 12 направляющими и достаточно убойными 107-мм ракетами, которые может выпустить менее чем за десять секунд на дальности до 8500 метров. Она очень удобна: ее легко можно перетащить или перекатить группой людей, в том числе и разобрав на части и собрав на месте, её легко можно установить даже на легковой автомобиль вплоть до небольшого багги. При этом из-за веса боеприпасов пользоваться ей могут легко даже женщины и подростки. Научиться вести огонь в зоне прямой видимости нетрудно, причем эффективно можно стрелять по целям в зоне видимости даже лишь освоив прицеливание «на глаз».

Она уже применялась в самых разных конфликтах, доказав свою эффективность для решения тех задач, для которых предназначена. Оригинальная китайская система и ее многочисленные клоны (северокорейские, иранские, турецкие и т д) и потомки применялись и применяются в десятках войн и конфликтов (из последних — войны в Сирии и Нагорном Карабахе). Причем применяются как регулярными армиями, так и повстанческими и террористическими группами. Она очень проста и неприхотлива.

В армии КНДР эти системы ставятся на боевую технику вместо пулеметов, как базовое оружие поддержки на поле боя! Особо следует отметить то, что боеприпасы разных производителей обоюдно совместимы с чужими пусковыми. На мировом рынке (в том числе у негосударственных продавцов) доступны очень продвинутые боеприпасы для этой РСЗО.

При этом стоит отметить, что именно северокорейский вариант очень удобен. Промышленность КНДР произвела большое их количество (тысячи штук) как самих установок, так и боеприпасов к ним. Если надо, то произведет быстро еще. Потребности НМ ДНР и ЛНР - это уровень нескольких десятков (в самом-самом экстремальном случае - сотен) таких установок. В сочетании с наставшей эрой квадрокоптеров как средства разведки и корректировки для низовых подразделений и на ближних дистанциях — это может быть интересная комбинация, в первую очередь из-за очень короткого времени накрытия цели и работы групповым залпом (в отличие от минометов и тем более Град-П).


Получается что-то типа автомата Калашникова от РСЗО – простая в использовании, надежная и эффективная. Это вы рассказали только про первый вид оружия КНДР, который мог быть востребован ДНР и ЛНР немедленно. А какой второй?

В.В.Хрусталев: Вторая система — это северокорейский аналог Spike-NLOS. Это многоцелевая тактическая ракета, которая в первую очередь ПТУР, но вообще подходит для поражения любых малоразмерных целей на рабочей дальности (ДОТов, катеров, автомобилей, артиллерийских орудий, минометов, отдельных малоразмерных окопов и т д). Надежная рабочая дальность северокорейской ракеты — 10 км. Ходят слухи о создании системы с дальностью до 25 км, но подтвердить или опровергнуть их пока невозможно.





А чем эта ракета интересна с точки зрения ведения боевых действий?

В.В.Хрусталев: Ключевое преимущество этого комплекса — это возможность вести огонь с закрытых позиций. Ракета запускается, а дальше уже ей управляет оператор. Причем оператор получает информацию с оптико-электронной системы в головной части ракеты на экране в боевой машине, и способен управлять ей примерно также, как барражирующим боеприпасом.

Благодаря этим особенностям есть возможности: выбирать цель уже после запуска или изменять цель; получать разведывательные данные в реальном времени и опознавать цель; минимизировать сопутствующий ущерб и исключать огонь по своим; достигать высочайшей точности на максимальной дальности с первого выстрела; вести огонь с закрытых позиций и вне дальности огня большинства оружия поля боя. Из плюсов также стоит отметить то, что поражение цели осуществляется сверху.

Известно о двух базовых платформах для размещения этой ракеты — это пусковая установка (ПУ) М-2018 на базе трехосоного БТР и ПУ М-2022 на базе двухосного автомобиля. В каждом варианте число ракет готовых к немедленному применению 8 штук. Компактность, быстрота развертывания и огневая мощь комплекса позволяют снизить зависимость малых подразделений от артиллерийской и воздушной поддержки и дают им возможность эффективно бороться с укреплениями, танками и другими трудноуязвимыми для обычного оружия целями.


С той же Украиной, судя по разговорам, часто не проблема поставить оружие, но не так просто научить им пользоваться. Сложна ли в управлении северокорейская ракета?

В.В.Хрусталев: Автомобильная версия комплекса и сама ракета не так уж и сложны для современного поколения операторов, выросших на интерфейсах гражданской бытовой электроники и компьютерных играх, а потому в короткие сроки могут быть освоены. C логистическим обеспечением их применения в боевых действиях особых проблем тоже быть не должно.


Если у КНДР какие-то более мощные комплексы, которые могли бы стать ответом на американские HIMARS. Если верить западным СМИ, то эти комплексы США демонстрируют высокую эффективность…

В.В.Хрусталев: HIMARS — это просто ракетная система с корректируемыми высокоточными боеприпасами. Если координаты цели определены верно и цель не прикрыта адекватной системой перехвата на подлете, то она очень эффективна. Однако в реальной жизни есть серьезные ограничения. В целом, это хорошее оружие, но его не так много, особенно с учетом того, насколько внезапно прожорливой на все виды боеприпасов оказалась кампания 2022 г даже для западных ВПК! У России есть свои 300-мм системы с корректируемыми боеприпасами “Торнадо-С”, но не сказать, чтобы был особый избыток таких высокоточных ракет и совместимых ПУ. Вот тут есть кое-что интересное у Северной Кореи, чтобы в сжатые сроки дать сравнимые опции НМ ДНР и ЛНР.

КНДР с середины 2010-х серийно выпускает 300-мм РСЗО KN-09 с максимальной дальностью стрельбы 200-250 км и высокоточными ракетами (в передней части корпуса установлены аэродинамические поверхности для корректировки уже в полете). На одной пусковой установке 8 направляющих с ракетой в каждой. Есть варианты как с обычными осколочно-фугасными, так и кассетными и проникающими бетонобойными боевыми частями (БЧ).

KN-09


Имея такие системы с обученными расчетами (своими или из числа советников) НМ ДНР и ЛНР могла бы самостоятельно позволить себе удары высокой точности на дальности до 200-250 км. Хоть по командным пунктам, хоть по складам, хоть по мостам портить полотно. Вот вам и ответ HIMARS.


Кстати, о мостах. Часто озвучивается точка зрения, что мосты - это слишком капитальные конструкции и очень тяжело их вывести из строя. Не найдется ли чего подходящего по этой части?

В.В.Хрусталев: Подходящее железо для решения задачи в неядерном исполнении у КНДР, в принципе, есть. В 2021 г. КНДР испытала оперативно-тактическую ракету с рабочей дальностью 400-600 км, гиперзвуковой скоростью и заявленным весом боеголовки в 2,5 тонны! Это ракета из нового поколения северокорейских ракет, то есть очень точная. Подобные ракеты будут способны сломать достаточно мощный мост 2-4 попаданиями. Хотя вряд ли КНДР успела изготовить число ракет, достаточное для надежного неядерного выноса всех больших мостов при теоретическом получении всех этих ракет на ТВД. Тем не менее, некоторое число ракет этого класса могло бы быть полезным для применения в тот или иной критичный момент даже без мостов. Например, в качестве сокрушителей бункеров в случае очередной «Азовстали».

Вот про эти ракеты речь...





Раз уж речь зашла о больших ракетах, что еще есть у КНДР, что могло бы пригодиться республикам Донбасса?

В.В.Хрусталев: Северокорейские большие ракеты — это очень обширная тема. В голову сразу приходят как минимум два варианта.

Во-первых, это ракеты KN-02, которые являются местной веткой эволюции советского комплекса «Точка». Северные корейцы получили из Сирии оригинальную ракету в 1996 г и в середине 2000-х сделали свою версию. В первой половине 2010-х в КНДР в серию пошли ракеты уже с дальностью до 220-240 км и с достаточно приличной точностью. Причем в качестве базы для ПУ использовались автомобили МАЗ. В настоящее время эта система считается устаревшей. Их ценность для КНДР явно снизилась, а вот в Донецку и Луганску они очень бы пригодились. У них короткая предстартовая подготовка, достаточная дальность и точность, мощная БЧ, понятная и простая база в виде автомобиля МАЗ.

Во-вторых, знаменитая KN-23, метко прозванная «КимСкандером» – северокорейский аналог российских «Искандеров». Это очень точная оперативно-тактическая квазибаллистическая ракета с опциями по преодолению ПВО и ПРО и проверенной дальностью стрельбы до 690 км. Для нее есть вариант ПУ на колесном шасси повышенной проходимости с двумя ракетами. Это отличная «длинная рука», то есть оружие, позволяющее уверенно поражать цели на большом удалении. Это хорошее серийное оружие (очень много пусков на полигонах, что указывает на производство в достаточном объеме). Примерно по 4 ПУ и по 40 ракет НМ ДНР и ЛНР — это бы сильно улучшило жизнь штабистам Донецка и Луганска.

KN-23



Но чтобы использовать ракеты нужны обученные люди. А есть ли они на Донбассе?

В.В.Хрусталев: Вот тут и состоит важнейший вопрос. Но вопрос решаемый, если главное политическое решение уже принято. Все зависит от типа вооружения и требуемых сроков. Что-то можно сразу освоить, прочитав инструкцию, а что-то первое время будет применяться только присланными советниками. И лишь постепенно все больше и больше действий будет выполняться местным персоналом, пока не освоят систему полностью. Хотя, конечно, идеальным было бы привлечение «советников» к непосредственному применению поставляемых систем в боевых действиях. Это принципиально другие и эффективность и масштаб и скорость. Можно было бы резко расширить номенклатуру действительно полезных северокорейских вооружения и военной техники.


О каких именно комплексах КНДР идет речь, если допустить личное участие северокорейских советников?

В.В.Хрусталев: Ну, например, у КНДР есть отличная РСЗО калибром 240-мм (М-1991) и максимальной дальностью стрельбы большей, чем у «Урагана» (минимальная оценка 43 км, максимальная 60 км), но меньшей, чем у «Смерча». На одной ПУ - 22 ракеты, что больше, чем у того же «Урагана», имеющего 16 ракет. Боевая часть тоже достаточно увесистая. Но для работы на больших дальностях неуправляемыми ракетами эффективный огонь должен вестись не одной батареей, а несколькими сразу, чтобы скомпенсировать рассеивание, то есть уже нужен где-то дивизион. Зато целый дивизион таких РСЗО с обученными и натренированными артиллеристами (и рядовыми и офицерами) в условиях Донбасса наведет большого шороху, особенно в глубине порядков противника. На более коротких дистанциях они тоже не помешают. А вот если под рукой нет в достатке артиллеристов, знакомых с этой системой и налаженных поставок им боеприпасов нужного калибра, — это будет просто обуза. Касается это и сверхдальних 170-мм САУ, и новых М-2018 и т д.

Подобных позиций множество, и не только с артиллерией. Вопрос, как я уже сказал, в личном участии северокорейских экспертов на стороне ДНР и ЛНР, хотя бы в качестве советников.


Спасибо за подробный ответ. Перейдем к сотрудничеству Южной Кореи с Польшей. Сеул заверяет, что его поставки Варшаве не означают прямого участия в поставках Украине, но очевидно, что это развязывает Польше руки в плане наращивания поставок оружия Киеву, и это прекрасно понимают в Сеуле, хотя предпочитают не говорить об этом. Если использовать такую же логику Сеула, то не может ли Москва также помогать ДНР и ЛНР, чтобы те потом сотрудничали с КНДР в качестве своего рода симметричного ответа южнокорейско-польской сделке?

В.В.Хрусталев: Мое личное мнение, что да. Сам факт признания ДНР и ЛНР со стороны КНДР создал любопытную ситуацию. ЛНР и ДНР - не члены ООН. КНДР не признает санкций в отношении себя, но признает ДНР и ЛНР. Россия официально признает ДНР и ЛНР как независимые страны, имеющие свободу взаимоотношений с третьими странами. Кому не понравится, то пусть устанавливают дипломатические отношения с Луганском и Донецком и предлагают что-то взамен или пускают в ООН и также пытаются связать руки. ДНР и ЛНР не подписывали и не ратифицировали никаких договоров о ракетах и прочих вооружениях. То есть признание Москвой и Пхеньяном ДНР и ЛНР создало своеобразный международно-правовой офшор с большим пространством для самого разного рода схем поддержки и взаимодействия. В общем можно допустить и реализовать очень многое, но тема деликатная. Хотя, насколько можно судить по тем же СМИ Южной Кореи и некоторым экспертным прикидкам оттуда, то и в Сеуле понимают, чем некоторые варианты могут для них обернуться.

Оригинал и комментарии

Продолжение. Предыдущее здесь.

Пост сдал

Человек смертен, но что еще хуже, внезапно смертен. Рафаэль Каррера умер 14 апреля, в Страстную Пятницу 1865 года, в один день с земным воплощением Того, в чьей милости никогда не сомневался. Умер безвременно, - 51 год не возраст, - можно сказать, по собственной вине. Пребывая в небольшом имении на окраине столицы, он приказал подать на обед тушеные овощи, приправленные соусом чильтепе, - самая острой в мире разновидностью перца, - за год до того категорически запрещенным врачами, углядевшими какие-то проблемы то ли с желудком, то ли с кишечником.


Генерал, однако, запретом пренебрегал, потому что соус был из запасов, наготовленных покойной сеньорой Петроной, о которой он крепко тосковал, и сколько-то раз сходило, а теперь не сошло. Острая боль, рези, диарея, кровавая рвота, резкое общее ухудшение, и когда его доставили в резиденцию, эскулапы, осмотрев пациента, развели руками: дескать, все сейчас в руках Божьих, а пациенту становилось все хуже и хуже, хотя сознания он не терял и узнавал всех.

Естественно, засуетились. У постели возникли министры, генералы, государственный секретарь, видные члены Семьи, много святых отцов, - короче, «вся Гватемала». Срочно вызвали детей, - шестерых законных, девятерых незаконных, но признанных церковью законными (в благодарность за все, что дон Рафаэль для нее делал, церковь официально определила, что походы главы государства налево – не прелюбодеяния).

Как сообщает очевидец, тишина царила такая, что даже легкий шепот казался криком. Ловили каждое слово, но умирающий не имел сил говорить. В какой-то момент, в полубреду, отчетливо пробормотал: «Петронилла, Петронилла…». Затем, попытавшись привстать, обвел присутствовавших прояснившимся взглядом и отчетливо произнес: «Заботьтесь о моих бедных индейцах…», откинулся на подушки, встрепенулся, прошептал «Господь мой, Святая Дева…», - и впал в полузабытье.

В самый последний момент, примерно в половину девятого, появился плачущий архиепископ с кипой наплечников, присланных болящему всеми монастырями столицы, с его помощью умирающий, как мог, причастился, пошептал что-то, сочтенное исповедью, перекрестился в последний раз, прикрыл глаза, - и через несколько минут доктор Вальдес, главное светило Сьюдад-Гватемалы, поднеся к устам пожизненного президента зеркальце, «печальным и торжественным голосом констатировал смерть».

А потом… Впрочем, о «потом» пусть расскажет Рамон Аристидес Салазар, видный гватемальский раликал-либерал, юрист и публицист, свидетель, а затем активный участник многих последовавших событий, оставивший благодарным историкам два  тома  интереснейших мемуаров:

«В те дни я был совсем молод, но ясно помню ощущение некоего свежего ветерка, ворвавшегося в раскрытое окно и рассеявшего затхлость. Ничто не было ясно, кроме того, что рухнула стена, ограждавшая Гватемалу от всего светлого, преграждавшая путь порядку, культуре и цивилизации. Чудесное предвкушение чего-то нового, каких-то замечательных перемен обуревало нас, и было тяжело смотреть на торжество дикости, творящейся вокруг.

Священники и монахи молились в те дни прямо на улицах, преклонив колена, и на их лицах было написана столь глубокая печаль, что не знай мы, насколько лицемерны эти святоши, в искренность их скорби, пожалуй, можно было бы и поверить. На каждом шагу можно было встретить оборванных пеонов, пришедших из отдаленных гасиенд. Использовав случай, чтобы не работать, они толпились у собора, мешая приличным людям достойно скорбеть, а с ними заполнили город и дикари, спустившиеся с гор, царапая себе лица палками в знак огорчения и моля усопшего вернуться.

В этом странном, отвратительном скопище цивилизованному человеку опасно было находиться, куда ни глянь, взгляд оскорбляло варварство, и среди всей этой невежественной толпы лишь время от времени, по ясным взглядам, по светлым лицам, по едва заметным улыбкам мы узнавали своих, приветствую их легким поклоном, а они отвечали нам тем же».

К сожалению, ни один из варваров, осквернивших в те дни взор и слух молодого столичного либерала, мемуаров не оставил, так что предъявить альтернативное суждение не могу, - да, наверное, и не нужно. А вот что, на мой взгляд, необходимо, так это, прощаясь с доном Рафаэлем, попытаться понять, чего же хотел, к чему стремился этот человек, почти четверть века так или иначе определявший политику всего Перешейка. Это не так просто, но по письмам, по коротким высказываниям, донесенных до нас в воспоминаниях людей, близко его знавших, попробовать можно. Итак:

«О, эта независимость! Мы не хотели ее, наши лучшие времена были при короле, но  независимость обрушилась на нас, когда король ушел, и раз уж так вышло, что он не вернется, её нужно беречь, как высшую ценность. Нужно строить свой дом, не позволяя никому навязывать нам чужие нам порядки».

«Никому не позволю унижать церковь. Без святых отцов мы не сможем общаться с Господом. Да, среди них есть люди недостойные. Недостойные люди есть везде, но, представ перед лицом Всевышнего, духовные лица за свои грехи ответят страшнее, чем мы, обычные люди».

«Эти образованные господа, - они хотят власти на том лишь основании, что они имеют образование и умеют бойко говорить. Уж поверьте, получив власть, они употребят всю свою ученость, чтобы обманывать доверчивых невежественных людей, до которых им нет никакого дела».

«Два реала в день, куриные крылышки в соку и una copa агуардьенте в воскресенье, - вот что нужно пеону, а для индейцев пусть живут, как хотят. И пусть детишки учат азбуку. А господа живут в двадцать раз лучше простых людей, и этого хватит. Жить лучше простых людей в сто раз, - грех гордыни».

Вот, собственно, все. Никаких высоких теорий. Человек от земли, он и рассуждал по земному, и жизнь выстраивал, как чувствовал. Но мы-то с вами можем потеоретизировать, не так ли? Пусть даже придется еще раз, - и не факт, что в последний, - повторить некоторые азбучные истины.

Гватемала, если помните, веками жила за счет экспорта кошенили, алого красителя, добываемого из насекомых. Пеоны, - арендаторы, издольщики, члены «эхидос» (общин), «коренные» на землях своих племен, - все они производили кошениль, а церковь занималась экспортом. Промышленности не было, «падроны» покупали все, чего хотели, за рубежом, а нужды абсолютного большинства населения с лихвой обеспечивали местные ремесленники.

И всем всего хватало, - но при феодализме. А капитал такого не признавал. То есть, книжные идеалисты вроде дона Франсиско Морасана ни о чем подобном не думали, они боролись за чистую Идею, но, в общем, либералы (прямо скажем, буржуазия), получив независимость, попытались отнимать землю у общин, калеча жизнь простецов и «коренных», - и вот отсюда-то, из обиды и злости сотен тысяч «невежественных дикарей», появился Рафаэль Каррера, человек с ружьем, сказавший «Нет!».

Он выбросил либералов из политики, вернул общинам «коренных» и «эхидос» отнятые земли, освободил общинников от «незаконных» трудовых повинностей, защитил ремесленников от конкуренции с импортом. То есть, говоря в совсем уж академическом стиле, без всяких модных теорий, просто на базе жизненного опыта и здравого смысла, попытался строить, скажем так, «национальный капитализм», развивая внутренний рынок с ориентацией на экспорт. С опорой на «низы» и армию, как гарант.



Пост принял

Короче говоря, президент Каррера инстинктивно боялся Царя-Кофе, приход которого означал, как он видел, лишение «коренны» их земель и разгон «эхидос», - и вот отсюда, именно отсюда «Враг всего светлого, противопоставлявший себя порядку и цивилизации» из уст двух поколений либералов. Хотя, между прочим, и консерваторам не все нравилось (им тоже хотелось быть богаче «смердов» не в двадцать раз, а в сто и больше), но консерваторы боялись либералов, с которыми не умели конкурировать, и гнева общин они тоже боялись, а потому поддерживали Карреру, плебея, которого (не все, но многие) втайне презирали.

К слову сказать, за все «Мрачное тридцатилетие» (ярлык, опять-таки придуманный либералами), в Гватемале не было расстрелов. Высылали на время. Иногда сажали. Но расстрелов – ни-ни. Ни одного. Потому что нужды не было. Так уж вышло, что под конец жизни дона Рафаэля никто не ставил под сомнение, что он - Главный. Просто он говорил, - и подчинялись.

Вот только пресловутому Прогрессу, - явлению природному, холодному, объективному, - распоряжения любого президента, даже пожизненного, до лампочки. Искусственные красители появились в Европе, потому что не могли не появиться, а когда они появились, цены на кошениль не могли не уйти в пике, - а в итоге оказалось, что без товара, в экспорте которого Гватемала имела монополию, «национальный капитализм» на базе общин, с одной стороны, и мелких мастерских, с другой, не получается.

Конечно, Каррера, практик до мозга костей, изыскивал варианты, пытаясь как-то поладить с Царем-Кофе, не дать ему стать тираном. Он поощрял «на низах» всех, кто готов был перейти с кошенили на кофе, снижал им налоги, давал льготы, бесплатно раздавал семена, - больше того, когда стало ясно, что кофе на маленьких участках себя не оправдывает, своим умом дошел до идеи “colectivos” (крестьянских кооперативов), но и тут не сложилось: у пеонов не было ни денег, ни гарантий под кредиты, ни элементарного образования, чтобы осваивать новую культуру. Царь-Кофе на компромиссы не шел.

Таким образом, - если говорить красиво, - в расцвете лет, на пике политического могущества, Рафаэль Каррера, когда-то крестьянский парень, метис, обычный сержант, а ныне пожизненный президент, неоспоримый авторитет, более того, Заступник, столкнулся с врагом, одолеть которого не имел ни малейшего шанса. Никто этого врага не одолевал, ни до него, ни после, и если Бог на Небесах, действительно, есть, что научно не доказано, но наукой и не опровергнуто, он, наверное, отозвал верного слугу своего в самое время, не позволив вступить заранее проигранный бой.

Однако мертвым мертвое, живым живое, и время не ждет. Колокола над Гватемалой, и Сальвадором, и Никарагуа еще гремели траурными перекатами, в горах еще звучали заунывные песни, оплакивающие Заступника,  а живые, собравшись в зале заседаний правительства, решали, как жить дальше.

Начали с малого: зачитали завещание. Как выяснилось, покойный оставил потомству имущества на 150 тысяч песо плюс 30 тысяч звонкой монетой (копейка в копейку жалованье за 30 лет службы), подробно расписав, что кому: четверым дочерям по 5 тысяч на приданое, двум «неформальным женам» по 5 тысяч обеспечения, по 2 тысячи шести монастырям, а остальное сыновьям поровну с наставлением жить дружно.

Вторым пунктом ознакомились с документацией казначейства, - все сошлось до песо, - затем без споров выделили единовременные выплаты армии, потом, - тоже единогласно, - утвердили временным доном Рафаэлем госсекретаря Педро де Айсинену (естественно, глава Семьи), а далее начали определять, кому теперь быть законным главой государства, и это затянулось, - не потому, что кандидатов не было, а как раз наоборот.

Естественно, либералы исключались по определению. Депутату Мигелю Гарсия Гранадосу, - тому самому «Чуффандину», который, если помните, после «сна» Карреры спешно убыл в Париж, а потом, вернувшись, стал лидером «лояльной непримиримой оппозиции», - об этом сказали прямо, и он попросил вышедшую было на улицы «золотую молодежь» разойтись по домам, среди «оплотов режима» все понимали, что главой государства может быть только силовик, причем популярный в армии, и вот таковых имелось аж трое: Виктор Савала, Висенте Серна и Серапио Круз, - все (после войны с Сальвадором) маршалы, хотя себя дон Рафаэль в звании не повысил, так и оставшись генералом. .

Тут мнения разошлись, споры шли горячие, и лишь две недели спустя пришли в к выводу, что сеньор Серна (если точно, Серна-и-Серна, ибо родители состояли в родства) – самый приемлемый. К сеньору Савала, герою всех войн и безупречному джентльмену, родственнику всех аристократических фамилий республики, никаких претензий не выдвигалось, но он был, как говорили в тогдашней Гватемале, «слишком благороден, чтобы быть либералом, и слишком образован, чтобы быть консерватором».

Проще говоря, маршал Савала имел свои взгляды на всё,  не чуждался новых веяний, долетавших из Европы, и заняв высший пост вполне мог затеять какие-то ни с кем не согласованные реформы, так зачем рисковать? К тому же, не возражавший против выдвижения, дон Виктор, полагая политику грязным делом, не особо на нем и настаивал, групп поддержки не создавал и с выбором «солидных людей» спокойно согласился.

А вот маршал Круз президентом стать очень хотел, но о нем всерьез даже не говорили. И вовсе не потому, что дон Серапио считался «либералом» (что такое «либерализм», он до конца жизни так и не понял, а почему именовал себя «либералом», я уже рассказывал), а по той причине, что был крайне неотесан, провинциален, но с характером, осаживать который умел только покойный дон Рафаэль. Не говоря уж о том, что поместья имел в вечно мятежном Лос-Альтосе, элитам которого Семья не доверяла.

Зато маршал Серна подходил по всем статьям. Твердый консерватор,  уважающий «старую аристократию», исполнительный, но не инициативный (Семья «за»), верующий как бы не больше покойного Карреры, если такое вообще возможно (церковь очень «за»), в армии считавшийся, скажем так, батяней-комбатом (при Коатепеке, лично возглавив третью неудачную атаку, оказался единственным, кто под шквальным огнем дошел до сальвадорских позиций, рубанул саблей по редуту и под шквальным же огнем не спеша ушел к своим). А кроме прочего, не имея особого образования, доверял «ученым людям» и был внушаем (аппарат более чем «за»).

Ничего удивительного, что 3 мая 1865 именно маршал Висенте Серна-и-Серна, набрав абсолютное большинство голосов в Ассамблее (формальный конкурент, выдвинутый, поскольку «безальтернативности» Конституция не допускала, получил всего 26 голосов) был объявлен временным президентом. Маршал Савала тепло поздравил избранника, взбешенный маршал Круз, заявив, что отныне в «этом змеином кубле» ноги его больше не будет, умчался в имение, - и...

Началась повседневность «Гватемалы без Карреры», которую только предстояло осмыслить и организовать, причем мало кто представлял, как. Внимание к внешней политике, естественно, крепко ослабело, так что, не приходится удивляться тому, что такой ситуацией постарались на всю катушку воспользоваться все, у кого были какие-то проблемы. И первым, кто воспользовался, стал генерал Медина…



Под сурдинку

Как мы помним, узнав в начале апреля о реакции соседей из Гватемалы и Сальвадора на беспредел в Оланчо, дон Хосе Мария запаниковал. И так убывший подальше от охваченного восстанием департамента, он, несмотря на срочный набор новых солдат, увеличивший армию вдвое, перебрался поближе к побережью, где, на всякий случай, ждала шхуна. Но теперь, когда его войска уже почти-взяли верх, а Рафаэль Каррера ушел в историю, пришло время мужества.

15 мая, прибыв в Комаягучо, «выздоровевший» президент Гондураса обратился к нации с Манифестом, помимо прочего, заявив: «Законы войны ужасны, но бунт против власти еще ужаснее, и должен быть наказан так, чтоб впредь никто не смел даже думать о бунте», лично возглавил карательную экспедицию (официально названную “Terra arrasada” – «Уничтоженная земля») лично же расстреляв первого пленного, и пошло-поехало.

Каратели шли по Оланчо, как по территории заклятого врага, дотла сжигая деревни и убивая всех, кто не спрятался, а поскольку не каждый солдат способен стать зверем, на акции такого рода отправляли зондеркоманды, сформированные из досрочно освобожденных уголовников, работа которых осталась в памяти людской надолго. До сих пор, например, в Оланчо помнят некоего «Мачукачила» («Потрошителя») и веселого негра Хосе Клотера, любившего повесить человека так, чтобы ноги чуть-чуть касались земли, и хохотавшего: «Смотрите, еще один индеец танцует!».

В общем, «500 повешенных, 200 расстрелянных, 600 семей лишены имущества и высланы… это очень примерный список», - сообщает историк Ромуло Эрнесто Дюрон, olanchano родом, - а противостоять этому кошмару повстанцы, действовавшие порознь, не могли. 19 июня каратели уничтожили «дивизию» полковника Завалы, спустя два дня – «дивизию» падре Антунеса, всех пленных расстреляли, командирам отрубили головы, тела расчленили, а потом, закоптив, выставили в железной клетке на въезде в Хутикальпу, под страхом смерти запретив напуганным обывателям извлекать и хоронить останки, - «дабы были вечным примером и уроком врагам правительства».

Как вспоминают мемуаристы, «президент Медина был очень доволен и горд победой». Произведя себя в маршалы (в самом деле, чем Гондурас хуже Гватемалы?), он устроил роскошный въезд в Комаягуа, разослав по столицам соседних республик официальное сообщение о «полном разгроме последнего гнезда проклятых либералов».

Данную информацию соседи молча приняли к сведению. Сьюдад-Гватемале, как мы уже знаем, было не до того, президент Мартинес в Манагуа не стал связываться с отморозком, а что до Сан-Сальвадора, так сеньор Дуэньяс тоже отмолчался. Медину, насколько можно понять, он на дух не переносил, но урезонивать его в одиночку силенок не хватало, и осуждать тоже не мог, поскольку аккурат в это время сам занимался добиванием оппонентов. А если точнее, одного конкретного оппонента – генерала Херардо Барриоса.

И не без оснований: дон Херардо даже не думал униматься. Выскочив из западни и успешно добравшись до Нью-Йорка, где обитало немало его друзей, он начал искать сочувствующих, и поскольку всегда ориентировался на Штаты, сочувствие находил везде, - а вот конкретной помощи никто даже не обещал, и тут американцев, учитывая, что Гражданская война полыхала вовсю, сложно упрекнуть. Принимали, подбадривали, поддерживали на всех уровнях, - даже до Линкольна добрался, - но везде просили подождать.

Однако сидеть и ждать далеко от родных мест душа не велела, так что в декабре 1864 бывший президент Сальвадора, считавший себя не бывшим, а единственно законным, уплыл из Штатов в Коста-Рику, власти которой дали ему статус политбеженца. Что в Гватемале и всех прочих республиках Перешейка было воспринято, как враждебный акт, - даже отношения с Сан-Хосе разорвали, - но люди из Сан-Хосе этим надменно пренебрегли. Ибо аще Лондон с нами, кто на ны?

А когда скончался Каррера, очень многие, сидящие под шконкой уже почти без надежды на просвет, увидели в этом шанс, - и в конце июня дон Херардо получил письмо от Тринидада Кабаньяса, лучшего друга и шурина: все меняется, в Сальвадоре нарастает недовольство, власть «Паука», поскольку в Гватемале проблемы, шатается, и есть в важном городе Сан-Мигеле отважные люди, готовые восстать и поддержать.

Вполне понятно, что Барриос заинтересовался. Пошла переписка, понемногу выработали план, уточнили детали, и в начале июня дон Херардо перебрался в Панаму, а оттуда, когда пришла весть, что в Сан-Мигеле начались беспорядки, на шхуне «Мануэла Планас» отплыл в Сальвадор, где по плану его уже должна была встречать небольшая, но армия. Вот только жизнь планам далеко не всегда соответствует: уже почти в конце плавания, когда судно остановилось на каком-то островке, чтобы запастись пресной водой, выяснилось, что затея Кабаньяса провалилась: попытаться попытались, но маленькую группу бунтарей население не поддержало, так что пришлось разбегаться в разные стороны.

Что ж, бывает. Капитан, получив приказ разворачиваться обратно в Панаму, развернулся, - но коррективы внес внезапный шторм, сломавший мачту, после чего 25 июня шхуне пришлось зайти для ремонта в ближайший порт Коринто, где 28 июня дона Херардо опознали, после чего, как лицо, находящееся в розыске, арестовали. И…

Судя по всему, произойди это в Манагуа, правительство генерала Томаса Мартинеса сделало бы вид, что случилось недоразумение и втихую отпустило бы задержанного, с которым президент Никарагуа к тому же был в неплохих личных отношениях. Но Барриос взяли местные власти, и газеты тотчас растрезвонили эту сенсацию, в связи с чем, консервативный Манагуа оказался в крайне двусмысленном положении.

С одной стороны, из Сан-Сальвадора прилетело категорическое: «Требуем выдачи!», и из Сьюдад-Гватемалы столь же категорическое: «Поддерживаем!», - а пренебречь требованием союзников Манагуа не мог себе позволить. С другой, «очень умеренные» никарагуанские консерваторы не хотели дразнить либералов, как собственных, так и по всему перешейку, а кроме того, за арестованного просил консул США. Да и президент Мартинес, повторю, личных претензий к дону Херардо не имел.

Переписывались около месяца, придя к компромиссу: сеньор Барриос будет передан Сальвадору, а власти Сальвадора дадут официальные гарантии, что смертный приговор исключен. Соглашение скрепили подписями, - и 27 июля дон Херардр заселился в СИЗО сальвадорской столицы, а 10 августа началось (в закрытом режиме) первое заседание военного трибунала, причем за пару минут до старта главный судья, военный министр Сантьяго Гонсалес, - помните такого? – сразу после смерти Карреры, запретившего повышать его выше подполковника, произведенный в генералы, сообщил коллегам, что с утра беседовал с президентом, и сеньор Дуэньяс уверен, что подсудимый заслуживает расстрела.

Тем не менее, возились свыше двух недель, и приговор в части обоснования никак не складывался, даже притом, что более года тому Ассамблея под давлением «Паука» признала бежавшего президента «государственным преступником». Формулировка «государственное преступление» в законах отсутствовала, а пришить подсудимому «государственную измену» никак не получалось, ибо он ни до президентства, ни во время, ни после никаких деяний, подпадающих под такую статью, не совершил.

Таким образом, как самый-самый максимум, дону Херардо можно было вменить разве что факт вывоза действующего президента, сеньора Дуэньяса, в мешке на границу, - но это на высшую меру никак не тянуло, тем паче, что сеньор Дуэньяс в момент вывоза никаких постов не занимал. В итоге, из пяти судей за «да, виновен» поднял руку только один, - Сантьяго Гонсалес, остальные сошлись на «нет, не виновен».

Через два дня, заслушав уточненное обвинение, проголосовали вновь, - с тем же результатом, несмотря на гнев президента: обычно сдержанный «Паук» сорвался, кричал, отправил в отставку военного прокурора, сорвав с него погоны, увеличил число судей до семи, ведя в состав двух гватемальцев, - но даже при этом третье голосование завершило «не так»: трое (Гонсалес и пара военных из Гватемалы) – «да», четверо сальвадорцев – «нет».

Лишь глубокой ночью 28 августа, после разговора президента с каждым из судей с глазу на глаз, соотношение сложилось 4:3, и «Паук» тотчас утвердил смертный приговор, приказав привести его в исполнение в течение шести часов. Что и было сделано примерно в 5.00, с первыми лучами солнца, под (по его просьбе) деревом сейба на городском кладбище Сан-Сальвадора.

Протоколом процедуры зафиксировано: увидев пять гватемальских солдат (сальвадорцев к исполнению решили не привлекать, а то мало ли что?) , осужденный усмехнулся, сказал с улыбкой «Передайте Дуэньясу: сегодня он приговорил меня,  завтра приговор ему вынесет История», прочитал «Отче наш», поцеловал крест и «умер с мужеством солдата».

Отзвуки выстрелов получились громкие. Никарагуанец Томас Мартинес заявил резкий протест против нарушения письменных обязательств, «навсегда запятнавших его личную честь и честь Никарагуа», на что сеньор Дуэньяс ответил, что действовал из «высших государственных соображений», а если правительство Никарагуа сочтет нужным разорвать отношения, Сальвадор это как-то переживет. Примерно в том же стиле ответили и американскому консулу, и даже представителю Франции, - но ему, правда, с оговоркой, что-де, возможно, и перегнули, но покойника не воскресишь.

И вот вопрос: почему? Крайний консерватор, религиозный до фанатизма, Франсиско Дуэньяс, тем не менее, слыл гранитным законником, не отличался кровожадностью, и никогда, ни до того, ни после не нарушал подписанные договоренности. Да и ситуация не предполагал обязательного расстрела, можно было закрыть узника в глубокие подвалы Арсенала, и на пару лет забыть. И тем не менее…

Ответа нет. Эту тайну «Паук» унес в могилу. Мог бы, наверное, объяснить, когда пришел и его черед отвечать по закону, - но если бы спросили, а никто не спросил, ибо среди пунктов обвинения тема казни Барриоса не значилась. Впрочем, учитывая, кто и при каких обстоятельствах отдал сеньора Дуэньяса под суд, это неудивительно, - а лично я полагаю, что слишком уже остро запомнился «Пауку» пыльный мешок, в котором его, приторочив к седлу и ничего не объясняя, вывозили к гватемальской границе…

Продолжение следует.

Оригинал и комментарии

Продолжение. Предыдущее здесь.




Единство противоположностей

Итак, они сошлись. Не то, чтобы уж вовсе лед и пламень, но близко к тому, и это был тот самый случай, когда в брусок тола, сам по себе вполне безопасный, вставили взрыватель. Думаю, в смысле теории лучше не объяснить, а теперь, оставив аллегории, переведем тему в практическую плоскость. Смотрите…

Дон Мигель: для «всей Гватемалы», даром что уже седина в волосах, исключительно «Чуффандин», - единственный (братья, сестры и кузены умерли бездетными), наследник фамилий Гарсия и Гранадос, то есть, аристократ испанского еще закала, к тому же женатый на девице из фамилии Пуньоль-и-Айсинена (ага, именно), а в итоге - объем личного состояния № 7 по рейтингу «Forbes de Guatemala», есть таковой там был (Каррера, чтобы сравнить, даже в первой сотне не числился). Баловень судьбы, считавший себя «заблудившимся европейцем». Сибарит до такой степени, что покинуть постель раньше четырех пополудни считал «пыткой» (однажды не пошел на прием к главе Госдепа США, отговорившись мигренью).

При этом красноречивый, прочитавший множество модных книг, знающий все современный теории (даже о Мпрксе что-то слышал), популярный (дружески переписывался почти со всеми «инженерами душ» Европы и США), - и убежденный при этом, что ему, еnfant terrible всей гватемальской знати, что бы ни натворил, все сойдет с рук. И таки сходило. Очень уверенный в себе, не сомневался, что только он «знает, как надо», обожал почести, славу, поклонение, купался в общем обожании, считал себя великим политиком, которого не ценят.

Дон Хусто – совсем иное. Грубоватый до неотесанности, горластый, давяще напористый, имея диплом юриста, писал с ошибками, зато очень практический и волевой, умеющий настоять на своем почти в любых ситуациях. Рисковый, азартный, решительный, четко отдавал себе отчет, что ежели вдруг попадется, пощады не получит. Очень храбрый. Абсолютно без комплексов, как и положено «дикому барину» из провинции, где он всей округе и царь, и Бог, и воинский начальник. И что очень важно, в отличие от партнера, чистой воды идеалиста, - классический позитивист, а что это такое, если кто не в курсе, подробности обязательно, но позже.

Итак, брикет тола плюс взрыватель равно бомба, а бомба рождена взорваться. Весь 1870 год партнеры трудились, не покладая рук и ног. И получалось, - не в последнюю очередь благодаря капиталам «Чуффандина» (дон Мигель не поскупился перевести в фонд подготовки «революции» 50% всего, что имел, так что вопрос с оружием ушел с повестки дня).

Вот, правда, визит в Мехико, где штурвал плотнее некуда держали радикальные либералы, выигравшие подряд две войны, Гражданскую и с французами, и уже реализовавшие все, о чем гватемальские изгнанники только мечтали, поначалу не задался, - президенту Бенито Хуаресу, сухонькому индейцу, убежденному либералу с уклоном в демократию, гость не понравился, как неконкретностью разговоров, так и отказом обсуждать некий важнейший вопрос, - зато в Штатах у дона Мигеля все получилось лучше некуда: и в Госдепе, и на Уолл-стрит ему обещали полную поддержку.

А вот сеньор Барриос, в Штаты не ездивший, оставшись в Мексике, нашел полное понимание. Несколько раз пообщавшись с ним и, видимо, угадав родственную душу, президент Хуарес твердо пообещал сделать все, чтобы покончить с «оплотом реакции» в Гватемале, и поскольку на тот самый «важнейший вопрос», который даже обсуждать отказался дон Мигель, дон Хусто мгновенно ответил «Да!», все мексиканские ведомства получили указание оперативно помогать гватемальским друзьям, - после чего в приграничном Чьяпасе появились тренировочные базы, а в Сьюдад-Гватемала, откуда шли ноты протеста, полетел категорический ответ: полностью отвергаем ваши претензии.

Короче говоря, все складывалось так, что 1871 год просто не мог не стать годом, как называлось это в эмигрантских газетах, «окончательной битвы Света Прогресса с Тьмой Реакции», - о предстоящем походе знали все, в том числе, и в Гватемале, где маршал Серна изо всех сил укреплял армию, - но, как оно обычно и бывает, началось с неожиданного. Хуже того, с Гондураса, уже несколько лет подряд трясшегося в перманентном системном кризисе.

Впрочем, назвать творившееся там «системным кризисом», значит, ничего не сказать. Безысходная нищета (деньги, помимо карманов президента Медины и его генералов, шли только на армию, да еще на департамент Грасиас, откуда дон Хосе Мария был родом, и там его любили), постоянные займы на диких условиях (долгов на 50 миллионов золотых франков, почти вдвое больше,, чем у четырех остальных республик Перешейка), постоянные разговоры о железной дороге, которая вот-вот, и уж тогда заживем, хотя там, где формально шли работы, все еще шелестела непуганая трава, дефолт, идиотская денежная реформа, после которой банкноты перестали печатать, потому что стоимость их изготовления стала выше стоимости самих купюр.

Тем не менее, летом 1869 сеньора Медину, естественно, переизбрали, причем единогласно: 6131 голос (из 5081 имеющих право голоса) «за». И не удивляйтесь: списки составлял лично президент, внеся туда имена 1302 граждан, живших в Грасиасе, еще 287 самых упертых консерваторов из других городов и, особым указом изменив соответствующую статью Конституции, весь личный состав армии, который даже не участки не привели, поскольку по умолчанию считалось, что солдатики против своего главнокомандующего не проголосуют, а если так, то лучше просто дать им выходной.

Триумфальная победа, однако, никаких проблем не сняла, напротив, усугубила. Деньги были нужны позарез, а никто уже не давал, ни под какие проценты и ни под какой залог. Тем не менее, нашлась лондонская финансовая группа «Бишофсхайм», возникшая за месяц до выборов (возможно, именно с прицелом на Гондурас), согласившаяся дать внеочередной кредит.

Пайщики ее, к слову сказать, остались анонимами, но представлял их профессиональный спекулянт Джеффри Уиллс-Медисон, позже сосланный за махинации в Австралию, и он, на пару с лионским финансистом Шарлем Лефевром, позже сосланным за махинации в Кайенну, наняли сотню «агентов по контракту», разместивших гондурасские облигации (под 13% годовых) в Египте и Тунисе. Много позже стало известно, что м-р Уиллс-Медисон и месье Лефевр в качестве бонуса получили по 5 тысяч фунтов стерлингов кэшем, а президент Медина, «в знак уважения», втрое больше.

Ничего странного в том, что Гондурас был притчей во языцех. Над ним смеялись в соседних республиках, его президента, несмотря на постоянно подчеркиваемую верность «консервативным ценностям», мягко говоря, презирали и консерваторы Никарагуа, и консерваторы Коста-Рики, и консерваторы Гватемалы, - а сальвадорский президент Франсиско Дуэньяс (хорошо известный нам «Паук») вообще публично определял «лучший выбор народа Гондураса», как «позор и несчастье консервативной Америки», и не скрывал, что при первом удобном случае постарается его выгнать, обнадеживая лидера консервативной эмиграции (тоже хорошо известного нам генерала Франсиско Шатрука), что его время обязательно придет.

Долг платежом красен. Генерал Медина, бесившийся от того, что его за человека не держат и встречаться с ним отказываются, платил коллегам той же монетой. Поднимать голос на Гватемалу и Никарагуа, он, правда, опасался, но вот Сальвадору, где консерваторов недолюбливали и у руля они держались, в основном, благодаря гватемальской поддержке, частенько угрожал публично, суля «рано или поздно покончить с гнездом презренных либералов, лицемерно именующих себя консерваторами. Пусть только придет время!».



Возвращение блудных либералов

И вот 21 февраля 1871 время пришло. Группа консерваторов-эмигрантов, высадившись на гондурасском побережье и заняв несколько городков, объявила «фальшивого консерватора Медину низложенным», в ответ на что дон Хосе Мария, хотя инсургенты прибыли из Коста-Рики, объявил войну Сальвадору, объяснив это в очередном Манифесте (оглашать манифесты он любил почти как деньги) следующим образом:

«Сограждане! Гондурасцы! Всем известно, что всю свою жизнь я был либералом, либералом и остаюсь, телом и душой. Я подтвердил это, огнем и мечом искоренив скверну консерватизма в ее логове, в департаменте Оланчо (…) Много лет я, как и все вы, вынужденно поклонялся ложным ценностям ради того, чтобы презренный Каррера не испепелил нашу прекрасную землю, не отнял у нас все богатства, нажитые совместным трудом (…) Но сейчас злобный варвар, пришло время отмщения. Я объявляю поход на Сальвадор, чтобы уничтожить злобную гидру в ее логове, дабы над Центральной Америкой воссияло солнце либерализма!».

Прокламацию с этим текстом вывесили в Комаягуа на рассвете 23 марта, в тот же день гондурасские войска во главе с Хуаном Антонио Медина по прозвищу «Мединита» (Мединочка), - самым способным генералом Гондураса, тоже экс-либералом, потом консерватором (именно он усмирял Оланчо), теперь же, натурально, опять либералом, - перешли западную границу, держа курс на Сан-Сальвадор, а через три дня, 26 марта, генерал Флоренсио Шатрук с армией (примерно 300 сальвадорских солдат и 700 гондурасских эмигрантов) вторгся в пределы Гондураса, занял крупный город Накаоме, провозгласил себя временным президентом, двинулся дальше, на Комаягуа, и 6 апреля взял столицу, из которой днем раньше бежал Медина.

Тем временем армия «Мединиты», продвигаясь к Сан-Сальвадору, столкнулась с хорошо укрепленными позициями сальвадорской армии, возглавляемой лично военным министром, генералом Сантьяго Гонсалесом (надеюсь, помните такого?). Однако ни обороняться, ни наступать дон Сантьяго не стал, а выехал на встречу с гондурасским командующим, и переговорив с ним, обратился к войскам с воззванием, почти слово в слово повторив Манифест Медины: дескать, пришло время открыто выступить против торжества реакции, и я, как либерал со стажем, по принуждению стенавший под железной пятой темных сил, призываю вас, братья мои, покончить, наконец, с мракобесным режимом Дуэньяса, военным министром которого я вынужден был служить, чтобы иметь возможность восстать.

На этом война завершилась, ибо воевать стало не с кем. 12 апреля два либерала, «Мединита» и Гонсалес, вошли в беззащитный Сан-Сальвадор, и там дон Сантьяго, присвоив себе чин маршала (чем, мол, я хуже сеньора Медины и сеньора Серны?), объявил, что, как законный временный президент отныне и навеки опять либерального Сальвадора, заключает дружественный союз с братским Гондурасом. «Паука» же, который никуда бежать не стал, взяли под арест и поместили в камеру, объявив, что будут судить, как государственного изменника.

В принципе, дальнейшая судьба его для нашего повествования значения не имеет, но просто для полноты картины: суд состоялся, но прошел совсем не так, как виделось новым властям. По той простой, но веской причине, что вменить сеньору Дуэньясу «государственную измену» в форме сотрудничества с интервентами в 1863-м было совершенно невозможно, не поминая о роли сеньора Гонсалеса, маршала и президента.

Совершенно ясно, что допустить такой афронт маршал и президент категорически не мог. А факт «судебного убийства» Херардо Барриоса под «измену» вообще не тянул, хуже того: попробуй судьи как-то извернуться, немедленно всплыл бы и тот факт, что главной фигурой в этом пусть не государственном, но тяжком уголовном преступлении, его соавтором и исполнителем выступал опять-таки сеньор Гонсалес.

Так что, в итоге «Паука», помурыжив в казематах, освободили и навечно выслали за границу, в Штаты, где он и прожил еще несколько лет, совсем небогато, ибо за годы службы никаких накоплений не сделал, однако и не впроголодь: родня что-то подкидывала, а ведомство кардинала-экзарха на Кубе выделило скромную пенсию.

Впрочем, все это, повторяю, несущественно. Существенно же, что генерал Шатрук, узнав о случившемся и получив письмо, извещавшее, что а сальвадорский контингент отозван, сделал то единственное, что ему оставалось: увел ошарашенных гондурасских диссидентов в Никарагуа, где их приняли очень хорошо, а генерал Медина торжественно, как победитель, вернувшись в Комаягучо, заявил, что изранен в боях, временно сдал руль близкому другу и убыл в имение лечить ипохондрию.

И вот вопрос, по сей день волнующий историков, но, за неимением письменных источников, не имеющий ответа: знал ли Хосе Мария Медина о предстоящих событиях,  играл ли в рамках Большой Игры, призом в которой для него лично была даже не жизнь, но власть, жизни без которой он себя не мыслил? Как по мне, очень не исключено, однако точного ответа, повторяю, нет и вряд ли будет, а умозрительные построения к делу не подошьешь. Но, как бы то ни было, карта к карте ложится впритык: стартовал он в самое-самое время, и после падения «Паука», верного клиента Гватемалы, её восточный рубеж, ранее надежный, стал потенциально опасным для правительства, до тех пор опасавшегося только удара с севера.

В общем, по классике, в воздухе пахло грозой, политическая атмосфера сгущалась, гром громыхал уже совсем близко, - и прорвалось: за десять дней до падения Сан-Сальвадора, 2 апреля, сеньор Хусто Барриос, одетый по такому случаю в мексиканский мундир с генеральскими лычками, перейдя границу с небольшим (всего 45 человек) отрядом, занял город Такана. В принципе, ординарный случай, отрядики эмигрантов и до того частенько устраивали такие рейды, уходя обратно, как только появлялись правительственные войска, но на сей раз развитие пошло по другому сценарию.

Уже на следующий день, около полудня, сводный отряд из 260 солдат пограничной охраны, пойдя на штурм, откатился с потерями. Учитывая превосходство в числе, такого не ждали, - но не станем упрекать отступивших: парни сражались храбро, однако на вооружении у инсургентов были не только «Ремингтоны» и «Винчестеры», но и «Спенсеры», и «Шарпсы»,- новое поколение огнестрела, намного эффективнее старых добрых «сестренок Энфилд», - и даже две митральезы Монтиньи, с которым ни гватемальцы, ни вообще Центральная Америка до тех пор не сталкивались, а устоять против «почти пулемета», впервые с ним столкнувшись, мало кто может.

Теперь, поскольку дополнительных сил правительство в регионе не имело, у инсургентов появилась база, куда потянулись подкрепления с севера, а также местные волонтеры. Небольшие подкрепления, отмечу, и волонтеры далеко не все вступали в ряды, - за месяц отряд вырос всего лишь раза в три, - но очень многие городки присылали депутации с выражением полной поддержки, обозы с продовольствием, иногда и лошадей, а в начале мая из Мексики прибыли аж 150 штыков во главе с самим Гарсия Гранадосом,  и «революционеры» начали продвижение к Реталеу, ключевому городу севера страны, гарнизон которого (всего 250 солдат) 14 мая, не принимая боя, отошел чуть южнее, соединился с подмогой, спешившей из столицы, а затем, соединившись с подмогой, спешившей из столицы, атаковал занявших городок инсургентов…



Принцип домино

И казалось бы, при 200, максимум 250 бойцов против семи сотен, тем более, без вменяемых укреплений, никаких шансов не имели, - однако либералы сумели отбиться, поскольку кроме очень хороших винтовок и двух митральез, у них теперь имелся два самых настоящих «Гатлинга», - по тем временам, вундерваффе высшего разряда, - привезенных в обозе одного из отрядов, пришедших из Мексики.

Спустя несколько дней та же судьба, даже хуже, постигла и дивизию Акилино Калонге, доверенного офицера маршала Серны, выросшего под его личным присмотром из рядовых в полковники. Имея приказ если не отбросить, то хотя бы связать мятежников, не позволив им продвигаться далее, он сделал все, что мог, и тем не менее, девятьсот его солдат, два совсем не худших батальона правительственной армии, после трех часов перестрелки с тремя сотнями инсургентов и короткой рукопашной откатилась в беспорядке, практически бежали, оставив на поле боя двести единиц оружия, орудие, и обоз с боеприпасами, продовольствие etc.

С этого момент ни о мятеже, ни о вторжении говорить не приходилось, в стране началась полноценная Guerra Civil. Местные, кому не нравился «режим Серны», примыкать, правда, не спешили, зато увеличился приток желающих повоевать с севера, небольшие города присылали делегации с сообщениями о поддержке, и под контролем либералов находилось уже четыре департамента, - а 3 июня, собравшись в городе Пациция, либеральные политики, как из местных, до сих пор сидевших тише мыши, так и эмигранты, приняли Acta de Patzicía, объявив себя единственной законной Ассамблеей, президента Серну низложенным, а дона Мигеля Гарсия Гранадоса – временным главой государства, присвоив ему, как главнокомандующему, - по новому статусу, - Ejército Liberal Patriótico («Патриотической Либеральной армией» еще и генеральское звание, чему «Чуффандин» очень обрадовался и попросил соратников называть не «сеньором президентом», а запросто: «mi general».

Все это, конечно, маршала Серну не радовало, но и не пугало. Он, как и все консерваторы Гватемалы, понимал, что происходит, давно знал, что рано или поздно что-то в таком роде обязательно начнется, и дон Висенте, имея фактически диктаторские (хотя и полностью законные) полномочия, еще за год до вторжения занимался тем, что он умел делать лучше всего: готовил и тренировал армию, способную остановить любое цунами.

Правда, еще один призыв к «коренным», как и за пять лет до того, прозвучал втуне, - индейцы не хотели помогать тому, кто не помогал им, - но все-таки 8000 кадровых солдат, пусть с не самым новым оружием, были силой, позволявшей дону Висенте не сомневаться в победе, тем более, что к середине июня у города Тотоникапан, в ущельях одноименного горного массива, не преодолев которые, невозможно было выйти к столице, были обустроены цепи редутов, брать которые иначе как в рукопашной было невозможно, - а в выучке своих бойцов маршал, лично возглавлявший войска в сражении, которому предстояло стать генеральным, не сомневался.

Тем не менее, сражение это, начавшееся 22 июня, ровно в 4.00 утра, гремевшее всю ночь, а затем с утра примерно до 14.00, завершилось для правительственной армии скверно: восемьсот или чуть больше бойцов Ejército Liberal не только выстояли, но и сумели, сбив заслоны, прорваться через ущелья, после чего маршалу Серна, во избежание полного разгрома, не оставалось ничего иного, кроме как, покинув Тотоникан, отводить все еще сильные (в общеем, под 6000 штыков), но полностью потерявшие кураж батальоны к Сьюдад-Гватемала, огрызаясь огнем, ибо противник «сел на хвост».

Еще раз повторю: я не люблю описывать баталии. Меня там не было, додумывать не хочу (не роман же пишу!), а сухие цифры-факты-даты каждый легко отыщет в Гугле на любом из доступных языков. Но вот свидетельства очевидцев, тем паче, участников событий, иное дело. Их я неуклонно цитирую, даже при всей нелюбви к обширным цитатам, и:

«Мой маршал, моя вина непростительна, но клянусь всеми святыми, я сделал все, что было в моих силах. В соответствии с Вашими приказами, мы связали противника огнем, уравняв положение, поскольку рельеф местности снижал преимущества их винтовок, и я повел в рукопашную батальон “Кетенанго”, чтобы отбить их скорострельные пушки. Не было никаких сомнений в том, что мы добьемся успеха, ведь скопище гражданских, даже хорошо стреляющих, не способно противостоять регулярной пехоте, обученной правильному штыковому бою.

Но эти дьяволы в цивильной одежде не только сумели дать моим солдатам отпор (...) Они, действуя невероятно слаженно, забросали нас своими cosas infernales («адскими штуками». - ЛВ), которых никто из нас никогда не видел, а затем, видя, что нас и это не остановит, сами перешли в рукопашную, как будто всю жизнь обучались на плацу (...) и через некоторое время солдаты побежали. Мой маршал, я не могу понять, что случилось, и я не в силах жить, зная, как страшно не оправдал Ваше доверие. Простите, прощайте, и благодарю Вас за все!».

Так написал в последнем своем донесении, уже обеспечив отход остаток своих сил, полковник Калонге, застрелившийся после того, как запечатал и отослал пакет, нам же остается только гадать, что там происходило на самом деле. Кое-что ясно: cosas infernales, например, безусловно, «кетчумы» или «Эксельсиоры Хейнса», первые ручные гранаты, появившиеся во время Гражданской войны в США, «скорострельные пушки» - митральезы и «гатлинги», - а вот насчет пехоты в штатском, способной принять и выдержать штыковую атаку регулярных войск, еще и опрокинув их в рукопашной, тут куда сложнее. Совсем сложно, честно говоря, - если не принять за основу версию Чарльза Спайдера, уверенного в том, что мексиканские друзья, помимо оружия, обеспечили гватемальских друзей еще и живой силой.

По его мнению, после изгнания французов в Мексике насчитывалось очень много ветеранов, «истинных волков войны, за тринадцать лет отвыкших от мирной жизни, и эти волки являлись серьезным затруднением для правительства (…) По этой причине, вполне вероятно, что практически мысливший Хуарес, помимо предоставления инструкторов на базах в Чьяпасе, где осуществлялась подготовка революционеров, воспользовался случаем и благовидным предлогом отправить солдат распущенных полков за границу, где они могли проявить себя, помимо всего прочего, заработав на жизнь».

Как по мне, вполне убедительно, и подтверждается документально. То есть, о присутствии в Гватемале мексиканцев прямо не сказано нигде, но по итогам «революции» все «революционеры», - и эмигранты, и «примкнувшие», оставшиеся в живых, были приняты на госслужбу (в армию, в полицию, в муниципалитеты), и было их 313 душ, а семьи всех павших гватемальцев (142 человека) получили пожизненное государственное пособие. Таким образом, - 313 + 142, - получается 455, правда? Но ведь известно, что при Тотоникане армия либералов насчитывала почти девять сотен, - и отталкиваясь от этого факта, можно прийти к некоторым выводам. Впрочем, Бог с ним.

Понимал ли в те дни дон Висенте, насколько все скверно? Видимо, да. Считал ли, что все проиграно? Скорее всего, нет. У него, в конце концов, под ружьем оставалось шесть тысяч кадровых солдат, которых он, «комбат-батяня», сумел успокоить и воодушевить, а противник, при всех плюсах, располагал силами, в пять, а то и в шесть раз меньшими, да и укрепления Сьюдад-Гватемала были отремонтированы на совесть. Иное дело, что ставить столицу под угрозу штурма, уличных боев и пожаров он не хотел, и потому принял решение отвести войска на юг, в горы, - но, как оказалось, было уже поздно: «Либеральная армия» отрезала все пути.

Президенту Серне осталось только сдаваться или давать бой на подступах к столице, и этот бой, - 29 июня, при Сан-Лукас-Сакатепекес, длившийся не дольше часа, - расставил все точки над «i». Правительственные войска, около часа  постреляв, побежали, дон Висенте вернулся в столицу и 30 июня покинул страну, заняв у близких друзей сколько-то песо на первое время, потому что денег имел в обрез.

При этом на письменном столе в рабочем кабинете остались бумаги финансового ведомства, свидетельствующие, что «вор и жулик, укравший всю казну», как шесть лет подряд утверждала эмигрантская пресса, не тронул ни реала. Это вынуждены были, проверив отчетность, признать даже либералы, хотя и со скрипом зубовным. Скажем, ненавидевший «тирана» эмигрант Федерико Эрнандес де Леон, автор мема про «жулика и вора», признавая, что «негодяй, увы, оказался безупречно честным», тут же добавляет: «Конечно же, эту притворную честность негодяй продемонстрировал намеренно, чтобы скомпрометировать революционеров перед европейской общественностью, представив их лжецами».

Ну и… Всего через три-четыре часа после того, как бывший президент навсегда покинул Сьюдад-Гватемалу, в город вступили первые подразделения Ejército Liberal Patriótico, встреченные на главной площади представителями «всей Гватемалы» во главе с маршалом Виктором Савала, потребовавшим у счастливого генерала Хусто Барриоса «не допустить резни и грабежей», - и дон Хусто, приняв необходимые, вплоть до расстрела меры, не допустил, а через день, 1 августа, столица встретила дона Мигеля Гарсия Гранадоса, нового, уже вполне законного временного президента…

Продолжение следует.

Оригинал и комментарии

Продолжение. Предыдущее здесь.




Наследник всех своих родных

А теперь, когда либералы в Гватемале, наконец, прочно взяли власть в свои руки, запустив процесс «либерализации» всего Перешейка, уместно спросить себя: почему? Даже с уточнением: почему так быстро, воистину, как карточный домик, рухнул дом, которой построил Рафаэль Каррера и всеми силами укреплял маршал Висенте Серна?

Всем, думаю, понятно, что дело не в качественном оружии, имевшемся у эмигрантов (правительство его закупило и вот-вот получило бы), и не в мексиканских «ихтамнетах» (президент Серна нашел бы винт с левой резьбой). Будь все так просто, в июне 1871 борьба не закончилась бы, весы качались бы еще долго, с переменным успехом. Но ведь все рухнуло, бесповоротно, и никто не поддержал, - а при таких вводных одна армия мало на что способна.

Кто-то скажет: маршал Серна оказался слаб. Не уверен. Даже будь жив дон Рафаэль, ему, максимум, удалось бы затянуть агонию «старого режима» еще лет на 5-10, а потом пришел бы крах. Просто потому, что традиционная база экономики выдохлась, а стало быть, и социальная база сокращалась, и старое умирало просто потому, что запас жизненных сил иссяк до упора.

Но вот что интересно. Сами гватемальские историки, если речь заходит о «Либеральной революции», неизменно возражают: нет, ни о какой революции речь не идет, можно говорить только о «Либеральной реформе», за которую и шла гражданская война, описанная выше. И это именно так. Даже не потому, что «революциями» в тогдашней Латинской Америке называли любой путч, завершившийся успехом, - прочие аккуратно именовали «pronunciamento» («провозглашение»), - типа, провозгласили, да не справились. Классика же: мятеж не может кончиться удачей, в противном случае, его зовут иначе. Дело в том, что никакого изменения формаций не случилось, просто перед наступающим Капиталом расчистили все завалы...

Впрочем, к теории давайте обратимся позже, - и поверьте, у нас будет еще не один случай, когда без теории никак, - а пока что факт: сеньор Мигель Гарсия Гранадос, которого с тех пор, хотя он и не требовал, «Чуффандином» называли только самые близкие, встал у руля, о чем мечтал всю свою на тот момент уже очень не короткую (61 год) жизнь. В условиях, которым любое первое лицо позавидует: ни намека на конкуренцию, никакой «активной оппозиции», никаких эмигрантов, бродящих по иностранным кабинетам, взыскуя поддержки. И длинный список реформ, которые обсуждались годами, и за внедрение которых в жизнь, наконец, можно было взяться.

Вернее, и можно, и нужно. Без раскачки. Сразу же велели сорвать старые, желтые с золотом консервативные флаги, сбить старые гербы, вместо них разместив везде, где только можно, новую символику. Ну как новую… Скорее новую-старую, либеральную, официально утвержденную еще во времена Морасана, а потом отмененную указом Карреры.

Затем быстро и эффективно переименовали официальные структуры: были «управы», стали министерства, как в Европе и США. Официально пригласили всех, «владеющих навыками и капиталами», приезжать в Гватемалу, дабы «трудиться на общее будущее», гарантировав льготы. В первые же дни взяли под стражу «врагов свободы», - всех детей Карреры и двух его «неформальных жен», а также всю родню Висенте Серны, - но вскоре, поскольку, похоже, сами не поняли, за что арестовали людей, к политике вообще никак не причастных, выпустили, и даже, как ни странно, принесли извинения. А потом…

Вот потом, хотя список реформ, считавшихся первоочередными и нужными, процесс как-то приостановился. Правительство, укомплектованное максимально радикальными либералами, пачками готовило документы, вынося их на подпись президенту, - а дон Мигель, просмотрев, основную часть законопроектов возвращал на доработку. Как правило, без объяснений, с доброй, немного усталой улыбкой человека, постигшего всю мудрость мира сего, а когда был в настроении, поясняя: да, это именно то, что нужно, но не совсем то. Нельзя, друзья мои, спешить. Понимаете?

И дальше: поспешишь – людей насмешишь, а то и хуже. Вот во Франции, сами знаете, поспешили, - а теперь половина Парижа в руинах. Потому что Коммуна. Как, не знаете? Ну ладно. Неважно. Важно, amigos, чтобы как в Англии. Там уже два века все реформы вводятся понемногу, после долгих дебатов, с учетом всех нюансов, - и никаких потрясений. Вот таким путем Англия стала тем, кем стала, и это нам лучший пример.

Естественно, всех «новых людей», обожающе, снизу вверх смотревших на великого лидера, ловивших каждое его слово, такая позиция президента удивляла, шокировала, сеньор Хусто Барриос, после победы – губернатор традиционно либерального Лос-Альтоса и второй безусловный авторитет либеральной тусы, позволял себе даже давить на дона Мигеля: дескать, время не ждет, действовать нужно быстро, жестко, если нужно, с применением силы, а закон можно написать и потому. История нас оправдает!

Тщетно. В этом вопросе дон Мигель, очень не любивший конфликтов, оказался несгибаем. Умолкал, переводил тему на другое, - но проекты не визировал, а без подписи президента они не обретали силу законов, и даже дон Хусто, осознавая, что кричит в стенку, в конце концов, чертыхаясь, убывал в Лос-Альтос.

Соратники недоумевали, удивлялись, некоторые даже начинали злиться, а между тем, ларчик открывался просто. Практически все они, тридцати-, тридцати пяти-, максимум, сорокалетние были новым, уже третьим, считая от Морасана, поколением центральноамериканских либералов, и хотя на портреты дона Франсиско, которого никто из них лично не знал и даже вживую не видел, едва ли не молились, исповедовали совсем иные ценности.

Если совсем кратко, либералы первого поколения, Морасан и его круг, были чистыми идеалистами, истово верующими в Просвещение, автоматом пробуждающее в человеке все хорошее, - и никаких практических действий для претворения идеалов в жизнь. По их мнению, достаточно было победить всех плохих людей, объяснить всем хорошим людям, что самое главное – Единство, и всё. Отчего, при всех успехах и талантах, и проиграли.

Второе поколение, годившиеся Морасану в сыновья, знавшее его лично, на всю жизнь проникшиеся его обаянием, тем не менее, было более практичным. Они, - тот же дон Мигель или, скажем, сеньор Херардо Барриос, - понимали, что теория без практики суха, видели, что конкретно следует делать, но все же, как ни крути, «дети колониальных времен», были связаны некоторыми предрассудками, тормозившими рывок даже к самой великой цели, если средства для ее достижения казались недопустимыми.

И совершенно иначе рассуждало поколение № 3, полностью принявшее модный в то время «позитивизм» Огюста Конта, в приложении к социальной сфере постулировавший, что общество есть не совокупность индивидуумов, но единый организм, где место каждого определено в соответствии с аксиомой «любовь как принцип, порядок как основание, прогресс как цель». А смысл государства в том, чтобы «объединять частные силы для общей цели и предупреждать фатальную склонность к противоречиям».

То есть, если проще, технический и экономический прогресс самоценен сам по себе, всё (и все), кто, неважно почему, мешает прогрессу, есть «мусор Истории», который можно и нужно сметать с пути без эмоций, в чем и заключается главная обязанность государства. А если совсем просто, то человек в понимании позитивистов не значил ничего. Совсем. Никакие интересы личности, никакие интересы классов или (на худой конец) сословий не предусматривались. Только Прогресс. Технический и экономический. Неважно, какими средствами. А отсюда и сложности с доном Мигелем, человеком старого чекана, не умевшим понять такие простые, научно обоснованные аксиомы…



Хвост вертит собакой

Впрочем, сложности сложностями, но ведь Прогрессу на сложности плевать, а люди всего лишь исполнители воли его, - и если президент почему-то (неважно почему) объективно занимается саботажем, значит, Прогресс следует внедрять на местном уровне, правильно? Правильно.

Вот и дон Хусто Барриос, как губернатор Лос-Альтоса, а неформально еще и безусловный идейный вождь радикалов, начал реализовывать реформы в провинциальном масштабе, справедливо рассудив, что сеньору Гарсия Гранадосу, когда дело будет сделано, придется либо поддержать инициативу, пусть и нехотя, либо публично объяснять, почему либеральные реформы, которых он сам требовал много лет, теперь, когда все пути открыты, проводить нельзя, чего он сделать не сумеет.
А чтобы не переборщить, начали с малого, но главного, именно того, что считалось самым принципиальным и необходимым, - с удара по «мракобесию».

Из Лос-Альтоса в столицу под конвоем депортировали всех иезуитов, объявив, что ноги их больше в департаменте не будет. Так же поступили и несколько других губернаторов, и в результате получилось, что дон Мигель или распорядится выслать всех членов Ордена Сердца Христова из страны, или позволит им, предмету самой лютой ненависти «людей Прогресса», остаться в столице, тем самым показав, что он, на самом деле, вовсе не либерал, а ультра-консерватор.

По сути, временному президенту, который сам иезуитов весьма не жаловал, но опасался резких шагов, не оставили выбора, и 3 сентября, дав смиренным братьям 24 часа на сборы, их выслали из страны навсегда. После чего, итожит Николай Леонов, автор лучшей монографии о Перешейке, вышедшей в советские времена, «В ответ церковники подняли индейцев на вооруженное восстание, а затем склонили консервативное правительство Гондураса начать войну с Гватемалой», - на самом же деле, если отбросить вульгарную схоластику, которую сами основоположники марксизма-ленинизма вряд ли одобрили бы, не так все было, совсем не так.

Если без глупых схем, иезуиты, изгнанные из Латинской Америки еще испанцами, а в Гватемалу возвращенные Каррерой, в социальной структуре общества играли роль весьма специфическую. Монастырей они, в отличие от других орденов, не имели, обширных земельных владений тоже, а занимались почти исключительно работой с «коренными».

Поселившись в их поселках и выучив местные языки, они учили краснокожих детей грамоте, пению, лучших отсылая продолжать учебу на Кубу, а то и в Европу, обладая некоторыми медицинскими познаниями, лечили больных, пропагандировали новые методы ведения хозяйства и новые культуры, при необходимости помогали обиженным искать справедливости в судах, составляя жалобы и выступая в роли хотдатаев.

Ничего странного, что «общины» их любили, ценили, нуждались в них, - и в конце августа, когда «добрых пастырей» куда-то увезли, они не были этому рады, а потом, когда оказалось, что «наставников» прогнали и они не вернутся, в горах Серро-Гордо, на юго-востоке, начались мятежи, - сперва абсолютно стихийные, - просто «Верните нам наших заступников!», - но вскоре возглавленные вышедшими из тени офицерами-консерваторами, и дело дошло даже до установления мятежниками контроля над городом Санта-Роза.

Никакой угрозы для новой власти эти беспорядки местного уровня не представляли, - генерал Хусто Барриос всего за два дня, 23 и 24 сентября, отбив Санта-Розу за полчаса, прошелся по селениями, демонстрируя «дикарям», насколько митральезы эффективнее мачете и стареньких ружей, и «дикари», потеряв до тысячи своих, включая женщин и детей (поскольку поселки расстреливали, не разбирая, кто есть кто), все поняли.

Можно было докладывать в столицу. Однако донесение победе дон Хусто составил уклончиво: мол, есть значительные успехи, но пока что дело идет трудновато, сил не хватает, очень не помешала бы помощь, и лучше всего, если бы финальную точку поставил сам сеньор президент, отвага и военный талант которого общеизвестны.

Ход, надо признать, был безошибочный, больше того, ювелирный: когда-то, давным-давно, сеньору Гарсия Гранадосу в чине лейтенанта ополчения довелось повоевать на фронтах одной из многочисленных гражданских войн первого этапа независимости, его, мимоходом похвалив (типа «Далеко пойдете, молодой человек!»), произвел в капитаны сам Морасан, и с тех пор дон Мигель грезил военной славой, а теперь, став генералом, мечтал доказать всем и самому себе, что этого высокого звания он достоин не только как лидер «революции».

Ничего странного, что 2 октября временный президент, срочно отозвав в столицу дона Хусто и поставив его на хозяйство («Вы лучший, друг мой, кому как не Вам?») отбыл на юг, и целых две недели руководил на месте добиванием мечущихся по лесистым горам, уже даже не пытающихся сопротивляться «дикарей», - а тем временем в столице министры приняли, а сеньор Барриос, как «и.о.» утвердил три весьма важных декрета.

Во-первых, дон Мигель был произведен из просто генералов в генерал-капитаном (верховный главнокомандующий) армии, а дон Хусто («за заслуги во благо народа») в генерал-лейтенанты (с постоянным пребыванием в столице), во-вторых, постановили изгнать из страны архиепископа Бернардо Пиньоля-и-Айсинену, кузена и близкого друга президента, а также одного из «столпов» Семьи, и еще одного, очень любимого индейцами епископа «за организацию мятежа дикарей на востоке», к которому ни тот, ни другой не имели никакого отношения, и в-третьих, отменив церковную десятину.

Всего этого либеральная общественность давно ждала и требовала, так что, президенту, вернувшемуся 17 октября, оставалось только, некоторое время понедумевав, завизировать решения кабинета. Ничего иного общественность бы не поняла. И с этого момента телега, застрявшая на несколько месяцев, тронулась.

Разумеется, президент, вернувшись, вновь начал тормозить шествие Прогресса, сомневаться, возвращать документы на доработку, - но окружение уже знало, как с этим бороться. Поскольку успех в Гватемале либералы изначально рассматривали, как старт очередного этапа борьбы за Единство, завещанной Морасаном, на обсуждение вынесли вопрос о войне с Гондурасом, возглавить которую, сами понимаете, должен был никто иной, как «непобедимый, увенчанный славой генерал Гарсия Гранадос».

И вновь – филигранно. Действительно, если уж начинать процесс объединения, то только с Гондураса, считавшегося (и бывшего) слабым звеном, а к тому же Хосе Мария Медина, хотя и опять либерал, был персоной одиозной, неприятной решительно всем, и если уж его, как «беспринципного лицемера» презрительно ненавидели консерваторы, то как относились к нему либералы, нетрудно представить, а уж насчет старомодно воспитанного президента Гватемалы, так и тем паче.

Конечно, маршал Сантьяго Гонсалес, руливший Сальвадором, - примерно того же поле ягодка, - тоже не считался человеком достойным, к нему у либералов имелись особые счеты, - но не все сразу, пока что он, все же не так густо-нагусто замазанный, как Медина, мог рассматриваться, как полезный союзник, время разобраться с которым обязательно придет, но позже.

Аккуратно вброшенная идея захватила пылкого, мечтательного дона Мигеля, полностью ушедшего в разработку планов грядущего похода, закупку оружия, создание нужного фона в СМИ, контакты с сальвадорским коллегой, а мелкую рутинную работу с документами он охотно сбросил на подчиненных, почти не глядя визируя все, что ему подносили на подпись.

Подчиненные же, в свою очередь, освободив главу государства от докучливой рутины, всемерно помогали своему генерал-капитану готовиться к грядущим триумфам, вплоть до объявления мобилизации всех граждан от 18 до 50 лет, кроме госслужащих, студентов и первых иммигрантов из Европы, - в основном, немцев, - намеренных поселиться там, где либералы планировали обустраивать плантации кофе.

Могла ли вся эта подготовка оставаться тайной для людей в Комаягуа? Конечно, нет: у президента Медины были «анонимные источники». Да, в общем, в Сьюдад-Гватемала ничего особо и не скрывали. Так что, дон Хосе Мария знал почти все: и о мобилизации, и о «секретной» встрече президентов Гватемалы и Сальвадора, завершившейся тостом «За нашу победу!» на банкете, и о вызванном из Коста-Рики и получившем аудиенцию у дона Мигеля сеньоре Карлосе Селео Ариасе, лидере недобитых гондурасских либералов, бедовавших в эмиграции, и о многом другом.. А раскручивавшая в гватемальских СМИ (теперь их было аж 138, и все зашкаливающе либеральные) истерия о «позоре Америки, предателе и мерзавце» была очевидна и без осведомителей.

Естественно, «любимый вождь гондурасской нации» метался. Он не льстил себе, он понимал, что страна в разрухе, что армия сократилась с 6000 до, дай Бог, 4000 личного состава, и то по бумагам, - и понимая все это, он пытался как-то отвести грозу.Писал приватные письма президенту Гарсия Гранадосу в Гватемалу, клянясь в полной лояльности, и президенту Гонсалесу в Сальвадор, напоминая о массе оказанных услуг.

Ответов не поступало, разве что пустые отписки, в личных встречах отказывали, - в связи с чем, пришлось закупать новейшее оружие, - винтовки и митральезы, - снимая деньги, поскольку казна пустовала, с личных счетов в банках Бразилии, Англии и испанской Кубы. Срочно вызвал из годичного отпуска лучшего и самого надежного генерала, - «Мединиту», - путешествовавшего по Европе, нанял несколько военспецов, участников Гражданской войны в США, и…



И академик, и герой…

8 мая, исходя из того, что лучший способ обороны – нападение, президент Гондураса, опубликовав очередной Манифест («Сограждане! Фальшивый либерал, лицемер Гонсалес угрожает нам и нашей независимости! Я верю, что братская Гватемала не пойдет у него на поводу!»), атаковал Сальвадор, а ровно сутки спустя гватемальские части без объявления войны вошли в гондурасский город Канделария, привезя с собой помянутого выше сеньора Селео Ариаса, 12 мая объявившего себя временным президентом «нового Гондураса», а «братскую Гватемалу» - главным союзником.

С этого момента наступление на Сальвадор лишилось всякого смысла, - тылы горели, - поэтому Медина, развернувшись с восточного фронта на север, попытался отбить город, потерпел поражение и ушел в родимый Грасиас, где его всегда поддерживали. Однако уже 22 мая сальвадорцы, перейдя в контрнаступление, оккупировали «малую родину» генерала Медины, а его самого оттеснили далеко на север.

На этом, по идее (и по плану генерала Гарсия Гранадоса), все должно было закончиться: сеньор Селео Ариас под гватемальской охраной уже ехал в столицу, принимать присягу, - однако 16 июля в зоне боевых действий появился «Мединита», которого уже почти свергнутый президент Медина очень ждал, - но возник он не на восточном побережье, а совсем наоборот, на юге, из Сальвадора, и не один, а с «армией» в несколько сот стволов.

Оглашая по пути, что «время фальшивого либерала Медины прошло, отныне Гондурасом будут править истинные либералы», этот чертик из табакерки форсированным маршем занял беззащитный Комаягуа, «уговорил» (заставил) законного «и.о.», ждавшего прибытия сеньора Селео Ариаса, чтобы законным образом передать власть, сдать полномочия себе, как «законному временному президенту», а затем, выступая уже в качестве главы государства, объявил главным союзником «братский Сальвадор и его великого лидера маршала Сантьяго Гонсалеса».

Впрочем, продержался «маленький Медина» недолго: неприятно удивленные гватемальцы срочно запросили маршала Гонсалеса: «Шо за дела?», а услышав в ответ нечто типа: «Невиноватые мы, он сам пошел!»», 26 июля разогнали «армию» конкурента, бежавшего, естественно, в Сан-Сальвадор, где его арестовали, отдали под суд, а потом втихую выгнали из страны с запретом возвращаться, - и впредь вспоминать о нем не будем, ибо ни к чему. Реальный же президент Медина попал в плен где-то на севере страны, был доставлен в Комаягуа и…

Естественно, его очень хотели расстрелять, разумеется, предварительно осудив, и таки было за что, но, поскольку речь шла о президенте, законом предписывались предварительные публичные слушания, чтобы определить, есть ли в действиях подозреваемого состав преступления, - и тут бывший «великий вождь» в очередной раз проявил чудеса эквилибристики на густо намыленном канате.

Первым делом потребовав приватной встречи с британским консулом, он назвал дипломату имена десятка известных в Лондоне персон, имевших откаты со всех махинаций, и сообщил, что, если на суде речь зайдет о разграблении государственных средств, молчать не станет, а это повлечет за собой скандал в английских СМИ и серьезные неприятности, вплоть до падения правительства, - после чего, по настоятельной просьбе правительства Англии, все пункты обвинения, связанные с коррупцией, были вычеркнуты.

Еще один пункт, - зверства при усмирении Оланчо в 1865-м, - сеньор Медина опротестовал на том основании, что опустошил департамент, служа святому делу либералов, ибо Оланчо был гнездом консерваторов, а что этих консерваторов он объявил либералами, так это исключительно для того, чтобы гватемальские реакционеры не напали на Гондурас. И наконец, пункт № 3, - второе опустошение Оланчо, был играючи отвергнут заявлением о том, что иначе было нельзя, поскольку «речь шла о мятеже коммунистов».

В итоге, Большое Жюри большинством голосов признало отсутствие оснований для процесса, экс-президента освободили из-под стражи в зале суда, вновь взяли под стражу на выходе из здания, и без всяких процедур, - «по причине особой опасности для государства», - закрыли в крепости, в одиночной камере, «до появления новых соображений».

Итак, война завершилась триумфом, и этот триумф, безусловно, стал триумфом генерала Мигеля Гарсия Гранадоса, лично присутствовавшего в войсках и на заседаниях штаба. С триумфом его и встретили дома, а затем, отчитываясь о проделанном за время отсутствия главы государтва, дон Хусто Барриос доложил: все Ваши указания, мой президент, претворены в жизнь: церковный суд отменен, свобода вероисповедания узаконена, ордена разогнаны с применением силы, земля у монастырей отобрана монахи, кто принял новые правила, теперь будут простыми священниками на жаловании от государства, а не принявшие уже, наверное, где-то на Кубе. Как видите, мы старались!

И совершенно неважно, что никаких указаний такого рода, отправляясь в поход, дон Мигель не отдавал, наоборот, велел до его возвращения вопросами церкви не заниматься, - рыбка задом не плывет. Президенту оставалось только покивать и выразить благодарность сотрудникам, досконально исполнившим его предначертания, - но с этого момента сеньор Гарсия Гранадос затосковал, все чаще прилюдно сетуя на судьбу: дескать, оказывается, эта политика – такое гадкое, грязное дело, зачем я вообще полез на эту галеру?.. эх, знал бы раньше, жил бы во Франции, писал бы книги, как мой милый друг месье Дюма…

Что интересно, в этом нытье не было ни грамма кокетства, - и даже не потому, что сотрудники дона Мигеля, напоказ обожая шефа, с его мнением почти не считались. В какой-то степени это, конечно, играло роль, но главное: добившись в 60 лет исполнения самой заветной своей мечты, «Чуффандин» внезапно обнаружил, что реальная политика (депутатство в Ассамблее, куда он ленился ходить, не в счет) – совсем не то, о чем он грезил.

Он, судя по всему, искренне веровал, что реальная политика – это когда лидер, стоя на пьедестале (почтительно внимающие «апостолы» чуть ниже) одаривает толпу благодарных сограждан соцветиями мудрых мыслей, и все это в редких перерывах между торжественными церемониями и официальными визитами, а она, холера такая, оказалась сплошным потоком нудных заседаний, работы со скучными бумагами, встречами с людьми, с которыми совсем не хотелось встречаться, да еще и необходимостью отказаться от всех милых привычек, приобретенных за десятилетия вольной жизни.

Не умея просыпаться раньше четырех, не мысля себя после пробуждения без часа в гардеробной и часа с парикмахером, дон Мигель, конечно, понимал, что положение обязывает, и старался, как мог, - но бесконечные ночные совещания (в правительственном здании он не появлялся вообще), начавшись с обсуждения текущих дел, плавно переходили в изящные беседы с неуклонно приглашаемыми интеллектуалами, чтение и обсуждение новинок от лучших гватемальских и европейских литераторов, конкурсы игры на рояле, а затем в затяжные партии игры в в рулетку, кости или карты.

Долго такое продолжаться не могло: в мае 1873 президент Гарсия Гранадос объявил сотрудникам, что устал и уходит. Подчиненные на это отреагировали форменной истерикой, - да что Вы?.. да как же мы без Вас?.. без Вас Гватемала погибнет!.. – но эта истерика лишь укрепила стремление дона Мигеля покинуть пост, дабы попробовали прожить без гения, - и 3 июня Ассамблея, с рыданиями утвердив отставку «Благодетеля Отечества» (такой титул ему присвоили, несмотря на попытки отказаться), единогласно утвердила президентом сеньора Хусто Руфино Барриоса.

С этого момента в Гватемале, - да и на всем Перешейке, - начались, и не на словах, а в полную силу, совсем новые времена, лихие, яростные и совершенно беспощадные, но, чтобы совсем закрыть тему, с вашего, любезные мои читатели, позволения, как всегда, добавлю пару слов о дальнейшей жизни дона Мигеля.

Если вкратце, то, передав ленту и заявив что-то вроде «Если дело в твоих руках, я спокоен!», экс-президент забыл о политике. Вообще. Полностью посвятив себя Музам. Написал множество острых статей на всевозможные темы в СМИ, издал альбом политических парадоксов, солидную брошюру по денежному вопросу, монографию о будущем социализма, два тома мемуаров, - по мнению специалистов, «густо приправленных элегантным остроумием и полных уникальных исторических зарисовок», - и два либретто для опер.

Что еще? Помимо давней, очень дружеской переписки с Виктором Гюго, завел новую, с Жюлем Верном, а кроме того, начал брать уроки живописи, и несколько его картин, - «Генерал дон Мигель Гарсия Гранадос в детстве с матушкой», «Генерал дон Мигель Гарсия Гранадос отважно оппонирует диктатору Каррере в Ассамблее», «Генерал дон Мигель Гарсия Гранадос личным примером увлекает солдат в атаку при Тотонакане», - высоко оцененные специалистами, представлены ныне в частных коллекциях. В общем, можно сказать, незаурядная жизнь незаурядного человека, пусть и слегка омраченная досадным двухлетним эпизодом, удалась…

Продолжение следует.

Оригинал и комментарии

Продолжение. Предыдущее здесь.



Чужие против Хищника

К концу 1881 взлет Гватемалы по всем показателям стал настолько очевиден, что можно было выходить на второй этап. В январе 1882 дон Хусто направил в столицы Перешейка максимально доверенных эмиссаров, чтобы прощупать их позиции насчет объединения. Разумеется, в Гондурасе и Сальвадоре взаимопонимание оказалось полным, а вот Никарагуа с Коста-Рикой, внимательно выслушав, отказались от всяких переговоров на эту тему, попросив передать, что смягчения позиций не будет.


Более того, получив (предположительно из Манагуа) информацию о таком зондаже, активно подключилась Мексика – в феврале посланнику в Сьюдад-Гватемала была направлена секретная инструкция: «Вам следует действовать, исходя из того, что правительство не заинтересовано в осуществлении данной акции, и будет сожалеть, если эта акция осуществится путем насилия или интриг президента Барриоса», и эта линия в «южной» политике Мехико стала генеральной.

В 1882 и начале 1883 сеньор Андрес Васкес, лучший мексиканский «представитель по специальным вопросам», проехал по всем странам Перешейка, обсуждая «известный вопрос» с политическим и военным руководством высшего уровня, и по итогам поездок подал по инстанциям детальный меморандум.

«Что касается Никарагуа, - сообщал он, - то Савала и Карденас категорически против планов Барриоса, хотя оппозиция, называющая себя либеральной, поддерживает Барриоса настолько, что Савала в публичных выступлениях вынужден поддерживать подразумеваемую идею. Тем не менее, не на словах, а на деле, Никарагуа ведет переговоры с Коста-Рикой о возможном совместном отражении агрессии (…)

Также, выполняя Ваши указания, я укрепляю связи с некоторыми сальвадорцами и гондурасцами, чтобы не допустить или затянуть присоединение этих государств к Гватемале (…) Полностью согласна с нашим видением католическая партия, которая довольно мощна, особенно в Гондурасе, и выступает против планов Барриоса, ибо известна его позиция по отношению к духовенству и консервативным элементам. Есть основания предполагать, что президент Сото прислушался к моим доводам».

Чем была обусловлена столь жесткая позиция Мехико, не так уж давно оказавшего гватемальским либералам неоценимую помощь, фактически приведя их к власти, понять несложно. В ходе гражданской войны, плавно перешедшей в войну с французскими интервентами, либералы, руководимые великим демократом Бенито Хуаресом, зашли так далеко «влево», что общество, еще не готовое к чересчур великим потрясениям, пришлось укреплять, зажимая гайки.

Этим  после смерти дона Бенито и занялся генерал Порфирио Диас, национальный герой, фигура интереснейшая и трагическая, о которой в «мексиканском» томе будет сказано много, и нельзя сказать, что Мексика стала консервативной, но либерализм ее теперь был очень умеренным. Сеньор Диас, такой же крастьянский парень, как и Рафаэль Каррера, радикальных завихрений опасался.

Но и больше того. Ему, как и любому вменяемому политику не улыбалось в один прекрасный день увидеть свою страну зажатой между двумя сильными государствами, - в данном случае, США и (если планы Барииоса увенчаются успехом) единой Центральной Америкой. Которая, - он был в этом уверен, - рано или поздно попытается переиграть сюжет с уступленными Чьяпасом и Соконуско, тем паче, если станет, - а в том, что так и будет, дон Порфирио не сомневался, - сателлитом Штатов.

И дон Порфирио, ошибавшийся крайне редко, глядел в корень. Представитель Гватемалы в Вашингтоне, действительно, вел секретные преговоры с Госдепом о совместном строительстве канала. К согласию, правда, не пришли (президент Барриос не соглашался на вовсе уж кабальные условия), но, в принципе, разногласия не были неразрешимы: дон Хусто восхищался Штатами, считал их идеалом с точки зрения Прогресса, и сближение США с потенциальной Федерацией не было невозможным. Так что, даже будь жив Хуарес, мексиканцы вряд ли заняли бы другую позицию.

Впрочем, поддерживать инициативы Барриоса янки не спешили, понимая, что марионеткой он не станет, а потому лучше не рисковать. Американского посланника в Гватемале пару раз публично, сугубо в рамках комплимента обронившего фразу о том, что «воссоединение центральноамериканских стран - не так уж плохо, во всяком случае, лучше творящегося сейчас, когда они разделены», - жестко одернулись (Госдеп мгновенно отозвал его), а сенат США в июне 1883 принял специальную резолюцию, указав, что «любое вооруженное воздействие Гватемалы на своих соседей, в случае же Никарагуа и невооруженное, будет рассматриваться, как ущемлени американских интересов», и предписав кораблям US Navy в Карибском море «быть готовыми в любой момент защитить жизни и собственность американских граждан».

Логика Вашингтона, надо сказать, ясна, как и логика Мехико, и определялась она волшебным словом «канал». Мы давно его не поминали, но тема за десятилетия никуда не пропала, а научно-техническая революция перевела ее из статуса мечты, как при Морасане, в ранг реального проекта, - и дон Хусто не скрывал, что этот вопрос его волнует. О чем позже (в мемуарах) детально рассказал сеньор Антонио Батрес Хауреги, посланник Гватемалы в Вашингтоне, пользовавшийся особым доверием Барриоса.

Именно в то время, о котором идет речь, дон Антонио, имея полномочия от правительств всех пяти стран Перешейка, вел переговоры с госсекретарем насчет договора о постройке канала через Никарагуа, и все бы хорошо, но по ходу обсуждений случился сбой из-за двух пунктов, внесенных в проект, предложенный Госдепом: (а) полоса территории вдоль трассы будущего канала должна быть отчуждена от Никарагуа в пользу Штатов, и (б) Никарагуа должна была «заключить оборонительный и наступательный союз с США во имя безопасности канала», получив компенсацию 4 млн баков в год.

«Естественно, - вспоминает дипломат, - согласие с этими пунктами договора исключалось, поскольку наступательный союз США-Никарагуа, притом, что необходимость наступления, согласно ст. 11, определялась в Вашингтоне, явился бы угрозой для безопасности всех четырех республик, интересы которых я представлял. Тогда правительство Никарагуа, отозвав мои полномочия, прислало специального представителя, который подписал соглашение в форме, подготовленной государственным департаментом, без каких-либо возражений. Мрачная тень Уильяма Уокера вновь надвинулась своим мертвенно-бледным лицом на Центральную Америку».

Итак, небывалое бывает. Пусть ненадолго, под конкретный случай, но интересы США совпали с интересами ненавидевшей их Мексики, а такой «союз чужих», пусть неформальный, временный и ситуативный, в тех местах нельзя было недооценивать. Именно в это время дон Хусто, ранее тянувший с окончательным решением вопроса о Соконуско, сделал жест доброй воли, пойдя на все условия Мехико, - однако практической пользы это не принесло: линия сеньора Диаса определилась.

Ну и, конечно, категорически против объединения выступали и консерваторы, правящие в Никарагуа (причины, надеюсь, понятны), и власти Коста-Рики, всегда считавшей себя «отрезанным ломтем», и (неожиданно) некоторые влиятельные люди там, от которых никаких взбрыков никто не ждал, -  причем первая ласточка прилетела из Гондураса, где у руля, как мы знаем, стоял Марко Аурелио Сото, человек из «ближнего круга» Барриоса, многолетний глава его МИД и автор его радикальных реформ.

Ему, - поскольку дон Марко усердно реформировал Гондурас по «гватемальским лекалам» и, будучи воинствующим атеистом (с самим Лео Таксилем состоял в дружеской переписке), прижимал к ногтю церковь, - президент Гватемалы доверял полностью, несмотря на то, что хоть как-то привести в порядок страну, где не прижился кофе, его экс-министру так и не удалось. И от этот-то «вернейший из верных» в какой-то момент начал шевелиться как-то не в ту сторону.

Сперва подписал несколько декретов, утвердивших «политику открытых дверей» для американцев, не посоветовавшись предварительно с «падроном», хотя обязан был. Потом, как выяснилось позже, не уведомил «падрона», что в Гондурасе разведаны солидные залежи руд, но не скрыл от американцев, в приватном порядке, на имя брата основав на пару с Вашингтоном Валентайном (дельцом из Нью-Йорка, спустя много лет получившему прозвище «Король Гондураса») компанию “Rosario Mining”, и наконец, «по просьбе» какого-то гостя из США, написал руководителям Никарагуа сочувственное письмо.

Удивительно, но факт: человек, проработавший плечом к плечу с генералом Барриосом много лет, знавший его куда лучшем многих, похоже, всерьез надеялся, что «падрон» ни о чем не узнает. А «падрон» узнал, и в конце апреля 1883, устроив маневры близ границы с Гондурасом, прислал в Комаягучо (вернее, в Тегусигальпу, потому что президент Сото перевел столицу туда) дружеское приглашение «прибыть вместе с генералом Гутьерресом и обсудить некоторые вопросы».



А мне плевать, мне очень хочется!

Прочитав письмо, выдержанное в самых любезных тонах,  дон Марко срочно попросил у Ассамблеи позволения уехать на два месяца, для операции во Франции, перед отъездом выписал своему адвокату генеральную доверенность на продажу своего имущества (за семь лет пребывания у власти он стал очень богатым человеком), и 27 августа, уже из Штатов, прислал заявление об уходе в отставку, а спустя всего две недели при крайне невнятных обстоятельствах внезапно скончался молодой (всего 28 лет) генерал Энрике Гутьеррес, представлявший интересы беглеца в сделках с американцами.

Между прочим, с точки зрения позитивизма, исступленным адептом которого был сеньор Сото, в его действиях не было никакой крамолы. Он проявлял личную инициативу, привлекал инвестиции, расширял производство, и следовательно, служил Прогрессу, - но дон Хусто смотрел на ситуацию в ином ракурсе.

Мысля, как и положено позитивисту, механистически, без намека на диалектику, он рассматривал людей исключительно, как детали в машине, которую создал, а если деталь портилась или, еще хуже, мешала машине работать, она быстро оказывалась в печально знаменитой тюрьме Сьюдад-Гватемала, откуда мало кто выходил живым и практически никто – без увечий. Однако сеньор Марко всегда был очень хорошей, качественной, многократно проверенной, лично отобранной деталью, - и вдруг. Этого Барриос понять не мог.

А между тем, все объяснялось просто. «Политические люди» стран Перешейка уже привыкли к статусу «первых парней на деревне», они были довольны своими мелкими карьерами, озабочены своими накоплениями, давно утратили какую-то идейность (которую, тем паче, позитивизм и не предполагал, наоборот, отрицал), им нравилось быть президентами и министрами, не нравилось, что в случае объединения важных постов станет намного меньше, а старые связи станут менее эффективны.

Ну и, если уж по большому счету, очень немногим (даже в Гватемале) улыбалось быть кирпичиками во имя Единства, без которого жизнь и так впоне удалась. Тем паче, - в случае успеха затеи и введения единого гражданства, - под постоянной угрозой, как минимум, той самой тюрьмы, об «отдельном корпусе» которой по всему Перешейку ходили жуткие слухи, отнюдь не бывшие слухами.

Разумеется, Барриос умел учиться на ошибках. Он проследил, чтобы президентом Гондураса избрали нужного человека, молодого  генерала Луиса Бограна, парня себе на уме, но фанатичного «униониста», он вызвал на разговор сеньора Сальдивара, и прокачав его на полную катушку, пришел к выводу, что тот надежен, - но в целом, сколь можно судить, пришел к выводу, что ставка на «элиты» не оправдает себя, а потому, пока не поздно, - и так слишком много времени потеряно, - нужно менять концепцию.

Впрочем, о чем-то таком он явно задумывался и раньше. 24 февраля 1883 (сеньор Сото еще беззаботно трудился на благо Прогресса в Тегусигальпе) в официозной Gaseta de Guatemala появилось огромное, на две полосы открытое письмо «Моим друзьям по либеральной партии центральноамериканских республик».

Как бы отвечая на вопросы, полученные от единомышленников из стран-соседок, дон Хусто прямым текстом высказал все, что думал о состоянии стран Перешейка, подчеркнув, что все они «тяжело больны, укоренившимся презрением к законам, интригами и заговорами, братоубийственными разорительными войнами, и только Гватемала успешно лечится».

Анализируя причины такого положения, он подчеркивал, что «причиной всех бед является безумное, противоестественное, тормозящее всякое развитие разделение естественного целого, выгодное лишь немногим, но обрекающее все пять республик на экономический и социальный регресс».

И наконец, дав понять, что ему известны обвинения во властолюбивых амбициях, как главном мотиве его проекта, Барриос заявлял, что «заранее отказывается от всякого политического поста в будущем едином государстве», - на что СМИ Никарагуа и Коста-Рики мгновенно отреагировали: ага, проговорился! Между прочим, пост главнокомандующего не политический…

Впрочем, что там пресса. Письмо досконально, построчно изучили куда более серьезные люди в кабинетах многих стран, больших и маленьких, и выводы сделали однозначные: этим обращением к либералам Центральной Америки дон Хусто перешел красную линию, объявив, что отныне намерен не иметь дело с правительствами, не умеющими мыслить стратегически, и призвал всех «унионистов» взять дело в свои руки «снизу». Никак иначе, кроме как предварительной декларацией об объявлении войны, назвать этот ход нельзя было, и все заинтересованные стороны приняли его, как руководство к действию.

В сентябре 1884 г. в Гватемалу прибыли президент Гондураса и Сальвадора, Луис Богран и Рафаэль Сальдивар. В ходе секретных переговоров утвердили план установления центральноамериканского единства с использованием военной силы против Никарагуа и Коста-Рики, если последние откажутся добровольно подчиниться велениям Прогресса, - а спустя не столь уж долгое время, 25 февраля 1885, в Опере, где на премьеру «Аиды» собрался весь бомонд, ария Радамеса внезапно прервалась, и потрясенной публике зачитали два документа, правительственный декрет и обращение президента.

Декрет, полный высокопарных слов, в постановляющей части был сух и краток: глава Республики Гватемала провозглашает Центральную Америку единой республикой, берет на себя ответственность за все меры и действия, направленные на достижение единства, и становится верховным военным руководителем Центральной Америки до тех пор, пока все пять республик не будут объединены под одним знаменем.

В соответствии с вышеуказанным, говорилось далее, к 1 мая сего года каждое государство должно направить в Гватемалу по 15 свободно избранных делегатов Законодательного собрания Центральной Америки, которое примет конституцию нового государства, определит порядок выбора президента и срок его каденции, а также выберет город  или место, где впредь будет работать единое правительство.

Все четко, конкретно, ясно. И только о форме и принципах дальнейшего политического устройства Центральной Америки не прозвучало ни слова, однако в этом случае умолчание звучало громче крика: подчеркнутое отсутствие в тексте слова «федерация» (только «Республика Центральной Америки») говорило само за себя: мыслилось создание не очередного рыхлого «союза равных», но унитарного национального государства под неформальной эгидой Гватемалы, - то есть, того, ради чего готов был отказаться от независимости даже ненавистный либералам плебей Рафаэль Каррера.

Далее в полной тишине огласили обращение Барриоса, уже как верховного военного руководителя. Обращаясь «ко всем центральноамериканцам», он подтверждал, что лично для себя давно ничего не ищет, готов принести в жертву все, вплоть до жизни, и гарантирует: Гватемала никого не намерена порабощать, напротив, как самая богатая и процветающая страной, готова делиться всем, чем богата, с соседями во имя «быстрого повышения их благосостояния и комфорта».

А в завершение - прямое обращение к военнослужащим всех государств, «в каком бы чине они ни пребывали». Выражая уверенность, что каждый солдат и каждый офицер – патриоты «общего нашего дома», Барриос призвал людей в форме «проявить высшее понимание долга», не забыв указать, что каждый, примкнувший к «святому делу» не только прославит свое имя в веках, но будет «немедленно повышен в звании, награжден и получит достойное вознаграждение».

Это означало войну. Десять дней спустя, 5 марта конгресс (Ассамблея) Гватемалы, собравшись в полном составе, - двух болящих принесли на носилках, - единогласно одобрил декрет и обращение, а спустя еще пять дней пришло сообщение из Тегусигальпы - генерал Луис Богран докладывал, что призыв президента Гватемалы конгрессом (Ассамблеей) поддержан единодушно, приказ о мобилизации отдан, и не позже 5 апреля армия Гондураса (4000 бойцов) готова будет исполнить любой приказ главнокомандующего.

А вот из дружественного и союзного Сан-Сальвадора отклика долго не было, когда же, наконец, прилетело, не порадовало: доктор Рафаэль Сальдивар, казалось бы, проверенный до мозга костей, официально отказался от всех принятых на себя обязательств, подписал договор о военном союзе с Никарагуа и Коста-Рикой и обратился к Мексике с просьбой о помощи.

Справедливости ради, в некоторое оправдание президенту Сальвадора можно сказать, что мотивации его отличались от мотиваций сеньора Сото. Он, возможно, и не стал бы нарушать договоренности, но декларации одно, а когда дело дошло до исполнения, выяснилось, что большинство элит и офицерского корпуса категорически против. По самым разным причинам, - от местечкового «прагматичного патриотизма» до стародавней неприязни сальвадорцев к Гватемале, и многое другое. Да и Мексика откровенно давила, неявно, но вполне однозначно угрожая, - а доктор Сальдивар был всего лишь тихим юристом, случайно занявшим главное кресло и желавшим посидеть подольше.

Его можно понять: действия Мехико доказывали, что там не блефуют. По приказу генерала Диаса 10 марта в Гватемалу полетела очень жесткая нота, а посланнику Мексики – указание немедленно сдать архивы в «любую дружескую дипломатическую миссию», закрыть помещение представительства и выехать со всем персоналом в Сальвадор. Одновременно, показывая, что все не шуточно, к границе Чьяпаса и Гватемалы подтянулись крупные, с учетом времени и места, силы: 4000 штыков и 2000 сабель, а к гватемальскому порту Сан-Хосе направился мексиканский военный корабль.



У самих револьверы найдутся...

Нельзя сказать, что дона Хусто это чересчур уж беспокоило. В себя он верил, армию, благо средства позволяли, готовил лет десять, и готовил на совесть: 19 тысяч кадровой пехоты, 3 тысячи конницы, все вымуштрованы германскими унтерами, самые современные винтовки, до двух десятков митральез и «гатлингов», внушительный орудийный парк (17 бронзовых «французов» Ла Гитта, восемь казнозарядных «круппов», 6- и 4-Pfünder-Feldkanone C/64 плюс четыре 9cm Stahlkanone mit Kolbenverschluß), наконец, начальник штаба – маршал Виктор Савала, считавшийся лучшим стратегом Перешейка.

Ничего подобного ни одна из стран-соседок, кроме Мексики и в намеке не имела,  даже с Мексикой можно было пободаться на равных, - и это не считая четырех «гражданских батальонов» (1600 штыков): поощряя иммиграцию и наделяя иммигрантов невероятными льготами, дон Хусто, изучивший опыт Гражданской войны в США, отдавал предпочтение немцам, имеющим стаж военной службы, сразу записывая в армейский резерв и ставя под командование немецким отставным офицерам, ставших кофейными магнатами.

Да и в Сальвадоре, казалось бы, перебежавшем на другую сторону,  все было не так уж просто:   «унионистов» хватало и там, так что после кульбита д-ра Сальдивара в Гватемалу перебежало около 1000 диссидентов, включая, - под оркестр и с развернутым знаменем, - кадровый батальон во главе с популярным генералом Франсиско Менендесом). И все же,  предельно прагматичный Барриос еще раз попытался сгладить углы, обратившись к США с просьбой о посредничестве.

Прекрасно понимая все нюансы, он гарантировал «всем гражданам США, которых это интересует», что ни Гватемала, ни будущая Республика Центральной Америки ни в какой мере не намерены мешать строительству «никарагуанского канала» или оспаривать приоритет США в его эксплуатации, пребывая в готовности стать младшим партнером в ЗАО.

Теоретически, согласись Штаты начать торговлю, можно было договориться более-менее полюбовно, и консерваторы из Манагуа, под которыми кресла дымились, впали в форменную истерику. 15 марта сеньор Кастельон, глава никарагуанского МИД разослал по всем представительствам циркулярное письмо с пометкой “К срочному исполнению”:

«Настаивайте, настаивайте, настаивайте на том, что из информации, которая имеется у правительства, можно сделать твердое заключение, что неожиданные и оскорбительные действия генерала Барриоса имеют в качестве подлинной причины стремление стать абсолютным арбитром переговоров о канале, а национальное единство он выдвигает лишь в качестве предлога».

Люди в Манагуа и Леоне реально боялись, - но зря. Как и следовало ожидать, обращение президента Гватемалы в Вашингтоне не услышали, потому что слышать не хотели. Возможно, не верили, но скорее, не хотели снисходить до разговора на равных с каким-то там зарвавшимся креолом, предлагавшим что-то, не понимая, что Штатам нужно всё, без оговорок и желательно побольше.

«...Президент Гватемалы, - доносил 10 и 15 марта мексиканский посланник, - не получит посредничества Соединенных Штатов против Мексики. Позиция Соединенных Штатов неблагоприятна для Барриоса (…) Правительство США окажет моральную помощь и добрые услуги, чтобы не допустить разрушения автономии центральноамериканских республик (…) правительство США со дня на день прикажет направить военные корабли к берегам Центральной Америки».

И действительно, американский посланник, следуя инструкции Госдепа, предупредил гватемальское правительство о том, что оно «будет нести ответственность за ущемление интересов американских граждан в любом государстве Центральной Америке в случае начала военных действий», а на рейде порта Ливингстон (побережье Атлантики) встал американский фрегат, имеющий приказ «обеспечить полную защиту всех американских граждан (19 человек. – ЛВ), занятых на строительстве железной дороги».

Некоторые исследователи, анализируя плюсы и минусы «мартовского затишья», склонны полагать, что дону Хусто, с его-то политическим опытом и холодным умом, логично было бы дать задний ход, - армии Сальвадора, Никарагуа и Коста-Рики, конечно, не имели против него шансов, но ведь вероятность вмешательства Мексики была намного выше нуля, а реакция США могла оказаться скверной.

Что ж, вполне возможно, как прагматик, он об этом подумывал, но в вопросе о Единстве  сеньор Барриос, как мы знаем, не умел оставаться вовсе уж позитивистом. Тень Морасана не позволяла. По крайней мере, такой вывод можно сделать из свидетельства сеньора Батреса Хауреги, единственного, насколько я знаю, кому президент Гватемалы откровенно объяснил, почему не хочет и не будет тормозить:

«Только патриотические чувства, только спасительная идея руководила действиями генерала Барриоса. В великий день 28 февраля, после совещания, посвященного оглашению декрета, он, попросив меня и маршала Савала задержаться, разлил по рюмкам коньяк, и сказал: “Жребий брошен. Теперь в Никарагуа нет никакого сената, никто не сможет ратифицировать пакт, подписанный консервативной партией… Достаточно всего лишь победить. На нас не смогут надеть ярмо, как планировали. США не будут помыкать нами. Мы будем великим государством, если я останусь жив...”».

На случай, если кто-то не понял. Речь идет о статье декрета, согласно которой, начиная с 28 февраля признавались недействительными все международные договоры, сделки и соглашения, ранее заключенные каждым в отдельности государством с другими странами. Зная людей, Барриос не сомневался, что местные элиты пойдут на самые кабальные условия, включая передачу иностранцам части территории Центральной Америки, лишь бы удержаться у руля, - а теперь юридически это стало невозможным. В том, разумеется, случае, если Гватемала победит, но дон Хусто шел ва-банк, и не намеревался останавливаться.

Последней линией, перед которой можно было еще притормозить, стала телеграмма Госдепа, прилетевшая в Сьюдад-Гватемала из Вашингтона 28 марта с прямым предупреждением: США займут отрицательную позицию в вопросе воссоединения Центральной Америки не только силой, но и мирным путем, даже в том случае, если большинство граждан всех стран выступит «за», потому что не считают воссоединение целесообразным. Ответ требовали дать в течение трех часов, но Барриос приказал не отвечать вообще, пояснив: «Они, похоже, считают себя богами. Плевать. Я не отступлю назад, будь что будет, не отступлю, даже если на нас свалится небо».

Разговоры кончились, и всем было ясно, что дела складываются не так плохо (консерваторы в Никарагуа стартовать боялись, опасаясь гражданской войны), а первая цель – Сальвадор, на переубеждение которого по прикидкам Генерального штаба Гватемалы могло уйти от четырех до восьми дней. Ждать еще неделю, до подхода гондурасцев, Военный совет признал излишним, сил хватало с лихвой, а солдатики Луиса Бограна могли сослужить добрую службу в кампании против Никарагуа.

К полудню 29 марта примерно четверть гватемальской армии и около тысячи гансов заняли позиции давно  укрепленной (хозяйственный дон Хусто никогда ничего не исключал) границе с Мексикой, 14500 солдат первого эшелона, включая «патриотический корпус» генерала Франсиско Менендеса, сосредоточенные на сальвадорском кордоне, получили соответствующий приках, а на рассвете 30 марта гватемальские войска начали вторжение,  к вечеру первого же дня сбив и обратив в бегство  сильный заслон противника.

То же самое повторилось на следующий день, - строго по планам Генштаба смели укрепрайон у города Сан-Лоренцо, -  а 1 апреля набравшая темп армия Барриоса, подойдя к селению Чалчуапа, занятому основными силами сальвадорцев (3500 единиц живой силы), взяла позиции неприятеля в полукольцо, после семи часов непрерывных артобстрелов, как и под Сан-Лоренцо, сбила неприятеля с господствующих над поселком высот и к сумеркам пробила бреши в обороне.

В том, что завтра городок падет и победители, выйдя на оперативный простор, возьмут Санта-Ану, ставку  сальвадорского штаба, а затем максимум за двое суток марш-броском дойдут до сальвадорской столицы, не сомневался никто. В штабе Ejército de Centroamérica генерала Менендеса уже величали Señor Presidente, в Сан-Сальвадоре били на улицах  «анти-унионистов», чемоданы д-ра Сальдивара ждали владельца на борту мексиканского брига "Vicente Herrera", оставалось только отдать приказ, - и приказ был отдан.

Рано-рано утром 2 апреля, рассвет еще только занимался, «центральноамериканцы» пошли на штурм, замкнув кольцо вокруг Чалчуапы и за три часа взяв под контроль две трети городка, - а примерно в 9.00 или чуточку позже где-то в трансцедентуме, куда позитивисты не заглядывают, ибо антинаучно, игривая сеньора Судьба открыла карты, и рациональный сеньор Прогресс, кряхтя, полез под стол кукарекать...

Продолжение следует.

Оригинал и комментарии

The NYPD has arrested a man on hate crime charges for allegedly attacking a woman in Times Square.

The attack took place on Sunday at about 10 a.m.  A 59-year-old woman was pulling a wheeled shopping cart near 7th Ave. and W. 42nd St. when a man approached from behind, raised his arm over his head, and swung it down, slashing the woman in the right hand with a boxcutter, a security video showed.

The New York City Police Department identified the man as Anthony Evans, 30, of Manhattan. He ran away on E. 42nd Street but was arrested on Tuesday, the NYPD said.  He faces weapons and hate crime assault charges.

EMS took the woman to Bellevue Hospital in stable condition.

Отсюда

Арестован негр, который порезал ножом женщину. Интрига в том, что ему вменяется hate crime, то есть преступление на фоне расовой ненависти. Кто там говорил, что "ниггас никто за нападения по расовым причинам не осудит"? И это второй случай ареста отвязных негров за последние несколько дней. Сперва подростков, теперь полубомжару.

Оригинал и комментарии

Попытаюсь объяснить, почему я не считаю напрасным риски тех российских политиков, которые остались во время войны с Украиной в России и продолжали/продолжают говорить то, что они думают без оглядки на цензуру и грозящий им арест. Как это сделали уже арестованные Владимир Кара-Мурза и Илья Яшин, и не они одни. И не согласен с уважаемым (не по службе, а по душе) Гасаном Гусейновым, который сомневался в тексте «Ошибка Гозмана», нужна ли еще «одна сломанная жизнь ради доказательства бесчеловечности текущего российского государства? По-моему, нет, не нужна».

Нужна. Если кратко, то рано или поздно путинский режим рухнет, и будет небезразлично, чьи имена написаны на обломках самовластья. Потому что у этих людей будут дополнительные прерогативы для влияния на эту жизнь после смерти, и это важно. Важно, потому что, как и во время перестройки, тянуть на себя одеяло будут те многочисленные конформисты, которые станут демонстрировать всем желающим свои воображаемые стигматы, тем самым обосновывая свое право на власть. И, как вышло в конце 1980-1990-х, это лучше всего получалось у быстро перестроившейся номенклатуры второго плана (якобы не столь замаранной) и советских шестидесятников, вставших в позу наследников и хранителей свободы, хотя были на самом деле ловкими и не лишенными способностей приспособленцами.

В то время как бОльшая часть нонконформистов оказалась задвинута на третью полку в духоту и пыль полузабвения. И в любом случае их критической массы не хватило на склонение весов истории в сторону бОльшей отчетливости и непримиримости к советскому и постсоветскому соглашательству.

Поэтому тем из сегодняшних политиков, которые выбрали реальность тюрьмы отъезду в эмиграцию, возможно, удастся бросить на эту всегда существующую чашу весов свои невесомые гирьки судьбы и сыграть позитивную роль.

Совсем в другую эпоху, размышляя над смыслом, казалось бы, столь же бесполезной деятельности советских диссидентов, которые шли в лагеря за попытку отстоять собственное (или групповое) достоинство, я предположил, что таким образом они приобретали статус свидетелей. Свидетелей преступлений того режима, против которого они осмеливались выступать, и, если бы не они, перестройка, возможно, еще быстрее бы скурвилась и превратилась в новую инкарнацию совка.

То есть, продолжая возражать Гасану Гусейнову, тюремные сроки, которые по всей вероятности получат Кара-Мурза и Яшин (и другие, менее заметные, но не менее храбрые люди), это не человеческое жертвоприношение, естественно, обладающее статусом эстафеты для других молодых людей, «которые якобы должны принести и свои жизни на алтарь отечества». Гусейнов сомневается в осмысленности такого поведения и предлагает «слезть с котурнов» и увидеть, что нынешнее общество не достойно этих и других жертв. И это, на самом деле, хороший вопрос, как говорят публичные персоны, желая похвалить бойкого интервьюера и взять себе дополнительное время на раздумье. Потому что в версии Гусейнова, нынешняя Россия – я, конечно, экстраполирую, этого нет в тексте, только наметки – это что-то внешнее по отношению к нам и не заслуживающее жертвы, тупое и бессмысленное в своей необузданной жестокости. И да, со многими – повторю, предполагаемыми – характеристиками путинского государства и путинского общества, вполне проявившего свою сущность в той избыточной жестокости, легко переходящей в садизм, что демонстрируют российские солдаты на украинском фронте и оккупированных ими территориях, трудно не согласиться.

Со многим можно, кроме одного, что это государство и общество – внешнее по отношению к нам. Типа, мы-то сеяли доброе, разумное, вечное, но у нас ничего не получилось, русская натура взяла свое и быстро, за несколько лет, пустила российский поезд, слепо искавший в перестроечном тумане неверный путь свободы, на знакомые рельсы самодержавия, всегда кончающегося фейерверком великодержавного упоения. Казалось бы, это дистанцирование от путинского общества выглядит естественным, ведь то, что получилось, явно противоречит нашим – понимается, что светлым и либеральным – устремлениям, и значит, это получилось вне или против нашей воли.

Но я с удивлением, которое только увеличивается по мере погружения в тот вечный тупик, которым всегда оборачиваются реформы на Руси, не могу понять, что позволяет той среде, которой я вроде как принадлежу, среде российских интеллектуалов (ранее именуемых интеллигенцией), не видеть в происходящем и свою весомую часть вины?

Читать далее http://mberg.net/provetrivaya_budushee_v_chumnom_barake/

Оригинал и комментарии