30 мая отмечает день рождения Антонина Лефтий, Заслуженная актриса Украинской ССР, вовремя страну покинувшая.

Лефтий была знаменем украинской волны поэтического кинематографа, которая возникла в 1960-ых, усвоив уроки мастера Довженко. На киностудии его имени творили Сергей Параджанов, Юрий Ильенко, Иван Миколайчук, Леонид Осыка.

Вот Осыка и вывел Лефтий на большой экран.

Антонина родилась победным маем 1945 года в молдавском селе Севериновка. Поступила на актерский факультет ВГИКа. Вышла замуж за Леонида, тот учился во ВГИКе на режиссера. Лефтий дебютировала в курсовой работе мужа «Входящая в море» (1965).

Леонида распределили на студию Довженко, Антонина поехала за ним. Никто не прогадал. Осыка раскрутился, сняв символическую ленту «Кто вернется — долюбит» (1966), наполненной стихами фронтовых поэтов. После просмотра картины экспрессивный Параджанов написал на стенах своей кухни: «Осыка — гениальный режиссер!»

У Параджанова Лефтий, кстати, тоже снималась в так и не увидевшем свет фильме «Киевские фрески» (1965).

Но основным поставщиком ролей был муж. Вместе они сделали «Каменный крест» (морально тяжелую для меня экранизацию Коцюбинского — 1968); историческую драму по Ивану Франко «Захар Беркут» (1970); военную драму о борьбе с бандеровцами «Тревожный месяц вересень» (1976).

Лефтий обладала универсальными внешними данными. Она могла предстать не только украинкой или молдаванкой (как в фильме Михаила Калика «Любить...»), но и девушкой из Средней Азии (как в многосерийном боевике «Тайник у Красных камней»).

Широкий же зритель запомнил актрису по телевизионной экранизации «Как закалялась сталь» (1973), где она сыграла Риту Устинович.

С годами работы в кино становилось меньше, хотя бы потому, что с Леонидом пришлось развестись, слишком разгульную жизнь вел режиссер.

Дальнейшая его судьба печальна. Он снял «Этюды о Врубеле» (1989), пытаясь реанимировать успех сделал еще одну экранизацию Коцюбинского «Подарок на именины» (1991), но, увы, время ушло. Леонид перенес несколько инсультов, в середине 1990-ых получил тяжелую травму головы, потерял память. Умер в 2001.

Антонина жива до сих пор, хотя после развода с Осыкой женщина теряла профессию, что для актрисы, согласитесь трагедия.

Кризис усугублялся тем, что на театральной сцене дела тоже не складывались, хотя Лефтий сделала попытку влиться в Киевский театр-студию киноактера. Проработала там всего сезон.

Спасалась Антонина домом, выйдя замуж во второй раз.

А вокруг становилось все безысходней. Чернобыльская авария, растерянность народа, развал производства...

Семья Лефтий приняла решение уехать.

Эмигрировали в Австралию.

Там все сложилось хорошо, ибо Антонина смирилась с закончившейся карьерой актрисы и принялась домохозяйничать, воспитывать детей, потом внуков.

И это правильно.

Сделанного оказалось достаточно.

Вклад в украинский кинематограф у нее никто не отнимет.

Начнем с того, что если бы в войнах за британский престол победили викинги, владевшие в IX веке северной частью острова, столицей стал бы, скорее всего, вовсе не Лондон, а какой-нибудь Йорк. При чем здесь Йорк и викинги, спросите вы? При том, что тогда бы изучаемый нами язык был совершенно другим, даже если бы и назывался также – английским.

Потому что за норму того языка, о котором мы рассуждаем, после победы над викингами короля Альфреда был принят язык Лондона и восточной части центральных графств. Именно на этот исторически сложившийся стандарт впоследствии сильнейшее влияние оказал язык французских норманнов.

Норме, как вы понимаете, противопоставляются диалекты. Хотя сказать так тоже будет не совсем верно. Поскольку язык весь состоит из диалектов. Не нужно понимать под диалектом исковерканный «правильный» язык. Правильного языка нет в природе. Просто «нормой» по той или иной причине становится один из диалектов, на котором в итоге начинают говорить органы управления страной, образовательные институты и телевидение.

Современные английские диалекты складывались на протяжении всего средневековья под воздействием германских и скандинавских племен, вторгавшихся на территорию, где уже жили другие коренные «островитяне». Если взглянуть на воображаемую карту существующих английских диалектов, то мы обнаружим, что как бы они ни отличались от лондонского стандарта (порой, гораздо больше, чем американский «диалект»), у каждого из них своя стройная грамматическая система и свои законы.

Где-то можно запросто сказать:

I wants to read a book (буквально: Я хочет почитать книжку)

И это не будет считаться ошибкой точно также, как если сказать:

He don’t feel well (буквально: Он чувствую себя неважно)

В другом месте вы можете столкнуться с вопросом:

Can ye no help me? (Не поможете мне?)

Тогда как вы ожидали бы услышать:

Can not you help me?

Или, к примеру, He’s after telling me вместо He’s told me (Она мне рассказала).

При этом не нужно смешивать диалекты с местными говорами или, выражаясь иначе, с акцентами. Сегодня большинство англичан говорят на «стандартном» диалекте, но при этом каждый – с тем акцентом, который свойственен тому региону, в котором он живет. Вместе с тем многие стараются от местного акцента избавляться, вероятно, в силу меняющейся моды и различных предубеждений, царящих в современном английском обществе, где, похоже, начинает преобладать желание быть поближе если не к аристократии, то к более высоким классам. Соответственно, чтобы подняться на эту ступеньку человеку нужно просто-напросто соединить стандартный диалект со стандартным произношением. В итоге получается та смесь, которую принято называть «нормативное произношение» или RP (сокращенное от Received Pronunciation).

Включите BBC или прокатитесь в Итон, где расположена одна из привилегированных частных школ, и вы услышите его во всей красе.

Если у вас нет такой возможности, почитайте английских авторов, которые пытаются передать звучание акцентов на письме. Вы можете встретить:

I dunno вместо I don’t know (Я не знаю)

It’s gonna snow вместо It’s going to snow (Вот-вот пойдет снег)

Where d’he put ‘em? вместо Where did he put them? (Куда он их задевал?)

‘e’s gone ‘ome вместо He has gone home (Он ушел домой)

C’n I ‘ave a glass o’ water? вместо Can I have a glass of water (Не дадите мне воды?)

Не стоит также забывать, что в каждой стране, где английский язык считается государственным, существует свой языковой стандарт, отличный в большей или меньшей степени от лондонской «нормы».

Время, в которое мы живем, готовит нам немало сюрпризов, как приятных, так и не очень. Что касается развития английского, ставшего за последнее столетие основным языком общения в мире, очень может быть, что в недалеком будущем мы получим некую «глобальную» норму, которая наверняка будет гораздо проще (если не сказать «примитивнее») ныне существующих. Обещаю за этим процессом по мере сил следить и записывать свои наблюдения. Тем более что это, на мой взгляд, одно из самых увлекательных занятий.

Как правильнее сказать: My girl-friend and I went to the doctor или My girl-friend and me went to the doctor (Мы с подружкой пошли к врачу)? Monkeys are different from some people или Monkeys are different to some people (Обезьяны отличаются от некоторых людей)? He really wants to learn English или He wants to really learn English (Он действительно хочет выучить английский)?

Какой-нибудь серьезный филолог, получающий гонорары с переиздания своих нормативных учебников, со знанием дела скажет, что правильны первые варианты в этих парах и только они. Но люди-то уже давно говорят и так, и так. Более того, вопреки воле законодателей, нормы менялись, и то, что прежде казалось вопиющей безграмотностью, оказывалось в конце концов занесенным в эталонные скрижали. Всем хочется говорить правильно и быть правильно понятым. Просто следует чувствовать меру. В Англии радетелями чистоты языка исторически выступали ученые, взращенные на нечеловеческой грамматике латыни. Здесь я не хотел бы вдаваться в подробности данного вопроса и высказывать свою точку зрения о том, что столь «конструкторский» язык, как латынь, не мог быть «живым» и никогда не звучал на улицах Рима, а был создан на базе одного из итальянских диалектов исключительно для записи христианских откровений и внутренних нужд церкви (точно также, как «древнеславянский», являющийся на самом деле церковно-славянским и не более того). Латынь долгое время считалась (а кое-где и сегодня считается) тем самым эталоном, по которому должны строиться грамматики «уважающих себя» языков. Именно поэтому поборники чистоты английского языка скажут вам, что говорить He wants to really learn English неправильно, поскольку инфинитив “to learn” не должен расчленяться. Но это, уж простите меня, от лукавого. Звучит неплохо и вполне понятно. Просто в латыни инфинитив не мог разделяться. Но позвольте, где древний Рим, а где современный Лондон!

Точно также почему-то считается (к счастью, не всеми), что неверно заканчивать английское предложение предлогами. Хорошо, но тогда как вы воскликните по-английски «Чего же ты ждешь!»? Любой англичанин, не задумываясь скажет: What are you waiting for? Можно, конечно, напрячься и сотворить какое-нибудь For what are you waiting? Но это будет звучать для английского уха, мягко говоря, излишне официально.

Часто то, что считалось ошибочным вчера, сегодня становится общеупотребительным. Важно, как вы понимаете, кто именно делает ошибку. Если язык перевирает на свой манер какой-нибудь президент, которого показывают по телевизору с утра до ночи, что ж, его безграмотность довольно быстро может стать грамотностью. Если хотите почитать интересные размышления на тему ошибок, вернее, того, что не так давно считалось ошибкой в русском языке, могу отослать вас к поучительной книге «Живой как жизнь», опубликованной в 1962 году и принадлежащей перу Николая Корнейчукова, больше известного как Корней Чуковский.

Раз уж мы заговорили о живом языке, то мы должны также отдавать себе отчет в том, что норма, как минимум, подразделяется на письменную и устную. В английском, как и в любом другом языке, письменная норма характеризуется большей длинной фраз, их законченностью и продуманностью.

The flock of young girls who were sitting and talking cheerfully at the table in the corner, were creating so much excitement that neither my friends not me could concentrate on our conversation(Стайка юных дев, которые сидели за столиком в углу и оживленно беседовали, создавала вокруг себя такое возбуждение, что ни мои друзья, ни я сам не могли сконцентрироваться на разговоре)

То же самое можно было бы сказать гораздо лаконичнее:

There were some cheerful girls chatting at the corner table. They were so exited that we couldn’t talk looking at them. (За столиком в углу болтали какие-то энергичные девицы. Они были так возбуждены, что мы никак не могли нормально поговорить и все смотрели на них)

Разговорный язык менее организован и вполне допускает незаконченные высказывания, перестановку второстепенных частей относительно главных в самые неожиданные места, заминки, забывчивость при согласовании и т.п.

Прекрасным примером использования живого языка в литературе я бы назвал знаменитый роман Джерома «Трое в лодке, не считая собаки» (Three men in a boat, to say nothing of a dog). Прочтите хотя бы первый абзац:

There were four of us - George, and William Samuel Harris, and myself, and Montmorency. We were sitting in my room, smoking, and talking about how bad we were - bad from a medical point of view I mean, of course (Нас было четверо: Джордж, Уильям Сэмюэль Гаррис, я и Монморанси. Мы сидели в моей комнате, курили и разговаривали о том, как плох каждый из нас, - плох, я, конечно, имею в виду, в медицинском смысле)

Разговорная речь также отличается относительной свободой в порядке слов. Скажем, можно задать вопрос и при этом не ставить сказуемое на первое место и не пользоваться вспомогательным глаголом. Правда, такие вопросы будут носить декларативный характер, то есть, спрашивая, мы будем как бы утверждать. В разговоре здесь будет достаточно восходящей вопросительной интонации.

You know this guy? (Ты знаешь этого парня?)

Хотя мы чаще подразумеваем, что речь устная менее формальна чем речь письменная, как и в любом языке, в английском можно говорить об и официальной письменной и устной речи. Равно как и о письменной речи более или менее официальной. Допустим, на табличке может быть красивым шрифтом отчеканено:

Customer toilets are at the rear of the building (Уборные для посетителей расположены позади здания)

А рядом от руки для тех, кто не понял, может быть приписка на листке бумаги:

The toilets are outside round the back(Туалеты снаружи сзади)

И все же английский язык ни в какое сравнение не идет с тем же японским, в котором, как говорят, существует не один, а несколько стилей официальной речи, которых японцам надлежит строго придерживаться, чтобы не нагрубить, не прослыть неграмотным и, в конечном счете, не потерять работу.

Элементарные примеры отличия формальной и неформальной английской речи, это использование полных или кратких форм вспомогательных глаголов:

It is not my fault звучит и пишется более официально, нежели It isn’t my fault (Это не моя вина)

He has been here в разговоре превратится в He’s been here (Он был здесь)

Или более сложная для русского мозга рамочная конструкция с вопросом, например, «В какой стране мы живем?», переводящимся на английский “Which country do we live in?”, оказывается именно неформальной в отличие от формальной (и более понятной нашему брату): “In which country do we live?”.

В английском разговоре вполне допустимо сказать «Никто из нас не знают его» (Neither of us know him), тогда как «правильно» будет «Никто из нас не знает его» (Neither of us knows him).

Более формальную от менее формальной речи отличает также использование форм личных и вопросительных местоимений. В официальной беседе мы похвастаемся:

It was I who saved our company (Это я спас нашу фирму)

В пабе с друзьями вы ту же фразу скажете, скорее всего:

It was me that saved our company

В разговоре, как мы уже говорили выше, допустимы опущения целых слов, чего не следует себе позволять в официальной речи:

I think it’s bad (По-моему, это дурно)

I think that it is bad

Разумеется, в одном и том же контексте, но в разной аудитории человек, хорошо владеющий английским языком, будет осмотрительным и в выборе слов.

Если вам наступили на ногу в Букингемском дворце, скорее всего, вы извинитесь первым и скажете при этом “I beg your pardon?”. Если это произошло в магазине, вы, пожалуй, сократите свой вопрос до “Pardon?”. Если же с вами нехорошо поступил кто-нибудь из знакомых, вы ограничитесь восклицанием “What?”.

Если дальше вам не захочется скандалить по таким пустякам, и ваш неуклюжий собеседник принес свои извинения, то во дворце вы можете сказать что-нибудь типа “It is acceptable”, в магазине – “It’s all right”, а в компании – “OK”.

А, скажем, благодарить в этих же положениях бы будете, соответственно: “I am grateful to you” – “Thank you” – “Thanks”.

Как и любой язык, английский различается не только по географии и стилю, но и, если так можно выразиться, по возрасту говорящих. Старшее поколение, как водится, отличает здоровый консерватизм, молодежь падка до всего сиюминутного. Так что зачастую даже люди одного круга, но разного возраста, говорят по-английски с определенными отличиями.

Что далеко ходить? Еще каких-то лет 30 назад всех наших учеников заставляли запоминать, что будущее время образуется при помощи двух вспомогательных глаголов: “shall” (в 1-м лице) и “will” (во всех остальных). Сегодня осталось одно “will”, а “shall” услышишь разве что в вежливых просьбах.

В стародавние времена в английском 2-м лице различали форму «ты» (thou) и «вы» (ye). Естественный процесс упрощения языка низвел все это до одной формы – “you”. Чтобы как-то выкручиваться (ведь различать множественное число и единственное человеческой натуре свойственно) англичане вынуждены добавлять в речи всякие словечки типа “you guys” (ребята), правда… по отношению к обоим полам.

Американский возвращается домой! Праотцы сегодняшних янки говорили, когда простужались: “I feel as if I’m getting a cold”. Теперь их британские потомки, насмотревшись американских сериалов, в том же случае чаще говорят: “I feel like I’m getting a cold”. И спрашивают при этом “Do you have a handkerchief?”. Тогда как раньше уважающий себя британец сказал бы: “Have you got a handkerchief?”. Если бы, конечно, вообще решился задать подобный вопрос.

Наблюдательные английские лингвисты заметили, что постепенно в языке стираются границы некоторых форм и слабейшие просто исчезают. Например, неправильный глагол “to sing”(петь), имеющий форму прошедшего времени “sang” и причастие второе “sung”, в разговоре часто смешивается сам с собой, то есть вместо “sang” говорят “sung”:

She sung very well (Она очень хорошо пела; буквально - певшая)

Если так пойдет дальше, все неправильные глаголы будут иметь две одинаковые формы (как нынешние «посылать» - “to send – sent - sent” и довольно многие другие).

Не предназначенные по своей природе использоваться в «продолженном» времени такие глаголы, как «понимать» или «хотеть» (а раньше нам чётко говорили, что нельзя сказать I am understanding или I am wanting, потому что ты либо понимаешь и хочешь, либо не понимаешь и не хочешь), теперь всё чаще встречаются в этой форме.

Как и русский язык, английский устает бороться и становится терпимее к тому, что раньше воспринималось как грубая ошибка. Если сегодня взять процент так называемых москвичей, которые делают ударение на первых слогах слов «звонит» и «творог», то таких наберется гораздо больше тех, кто делал ударение на последний в те стародавние времена, когда эти «москвичи» еще не родились.

Образованный англичанин, должно быть, не меньше нас морщится, когда слышит “Here is your glasses” (Вот твои очки), хотя правильно “Here are your glasses” или “Somebody has killed their dog” (Кто-то прикончил свою собаку) вместо “Somebody has killed his dog”.

Увы, если ошибку повторяет большинство, она перестает быть таковой и превращается в норму. Так слово множественного числа «данные» (data), произошедшее от формы единственного числа «данное» (datum), забыло об этом и сплошь и рядом употребляется как единственное.

Сильные формы выживают слабых. Жило-было раньше “I have got” (у меня есть). Стало оно произноситься и записываться “I’ve got” (произносится «айв гот»). Ну и кому, спрашивается, нужен этот пазвук «в»? Да никому. Теперь все чаще англичане говорят просто “I got”. Всем полный привет, дорогие товарищи!

Сослагательная форма “were” (был бы) для единственного числа приказала долго жить – I wish I was you (Хотел бы я быть на твоем месте).

Наречия, оканчивающиеся на “-ly” упорно вытесняются прилагательными – You did it wrong (Ты это неправильно сделал).

В роли прилагательных все чаще встречаются не просто существительные, а существительные в форме множественного числа – “drugs problem” (проблема наркотиков), чему виной, возможно, параллельное отмирание притяжательности в форме “drug’s”.

Теперь англичане все чаще говорят «с» кем-нибудь “Speak with me” (Поговори со мной) вместо традиционного “Speak to me” (что для моих студентов гораздо проще), причем воздействие здесь, разумеется, не русского языка, а американской разновидности английского.

Раз уж мы снова заговорили об ошибках, предлагаю следующую главу или даже несколько глав посвятить тем словам, которые обычно по тем или иным причинам путают не только изучающие английский язык, но и его непосредственные носители.

More anon

Частный репетитор по английскому языку

“If they had an ounce of actual compassion, they’d cancel their trip to the Jubilee and go and see Thomas Markle in hospital.”

ICYMI: Piers gives his uncensored opinion on Harry and Meghan's return to the UK for the Queen's Jubilee.@piersmorgan | #piersmorganuncensored pic.twitter.com/XSLgTzSjoH

— Piers Morgan Uncensored (@PiersUncensored) May 29, 2022

Ну, был попоулярен по разным причинам в 2004-2010.
Потом пришёл Фейсбук, а ЖЖ скучнел - уходили в ФБ.
ФБ хужел, модным стал Телеграм - уходили туда.
Ну, а ЖЖ-то зачем?

Всё чаще думаю, что процентов 90 (ну, ладно - 80) активных здесь - просто работают тут.
Иначе зачем каждый день писать тексты, которые написаны плохочитабильно?
И не отвечать на комменты - вполне здравые, и для нормального автора интересные.

Почему пишу я?
Да как Партос - "Дерусь, пот ому что дерусь".
Я - журналист, литератор, писатель, не могу без писанины, отчасти графоман, но в меру здравую.
Мне нравится ЖЖ, я тут с 2004-го, и к нему просто привык.

Но зачем тут тысячи других, которые не за деньги и не графоманы, вроде?!
Однако при этом не хотят общаться.
Им тут интересно читать и немного пописывать?

«

»

Смею предположить, что психически здоровых людей в России осталось не более 30%. Хотя, и это число вызывает большие сомнения, потому как бешеные мозгодуи вещают также в YouTube, на радио, социальных сетях, телеграм-каналах и всех иных доступных источниках распространения лживых идеалов, ксенофобии и невежества в целом.

Нет никаких шансов остаться в здравом уме, поглощая «в среднем 3,5 часа в день» бескультурье и дикость, распыляемые людьми с недоразвитыми лицами. Не считаю особо необходимым даже комментировать весь этот шизофренический паноптикум, в котором откровенно нездоровые люди руководят государством. Много лет уже причем.

Но позволю себе перечислить лишь некоторые факты о товарище Журавлеве, которые вы, возможно, забыли:

— по его законопроекту от 2013 школьное образование предусматривало обучение службе в армии (сам он в армии не служил, естественно);
— в том же году предложил конфисковать детей у гомосексуалистов;
— в 2021 году предложил создать ГУЛАГ для трудовых мигрантов;
— на крайних последних выборах запомнился избирателям тем, что активно покупал голоса за килограмм гречки (Уголовный кодекс РФ, статья 141 / КоАП РФ, статья 5.16);
— устроил дочь на должность своего же помощника — в аппарат партии «Родина»;
— памятное словосочетание «двуликий анус» — опять же, в эфире федерального ТВ — это тоже его «творчество»;
— неоднократно заявлял, что холост и беден, но, судя по декларациям, есть и жена, и имущество. Биполярное расстройство, не иначе.

Благодаря последнему видео, стал между делом звездой Реддита. И реакция одного из пользователей: «They have lost their minds in russia» — самая безобидная обратная связь, которая возможна на такое поведение.

Представьте просто на секунду, что Олаф Шолц, выступая на центральном немецком канале, называет Журавлева или иного депутата ублюдком и грозит ударить ядерной бомбой по... Воронежу. Наконец-то! Ведь именно там, к сожалению, и родился этот зоофилический уникум.

Здание телецентра «Останкино» в Москве. Высококультурные патриоты обращаются к Алле Пугачёвой.

Давайте будем честны-эту акцию провели не просто случайные хулиганы. Это было бы просто невозможно. 

Мне интересно другое- во время «специальной операции» возродилось хамство? Можно проектировать мат. Можно открыто оскорБЛЯТЬ женщину, актрису... да просто- человека. 

Я не поклонник Аллы Борисовны, вот просто совсем. Но я признаю, что она умная и смелая женщина. Она обещала приехать в сентябре в Россию, и я уверен- слово свое сдержит. Если, конечно, её не приговорят здесь до этого к уголовке, что впооооолнеееее возможно теперь. 

Хамство и быдлость, которая теперь распространяется с «самых верхов», никогда ни к чему хорошему не приведет. Это факт.

Генсек НАТО признал, что план по ускоренному расширению на север сорван: Финляндия и Швеция вряд ли станут кандидатами на членство на саммите альянса в июне из-за требований Турции. Но с тех пор у России появились свои вопросы к Финляндии и касаются они статуса территорий, которыми пока управляют из Хельсинки. Пока.

Хельсинки предупреждали: Россия не оставит так просто то, что протяженность ее границы со странами НАТО увеличится примерно вдвое. Основной ответ, надо полагать, прозвучит со стороны Генштаба и будет включать перебазирование войск и вооружений. Но политические последствия тоже будут – у России и Финляндии давняя история «особых взаимоотношений». Нам есть какие горшки побить.

Одновременный уход под крыло Североатлантического альянса шведов ощутим менее, хотя шведская армия и ВПК значительно мощнее финских. Во-первых, из-за все той же границы. Во-вторых, со шведами расплевались еще в нулевых – в основном из-за Грузии и Михаила Саакашвили, чьим душеприказчиком был ветеран шведской политики Карл Бильдт. С тех пор зажиточные скандинавы входят в неформальный антироссийский блок внутри ЕС наряду с Польшей, Прибалтикой и Румынией и в какие-либо диалоги с Россией не вступают.

Не так с финнами, с коими до сих пор действует масштабный договор о дружбе и сотрудничестве. Руководствуясь его положениями, финский президент Саули Ниинистё даже позвонил в Кремль, чтобы сообщить о решении финских элит. Если в обществе идею о вступлении в НАТО поддерживает сейчас большинство (начиная со спецоперации и впервые в истории), то поддержка в политическом классе почти абсолютная. Например, в финском парламенте – Эдускунте против заявки на членство в альянсе проголосовали только ультралевые.

С точки зрения Ниинистё, он просто поставил Россию перед фактом. А теперь многие ждут, перед каким фактом поставит Хельсинки сама Россия.

Изначально прогнозировалось экономическое давление, но теперь уже ясно, что это не работает: финны закусили удила и увлеченно стреляют себе в ноги. Например, в период, когда немцы, итальянцы, греки и большинство прочих покупателей российского газа согласились платить за него в рублях, то финны, чьи потребности в голубом топливе РФ покрывала аж на две трети, встали в позу вслед за поляками – готовы пожертвовать своей промышленностью, лишь бы не поддаться на «шантаж» (предельно безобидный, заметим) со стороны Москвы.

Изначально от них ожидали куда более осторожного поведения. В конце концов зависимость экономики Финляндии от России сильнее, чем у любой другой страны ЕС. Тут и крепкие, с советских времен оставшиеся связи, и туризм, и бойкая торговля, а главное – география. Санкт-Петербург с пригородами сопоставим по населению со всей Финляндией.

Поэтому когда у нас кризис – у них тоже кризис. Доходы финнов неизбежно падают, если падает покупательная способность русских.

Так что повод ждать от финнов благоразумия был – и не только с нашей стороны, но и со стороны ЕС, где благоразумие назвали бы «предательством».

В Брюсселе и Вашингтоне тоже всё понимали про финскую экономику. Теперь, как будто доказывая «старшему брату», что Хельсинки – не слабое звено и не дрогнет перед русским медведем, финны бегут впереди американского паровоза санкций – и бегут прямиком в НАТО.

Сейчас продвижение замедлилось – расширение альянса блокирует Турция и хочет заблокировать Хорватия. Для обеих это, прежде всего, предмет для торга с США: Анкаре нужно снятие оружейных санкций и доступ к американским высоким технологиям, а хорватам – хорватская автономия в Боснии. Перспективы у того, чтобы реализовать эти хотелки в полном объеме, весьма скромные. Но нужно понимать, что Финляндия тут просто под руку попалась, а формально претензии выдвинуты к Швеции.

Туркам не нравится, что в королевстве теперь много политиков-курдов (как минимум шесть депутатов в парламенте), которых заочно обвиняют в поддержке терроризма. А у хорватов застарелые претензии лично к Карлу Бильдту – одному из главных авторов Дейтонских соглашений, где хорватская национальная автономия не предусмотрена.

Соседки по Скандинавскому полуострову, уже состоящие меж собой в оборонном союзе, рассчитывали вступить в НАТО вместе. Но финнов могут и пропустить вперед, то есть даже с учетом турецко-хорватского фактора мы приходим к тому же результату, который Россию не устраивает – присоединение Финляндии к Североатлантическому альянсу.

Переломить эту ситуацию представляется малореальным. И тогда МИД РФ полез в карман за козырями.

Как заявил постпред России при ЕС Владимир Чижов – дипломат опытный и, что называется, «тертый», теперь Москве придется поднять вопрос о статусе двух территорий – Аландских островов и Сайменского канала. Аланды принадлежали России примерно столько же, сколько и независимой Финляндии. А большая часть Сайменского канала принадлежит ей до сих пор – к огромной досаде финнов.

Вопрос с Аландами проще, хотя статус у них сложный. Будучи частью Финляндии, они населены почти исключительно шведами, которые обладают крайне широкой по мировым меркам автономией. Свой флаг, парламент, кабинет министров – это есть у многих. Но у островов с 30-тысячным (и, кстати, весьма зажиточным) населением есть даже собственное гражданство, а их жители не используют финский язык в официальной сфере: если в остальной Финляндии два государственных языка, включая шведский, то у аландцев один – их родной.

В состав России эти острова попали после войны со шведами – не знаменитой Северной, где фигурировали Петр I и Мазепа, а войны 1808–1809 годов, когда Петербург, подписав Тильзитский мир, некоторое время был союзником Наполеона. Собственно, тогда Российская империя приросла Финляндией как таковой, по сути даровав финнам национальную государственность под короной Романовых.

Так острова, расположенные на входе в Ботнический залив, временно стали самой западной точкой империи. В те времена они имели колоссальное значение и для судоходства на Балтике, и для военного контроля за регионом. Теперь русская армия «грозила шведу» всего в 130 километрах от Стокгольма.

От военной инфраструктуры островов мало что осталось после другой войны, которую Россия вопреки своему обыкновению проиграла – Крымской. На Балтике боевые действия тоже шли, французы обстреливали Аланды с моря, а по итогам конфликта союзники заставили Петербург сделать острова демилитаризованной зоной, и это требование соблюдалось как минимум до начала XX века.

После распада Российской империи шведы попытались вернуть свое и высадились на Аландах, где по-прежнему говорили исключительно по-шведски. Но Лига Наций – предшественница ООН – порешила оставить острова за Финляндией на условиях широкой автономии и сохранения статуса демилитаризованной зоны. По сей день аландцы даже в финской армии не служат.

В случае современной России вряд ли речь идет о «возвращении Аландов в родную гавань» – государственные границы современной Финляндии проведены, скорее, в нашу пользу и признаны нами во множестве договоров. Вопрос, который интересует Чижова, в том, сохранится ли эта традиция при расширении НАТО на север, не появится ли на островах база Североатлантического альянса. Если маховик геополитического конфликта продолжит раскручиваться, если в отношениях России с Западом произойдет очередная эскалация, такого исключать нельзя, что потребует от российской армии и флота принципиально иной военной доктрины на Балтике.

Что же касается Сайменского канала, он был одной из «великих строек» периода империи. Его предназначение – соединять систему внутренних озер Финляндии (Сайма – крупнейшее из них) с Финским заливом и, соответственно, с Балтийским морем. Прорыть что-то подобное пытались, начиная с XV века, но удалось только к концу царствования Николая I, о чем императора упросили финны. Им нужны были торговые пути, а Петербургу был нужен, например, лес (в смысле – финская древесина), поэтому монарх дал свое добро и своих же денег.

Проект был дорог, но вышел дешевле, чем рассчитывали, и окупился раньше, чем планировалось. Такое с крупными госпроектами в истории России бывало нечасто.

Открывали канал торжественно – в день коронации Александра II. Тогда же, не совладав с праздничным фейерверком, устроили большой пожар в Выборгском замке, расположенном на выходе канала к Балтике (кстати, на сегодняшний день это единственный рыцарский замок западноевропейского типа на территории РФ).

После развала империи Сайменский канал остался на финской территории, но по итогу советско-финской и Второй мировой войн большая его часть протекает по территории России.

В эпоху вынужденной, но довольно теплой дружбы между Хельсинки и Москвой канал был модернизирован и получил вторую жизнь. Тогдашний президент Финляндии Урхо Кекконен на его открытии так и сказал – дружба двух народов «отлита здесь в бетоне и высечена в скалах».

Ремонт осуществлялся на финские деньги, но тонкость в том, что к тому моменту канал уже был сдан в арену Финляндии, точнее, узкая полоска земли вдоль него. Финские национал-патриоты считали это очень плохой сделкой – признанием территориальных потерь, но с их стороны это было пустым шумом: безвозвратность тех «потерь» к тому моменту оформили уже множеством способов.

Договор об аренде заключался сроком на век и должен истечь в 2063-м. Но с учетом, что дружбы с финнами больше нет (а ее нет, и дело не только в НАТО; после начала спецоперации соцопросы выявили жителей Суоми как один из наиболее антироссийски настроенных народов ЕС), юридические службы Смоленской площади и Кремля наверняка найдут повод расторгнуть договор досрочно.

Будет ли это ощутимым для финнов? Будет. Довольно важный для них торговый путь станет полностью зависим от настроения российской таможни.

Но в то же время это движение в направлении, которое заявили сами финны. Обрыв связей с Россией, уход компаний с российского рынка, резкое сокращение товарооборота, в том числе через Сайменский канал, – финны сами делают все это. Разрыв договора напоминает последнее объединение сил ради общей цели – закрыть дверь. Только финны закрывают ее снаружи, а мы изнутри (или наоборот; тут могут быть разные мнения).

Для нас будет лучше, если Суоми получит все экономические издержки сразу. Это может остудить пыл горячих финских парней и привести к рефлексии на тему, что некоторые вещи неизменны, включая их соседство с огромной ядерной державой, с которой весьма накладно враждовать.

То, что протрезвление придет, несомненно. Добродушно-гостеприимные финны советско-российского периода только своим языком напоминали крайне озлобленный народ, с которым мы воевали чаще и дольше, чем с любым другим в XX веке.

Дмитрий Бавырин

Следственный комитет России намерен дать оценку появившимся видеокадрам с базы Красного Креста в Мариуполе. Информация об этом опубликована в телеграм-канале ведомства.

Как сообщается, 29 мая были опубликованы видеокадры обследования базы Красного Креста в Мариуполе, где нашли сотни медицинских карт на детей, в которых отмечены их здоровые органы. При этом никакой информации о болезнях там нет. Указаны в этих карточках и родители ребят.

Обнаруженные на базе Красного Креста в Мариуполе детские медкарты могли использоваться черными трансплантологами. Такое мнение Общественной службе новостей высказал клинический фармаколог и патологоанатом Александр Эдигер.

Международный Комитет Красного Креста (МККК) оказался впутан в очередную неприятную историю. В сеть попали кадры с базы МККК в Мариуполе, где были обнаружены сотни медкарт на детей с обозначением у них здоровых органов. При это данных о заболеваниях в них не содержится, но есть информация о родителях детей. Следственный комитет РФ уже начал проверку данных фактов.

«Возможны две опции. Первая – это действительно информационная база детской поликлиники или стационара, которая, тем не менее, не должна попадать никому в руки, кроме медработников. Второй – данные собирались незаконно и могли использоваться черными трансплантологами, которым нужна подобная информация о предварительно обследованных детях и взрослых. Вероятность существования чёрной трансплантологии чрезвычайно высока.

Эти случаи были в домайданный период. И подобные данные – основа их бизнеса. Поэтому движение Сильная Россия и другие организации постоянно говорят о бережном отношении к информации о состоянии здоровья, генетической информации человека. В противном случае она становится предметом чудовищного изуверского бизнеса», – высказался Александр Эдигер.

Врач заострил внимание на том факте, что международный Красный Крест, как и ВОЗ, зачастую выступают в качестве партнёров киевского режима. Красный крест никогда ранее не замечен в содействии чёрной трансплантологии. Но то, что организация пыталась содействовать эвакуации так называемых пленных из «Азовстали», говорит о том, что она выполняет и политические поручения.

«В это же самое время глубоко убеждён, что Красный Крест серьезно не занимается информацией, которая к ним попадает. И ещё поднимается вопрос: зачем МККК информация об украинских детях? Что с ней планировали делать? Могла проводиться некая целевая диспансеризация, целевые исследования. Но тогда медкарты должны быть обработаны, создана информационная матрица. На сколько мне известно, этого нет», – добавил специалист.

Ранее Александр Эдигер рассказал о фактах черной трансплантологии на Украине. По его мнению, в этом страшном бизнесе могут быть замешаны биологические базы США. После начала спецоперации предложение «черных» органов сократилось.

https://www.osnmedia.ru/world/krasnyj-krest-i-chernye-transplantologi-ediger-o-naznachenii-obnaruzhennyh-detskih-medkartah-v-mariupole/

Ранее, как писал Лайф, националистка притворилась мамой детей, родителей которых убила, чтобы выйти с "Азовстали". Несмотря на угрозы со стороны Тайры, несовершеннолетние всё-таки рассказали правду, после чего ту задержала Народная милиция ДНР

добавлено:

про плечевые суставы это правда. И правда то, что оно было более вменяемое до Майдана и ровно до того момента как познакомилась с Порошенко и вошла в его команду. Паевская была просто в восторге от Петьки Потрошенки. 

А шо там со сбором денег и фондом на уркаинскую больницу, которые курировала отмороженное моль в анабиозе и  существо Марино Потрошенко? Шо, так и пропали? 

Ну Сеня Яйценюк- дальний родственник Нуландихи-Коган, и поболее тыранул. Кстати Сеня в бытность свою министрой  по внешним сношениям сделало все для того, чтобы на Б/У не был принят закон о запрете детской проституции и фоточек с видео. А уж педерастов сколько расцевело пышным цветом после оранжевого переворота со скандалами в высоких кругах, просто жесть

Завершаем наш разговор с российскими издательствами в рамках марафона «Книги остаются». «Поляндрия», «Альпина» и V—A—C рассказывают, что пишут им иностранные партнеры, чем будут заменять финскую бумагу и на сколько снизились продажи (другие интервью читайте здесь, здесь и здесь).

Что изменилось в вашей работе после февраля 2022 года?

Сергей Аносов, менеджер по продажам издательства V–A–C: Мы резко оказались в состоянии неопределенности и старались друг друга поддерживать: буквально сразу созвонились всей командой, чтобы поговорить и поделиться переживаниями. Почувствовали некоторую растерянность, но быстро стало понятно, что издание книг и продолжение деятельности — это как раз важная точка опоры. От запланированных на 2022 год проектов не отказались, хотя некоторые издания пришлось временно отложить, в том числе из-за сложностей с покупкой прав.

Если сравнивать нынешнюю ситуацию с коронавирусом, то здесь у нас немного другие ограничения. В период локдауна сильно снизились продажи, отменялись книжные маркеты, из-за удаленной работы перестраивались внутренние процессы. Сейчас же, например, есть большие трудности с типографиями: подорожали или вовсе пропали определенные типы бумаги и других полиграфических материалов — многие европейские производители прекратили поставки в Россию.

Из наших иностранных партнеров никто не отказался от сотрудничества. Некоторые издательства и агентства были вынуждены временно приостановить совместные проекты (и это довольно предсказуемо в сложившейся ситуации).

А какие-то авторы, напротив, написали трогательные и очень личные письма. Если опустить детали, практически все они сводились к одному: книги обязательно должны выходить во что бы то ни стало, для многих сейчас это единственная возможность сохранить хрупкую связь с реальностью.

Учитывая, что мы всегда делали упор на книги по искусству, продажи особенно не изменились — например, «Живопись и опыт в Италии XV века» Майкла Баксандалла по-прежнему остаются бестселлером. Из последних изданий отмечу статьи и воспоминания русской революционерки Александры Коллонтай «Хочу быть свободной». И еще «Искусство описания: голландская живопись в XVII веке» американского искусствоведа Светланы Алперс.

Нам всем сейчас очень помогает поддержка внутри команды, общие ценности и понимание, куда мы хотим вместе двигаться.

Алексей Ильин, генеральный директор издательской группы «Альпина»: Ситуация непростая, но пока далека от катастрофической. Около 80% всех книг мы уже печатаем на отечественной бумаге. Остальные 20% — на остатках финской, но после истощения запасов полностью перейдем на российскую. Активно ищем материалы, но пока вариантов, аналогичных импортным, нет.

На газетной бумаге печатать не будем, но от легкой желтой бумаги придется отказаться и заменить ее стандартной белой. В целом себестоимость книги выросла примерно на 20%.

С Россией отказались работать издательства Hachette UK, Ebury, Berrett-Koehler и агентство Michael O’Mara. Из авторов самая существенная потеря — Ричард Брэнсон. Но действующие контракты пока не разрывают, и есть надежда, что после прекращения спецоперации часть партнеров все же вновь станет работать с Россией. Доля иностранных авторов в наших портфелях — более 70%, впрочем, не будем забывать, что в мире выходит огромное количество книг, и если одни зарубежные издатели откажутся с нами сотрудничать, то будем работать с другими.

Однако главная угроза книжному рынку исходит от спроса. Есть обоснованные опасения снижения покупательной способности людей на фоне безработицы и инфляции. На текущий момент продажи снизились в пределах 10%, что пока не критично.Видим повышенный спрос на различный научпоп, в частности на книги по истории, внешней политике, экономике. Еще люди ищут поддержку в книгах по психологии — они помогают справиться с тревогой, активировать критическое мышление и найти внутренние силы. Если говорить о конкретных авторах, то сейчас особой популярностью пользуются книги Михаила Зыгаря, Виктора Франкла и Джорджа Оруэлла.

Мы живем в новой реальности. Если проводить аналогию с физическими процессами, «ядерный взрыв» уже произошел, сейчас идет ударная волна, потом начнется фаза облучения. Мы постоянно ищем какие-то решения и по части оптимизации затрат, и относительно новых каналов производства и сбыта. И искренне верим, что даже в тяжелые времена хорошие книги дают человеку возможность находить ответы на сложные вопросы, внутреннюю поддержку и смысл жизни.

Олег Филиппов, генеральный директор издательства «Поляндрия»: Мы были вынуждены пересмотреть планы по выходу книг, вся цепочка производства выросла в себестоимости, и, как следствие, это отражается на конечной стоимости продукции. Сейчас мы работаем без прибыли, стараемся максимально долго удерживать цены для покупателей. Логистические связи тоже нарушены и сейчас практически не работают. Ну и так далее по каждому направлению.

В пандемию хотя бы не было проблем с тем, чтобы напечатать тираж, не было таких диких и ежедневно меняющихся цен на производство, а покупатели просто перешли в онлайн-формат. Конечно, тогда это не перекрыло потерю прибыли от закрытой розницы, но к сентябрю, когда все вновь открылись, мы довольно быстро вернулись к прежнему уровню продаж. Сейчас же у нас нет бумаги, цены неуправляемые, и спрос упал гораздо сильнее, чем весной 2020 года.

Самая большая для нас боль — иностранные правообладатели. Наше основное направление — переводные книги, а сейчас многие крупные компании приостановили работу с нами.

Есть те, кто официально об этом не говорит, но и переговорный процесс по покупке прав остановился. Есть те, кто готов сотрудничать, но мы не можем выполнять обязательства по оплате прав, платежи не проходят. Таким образом, много проектов слетело, план выпуска сильно поредел. Зато каждая новинка теперь просто на вес золота!

Европейской бумаги практически нет. У каких-то типографий еще есть запасы, но цена космическая. На нашу бумагу цена тоже сильно выросла и продолжает расти каждый день. Это влияет на производство и выпуск книг, ведь для нас качество продукции крайне важно. В результате мы просто физически не можем выпускать тот же объем книг, что раньше.

Не могу сказать, что позиции продаж существенно изменились — их стало просто меньше, но сам по себе выбор не сильно отличается от того, что покупали до февраля 2022 года. У нас и сейчас очень популярны книги «Миндаль» Сон Вон Пхён, «Тирза» Арнона Грюнберга, «Особое мясо» Агустины Бастеррики и многие другие в серии NoAge. Мы делаем книги c огромной любовью и хотим поделиться ей с теми, кто будет смотреть, трогать, читать их и испытывать весь спектр эмоций от взаимодействия с ними. Обратная связь очень ободряет, заряжает и не дает опустить руки, поэтому мы продолжаем делать наше любимое дело, несмотря ни на что.

Духовная и эмоциональная пища не менее важна, чем обычная! На мой взгляд, человек — это коктейль с невероятным количеством ингредиентов, и один из главных — то, что он читает.

О том, что издатели читают в последнее время не по работе, читайте здесь

Bookmate Review — такого вы еще не читали!