https://t.me/lenamiro/7060

Во время всяких мероприятий и поездок происходит следующий разговор:

— Ну как вам наш город?

— Знаете, у вас много проблем, но есть потенциал. 

Если перевести этот ответ на общечеловеческий язык, без попыток не обидеть, то получится так: «У вас полный ужас, я не представляю, как подобное можно было допустить!»

Две недели назад я наконец-то доехал до Торжка — древнего города в Тверской области. Он очень удачно расположен рядом с федеральной трассой между Москвой и Петербургом. В идеальном мире это был бы идеальный город для туризма выходного дня: здесь красивая природа, прекрасная архитектура, компактная застройка и хорошая доступность от двух крупнейших городов страны и Европы. 

Но мы не живём в идеальном мире, и Торжок это тот случай, когда потенциал действительно есть, но всё ужасно. 

Было-стало

В 1910 году в городе побывал пионер русской цветной фотографии С. М. Прокудин-Горский в ходе своей первой Волжской экспедиции. Благодаря ему мы можем хорошо увидеть деградацию среды (сравнение взял тут):

Раньше умели следить за озеленением и поддерживать вид города — были строгие регламенты, деревья не росли вразнобой и неконтролируемо. Наши предки понимали ценность архитектуры, поэтому она была видна. Затем революция, войны, упрощение — на это просто забили. 

В результате сегодня вид на главную достопримечательность города закрыт. То есть сейчас тупо невозможно сделать фотографию для магнитов и продавать их — ничего не видно! Представьте, если бы девушки тратили огромную сумму на красивую причёску и макияж, а после надевали пакет на голову — здесь по абсурдности аналогичная ситуация:

За городом нужно следить: ремонтировать дороги, следить за теплосетями и, в том числе, ухаживать за деревьями. Для этого создают специальные стандарты и вносят их в правила благоустройства, после чего начинают следить за их соблюдением и штрафовать за нарушения. 

К городским деревьям это тоже относится. Работа арбористов будет стоить дорого, но это цена за десятилетия пофигизма. Важно, чтобы тут не решили пойти по пути упрощения, срезая всё до уровня пеньков. Как делать хорошо я писал тут.

Сейчас же во время прогулки по городу человек просто не видит половину красот, возникает ощущение, что ничего красивого и хорошего тут просто нет. Например, на возвышенности стоит храм: вы его не видите, а он есть.

Замыленность взгляда

Часто у нас просто не видят проблемы в каких-то простых вещах: глаз замыливается, разруха начинает казаться нормой, а какие-то уникальные вещи остаются незамеченными. В порыве же решить сиюминутные проблемы управленцы и собственники не видят общей картины.

Например, это не проход за гаражами к «Красному и Белому» — это путь к местному Кремлю:

Да, здесь просто решили остолбить каждый квадратный метр, завесить все виды проводами, заставить туристов ходить вдоль обшарпанных стен подстанции, а позже ещё воткнули серые ящики. Вместо магазинов и лотков, где люди могли бы оставлять деньги на развитие города, здесь создали боль и ужас в самом ценном месте: 

Лучшим решением было бы изначально подумать на шаг вперёд и построить подстанцию внизу склона, чтобы потом не тратить деньги на исправление ошибок. Но сетевым компаниям, как правило, плевать вообще на всё происходящее вокруг — это давняя головная боль почти в каждом городе.

Есть простые и недорогие варианты, как хотя бы закрыть вид на этот ужас. Например, вытащить разрушенные столбы трактором, а оставшиеся покрасить в чёрный цвет. Саму подстанцию можно по периметру закрыть деревянным забором и посадить дикий виноградник. Да хотя бы закрасить её чёрным или позвать уличных художников! Вот так страшные ящики закрыли в Иванове — дешёво и сердито:

Другой пример — вывески. В лучшие годы город жил торговлей, это и дало ему название Торжок. Сегодня здесь тоже много бизнеса, что радует, вот только без дизайн-кода мы видим простое засирание красивой архитектуры дешёвыми лайтбоксами и пластиком:

Особый ужас, который никак нельзя простить — бегущие строчки. Я не встречал ни одного случая, когда они были бы к месту:

Дизайн-код — инструмент, который почти ничего не стоит, но позволяет регулировать внешний вид города. Например, небольшой Рыбинск для своего центра сделал регламент: только дерево, краска и дореволюционная орфография — город преобразился и туда захотелось поехать!

Хочешь деньги — создавай сервис

Сегодня сфера туризма перспективнее любого завода — автоматизация и софтизация заменит рабочие руки у станков рано или поздно, а работать где-то нужно. Поэтому города всего мира борются за креативный класс — компьютеры не умеют придумывать что-то новое, это умеет только человек.

Туризм же развивает мелкий и средний бизнес, какой-нибудь частный музей или кафе со 100 кв.м. по выручке и количеству персонала может оказаться выгоднее для города, чем завод площадью 1000 кв.м. И это не какие-то сказки, в Коломне уже это происходит.

Но когда у нас говорят о туризме, то представляют реставрацию памятников и... всё. В головах многих людей всё ещё сидит советский образ, когда люди приезжают на автобусах, смотрят на красоту, фотографируют её и уезжают — это самый ужасный сценарий с точки зрения города! Самый выгодный турист тот, который ночует, ходит по заведениям, гуляет и потом рассказывает друзьям о прекрасном отдыхе! Но для этого нужно хоть что-то сделать.

Так что же расскажет турист о Торжке? Наверное, как он терпел до ближайшего туалета в Макдональдсе или на заправке:

Или о клиентоориентированности — нигде не принимают карты, а платишь ты не в офисе, а на руку бабушке у входа без какой-либо отчётности.

Или самое крутое: как на родине Пожарских котлет ты не смог поесть этих котлет! Одно кафе было закрыто, в трапезной они кончились, а третьего приличного заведения просто нет.

Хотя местные пирожки при Борисоглебском монастыре неплохие, но в дождь стоять у ларька посреди голой земли крайне сомнительно.

Или как на главной площади города приходится идти по проезжей части, потому что тротуаров просто нет?

Зато у развалин старых храмов можно посидеть прямо под пальмами!

Единственное приятное место во всём городе, куда приятно заходить и где хочется задержаться — кафе Ангеловъ:

«Кажется, это единственное место в городе, которое сделано с любовью» — это выражение я услышал при выходе, и это лучшая характеристика места. Чтобы город жил, привлекал специалистов и туристов, таких заведений нужно хотя бы несколько десятков, но здесь оно одно.

Здесь не только подумали о меню, персонале, интерьерах и прочих моментах внутри стен заведения — кафе вышло за его пределы и стало оазисом среди разрухи. Например, напротив входа стоят самые обычные скамейки, которые покрасили в чёрный — и функционально, и необычно, и недорого. Это мелочь, но кто-то подумал об этом и сделал хорошо — если бы так делал хотя бы каждый пятый, то Торжок изменился бы до неузнаваемости.

Как развиваться без денег?

Ответ на любой вопрос с критикой прост: «Дайте больше денег и будет вам красота!» Вот только очень часто после золотого дождя из федерального бюджета начинается варварство: уничтожение истории, благоустройство «как в Парыже», превращение спокойных улиц в трассы смерти и так далее. 

Бедность городов стала восприниматься нормой, а централизация власти без политической конкуренции в городах убила всё желание как-то выкручиваться и находить возможности для решения проблем — куда проще ничего не делать, пинать на Москву и ждать пенсии.

На прошлой неделе я вам показывал Суздаль — небольшой город, где нашли свои сильные стороны и последние полвека поднимают туризм — там на бытовом уровне научились любить город и справляться с трудностями. Это исключение из правил, но в контексте городов до 100 тысяч жителей я бы ориентировался именно на него. 

Торжок мог быть не хуже Суздаля или Коломны, это реально даже с мизерным бюджетом. Для этого нужно немного креатива, стратегического видения и поддержка низовых инициатив. Например, сегодня жители часто во время ремонта закрывают деревянные дома сайдингом, а участок — глухим забором:

Сайдинг — убогий дешёвый материал, то же дерево при нормальном поддержании служит дольше и куда приятнее. На местном уровне муниципалитет может создать зону исторического поселения, где можно будет регламентировать цвета и материалы фасадов. Запрет на глухие заборы тоже можно ввести на местном уровне. 

Кроме того, есть акции типа «Том Сойер Феста» и «Фасадника» — волонтёры сами ищут спонсоров и помогают раскрывать богатство деревянного зодчества. 

Иными словами, можно без особых трат регулировать этот вопрос и пробуждать у жителей любовь к истории и красоте низовыми инициативами. Сейчас многие жители на бытовом уровне воспринимают деревянные дома пережитком прошлого и убожеством, но это совершенно не так.

Привлекать туристов можно за счёт праздников и фестивалей, в том же Суздале их больше 50 каждый год и это работает. Благо в Торжке есть торговые площади, которые можно быстро очеловечить и наполнить людьми.

Сейчас в Торжке нет ни одного нормального общественного пространства, хотя центр более-менее пешеходный. Тут город может податься на конкурс благоустройства малых городов России и получить поддержку проекта, если он будет достойным — это вполне реально и многие этим активно пользуются в последние годы. Хорошее же благоустройство, в том числе, может подстегнуть развитие бизнеса и лучше раскрыть историю города.

Даже заброшенные дома и руины можно использовать. Например, провести там фестиваль уличного искусства, устроить лекторий или блошиный рынок. Это привлечёт внимание к проблеме, потенциально так можно найти спонсора для реконструкции, когда бизнес увидит поток людей в это место.

В общем, возможны разные варианты, главное — ставить цель и идти к ней. Это очень сложный и часто неблагодарный труд, но без этого возможна только деградация.

Вместо вывода

Торжок — город с богатой историей в красивом месте, где привыкли жить плохо. Сегодня он может показаться красивым в двух случаях: если вы смотрите на него сверху и если вы не видели дореволюционных фотографий.

На контрасте с другими подобными городами хорошо понимаешь, как важна любовь человека к месту, где он живёт. Пока в одних городах люди по кирпичику восстанавливают город и всеми силами поддерживают его ради общего блага, в Торжке разбирают стены древнего монастыря для поддержания крыши гаража.

– …Плывет все перед глазами, чувствую – не то что-то! – рассказывает шестидесятилетняя Калерия Борисовна. – Померила давление – ну конечно, под двести. Звоню дочери, а она сбрасывает! Один раз, второй… Насилу дозвонилась! Так она еще и наехала на меня, представляешь? «У меня совещание, я не могу говорить, а ты трезвонишь без конца! Давление? У тебя всю жизнь давление, ты что, не научилась с ним справляться? Дома куча лекарств, выпей таблетку и ложись, или скорую вызови. Все, пока! Больше не звони, вечером поговорим!»

Самое обидное в этом то, что давление, считает Калерия Борисовна, поднялось у нее именно из-за выкрутасов двадцатичетырехлетней дочери.

– Представляешь, заявляет – мама, я уже взрослая, у меня своя жизнь, и говорить тебе, куда я пошла и когда вернусь, я больше не буду! – жалуется Калерия Борисовна. – Займись, мол, своими делами и не выясняй, где я и с кем, это мое дело. Ну как не выяснять, я же волнуюсь! Накануне вообще отчебучила – не явилась домой ночевать! Вообще! Совсем! Да еще и телефон отключила… Днем я ей на работу звонила, спросила, что на ужин приготовить. Она мне сказала – готовить ничего не надо, к ужину меня не жди, я сегодня буду очень поздно. Ложись спать! Я думаю, ну, ладно, поздно – в двенадцать ночи, может быть, в час… Ты знаешь, во сколько она явилась? В восемь утра!

Калерия Борисовна провела просто кошмарную ночь.

– Я ведь и в милицию, тьфу, в полицию звонила уже! – делится она. – В четыре часа утра. Говорю, у меня ребенок пропал, до сих пор дома нет! На том конце провода женщина сначала напряглась – мол, сколько лет ребенку, куда мог пойти? Ну, я сказала – двадцать четыре девочке, а куда пошла, я просто в душе не ведаю, она мне теперь не докладывает… 

– Заявление-то приняли?

– Да, как же, держи карман! Это уже не ребенок, говорит, взрослый человек, зачем вы дезинформируете нас и себя накручиваете! Придет к утру обязательно… Как будто тот факт, что она на несколько лет старше восемнадцати, может уберечь от проблем на ночной улице…

Всю ночь мать пыталась дозвониться до дочери, прислушивалась к лифту, выглядывала в окна, в отчаянии смотрела на часы. Дочь Лера явилась только утром, как ни в чем не бывало. В ответ на крики и претензии просто пожала плечами: я же предупредила, что буду поздно. А отчитываться, где была и с кем, больше не буду! 

… Леру Калерия Борисовна родила уже в достаточно зрелом возрасте, по тем временам даже позднем, причем, родила для себя, без мужа. В мужчинах она к своим тридцати пяти полностью разочаровалась. Встречалась с одним, так, что называется, без обязательств, ну и получилась беременность. Сначала рожать не хотела категорически, записалась на аборт, а потом села, подумала – а ведь, скорей всего, это единственный и последний шанс. С мамой поделилась, та руками замахала – ну конечно рожай, даже не думай, ты что? Справимся!

В итоге ребенка Калерия Борисовна оставила, биопапе не сказала ни слова и отношения с ним разорвала еще до того момента, как беременность стало можно определить на глаз. Родилась прекрасная здоровая девочка Лерочка. К слову сказать, биопапа видел потом Калерию Борисовну на улице с коляской, столкнулись случайно. Но никаких вопросов не задал и на связь не вышел, к большому облегчению молодой матери. Выяснять и мотать нервы ей никто не стал.

…Сначала с младенцем действительно много помогала мама, но через пять лет после рождения дочки мамы у Калерии Борисовны не стало. Хорошо, хоть ребенка успела родить, так бы совсем одна осталась – горестно рассуждала женщина. Теперь дочка есть, опора и подмога. Маленькая, правда, пока, но она же подрастет…

Калерия Борисовна вся, насколько возможно, погрузилась в воспитание и постаралась дать дочке как можно больше. И в эмоциональном плане, и в интеллектуальном. Каждые выходные планировала культурный выход – в музей, в театр, на выставку, возила по городам России, и на море, и в горы, три или четыре раза за границу выбрались. 

Для учебы у Леры тоже, разумеется, было все, что надо – компьютер, курсы, любые репетиторы, гимназия, предметные лагеря. Все свободные деньги мать тратила на дочь, точнее, «вкладывала в развитие и образование». И это принесло плоды. Лера без особого труда поступила в вуз первого эшелона на бюджет, успешно закончила учебу и нашла хорошую работу. Сейчас девушка работает, очень неплохо для своих юных лет зарабатывает, делает карьеру.

На дочь Калерии Борисовне жаловаться грех: Лера всегда была послушной и спокойной. Никаких подростковых взбрыков, компаний, мальчиков и фиолетовых дредов. Хамства матери и в помине не было. Всегда хорошо училась, довольно охотно помогала по дому. Калерия Борисовна знала всех ее немногочисленных подруг, дела и проблемы. Всегда считала это своим достоинством – правильно воспитывала ребенка, вот и результат. Никаких подростковых кризисов не бывает, люди выдумали их, чтобы оправдать свою несостоятельность.

– Подростковый кризис накрыл ее сейчас, да еще какой! – жалуется Калерия Борисовна. – Я вот не понимаю, ну почему не позвонить-то, не предупредить, что не придешь ночевать? Почему не сказать, где ты и с кем, это что, такой секрет? Зачем отключать телефон, сбрасывать звонки? Не отвечать, не перезванивать, это как?

– Ну, может, потому и не отвечает, что вы много звоните?

– Так я звоню, потому что переживаю! Этой ночью я уже ничего хорошего не ждала вообще, уверена была, что что-то случилось! А утром накрыло. Давление, в глазах темно, думала уже – все, помру. Звоню дочери, а она – мама, отстань, не мешай, у меня совещание. Что там твое давление – ерунда… Разве можно так?

А вы согласны, что Лера поступает неправильно и жестоко? Зная, что мать волнуется, и спать все равно не ляжет, пока не дождется ее появления, устраивать такие встряски – это ненормально?

Или девушка в своем праве, просто ставит границы гиперопекающей маме, это правильно?

Еще больше интересных материалов - на моем сайте
"Семейные обстоятельства". Заходите, читайте, обсуждайте!

1. 6 лет назад, когда только начиналась вся эта история, какие были настроения в Донецке? У нас-то по телевизору преподносили, как единый порыв местных жителей уйти от Украины, но интересно мнение изнутри.

2. По вашим личным ощущениям у людей было желание войти в состав России?

3. На мой взгляд, сегодня уже очевидно, что Россия фактически кинула жителей (это моё субъективное мнение, но я вот так считаю) Донецка и Луганска. Какое отношение сейчас к России и Путину? Ведь наверняка кто-то ожидал, что будет история как с Крымом.

4. Возможно ли на ваш взгляд сегодня возвращение непризнанных республик в состав Украины? И как вообще относятся к правительству в Киеве?

Вчера в Ульяновске в ТЦ "Гулливер" на улице Водопроводной произошло преступление. Покупательница с ножом набросилась на женщину-продавца. Женщина подошла к продавщице, несколько раз ударила её ножом, повалила на пол и продолжила наносить удары.

Большинство ударов продавщица получила в лицо, один пришелся в область позвоночника. Продавщице 36 лет. На кадрах с видеокамеры наблюдения видно, как это происходило.

Посмотреть эту публикацию в Instagram

С удивлением и восторгом прочитала обращение доктора Рошаля к Германской немецкой ассоциации медиков. Вау. Имею сказать доктору Рошалю следующее. Во-первых, дорогой доктор, возможно, вы не читаете новости, но генезис комы моего супруга известен - это отравление ФОС, и в Омске об этом прекрасно знали. Я не врач, но за эти недели почитала столько медицинских статей, что даже мне очевидно: клинические проявления были точно такими же, как описано в медицинских учебниках. Возможно, вам тоже стоит их почитать. Во-вторых, хоть про колоссальную разницу российской и немецкой медицины можно писать долго, я не буду вдаваться в подробности. Но есть одна деталь, на которую я, как родственник пациента, хотела бы обратить внимание. Возможно, именно этот вопрос вам и стоит обсудить со своими российскими коллегами. Я говорю про отношение к пациентам. Когда больной попадает в российскую больницу, вдруг оказывается, что местная администрация считает его своей собственностью. Они думают, что могут разглашать диагнозы в СМИ, публиковать данные анализов, смачно причмокивая и разбавляя их своим придумками. И одновременно с этим обманывать родственников, не пускать их к больному и выдумывать правила по собственному усмотрению, буквально превращая больницу в аналог российской тюрьмы. В связи с этим, доктор Рошаль, я хочу сказать: мой муж - не ваша собственность. Вы не имели, не имеете и не будете иметь никакого отношения к его лечению. В первую очередь потому, что при отравлении ФОС не нужна помощь педиатра, а кроме того, вся ваша публичная деятельность последних лет не даёт мне ни малейшей возможности доверять вам и уважать вас. Вы выступаете не как врач, а как голос государства, и хотите не помочь больному, на которого вам плевать, а выведать информацию и выслужиться. Не берите грех на душу, особенно в столь почтенном возрасте.

Публикация от @ yulia_navalnaya

6 Сен 2020 в 5:00 PDT

Бизнесмен Дима зашел в ресторан, где его уже должны были ждать несколько человек из бывших одноклассников и друзей семьи. Увидев столик со своими знакомыми, Дима беззвучно прошептал под медицинской маской:

— Йопаный ты в рот!

Окружающие не заметили никаких движений его лица. Все-таки, в ношении масок есть и свои плюсы тоже. А эмоциональную реакцию Димы вызвало то, что за соседним столиком отдыхал целый цветник молодых — как он подумал, — то ли студенток, то ли выпускниц курсов стрип-пластики.

Дима со своей компанией встречались не так уж и редко. Иногда это были совместные семейные уикенды с детьми и женами, иногда это были поездки на охоту или рыбалку, а иногда, как сегодня, они собирались «без баб» просто посидеть и поболтать. 

Обидно, что «без баб» в этот раз никак не получится. Наличие рядом молодых симпатичных девушек неизбежно накладывает отпечаток даже на темы разговоров. Дима не питал иллюзий по поводу своей неподверженности влиянию присутствия привлекательных женских особей.

И поэтому, через полчаса застолья, Дима нарочито громко произносил тост, с удовольствием замечая, что девушки за соседним столом прислушиваются к его речи:

— Да государство вообще должно нас на руках носить. Это именно мы, бизнесмены, являемся двигателем экономики. Вместо культивации зависти к нашему достатку и вместо повышения налогов, государство должно нам дарить ордена, а не всяким там кобзонам, темалебедевым и прочим своим подсосникам...

За время сегодняшних посиделок у Димы наладился безмолвный контакт с одной из девушек за соседним столом. После своей речи он взглянул на нее, и девушка ответила ему одобрительной улыбкой.

«А девочка на меня запала» — С удовольствием подумал Дима. — «Надо будет выцепить ее покурить.»

В промежутках беседы со своими друзьями он стал думать о том, каким образом найти повод для того, чтобы подкатить к девушке за соседним столиком, — так, чтобы это было не слишком заметно для друзей, собравшихся сегодня побухать «без баб».

«Бьюсь об заклад, минут через 10 тот мужик передаст мне записку или что-то в этом роде» — уверенно подумала Настя и что-то кокетливо шепнула на ухо сидевшей рядом подружке.

Мы не знаем (и никогда не узнаем), что именно прошептала Настя подружке. Вполне возможно, это было нечто похожее на цитату из романа Пелевина «Непобедимое солнце»:

Востребованная красивая самка ведет себя с осаждающими ее самцами цинично и равнодушно именно потому, что она понимает свою роль в мужском мире. Она нужна только как утолитель похоти. Когда девушка перестает быть сексуально привлекательной, она теряет социальную ценность, и все направленное на нее мужское внимание сразу исчезает… Что же удивительного, если на мужскую объективацию, превращающую ее в орудие наслаждения, она отвечает женской объективацией, превращающей мужчину в источник материальных благ? А если у него даже денег нет, а он все равно объективирует, пусть хотя бы помучается, урод… И мужчины почему-то считают это ненормальным. Еще научную базу подводят...

Мужик тот действительно вскоре подкатил с какой-то шутливой просьбой, когда проходил мимо их столика «припудрить носик». Через некоторое время, записывая ее телефон в контакты, он удовлетворенно подумал, что теперь ему будет с кем поболтать в следующую среду вечером на веранде ресторана Stone crab, например.

Настя же была уверена в своей способности менять жизнь людей в нужную ей сторону. Помимо того, что она была «востребованной молодой самкой», у нее было кое-что большее в голове. Она не разделяла те весьма распространенные в головах богатых бизнесменов мнения о собственной ценности, о привлекательности в глазах девушек и об их значимости для страны.

Как раз вчера она смотрела одно интересное видео на Ютуб. Некий малоизвестный спикер говорил реально интересные вещи. Примерно такого содержания:

Все мы очень разные, но ценность у нас одинакова. Если вы дозрели до понимания этой важной установки, то вы молодец. Если сможете ее придерживаться и одинаково оценивать ценность жизни и хитрожопого миллиардера, и вонючего бомжа, и маленького миленького ребенка. У вас все пойдет хорошо, если сможете придерживаться такого настроя.

Но есть и чуть более правильная установка, как бы следующий уровень. Ещё вернее будет сказать, что мы не знаем, чья ценность в итоге окажется больше. Поэтому лучше вообще не оценивать ценность чьей-то жизни. Правильно и объективно измерить настоящую ценность можно только в следующем мире, куда мы попадаем после смерти. И заниматься этими измерениями — не наша головная боль. Наша головная боль лишь в том, чтобы видеть самих себя и каждый раз пытаться сделать шаг в правильном именно для себя направлении, чтобы привести именно свою жизнь к осуществлению всего того, что о ней было задумано.

Настя каким-то образом находила удовольствие в таких серьезных вещах, которые никак не вдохновляли и даже вызывали тоскливую зевоту у большинства из тех, с кем она общается.

Вот ещё одна психиатрическая байка, сюжетом которой поделился со мной Михаил, постоянный читатель. Вопрос веры у нас в стране сложен и неоднозначен. С одной стороны, лет семьдесят ушло на попытку сформировать атеистическое мировоззрение советского гражданина, а это всё же больше, чем одно поколение. С другой стороны, и в бытность Союза этот номер не со всеми прошёл, а потом страну вдруг настигло похмелье всеобщего покаяния, и разница между количеством храмов и количеством отделений Сбербанка стала понемногу сокращаться. Лидерство, правда, прочно удерживают пивные, но тут и Сбербанку сложно конкурировать.

А вот с самой верой, размышлял Геннадий, прификсированный к больничной койке пятью метрами фланелевых вязок, у народа туго. Дефицит, потому и не все успели себе урвать, когда была раздача. Настоящая вера — она ведь не за страх, а... в общем, с нею надо родиться.

Ведь даже самый распоследний римский солдат, при всей прагматичности своего подхода к вере не просто предполагал — он твёрдо знал, что боги есть. Поэтому надо что-то отстегнуть, чтобы что-то взамен получить. Примитивно? Может быть, зато искренне. И как-то без ненужного самоуничижения, что ли. Мол, вот тебе, уважаемый Юпитер, эта жертва, а ты мне взамен, пожалуйста... далее пункты из вишлиста. 

Уважит просьбу небожитель — почёт ему и слава; можно обелиск в честь этого заказать, или что там в таких случаях полагается, чтобы свершившуюся сделку в веках запечатлеть. А если прокатит со сделкой — можно ведь на том обелиске и претензию высечь: мол, жертвовал я то-то и то-то, взамен получил canis penis, и фиг вы от меня чего дождётесь впредь, божественные. Наивно? Зато честно.

А сейчас что? Геннадий поморщился и подёргал вязки: крепко прикрутили. Сейчас веруют в большинстве своём как раз за страх. И от недостатка достоверной информации. Ведь, как сказал один эмбрион своему близнецу, дискутируя о жизни после родов, оттуда ещё никто не возвращался. Поэтому как знать: вдруг там, за последней чертой, что-то всё же есть? Может неловко получиться. Вот и стараются заранее озаботиться билетиком в рай, хотя бы на галёрку, если уж в партере всё занято. Ну и для мирских своих дел крышу ищут: то там свечку поставят, то тут к святому обратятся.

А самое главное — что отдают-то? Чем жертвуют? Молитву читают? Те же свечи покупают и зажигают? Да разве это жертва? А потом удивляются, что их не слышат и навстречу не идут. Уж если хочешь что-то получить, то и отдавать надо не по-детски. Вот как сам Геннадий, к примеру.

Нет, голубей и баранов он на алтаре не резал: не принимает господь таких жертв. И его можно понять: это как с криком «Да здравствует Буркина Фасо!» выкинуть с падающего дирижабля зазевавшегося негра, чтобы замедлить снижение. Не наш метод. Тут надо жертвовать чем-то своим. Болью, например. Комфортом. Так, чтобы ух!

Потребность такой жертвы Геннадий ощущал обычно раз в год. Или два. Или когда прекращал пить лекарства. Откуда-то и настроение нужное бралось, и силы на поступок. И привычная — ложная, к слову — скромность куда-то стыдливо пряталась. И тогда Геннадий шёл в музей. Обычно в тот, где его ещё не знали, пусть год от года этот список и сокращался. В музее он с целеустремлённостью Чебаркульского  метеорита устремлялся к старинным иконам — и принимался страстно их лобызать.

Он давно заметил: в церкви на такое реагируют, но как-то иначе. Тут же, в музее, сценарий был накатанным: прибегала охрана, Гену хватали под белы руки и пытались разлучить с иконой, он рвался запечатлеть последний поцелуй, с охранников стремительно сходил и без того тонкий налёт цивилизованности — и начиналась драка. Геннадию уже традиционно прилетало больше и сильнее, да он особо и не уворачивался, но и в долгу не оставался. Потом приезжала полиция, за ней, после короткой беседы — спецбригада, и в итоге побитый, но довольный Гена оказывался в наблюдательной палате, привычно прификсированным к койке. Ссадины и синяки побаливали, зато душа пела: очередной сеанс мученичества за веру прошёл успешно!

— Геннадий Витальевич, вы, никак, снова изволили в музее бурагозить? — спросил доктор на утреннем обходе.

— Ну что вы доктор! — улыбнулся Геннадий, — Не бурагозил, а страдал за веру.

— Чем же вам бедный музей так не угодил? — поинтересовался доктор. — Сходили бы, что ли, к оппонентам. В мечеть какую. Или синагогу.

— Доктор, — проникновенно ответил Гена, — я, конечно, сумасшедший. Даже буйный. Но, черт меня дери, я биполярник, а не имбецил!

P.S. Мой проект «Найди своего психиатра» продолжает работать и расширяет свою географию: теперь, помимо Москвы и Тольятти, в нём участвуют коллеги из Санкт-Петербурга, Иваново, Нальчика, Ростова-на-Дону и Владивостока. Есть коллеги из Донецкой области.                                          Внимание! В проекте работает опытный юрист, готовый дать консультацию и оказать помощь по целому ряду вопросов. Есть коллеги, которые могут помочь с решением ряда экспертных моментов. Есть сеть пансионатов для пожилых пациентов с деменцией. Поэтому, если вдруг возникла необходимость и нужна помощь или консультация — заглядывайте, изучайте и обращайтесь. Что ценно в сложившейся ситуации — большинство коллег ведут онлайн-приём.

С проектом сотрудничают коллеги из Швейцарии, готовые оказать свою помощь при целом ряде зависимостей (игровой, алкогольной, амфетаминовой и пр.)

P.P.S. Статьи по психиатрии, психологии и всему, что касается этого направления, мы решили дублировать в Яндекс Дзене — вдруг кому удобно смотреть их там

"В ООО ТПП КВАНТ 16.06.20г на предприятии был озвучен приказ о понижении расценки оплаты труда и повышение нормы выполнения работ за смену. На предприятии работают в основном инвалиды по зрению и выполняют ручной труд. Коллектив против вступления в силу этого приказа, потому что итак маленькая оплата труда, работа сдельная, средняя зарплата 8000р. Условия работы желают лучшего. Зимой в цехах холодно. Работа есть не всегда, часто предприятие на простое. Еще и со стороны начальника участка постоянно унижения, оскорбления".

"Согласно приказу, который нам показали, у стикеровщиков расценки понизились на 4%. У тех, кто режет стикеры (штрихкоды) – на 20%, у упаковщиков – на 18%. По поводу повышения нормы выработки в процентах тяжело сказать, но уже понятно, что мы не сможем выполнять план – смена-то осталась 7-ми часовой, а успеть сделать надо гораздо больше".