ЖЖ Топ-50 постов сегодня
Недавние тренды рунета
от prilepin
В новостях вижу.
6 июня юрист так называемого «Фонда борьбы с коррупцией» Любовь Соболь можно сказать напала на Маргариту Симоньян в студии радиостанции «Эхо Москвы». Помощница Навального караулила главного редактора RT с камерой у входа, а затем гналась за Симоньян по коридорам, пока ту не спрятали в кабинете сотрудники радиостанции.
После "атаки" Соболь находящаяся на 18-й неделе беременности Симоньян почувствовала себя плохо. Пострадавшую госпитализировали в одну из московских больниц. Вскоре главный редактор RT сообщила, что находится под угрозой прерывания беременности.
Что хочу сказать.
Из этих вот больших и малых, следующих непрестанной чередой примеров, я давно уже сделал для себя небольшой и очевидный вывод.
Никаких моральных норм для нас - у них нет.
Я Марго знаю - это очень спокойный и очень корректный человек. И профи, конечно; но это другой вопрос.
Но в силу того, что все мы априори - враги, моральные вопросы снимаются.
Беременные, инвалиды, слабые, нищие - да по фигу. Закон - для своих.
Этих (нас) можно давить, унижать, топтать; и ещё подхихикивать при этом.
Убивать тоже можно.
Всё это их, по списку, сплошное "не скорблю" - не кончается никогда. Просто одни это "не скорблю" вслух произносят, а другие про себя говорят. Но на лбу и так всё написано.
Но едва задевают их, тут сразу же звучит на жутком надрыве, со слезой: "Боже мой, Боже мой, как стыдно".
И, чёрт, им не надоест в это играть. Никогда не надоест.
...надеюсь у Маргариты всё в порядке. Не надо туда ходить больше, Марго.
6 июня юрист так называемого «Фонда борьбы с коррупцией» Любовь Соболь можно сказать напала на Маргариту Симоньян в студии радиостанции «Эхо Москвы». Помощница Навального караулила главного редактора RT с камерой у входа, а затем гналась за Симоньян по коридорам, пока ту не спрятали в кабинете сотрудники радиостанции.
После "атаки" Соболь находящаяся на 18-й неделе беременности Симоньян почувствовала себя плохо. Пострадавшую госпитализировали в одну из московских больниц. Вскоре главный редактор RT сообщила, что находится под угрозой прерывания беременности.
Что хочу сказать.
Из этих вот больших и малых, следующих непрестанной чередой примеров, я давно уже сделал для себя небольшой и очевидный вывод.
Никаких моральных норм для нас - у них нет.
Я Марго знаю - это очень спокойный и очень корректный человек. И профи, конечно; но это другой вопрос.
Но в силу того, что все мы априори - враги, моральные вопросы снимаются.
Беременные, инвалиды, слабые, нищие - да по фигу. Закон - для своих.
Этих (нас) можно давить, унижать, топтать; и ещё подхихикивать при этом.
Убивать тоже можно.
Всё это их, по списку, сплошное "не скорблю" - не кончается никогда. Просто одни это "не скорблю" вслух произносят, а другие про себя говорят. Но на лбу и так всё написано.
Но едва задевают их, тут сразу же звучит на жутком надрыве, со слезой: "Боже мой, Боже мой, как стыдно".
И, чёрт, им не надоест в это играть. Никогда не надоест.
...надеюсь у Маргариты всё в порядке. Не надо туда ходить больше, Марго.
Оригинал и комментарии
от pesen-net
Из дачных растений я культивирую живот и подбородки. Также, мне нравятся птички, книжки и мангал. И женщины в шортах на велосипеде.
Мой сосед – другое дело. Он аграрный наркоман. С утра рассыпает навоз по участку. Аромат плывёт над домами. Сирень пахнет соседом, и шашлык, и птицы в небе.
Я спросил, не слезятся ли у соседа глаза? Нет, не слезятся. Букет метана, иприта и фосгена он считает запахом успеха. Говорит, навоз основа жизни, все мы из него, и в него вернёмся, и ещё много мудростей. В дополнение сосед рассказал притчу, хоть я не просил.
В один отстающий район прислали нового руководителя, генерала, способного устным матом менять климат и яйценоскость. Движением брови этот человек изгонял камни с полей и вызывал дождь.
Генерал вспомнил, в этом же районе родился его товарищ, погибший на учениях. И вызвал к себе мать товарища, некую Иванову. Пожал руку. Говорит, выбирай награду. Хочешь орден? Или назовём именем сына абстрактный полк?
Мать говорит, пришлите лучше тонну навоза. Я сама просила, но свиноферма жадная попалась.
Генерал сказал - хоть семь тонн! За такого сына ничего не жаль!
Иванова не верила в доброе правительство, и правильно. Генерал мгновенно отвлёкся на управление геологией вообще. Вспомнил про обещание только через год. Устыдился и лично позвонил куда надо.
- Сколько прислать? – уточнила свиноферма.
- Семьдесят тонн. – ответил генерал. – Доставить и разровнять по указанному адресу!
И повесил трубку. Он помнил: в обещании была семёрка и тонны. Если бы навоз измеряли в дивизиях, он бы указал точнее, конечно.
Свиноферма тут же перезванивает, говорит:
– Ваше величество, семьдесят тонн - это очень много.
- Расстреляю. – отвечает генерал. И снова бросает трубку.
Бесстрашная ферма опять перезванивает.
- Целуем ваши ноги, - говорят, - но у нас столько и нету.
Генерал не выносил восстаний свиноводов. С таким подходом Америку не освободить. Военный потребовал сесть и выполнить приказ. Привлечь коммунистов, пионеров. Всё равно это придётся сделать. Или здесь, или в Сибири.
Свиноферма не хотела никуда переезжать. Поднатужилась – и вот уже колонна грузовиков направляется к Ивановой.
Первый грузовик вызвал радость.
Второй - неловкость перед соседями.
Пятый грузовик Иванова останавливала грудью. Еле оттащили. Сказали – не мешай выполнять волю народа, мать.
Иванова плюнула, ушла в лес и там до вечера собирала грибы. А когда вернулась, не смогла сдержать слёз при виде родного дома.
Закончилось всё хорошо. Соседи растащили удобрение меньше чем за семь ночей. Генерал повторно приглашал к себе. Спрашивал, чем ещё помочь. Иванова отвечала - нет-нет-нет. Кто она такая, чтобы отвлекать на себя ресурсы всей страны. Ещё первый подарок не забылся, пауза нужна. И никогда больше эта женщина не жаловалась на урожай. Принципиально.
Думаю, это хорошая притча. Несмотря на мутный финал.
Сам я в деревне сплю, ем и мёрзну, в основном. И слежу за водоснабжением. У меня там три крана, бойлер, четыре манометра, гидрофоры всякие, насосы. Выглядит как машинное отделение ледокола. Потому что я сантехник.
Жена моя Лариса выращивает цветы и раскладывает камни по участку. Она дизайнер.
И только овчарка Паркер бегает и удобряет всё подряд. Он среди нас единственный крестьянин, кажется.
На фото велосипедистка как я люблю.
Оригинал и комментарии
Некровожадные мечты от lemming-drover
Жена показала учебник геометрии для старшеклассников -- и у меня возникло желание измерить себе температуру: не жар ли? Оказывается, тетраэдр -- это любая пирамида с треугольником в основании. То есть бывают правильные и неправильные тетраэдры, высокие тетраэдры и низенькие тетраэдры. Наклонные тетраэдры тоже бывают. Стали листать и наткнулись на иллюстрации: правильный октаэдр, правильный икосаэдр... Ага, значит, точно: бывают и неправильные! Всякие там героны, архимеды и прочие греки могут идти лесом, а заодно и Кеплер со своей "гармонией сфер", основанной на правильных многогранниках. Скажите, а неправильный куб тоже бывает? Или все-таки он называется иначе?
Я не знаю, какой истопник написал учебник и какая доярка его одобрила. Но я не знаю, почему их нельзя высечь на конюшне. Не кнутом -- всего лишь розгами (я не кровожадный). Просто для вразумления.
Upd. Мне тут толково объяснили, что я не прав и учили меня неправильно. Посеканции отменяются. Я же говорил, что не кровожаден!
Я не знаю, какой истопник написал учебник и какая доярка его одобрила. Но я не знаю, почему их нельзя высечь на конюшне. Не кнутом -- всего лишь розгами (я не кровожадный). Просто для вразумления.
Upd. Мне тут толково объяснили, что я не прав и учили меня неправильно. Посеканции отменяются. Я же говорил, что не кровожаден!
Оригинал и комментарии
от pesen-net
Напоминалка - II.
Дочь Мария изучает на себе устройство любви. Застал её в восемь утра, в прихожей, в красных трусах, рыдающей сквозь макияж. Говорит:
- Сейчас пойду, верну ему ключи от его квартиры.
Обычно ключи дают чтобы кто-то поливал цветы. Но Маша и дома-то цветов не поливала. Интересно, на что рассчитывал этот мальчик?
Маша сказала, это не трусы, а «шорты для бега». Всё равно многовато голых ног. Если бы мне в таком виде возвращали ключи, я бы оторвал себе руки, лишь бы не прикасаться к связке.
Когда мне отдавали ключи, самый большой ключ оставил синяк на моём лице. По форме он был как бы от старинной крепости, на самом деле от гаража. Завидев этот символ разлуки, друзья говорили мне вместо «привет» - «о, тебе ключи вернули!»
Я запретил себе паниковать. Просто парень оказался маньяком, или роботом, или умер – в жизни случаются вещи пострашнее. Например, муж моей тётки болел за «манчестер». С её слов, любой другой недостаток был бы лучше этого.
Я обзвонил знакомых женщин и спросил абстрактно:
Если какая-то бытовая размолвка, например, под кроватью вашего мужчнины расчленённая проститутка, и он «не знает» как эта дрянь сюда попала, - что бы вы сделали?
Второй вопрос: незнакомая девушка, (18 лет, 167, 57, блонд., полгода в отношениях) рыдает в прихожей, в трусах и в макияже. На что лучше ставить, на развод или на свадьбу?
Маша сказала что вернётся через десять минут. Но ни через одиннадцать, ни через даже двенадцать не пришла. Я порывался пойти следом, помочь отдать ключи. Маша сама ни голову свернуть не умеет, ни топор метнуть как надо. Потом, на вопрос прокурора откуда эти сожжённые города, я бы ответил прямо – «все отцы в нашей родне так расстаются с любимым парнем».
Лара не пустила меня и отобрала боевые вилки. Она сказала:
- За десять минут ключи вернуть невозможно. Сначала женщина должна объяснить свою позицию. Причем так, чтобы он понял, астрология это серьёзная наука, и в лифте целоваться надо каждый раз.
(Маленький лайфхак для парней: если хотите сохранить отношения - тупо ничего не понимайте. Перебивайте докладчицу, сбивайте с мысли, отвлекайтесь на котят и радугу. Женщины и сами так делают, когда не хотят понять устройство судового дизеля. )
Домой в тот день Маша не вернулась. Прислала СМС – «помирились!»
Оказалось вот что:
Они хотели вместе побегать с утра. Но не договорились где и во склолько. И ещё, Маша не взяла с собой телефон. Поискав друг друга в разных местах в разное время, каждый пошёл своей дорогой.
А теперь следите за пальцем.
Сначала он звонил, но Маша не брала, потому что телефон дома.
Потом Маша звонила, но он был в душе.
Тогда Маша обиделась и перестала брать трубку.
А когда через 16 (шестнадцать) минут обида прошла, он уже сам обиделся и не брал трубку целый час.
И конечно, жить человеком, который не отвечает на звонки любимой женщины нет никакого смысла.
Тут-то Маша и пошла возвращать ключи, но получила только два новых засоса. Вот так чьё-то неумение запоминать важные детали делает седым даже лысого отца.
Я всё важное теперь записываю прямо тут, в фейсбуке.
Например:
Никогда, никогда не соединять в одном предложении слова "Я тебя люблю, но...", "Весы" и "Эклеры"!
Оригинал и комментарии
от prilepin
То, что меня особенно волнует в деле Голунова - это их солидарность.
Они молодцы.
У патриотов - и рядом такой нет.
О деле Петра Милосердова писал я и ещё десять человек, реакция была еле живая.
Таких примеров - воз и маленькая тележка.
Ну и, если честно.
Если меня завтра переедет трамваем, половина топовых патриотов будет пить шампанское и плясать.
Они молодцы.
У патриотов - и рядом такой нет.
О деле Петра Милосердова писал я и ещё десять человек, реакция была еле живая.
Таких примеров - воз и маленькая тележка.
Ну и, если честно.
Если меня завтра переедет трамваем, половина топовых патриотов будет пить шампанское и плясать.
Оригинал и комментарии
дело было вечером... от clear-text
ПОСОВЕТУЙТЕ ХОРОШИЙ СЕРИАЛ, ПОЖАЛУЙСТА!
Но не такой длинный, как «Две минуты Мэрилин Доу», «Парк в Орландо» или «Наш берлинский корреспондент».
Но не слишком короткий, как «Кладовая», «Хирург и гомеопат» или «Непорочная».
Не такой страшный, как «Пропуск в рай», «Возвращение с Нептуна», «Шестая печать» или «Внутри кольца».
И не такой тоскливый, как «Сумерки», «Бисер», «Профессия: безработный» или «Послезавтра увидимся».
Но и не слишком уж веселый, как «Спокойно, мамочка!», «Венеция» или, например «Ловец девчонок».
Не такой заумный, как «Личный фотограф миссис Кинки», «Пейзаж с пятью фигурами» или «Каникулы Михаэля».
Но и не такой тупой, как «Остров счастья», «Второй состав» или «Вексель».
И чтоб не детектив, как «Виртуальная смерть», «Школьный друг», «Отель “Зоммерштайн”» или «Ваш звонок очень важен для нас».
И, упаси бог, чтоб не костюмная историческая чепуха, типа «Битвы при Нанси», «Элеоноры» или «Трех Дугласов».
Чтобы секса было не очень много, не как в «Тридцать шестом этаже», «Бумбоксе» или «Греческих богах», но и совсем без секса, как в «Северо-Западе», «Окнах» или «Верхнем течении» - тоже не надо...
В общем, что-нибудь вот как я объяснил.
Но не такой длинный, как «Две минуты Мэрилин Доу», «Парк в Орландо» или «Наш берлинский корреспондент».
Но не слишком короткий, как «Кладовая», «Хирург и гомеопат» или «Непорочная».
Не такой страшный, как «Пропуск в рай», «Возвращение с Нептуна», «Шестая печать» или «Внутри кольца».
И не такой тоскливый, как «Сумерки», «Бисер», «Профессия: безработный» или «Послезавтра увидимся».
Но и не слишком уж веселый, как «Спокойно, мамочка!», «Венеция» или, например «Ловец девчонок».
Не такой заумный, как «Личный фотограф миссис Кинки», «Пейзаж с пятью фигурами» или «Каникулы Михаэля».
Но и не такой тупой, как «Остров счастья», «Второй состав» или «Вексель».
И чтоб не детектив, как «Виртуальная смерть», «Школьный друг», «Отель “Зоммерштайн”» или «Ваш звонок очень важен для нас».
И, упаси бог, чтоб не костюмная историческая чепуха, типа «Битвы при Нанси», «Элеоноры» или «Трех Дугласов».
Чтобы секса было не очень много, не как в «Тридцать шестом этаже», «Бумбоксе» или «Греческих богах», но и совсем без секса, как в «Северо-Западе», «Окнах» или «Верхнем течении» - тоже не надо...
В общем, что-нибудь вот как я объяснил.
Оригинал и комментарии
от prilepin
Сегодня в Кремле меня просто поразили слова пианиста Николая Луганского о высоких обязательствах людей культуры, которые получили образование в СССР - за счёт крестьянства, за счёт рабочих, работавших за малые, малые деньги.
Именно Луганский в 2016 году был одним из первых выдающихся современных музыкантов, приехавших в Донбасс с начала боевых действий. Вместе с симфоническим оркестром Донецкой филармонии в юбилейный год нашего земляка Сергея Прокофьева Николай Львович исполнил Второй фортепианный концерт композитора на его малой родине.
Сегодня, в Кремле Владимир Путин вручил музыканту Государственную Премию Российской Федерации.
Вместе с тем, в зале сидела, как говорят, дочь Николая Луганского в майке с надписью "Я/Мы Голунов".
Я к тому, чтоб если б все либеральные семьи были такими: с Донбассом, с Голуновым, с благодарностью народу - я бы сам был либералом.
Но я другой такой семьи не знаю. Ни одной.
Именно Луганский в 2016 году был одним из первых выдающихся современных музыкантов, приехавших в Донбасс с начала боевых действий. Вместе с симфоническим оркестром Донецкой филармонии в юбилейный год нашего земляка Сергея Прокофьева Николай Львович исполнил Второй фортепианный концерт композитора на его малой родине.
Сегодня, в Кремле Владимир Путин вручил музыканту Государственную Премию Российской Федерации.
Вместе с тем, в зале сидела, как говорят, дочь Николая Луганского в майке с надписью "Я/Мы Голунов".
Я к тому, чтоб если б все либеральные семьи были такими: с Донбассом, с Голуновым, с благодарностью народу - я бы сам был либералом.
Но я другой такой семьи не знаю. Ни одной.
Оригинал и комментарии
о бессознательных тайнах творчества от clear-text
«ЛАРИСА ГИШАР»
Оба молчали. Обоим было трудно начать разговор.
Наконец, гость сказал:
- Володя, если ваша старинная симпатия ко мне, в коей я уверен абсолютно, налагает на вас оковы обязательной вежливости или комплиментов – умоляю, отбросьте их. Сейчас мы не два брата-поэта, а – автор и издатель.
- Зачем опять на «вы»? – поморщился хозяин. – Боря, ты старше меня на три года. А лебезишь, как мальчишка.
- Прости, - сказал гость. – Ты знаешь, что я тебя боготворю как творца…
- Пустое, - сказал хозяин. – Благодарю. Но дело не в том.
Он был высок, красив, почти наголо брит. Седая короткая щетина серебряной полосой, «почти короной, реймсским железным обручем» – красиво подумал Борис – обнимала его голову от виска до виска, остальное было смуглая блестящая лысина и высокий лоб. Большой круглый нос, сильные губы, в которых торчала всегдашняя тонкая сигара. Он был в просторном темно-сером твидовом пиджаке, мягкой полотняной сорочке, галстук повязан просторным узлом – и непременный ярко-желтый, отчаянного канареечного цвета жилет, по которому его издалека узнавали в клубах, ресторанах и просто на улице, когда он пешком шел из своей конторы домой, а в пяти шагах сзади медленно ехал роскошный черный «Reine de la Route» - любимая машина крупных гангстеров. Эта деталь ему тоже нравилась.
Маяковский бросил писать стихи еще в 1921-м, когда приехал в Париж навсегда. Но он был талантлив во всем – и в бизнесе тоже. За двадцать лет он создал крупное издательство «Pharos» - что означает «Маяк», перекличка с его фамилией. Сначала печатал книги, русские в том числе, издавал три газеты, а уж потом, в годы оккупации, когда издательства и рекламные фирмы разорялись пачками, покупал себе самое лакомое. Он умел ладить со всеми: и с Петеном, и с обоими Штюльпнагелями, и даже убедительно приписывал себе некое влияние на «спасителя Парижа» фон Хольтица – отчего с ним после войны дружили и голлисты, и коммунисты, а «Pharos» разросся до того, что сам Маяковский разделил его на три отдельных фирмы.
Пастернак, который приехал в Париж годом позже и вел скромную, но достойную жизнь университетского преподавателя, к тому же и поэта – был в сером костюме, в бабочке и новых лаковых туфлях, которые уже успели натереть ему косточки на обеих ногах.
- В чем же дело? – спросил он.
Маяковский встал с кресла, прошел к письменному столу, достал из-под пачки газет тяжелую кипу машинописи.
- Название хорошее, - сказал он. – «Лариса Гишар». Но я бы не взялся издавать. А тем более переводить.
- Перевод уже есть, - сказал Пастернак, с ужасом видя, что разговор катится куда-то совсем не туда.
- Сам перевел?
- Нет, что ты…
- Эренбург, что ли? Фу-у! Или, может быть, Лили Уриевна?
- Бог с тобой. Неважно. Ты не знаешь. Одна студентка.
- Студентка? – засмеялся Маяковский. – Ой-ой! А что Женечка говорит?
Пастернак махнул рукой.
Они снова замолчали. Наконец, Маяковский сказал, мягко прохаживаясь по комнате, топча ковер своими английскими ботинками на шнурках:
- Боря. Мы с тобой друзья. Братья-поэты, как ты сам только что выразился. Поэтому позволь мне говорить прямо. Роман длинен. Роман громоздок. В нем шестьдесят, я подсчитал, действующих лиц – да еще половина из них с русскими именами и отчествами. Читатель не справится!
- Я писал этот роман десять лет, - сказал Пастернак.
- А вот этого не надо! – загремел Маяковский, резко повернувшись на каблуках. – Твоя творческая кухня никому не важна! Хоть бы ты его писал двадцать лет! Или хоть бы за месяц надиктовал машинистке сразу начисто! Ты как ребенок, честное слово, как школьник-двоечник. «Я учил! Я старался!».
- Ты меня не понял, Володя, - мужественно сказал Пастернак. – Я не оправдываю возможную слабость своей прозы долготою письма. Я лишь хотел сказать: я писал этот роман десять лет, и я хотел бы услышать от тебя дружеский разбор. Пусть самый строгий. Пусть даже несправедливый! – он тоже распалился и встал с кресла. – Но не эти пошлые словечки, которые к лицу книгопродавцу, а не поэту. «Наш читатель не поймет!» Откуда эта манера решать за читателя? Шестьдесят лиц? В «Войне и мире» их пятьсот! – он махнул рукой и снова сел в кресло. – Неужели тебе нечего сказать по роману? По сюжету, по языку, по смыслу, по героям? Или он настолько ничтожен?
- Есть чего, - сказал Маяковский. – Он отнюдь не ничтожен. Язык прекрасен, как всегда у тебя. Сюжеты бывают разные. В романе он вполне хорош. Герои – как живые. Но у каждого романа, помимо героев, сюжета, языка, есть нечто более важное: le message. Так вот – какой у тебя в твоем романе message? Помолчи, я сам скажу. Независимая человеческая личность, так? Личность, которой тесна эта жизнь, которой тесно при царизме, при комиссарах, и в свободном Париже ей тоже тесно… - Пастернак пытался что-то сказать, но Маяковский жестом своей красивой длиннопалой руки отвел его возражения. – Да, я знаю, что ты скажешь: это роман о внутренней свободе. О том, что человек имеет право страдать, имеет право быть недовольным, имеет право сказать «нет, я вас ненавижу» кому угодно. Потому что у каждого человека есть свой собственный внутренний космос, который управляется собственными законами. Так ведь?
- Ну, примерно так.
- Это прекрасно. Но это напоминает мне недавнее происшествие с тремя немецкими философами. Не слышал? Послушай. В середине тридцатых американцы помогли уехать из Германии трем философам, евреям. Стоп! – помахал он пальцем перед носом Пастернака, который тут же наморщил лоб. – Никакого антисемитизма!
- А зачем лишний раз упоминать, что они были евреи? – оскорбился Пастернак. – Философы-евреи, эк, однако! Они что, талмудисты? Каббалисты?
- А затем, - громко возразил Маяковский, - что в Германии их ждала смерть именно как евреев! Ты слыхал про Аушвиц? Американцы сумели этих троих спасти. Они приехали в Америку… и начали громко ругать Америку, американский образ жизни и американскую демократию. Я просто руками развел, когда их статейки прочитал. Это уму непостижимо. Америка их спасла от концлагеря и крематория. Они должны были ту землю целовать! А они – то не так, это не сяк, массовая культура, удушение свободной личности… Тьфу! Хамство. И вот твоя хрупкая, нежная, ищущая любви и правды героиня – такая же неблагодарная хамка. Франция спасла ее от смерти или нищеты в Совдепии. А она поливает грязью демократию, республику, вообще всю нашу жизнь. Ей не нравятся ни свободные выборы, ни выбор булочек в кафе. Ни русские друзья-эмигранты, ни здешние коренные французы. Не нравится? – вдруг заорал Маяковский. – Езжай назад! Тебе оплатят билет на родину, и прямо с границы отвезут на допрос в ЧК, а оттуда в Сибирь. Ах, не хочешь? В ЧК неохота? Хочешь здесь сидеть, наш хлеб есть, и все обливать грязью? Я бы назвал это свинством, но даже свинья так себя не ведет. Что же ты за сучка такая? – он перевел дух. – Боря, ты, надеюсь понял, это я не о тебе, а о твоей главной героине.
- Я понял, спасибо, - из последних сил улыбнулся тот.
- Но ты на ее стороне. И твой роман – это предательство нас всех.
- Значит, мой роман совсем не плох, - вздохнул Пастернак, вставая и забирая со стола машинопись. – Если ты так разволновался.
- Наверное, - улыбнулся в ответ Маяковский. – Но печатать его я все равно не стану. Но знай, что я тебя люблю.
- Что же мне делать?
- Жить и радоваться. А роман спрячь куда-нибудь. И забери от друзей, кому давал читать. Боря, послушай, тебе деньги нужны? А то у меня есть. Не кобенись, возьми, - он залез в ящик стола.
- Спасибо, нет.
***
Через несколько дней Женя вошла в комнату мужа и сказала:
- Некий Храпченко. Из Москвы.
Вошел мужчина едва пятидесяти лет, с гладкой прической, в очках, вида вполне интеллигентного. Осведомился о здоровье, рассказал, что занимал в СССР важные должности в Комитете по делам искусств, но по приказу Сталина был изгнан.
- За то, что поддерживал формалистов! – весело сказал он. – Кстати, Борис Леонидович, вас в Союзе, то есть в России, знатоки не забыли. «Так приближается удар, за сладким, из-за ширмы лени, во всеоружьи мутных чар довольства и оцепененья». Зря уехали. Впрочем, молчу! Личный выбор свободного человека…
- Однако, чем могу служить? – спросил Пастернак. – Может, чаю, кстати?
- Благодарю, я только из отеля после завтрака. Но к делу, - сказал Храпченко. – Илья Григорьевич дал мне прочитать ваш новый роман, «Лариса Гишар». Вы, наверное, уже наслушались комплиментов. Но я уж позволю себе. Какой язык! Проза поэта. При этом эпическая широта охвата. «Сестра моя, жизнь, и сегодня в разливе». Да, да! Образ героини великолепен. Настоящая русская женщина. Французская фамилия только оттеняет ее истинную русскость. Она, собственно, и есть тот самый великий русский скиталец, о котором – Достоевский. Который на мелочах не примирится! – Храпченко впал в некоторый пафос. – Которому нужно именно всемирное счастье, а не парламентская республика и кофе со сливками! Ах, Лариса Федоровна, какая женщина! В нее будут влюбляться, как в Наташу или Татьяну. Мне кажется, отчество не случайно. А, Борис Леонидович? Мне кажется, тут намек на некую духовную дочерность от Достоевского.
- Да вроде бы нет, - смутился Пастернак. – Я об этом не думал, признаться.
- Мы не пока знаем бессознательных тайн творчества, - сказал Храпченко. – Но я уверен, что вашему роману суждена большая и славная жизнь. А теперь-ка попросту: давайте издадим его в СССР?
Пастернак задохнулся от неожиданности.
- Да бог с вами… простите, господин Храпченко…
- Михаил Борисович.
- Что вы такое говорите, Михаил Борисович? Роман эмигранта, автора совсем не советских стихов – издать в Союзе? Конечно, я был бы счастлив, особенно зная советские тиражи, никакого сравнения с нашими. Чтоб русские вспомнили обо мне. Вернуться в Россию большой прозой. Счастье. Но это фантазия.
- Отчего же? – сказал Храпченко. – Я ведь не просто турист. Я и сейчас занимаю некоторую, так сказать, должность. Это серьезное предложение.
- У вас в СССР цензура!
- Мы не исправим ни единой строчки. Вот так и напишем: «публикуется в авторской редакции».
- Михаил Борисович, но ради чего?
- У нас в стране большие перемены, если вы следите. В феврале состоялся съезд партии. Мы свободная страна. Ради чего публиковать? Ради свободы творческого самовыражения выдающегося русского поэта Бориса Пастернака. А там, глядишь, и премия…
- Сталинская? – поморщился Пастернак.
- Товарищ Хрущев осудил сталинские ошибки и перегибы. Ленинская премия. В будущем году весной – первое присуждение. А через год, в пятьдесят восьмом – самый раз. Я, как член жюри, обязуюсь содействовать. К тому времени успеем издать, переиздать, рецензии пойдут… Ну что, согласны?
- Вам нужна рукопись?
- У меня уже есть. Илья Григорьевич передал. Договор сейчас подпишем? Аванс вам из посольства принесут, вот прямо домой, прямо сюда. Франками, франками, не беспокойтесь.
Оба молчали. Обоим было трудно начать разговор.
Наконец, гость сказал:
- Володя, если ваша старинная симпатия ко мне, в коей я уверен абсолютно, налагает на вас оковы обязательной вежливости или комплиментов – умоляю, отбросьте их. Сейчас мы не два брата-поэта, а – автор и издатель.
- Зачем опять на «вы»? – поморщился хозяин. – Боря, ты старше меня на три года. А лебезишь, как мальчишка.
- Прости, - сказал гость. – Ты знаешь, что я тебя боготворю как творца…
- Пустое, - сказал хозяин. – Благодарю. Но дело не в том.
Он был высок, красив, почти наголо брит. Седая короткая щетина серебряной полосой, «почти короной, реймсским железным обручем» – красиво подумал Борис – обнимала его голову от виска до виска, остальное было смуглая блестящая лысина и высокий лоб. Большой круглый нос, сильные губы, в которых торчала всегдашняя тонкая сигара. Он был в просторном темно-сером твидовом пиджаке, мягкой полотняной сорочке, галстук повязан просторным узлом – и непременный ярко-желтый, отчаянного канареечного цвета жилет, по которому его издалека узнавали в клубах, ресторанах и просто на улице, когда он пешком шел из своей конторы домой, а в пяти шагах сзади медленно ехал роскошный черный «Reine de la Route» - любимая машина крупных гангстеров. Эта деталь ему тоже нравилась.
Маяковский бросил писать стихи еще в 1921-м, когда приехал в Париж навсегда. Но он был талантлив во всем – и в бизнесе тоже. За двадцать лет он создал крупное издательство «Pharos» - что означает «Маяк», перекличка с его фамилией. Сначала печатал книги, русские в том числе, издавал три газеты, а уж потом, в годы оккупации, когда издательства и рекламные фирмы разорялись пачками, покупал себе самое лакомое. Он умел ладить со всеми: и с Петеном, и с обоими Штюльпнагелями, и даже убедительно приписывал себе некое влияние на «спасителя Парижа» фон Хольтица – отчего с ним после войны дружили и голлисты, и коммунисты, а «Pharos» разросся до того, что сам Маяковский разделил его на три отдельных фирмы.
Пастернак, который приехал в Париж годом позже и вел скромную, но достойную жизнь университетского преподавателя, к тому же и поэта – был в сером костюме, в бабочке и новых лаковых туфлях, которые уже успели натереть ему косточки на обеих ногах.
- В чем же дело? – спросил он.
Маяковский встал с кресла, прошел к письменному столу, достал из-под пачки газет тяжелую кипу машинописи.
- Название хорошее, - сказал он. – «Лариса Гишар». Но я бы не взялся издавать. А тем более переводить.
- Перевод уже есть, - сказал Пастернак, с ужасом видя, что разговор катится куда-то совсем не туда.
- Сам перевел?
- Нет, что ты…
- Эренбург, что ли? Фу-у! Или, может быть, Лили Уриевна?
- Бог с тобой. Неважно. Ты не знаешь. Одна студентка.
- Студентка? – засмеялся Маяковский. – Ой-ой! А что Женечка говорит?
Пастернак махнул рукой.
Они снова замолчали. Наконец, Маяковский сказал, мягко прохаживаясь по комнате, топча ковер своими английскими ботинками на шнурках:
- Боря. Мы с тобой друзья. Братья-поэты, как ты сам только что выразился. Поэтому позволь мне говорить прямо. Роман длинен. Роман громоздок. В нем шестьдесят, я подсчитал, действующих лиц – да еще половина из них с русскими именами и отчествами. Читатель не справится!
- Я писал этот роман десять лет, - сказал Пастернак.
- А вот этого не надо! – загремел Маяковский, резко повернувшись на каблуках. – Твоя творческая кухня никому не важна! Хоть бы ты его писал двадцать лет! Или хоть бы за месяц надиктовал машинистке сразу начисто! Ты как ребенок, честное слово, как школьник-двоечник. «Я учил! Я старался!».
- Ты меня не понял, Володя, - мужественно сказал Пастернак. – Я не оправдываю возможную слабость своей прозы долготою письма. Я лишь хотел сказать: я писал этот роман десять лет, и я хотел бы услышать от тебя дружеский разбор. Пусть самый строгий. Пусть даже несправедливый! – он тоже распалился и встал с кресла. – Но не эти пошлые словечки, которые к лицу книгопродавцу, а не поэту. «Наш читатель не поймет!» Откуда эта манера решать за читателя? Шестьдесят лиц? В «Войне и мире» их пятьсот! – он махнул рукой и снова сел в кресло. – Неужели тебе нечего сказать по роману? По сюжету, по языку, по смыслу, по героям? Или он настолько ничтожен?
- Есть чего, - сказал Маяковский. – Он отнюдь не ничтожен. Язык прекрасен, как всегда у тебя. Сюжеты бывают разные. В романе он вполне хорош. Герои – как живые. Но у каждого романа, помимо героев, сюжета, языка, есть нечто более важное: le message. Так вот – какой у тебя в твоем романе message? Помолчи, я сам скажу. Независимая человеческая личность, так? Личность, которой тесна эта жизнь, которой тесно при царизме, при комиссарах, и в свободном Париже ей тоже тесно… - Пастернак пытался что-то сказать, но Маяковский жестом своей красивой длиннопалой руки отвел его возражения. – Да, я знаю, что ты скажешь: это роман о внутренней свободе. О том, что человек имеет право страдать, имеет право быть недовольным, имеет право сказать «нет, я вас ненавижу» кому угодно. Потому что у каждого человека есть свой собственный внутренний космос, который управляется собственными законами. Так ведь?
- Ну, примерно так.
- Это прекрасно. Но это напоминает мне недавнее происшествие с тремя немецкими философами. Не слышал? Послушай. В середине тридцатых американцы помогли уехать из Германии трем философам, евреям. Стоп! – помахал он пальцем перед носом Пастернака, который тут же наморщил лоб. – Никакого антисемитизма!
- А зачем лишний раз упоминать, что они были евреи? – оскорбился Пастернак. – Философы-евреи, эк, однако! Они что, талмудисты? Каббалисты?
- А затем, - громко возразил Маяковский, - что в Германии их ждала смерть именно как евреев! Ты слыхал про Аушвиц? Американцы сумели этих троих спасти. Они приехали в Америку… и начали громко ругать Америку, американский образ жизни и американскую демократию. Я просто руками развел, когда их статейки прочитал. Это уму непостижимо. Америка их спасла от концлагеря и крематория. Они должны были ту землю целовать! А они – то не так, это не сяк, массовая культура, удушение свободной личности… Тьфу! Хамство. И вот твоя хрупкая, нежная, ищущая любви и правды героиня – такая же неблагодарная хамка. Франция спасла ее от смерти или нищеты в Совдепии. А она поливает грязью демократию, республику, вообще всю нашу жизнь. Ей не нравятся ни свободные выборы, ни выбор булочек в кафе. Ни русские друзья-эмигранты, ни здешние коренные французы. Не нравится? – вдруг заорал Маяковский. – Езжай назад! Тебе оплатят билет на родину, и прямо с границы отвезут на допрос в ЧК, а оттуда в Сибирь. Ах, не хочешь? В ЧК неохота? Хочешь здесь сидеть, наш хлеб есть, и все обливать грязью? Я бы назвал это свинством, но даже свинья так себя не ведет. Что же ты за сучка такая? – он перевел дух. – Боря, ты, надеюсь понял, это я не о тебе, а о твоей главной героине.
- Я понял, спасибо, - из последних сил улыбнулся тот.
- Но ты на ее стороне. И твой роман – это предательство нас всех.
- Значит, мой роман совсем не плох, - вздохнул Пастернак, вставая и забирая со стола машинопись. – Если ты так разволновался.
- Наверное, - улыбнулся в ответ Маяковский. – Но печатать его я все равно не стану. Но знай, что я тебя люблю.
- Что же мне делать?
- Жить и радоваться. А роман спрячь куда-нибудь. И забери от друзей, кому давал читать. Боря, послушай, тебе деньги нужны? А то у меня есть. Не кобенись, возьми, - он залез в ящик стола.
- Спасибо, нет.
***
Через несколько дней Женя вошла в комнату мужа и сказала:
- Некий Храпченко. Из Москвы.
Вошел мужчина едва пятидесяти лет, с гладкой прической, в очках, вида вполне интеллигентного. Осведомился о здоровье, рассказал, что занимал в СССР важные должности в Комитете по делам искусств, но по приказу Сталина был изгнан.
- За то, что поддерживал формалистов! – весело сказал он. – Кстати, Борис Леонидович, вас в Союзе, то есть в России, знатоки не забыли. «Так приближается удар, за сладким, из-за ширмы лени, во всеоружьи мутных чар довольства и оцепененья». Зря уехали. Впрочем, молчу! Личный выбор свободного человека…
- Однако, чем могу служить? – спросил Пастернак. – Может, чаю, кстати?
- Благодарю, я только из отеля после завтрака. Но к делу, - сказал Храпченко. – Илья Григорьевич дал мне прочитать ваш новый роман, «Лариса Гишар». Вы, наверное, уже наслушались комплиментов. Но я уж позволю себе. Какой язык! Проза поэта. При этом эпическая широта охвата. «Сестра моя, жизнь, и сегодня в разливе». Да, да! Образ героини великолепен. Настоящая русская женщина. Французская фамилия только оттеняет ее истинную русскость. Она, собственно, и есть тот самый великий русский скиталец, о котором – Достоевский. Который на мелочах не примирится! – Храпченко впал в некоторый пафос. – Которому нужно именно всемирное счастье, а не парламентская республика и кофе со сливками! Ах, Лариса Федоровна, какая женщина! В нее будут влюбляться, как в Наташу или Татьяну. Мне кажется, отчество не случайно. А, Борис Леонидович? Мне кажется, тут намек на некую духовную дочерность от Достоевского.
- Да вроде бы нет, - смутился Пастернак. – Я об этом не думал, признаться.
- Мы не пока знаем бессознательных тайн творчества, - сказал Храпченко. – Но я уверен, что вашему роману суждена большая и славная жизнь. А теперь-ка попросту: давайте издадим его в СССР?
Пастернак задохнулся от неожиданности.
- Да бог с вами… простите, господин Храпченко…
- Михаил Борисович.
- Что вы такое говорите, Михаил Борисович? Роман эмигранта, автора совсем не советских стихов – издать в Союзе? Конечно, я был бы счастлив, особенно зная советские тиражи, никакого сравнения с нашими. Чтоб русские вспомнили обо мне. Вернуться в Россию большой прозой. Счастье. Но это фантазия.
- Отчего же? – сказал Храпченко. – Я ведь не просто турист. Я и сейчас занимаю некоторую, так сказать, должность. Это серьезное предложение.
- У вас в СССР цензура!
- Мы не исправим ни единой строчки. Вот так и напишем: «публикуется в авторской редакции».
- Михаил Борисович, но ради чего?
- У нас в стране большие перемены, если вы следите. В феврале состоялся съезд партии. Мы свободная страна. Ради чего публиковать? Ради свободы творческого самовыражения выдающегося русского поэта Бориса Пастернака. А там, глядишь, и премия…
- Сталинская? – поморщился Пастернак.
- Товарищ Хрущев осудил сталинские ошибки и перегибы. Ленинская премия. В будущем году весной – первое присуждение. А через год, в пятьдесят восьмом – самый раз. Я, как член жюри, обязуюсь содействовать. К тому времени успеем издать, переиздать, рецензии пойдут… Ну что, согласны?
- Вам нужна рукопись?
- У меня уже есть. Илья Григорьевич передал. Договор сейчас подпишем? Аванс вам из посольства принесут, вот прямо домой, прямо сюда. Франками, франками, не беспокойтесь.
Оригинал и комментарии
допустим, семинар. допустим, для мертвых. от vinah
Приснилось, что открыли литературную школу для тех, кто уже умер - примечательна она тем, что преподают там самые лучшие писатели из мертвых: Набоков, Кафка, Дэвид Фостер Уоллес, Берроуз - ну, не все, конечно, но некоторых уговорили. Некоторых уговорить не удалось, но это нормально. Семинар невероятно престижный, попасть на него трудно, отбор серьезнейший, оплата тоже огромная, фактически целое состояние. Зато какие преподаватели! Один минус - само обучение происходит уже после жизни, разумеется. В этом сне один мой приятель, очень талантливый молодой человек (это приятель из сна, в жизни я с этим человеком не знакома) прошел конкурс, выиграл грант и каким-то чудом оказался среди принятых в эту школу. Где-то лет в двадцать шесть у него диагностировали рак в терминальной стадии, я его навещала в хосписе, и он был ужасно счастлив, что вот-вот умрет и наконец-то сможет попасть в эту литературную школу и поучиться у своих любимых писателей, он буквально не мог дождаться. Я ужасно завидовала, очень просила его потом рассказать, как там вообще, и прислать мне что-нибудь из того, что он там напишет, он грустно кивал и мы оба понимали, что ничего не получится, конечно же, ни рассказать, ни прислать.
Оригинал и комментарии
рассказ моего приятеля от clear-text
СТАКАН ВОДЫ
«Я тем летом отпуск проводил на даче у сестры, у старшей, от другого брака папы моего - то есть она была меня старше лет на пятнадцать. Ну а мне было уже под тридцать. Уже успел развестись.
К ней все время забегала соседка, младшая, так сказать, подруга. Я даже спросил у сестры, сколько ей лет. Она смеется: «А тебе зачем?» Но видно, что двадцать пять примерно. Заходила что-то взять, что-то отдать… Иногда приходила, когда сестры дома не было. И все время просила попить. Ну, я ей приносил стакан воды из кухни. Она попьет, и на стол поставит - обязательно чуточку не допив. Мне это странно стало. Как-то, извини, даже жалко! Хотя это, конечно, вовсе не была какая-то дорогая минеральная вода. Просто кипяченая, из графина. На кухне такой графин стоял.
Вот. Я сначала думал, что полный стакан ей много. Хотя было жарко, и она прибегала такая румяная, горячая. Ладно. Много так много. Стал ей поменьше наливать. Три четверти. Та же история - все равно не допивает. Потом – полстакана. Потом – еще меньше. Всё равно! Ставит этак интеллигентно недопитый стакан на стол и говорит: «Спасибо». Красивая, кстати говоря.
А меня это почему-то злило. Зачем это? Свою мещанскую изысканность показать? Типа оттопыренного мизинчика? Или это примета какая-то? Не знаю. Но было неприятно.
Один раз она пришла, Валентины, сестры моей, опять нету, ну поговорили о том, о сем, она такая красивая, румяная, шла по солнцу, чувствуется, как жаром пышет от нее - и говорит:
- А можно водички попить?
Я притащил из кухни графин и стакан и говорю:
- Катя, сами себе налейте, сколько вам надо.
Она налила вообще чуточку, треть стакана, даже меньше.
Сделала пару глотков. Не допила.
Поставила на стол, спасибо не сказала, повернулась и ушла.
И больше не приходила. Ни разу вообще.
А жалко. Очень красивая девушка. И вроде неглупая, образованная, умеет разговор поддержать. Стройная такая. Жалко!»
«Я тем летом отпуск проводил на даче у сестры, у старшей, от другого брака папы моего - то есть она была меня старше лет на пятнадцать. Ну а мне было уже под тридцать. Уже успел развестись.
К ней все время забегала соседка, младшая, так сказать, подруга. Я даже спросил у сестры, сколько ей лет. Она смеется: «А тебе зачем?» Но видно, что двадцать пять примерно. Заходила что-то взять, что-то отдать… Иногда приходила, когда сестры дома не было. И все время просила попить. Ну, я ей приносил стакан воды из кухни. Она попьет, и на стол поставит - обязательно чуточку не допив. Мне это странно стало. Как-то, извини, даже жалко! Хотя это, конечно, вовсе не была какая-то дорогая минеральная вода. Просто кипяченая, из графина. На кухне такой графин стоял.
Вот. Я сначала думал, что полный стакан ей много. Хотя было жарко, и она прибегала такая румяная, горячая. Ладно. Много так много. Стал ей поменьше наливать. Три четверти. Та же история - все равно не допивает. Потом – полстакана. Потом – еще меньше. Всё равно! Ставит этак интеллигентно недопитый стакан на стол и говорит: «Спасибо». Красивая, кстати говоря.
А меня это почему-то злило. Зачем это? Свою мещанскую изысканность показать? Типа оттопыренного мизинчика? Или это примета какая-то? Не знаю. Но было неприятно.
Один раз она пришла, Валентины, сестры моей, опять нету, ну поговорили о том, о сем, она такая красивая, румяная, шла по солнцу, чувствуется, как жаром пышет от нее - и говорит:
- А можно водички попить?
Я притащил из кухни графин и стакан и говорю:
- Катя, сами себе налейте, сколько вам надо.
Она налила вообще чуточку, треть стакана, даже меньше.
Сделала пару глотков. Не допила.
Поставила на стол, спасибо не сказала, повернулась и ушла.
И больше не приходила. Ни разу вообще.
А жалко. Очень красивая девушка. И вроде неглупая, образованная, умеет разговор поддержать. Стройная такая. Жалко!»
Оригинал и комментарии
от pesen-net
Напоминалка – I
29 июня (суббота),
Москва.
Книжный клуб-магазин Гиперион.
Начало в 19:00
Хохловский переулок, 7-9с3
Телефон. +7 916 613 4286
30 июня (воскресенье),
Нижний Новгород
кафе "Pero" Комсомольская пл., д.1
Начало в 18:00
+79049245897.
+79200273867.
+79056678900.
+79200661703.
В конце августа что-то где-то в Белоруссии.
26 сентября (четверг)
Владивосток.
Краевая Филармония, начало в 19:00,
Билеты по телефонам (423) 2-300-490, а также в кассах Филармонии
3 октября Москва.
17 октября - Одесса , концерт-холл "Одесса", 19.00
19 октября – Харьков, Fabrika.space, Серый зал. 19.00 (возможны нюансы)
20 октября - Киев, Центральный дом художника, 19.00
В декабре шесть концертов в Израиле, не всё ещё понятно, хотя билеты уже распроданы.
5 декабря. Хайфа.
6 декабря. Петах Тиква.
7 декабря. Ашдод.
12 декабря. Иерусалим.
13 декабря. Тель Авив.
14 декабря. Реховот.
Такая вот.
Оригинал и комментарии
рассказ моей знакомой от clear-text
МАКСИМ
«Была у нас с мужем, довольно давно, когда мы еще с ним вместе работали, знакомая парочка. Из соседнего отдела. Очень приятные люди. Видно было, что хотят общаться. Подсаживались на обеде в столовой. Шли вместе до метро. Ну, вроде подружились. Стали их в гости звать.
Хорошие ребята, но был у них сын Максим. Через каждое слово - Максим то, Максим сё, Максим в старшей группе, у Максима насморк, я Максима английскому учу... И потом: Максим в третьем классе, у Максима олимпиада, Максима эта учительница любит, а вот та - не ценит, фото: Максим на море, Максим у бабушки...
Один раз у нас была какая-то круглая дата. То ли свадьбе десять лет, то ли мне тридцать пять. Вдруг муж говорит:
- А давай этих не позовем, а?
- А почему? - я даже удивилась.
- Задолбали Максимом! - он даже закричал.
Я подумала и поняла: а ведь правда. С ними на самом деле ни о чем вообще говорить нельзя. Ни про кино, ни про Америку, ни про шмотки, ни про книги. Максим, и точка! Ужас. Когда муж так решил, мне прямо легче стало. Потому что они мне тоже надоели своим Максимом, я просто стыдилась сама себе признаться.
Они, конечно, обиделись, что мы их так резко бортанули. Тем более вот так грубо: вдруг не позвали на праздник, про который давно было известно, и даже были с нашей стороны явные намеки на приглашение. Нехорошо, понимаю.
Ну, ладно. Прошло лет пятнадцать. И вот буквально позавчера получаю письмо:
“Здравствуй, Наталья. Жаль, что мы внезапно перестали общаться. Думаю, нам все-таки надо встретиться, поговорить. Как ваши дела? У нас все хорошо. Максим окончил аспирантуру, съездил в Германию на стажировку, защитил диссертацию…”
Я не стала отвечать и стерла это письмо».
«Была у нас с мужем, довольно давно, когда мы еще с ним вместе работали, знакомая парочка. Из соседнего отдела. Очень приятные люди. Видно было, что хотят общаться. Подсаживались на обеде в столовой. Шли вместе до метро. Ну, вроде подружились. Стали их в гости звать.
Хорошие ребята, но был у них сын Максим. Через каждое слово - Максим то, Максим сё, Максим в старшей группе, у Максима насморк, я Максима английскому учу... И потом: Максим в третьем классе, у Максима олимпиада, Максима эта учительница любит, а вот та - не ценит, фото: Максим на море, Максим у бабушки...
Один раз у нас была какая-то круглая дата. То ли свадьбе десять лет, то ли мне тридцать пять. Вдруг муж говорит:
- А давай этих не позовем, а?
- А почему? - я даже удивилась.
- Задолбали Максимом! - он даже закричал.
Я подумала и поняла: а ведь правда. С ними на самом деле ни о чем вообще говорить нельзя. Ни про кино, ни про Америку, ни про шмотки, ни про книги. Максим, и точка! Ужас. Когда муж так решил, мне прямо легче стало. Потому что они мне тоже надоели своим Максимом, я просто стыдилась сама себе признаться.
Они, конечно, обиделись, что мы их так резко бортанули. Тем более вот так грубо: вдруг не позвали на праздник, про который давно было известно, и даже были с нашей стороны явные намеки на приглашение. Нехорошо, понимаю.
Ну, ладно. Прошло лет пятнадцать. И вот буквально позавчера получаю письмо:
“Здравствуй, Наталья. Жаль, что мы внезапно перестали общаться. Думаю, нам все-таки надо встретиться, поговорить. Как ваши дела? У нас все хорошо. Максим окончил аспирантуру, съездил в Германию на стажировку, защитил диссертацию…”
Я не стала отвечать и стерла это письмо».
Оригинал и комментарии
ПРОСМОТРЕНО и ПРОЧИТАНО, выпуск 264 от nostradamvs
Сегодня у нас выпуск почти без американских фильмов, как ни странно. Зато с "Игрой престолов".
ПРОЧИТАНО
Чайна Мьевиль. Три момента взрыва. Всё-таки Мьевиль, блестящий мастер длинного романа, в рассказах откровенно не дотягивает. Ему не хватает размаха. Он придумывает невероятное, неимоверно чудесное фантдопущение. Например, о том, как все нефтяные вышки ожили, стали ходить и размножаться. Или как человек, напяливший на голову отрезанную башку свиньи, постепенно становится чем-то другим. Или об эпидемии, в ходе которой вокруг любого человека, стоящего без движения пару часов, начинает проваливаться земля. Но Мьевиля по сути хватает только на экспозицию. Он рассказывает её, вводит героев - и вдруг рассказ обрывается. Читать приятно - но что-то не то. Законченным мне запомнился разве что рассказ о психоаналитике, лечачщем людей путём физического уничтожения предметов их беспокойства (в том числе других людей). Не уверен, что буду ещё читать рассказы Мьевиля. Романы лучше. 4/10.
ПРОСМОТРЕНО
Игры разумов (The Professor and the Madman, Ирландия, 2019). Добротный, хотя и скучноватый фильм о первом редактора Оксфордского словаря Джеймсе Мюррее и его необычном помощнике - сумасшедшем заключённом, докторе Уильяме Честере Майноре. В общем и целом фильм отражает драму работы со словарём (его создатели так и не успели увидеть полное первое издание - все умерли от старости до того), но одно допущение несколько мешает воспринимать фильм как истинно исторический. В фильме есть ощущение, что события происходят на протяжении 5-8 лет. Элиза влюблена в Майнора, у него свои психозы, это тянется, все не стареют. Но реально описанные события охватывают период с 1878 года (это когда Мюррей предстаёт в начале перед комиссией) до 1910-го, когда Майнора депортируют в США. За 32 года Мюррей должен постареть с 41 до 73 лет, что не читается. Впрочем, это кино. 5/10.
Я заберу твоего мертвеца (I'll Take Your Dead, Канада, 2018). Мрачный фильм о мужчине, который зарабатывает тем, что уничтожает трупы, поступающие от мелкой местной мафии - расчленяет, в кислоте топит. И о его юной дочери, вынужденной жить среди мертвецов, хотя папа её очень любит и копит деньги, чтобы увезти из этого ада. Фильм полуфантастический, мертвецы там вполне материальны. Заканчивается глуповато, но плюс-минус позитивно. Смотреть скучновато - много разговоров, размышлений, не стоящих особого внимания. 4/10.
Видок: Император Парижа (L'Empereur de Paris, Франция, 2018). Нормальный биографический фильм об известном преступнике Видоке и о том, как и почему он стал первым главой Главного управления национальной безопасности Франции. Никакой, во отличие от бессмысленного старого фильма с Депардье, фантастики - факты, история, интерьеры, немножко скучновато-с. Хотя Кассель в роли, конечно, офигенен, очень к месту. Несколько портит фильм не очень нужная драка Главного Хорошего и Главного Плохого в конце - без этого могли бы и обойтись. Но в целом вполне реалистично. Кому интересна тема, смотреть стоит. 6/10.
Железное небо 2 (Iron Sky: The Coming Race, Финляндия-Германия-Бельгия, 2019). Вторая часть культового финского трешачка послабее первой. В первой был крутой "легендарный" посыл про фашистов на Луне, лунного фюрера, и история была цельной. Здесь же намешано и про полую Землю, и про рептилоидов с Нибиру, которые становятся земными правителями (Гитлер - главный рептилоид), и про русских с их летающей тарелкой из говна и палок, и про религию, основанную на вере в Стива Джобса-пророка. В общем, вышла некоторая каша, фильм рассыпается на части, связать не выходит. Забавненько, посмотреть на раз фанатам первой части. 4/10.
Стальная страна (Steel Country, Великобритания, 2019). Грустный правильный фильм о жалком мусорщике в маленьком городишке (наконец-то Эндрю Скотт к месту и отлично играет - а то Мориарти из него был просто никакущий). Ни цели у него нет в жизни, ни стремлений, ни денег, только вот случайно нажитая 10 лет назад по пьяни дочь, которую он очень любит и к общению с которой мамаша его, слава богу, допускает. И вдруг в городе пропадает мальчик, и его находят мёртвым, утонувшим, и мусорщика зацикливает, что он должен выяснить, кто и что, если полиция не хочет. Это не детектив, конечно, а драма - и самое потрясающее в ней - это впервый за фильм живой взгляд Скотта в последнем кадре, когда он поднимает руки. Вот так ты побеждаешь, проигрывая. 8/10.
Посыльный (Message Man, Индонезия-Австралия-Великобритания-ОАЭ, 2019). И вот казалось бы, я люблю фильмы про пуленепробиваемых героев. И "Эквилибриум", и "Перевозчика", и всё такое. В "Посыльном" герой вполне обаятельный, и рубит в одиночку без единой царапины десятки индонезийских бандюганов с мачете и пистолетам . Но... плохо. Потому что неумно. Не дешёво, а именно что плохой сценарий, плохая режиссура, и вместо фильма, который мог бы попасть в когорту культовых на DVD, мы получаем бессистемное мочилово, срисованном с боевиков 1980-х. Ну, кому экшн катит, на раз посмотреть сойдёт. 5/10.
Клаустрофобы (Escape Room, США-ЮАР, 2019). На удивление прилично, по крайней мере, большая часть. Фильм о том, как группа людей проходит квест в реальности. Ну то есть пытается пройти. Только вот опасности в нём настоящие - в одной комнате можно поджариться, в другой утонуть, в третьей разбиться насмерть. А за этим наблюдают через камеры богатые люди. Понятно, что создателям такого кино не даёт покоя успех "Куба". Но у этих по-крайней мере получился не клон. И да, название в русской локализации - это, конечно, ржака. Привет "Клаустрофобии"! 7/10.
Звонок мертвецу (Abgeschnitten, Германия, 2018). Закрученный триллер в жанре "неимоверно гениальный преступник строит неимоверно сложный идеальный план ради месте, но план держится на таких белых нитках, что вообще неясно, на что этот придурок рассчитывал, кроме идиотизма его оппонентов, и да, этот идиотизм случился". И всё бы ничего, если бы не последние пять минут, написанные в жопу пьяным сценаристом уже, видимо, на съёмочной площадке. Средний фильм спороли до уровня плохого. 2/10.
Молчание (The Silence, Германия, 2019). Очень плохой нетфликсовский фильм, слизанный с плохого, но хоть чем-то сносного "Тихого места". Какой-то археолог где-то далеко в США открыл пещеру, где тыщи лет размножались плотоядные летущие мыши (что они там жрали, неясно), они вылетели в мир, и всё, апокалипсис. В фильме не показаны ни армия, ни охотники, никто - просто летущие мыши за несколько дней вдруг накрыли своим кол-вом весь мир (боюсь представить размеры пещеры). Особенно бесит, что мыши-то вполне убиваемые да хоть из лука. Ну и жалкий ход со священником-негодяем привинчен кривым болтом. 1/10.
ОТДЕЛЬНО ПРО "ИГРУ ПРЕСТОЛОВ"
Игра престолов, 1-8 сезон (Game of Thrones, США-Великобритания, 2011-2019). Ну что ж. В апреле я сел и посмотрел подряд 70 серий никогда ранее не смотренной "Игры престолов". Нагнал и последние 3 уже смотрел вместе со всеми. И что я скажу:
1-5 сезон - офигенно. Блестящий сценарий, великолепные диалоги, шикарные герои, не оторваться. 9-10/10
6-7 сезон - нормально. Есть провалы, есть немного роялей, но всё ещё ничего так.6-8/10
8 сезон - пиздец. Это что, Сарик Андреасян что ли снимал? Это что, блядь, вторая часть "Защитников"? Что это за чудовищные диалоги, написанные имбецильными детьми? Что это за сюжетные ходы на уровне мультика про грузовичка Лёву? Что это за постановка про три кирпичика, стыдливо прикрывающие погибших Ланнистеров? Что это за рояли в кустах на каждом углу? Единственный, кто не обосрался в 8-м сезоне, это композитор. Потому что он всё написал ещё в первом. 1/10.
Суммарно я бы сказал так.
Гордо утверждать "я не смотрел и не буду" - глупо. Это очень качественный, хороший, интересный сериал. До 5-го сезона можно смотреть смело, 6-7 - несмело, а краткое содержание 8-го можно прочесть в "Википедии".
Не пожалел.
ПРОЧИТАНО
Чайна Мьевиль. Три момента взрыва. Всё-таки Мьевиль, блестящий мастер длинного романа, в рассказах откровенно не дотягивает. Ему не хватает размаха. Он придумывает невероятное, неимоверно чудесное фантдопущение. Например, о том, как все нефтяные вышки ожили, стали ходить и размножаться. Или как человек, напяливший на голову отрезанную башку свиньи, постепенно становится чем-то другим. Или об эпидемии, в ходе которой вокруг любого человека, стоящего без движения пару часов, начинает проваливаться земля. Но Мьевиля по сути хватает только на экспозицию. Он рассказывает её, вводит героев - и вдруг рассказ обрывается. Читать приятно - но что-то не то. Законченным мне запомнился разве что рассказ о психоаналитике, лечачщем людей путём физического уничтожения предметов их беспокойства (в том числе других людей). Не уверен, что буду ещё читать рассказы Мьевиля. Романы лучше. 4/10.
ПРОСМОТРЕНО
Игры разумов (The Professor and the Madman, Ирландия, 2019). Добротный, хотя и скучноватый фильм о первом редактора Оксфордского словаря Джеймсе Мюррее и его необычном помощнике - сумасшедшем заключённом, докторе Уильяме Честере Майноре. В общем и целом фильм отражает драму работы со словарём (его создатели так и не успели увидеть полное первое издание - все умерли от старости до того), но одно допущение несколько мешает воспринимать фильм как истинно исторический. В фильме есть ощущение, что события происходят на протяжении 5-8 лет. Элиза влюблена в Майнора, у него свои психозы, это тянется, все не стареют. Но реально описанные события охватывают период с 1878 года (это когда Мюррей предстаёт в начале перед комиссией) до 1910-го, когда Майнора депортируют в США. За 32 года Мюррей должен постареть с 41 до 73 лет, что не читается. Впрочем, это кино. 5/10.
Я заберу твоего мертвеца (I'll Take Your Dead, Канада, 2018). Мрачный фильм о мужчине, который зарабатывает тем, что уничтожает трупы, поступающие от мелкой местной мафии - расчленяет, в кислоте топит. И о его юной дочери, вынужденной жить среди мертвецов, хотя папа её очень любит и копит деньги, чтобы увезти из этого ада. Фильм полуфантастический, мертвецы там вполне материальны. Заканчивается глуповато, но плюс-минус позитивно. Смотреть скучновато - много разговоров, размышлений, не стоящих особого внимания. 4/10.
Видок: Император Парижа (L'Empereur de Paris, Франция, 2018). Нормальный биографический фильм об известном преступнике Видоке и о том, как и почему он стал первым главой Главного управления национальной безопасности Франции. Никакой, во отличие от бессмысленного старого фильма с Депардье, фантастики - факты, история, интерьеры, немножко скучновато-с. Хотя Кассель в роли, конечно, офигенен, очень к месту. Несколько портит фильм не очень нужная драка Главного Хорошего и Главного Плохого в конце - без этого могли бы и обойтись. Но в целом вполне реалистично. Кому интересна тема, смотреть стоит. 6/10.
Железное небо 2 (Iron Sky: The Coming Race, Финляндия-Германия-Бельгия, 2019). Вторая часть культового финского трешачка послабее первой. В первой был крутой "легендарный" посыл про фашистов на Луне, лунного фюрера, и история была цельной. Здесь же намешано и про полую Землю, и про рептилоидов с Нибиру, которые становятся земными правителями (Гитлер - главный рептилоид), и про русских с их летающей тарелкой из говна и палок, и про религию, основанную на вере в Стива Джобса-пророка. В общем, вышла некоторая каша, фильм рассыпается на части, связать не выходит. Забавненько, посмотреть на раз фанатам первой части. 4/10.
Стальная страна (Steel Country, Великобритания, 2019). Грустный правильный фильм о жалком мусорщике в маленьком городишке (наконец-то Эндрю Скотт к месту и отлично играет - а то Мориарти из него был просто никакущий). Ни цели у него нет в жизни, ни стремлений, ни денег, только вот случайно нажитая 10 лет назад по пьяни дочь, которую он очень любит и к общению с которой мамаша его, слава богу, допускает. И вдруг в городе пропадает мальчик, и его находят мёртвым, утонувшим, и мусорщика зацикливает, что он должен выяснить, кто и что, если полиция не хочет. Это не детектив, конечно, а драма - и самое потрясающее в ней - это впервый за фильм живой взгляд Скотта в последнем кадре, когда он поднимает руки. Вот так ты побеждаешь, проигрывая. 8/10.
Посыльный (Message Man, Индонезия-Австралия-Великобритания-ОАЭ, 2019). И вот казалось бы, я люблю фильмы про пуленепробиваемых героев. И "Эквилибриум", и "Перевозчика", и всё такое. В "Посыльном" герой вполне обаятельный, и рубит в одиночку без единой царапины десятки индонезийских бандюганов с мачете и пистолетам . Но... плохо. Потому что неумно. Не дешёво, а именно что плохой сценарий, плохая режиссура, и вместо фильма, который мог бы попасть в когорту культовых на DVD, мы получаем бессистемное мочилово, срисованном с боевиков 1980-х. Ну, кому экшн катит, на раз посмотреть сойдёт. 5/10.
Клаустрофобы (Escape Room, США-ЮАР, 2019). На удивление прилично, по крайней мере, большая часть. Фильм о том, как группа людей проходит квест в реальности. Ну то есть пытается пройти. Только вот опасности в нём настоящие - в одной комнате можно поджариться, в другой утонуть, в третьей разбиться насмерть. А за этим наблюдают через камеры богатые люди. Понятно, что создателям такого кино не даёт покоя успех "Куба". Но у этих по-крайней мере получился не клон. И да, название в русской локализации - это, конечно, ржака. Привет "Клаустрофобии"! 7/10.
Звонок мертвецу (Abgeschnitten, Германия, 2018). Закрученный триллер в жанре "неимоверно гениальный преступник строит неимоверно сложный идеальный план ради месте, но план держится на таких белых нитках, что вообще неясно, на что этот придурок рассчитывал, кроме идиотизма его оппонентов, и да, этот идиотизм случился". И всё бы ничего, если бы не последние пять минут, написанные в жопу пьяным сценаристом уже, видимо, на съёмочной площадке. Средний фильм спороли до уровня плохого. 2/10.
Молчание (The Silence, Германия, 2019). Очень плохой нетфликсовский фильм, слизанный с плохого, но хоть чем-то сносного "Тихого места". Какой-то археолог где-то далеко в США открыл пещеру, где тыщи лет размножались плотоядные летущие мыши (что они там жрали, неясно), они вылетели в мир, и всё, апокалипсис. В фильме не показаны ни армия, ни охотники, никто - просто летущие мыши за несколько дней вдруг накрыли своим кол-вом весь мир (боюсь представить размеры пещеры). Особенно бесит, что мыши-то вполне убиваемые да хоть из лука. Ну и жалкий ход со священником-негодяем привинчен кривым болтом. 1/10.
ОТДЕЛЬНО ПРО "ИГРУ ПРЕСТОЛОВ"
Игра престолов, 1-8 сезон (Game of Thrones, США-Великобритания, 2011-2019). Ну что ж. В апреле я сел и посмотрел подряд 70 серий никогда ранее не смотренной "Игры престолов". Нагнал и последние 3 уже смотрел вместе со всеми. И что я скажу:
1-5 сезон - офигенно. Блестящий сценарий, великолепные диалоги, шикарные герои, не оторваться. 9-10/10
6-7 сезон - нормально. Есть провалы, есть немного роялей, но всё ещё ничего так.6-8/10
8 сезон - пиздец. Это что, Сарик Андреасян что ли снимал? Это что, блядь, вторая часть "Защитников"? Что это за чудовищные диалоги, написанные имбецильными детьми? Что это за сюжетные ходы на уровне мультика про грузовичка Лёву? Что это за постановка про три кирпичика, стыдливо прикрывающие погибших Ланнистеров? Что это за рояли в кустах на каждом углу? Единственный, кто не обосрался в 8-м сезоне, это композитор. Потому что он всё написал ещё в первом. 1/10.
Суммарно я бы сказал так.
Гордо утверждать "я не смотрел и не буду" - глупо. Это очень качественный, хороший, интересный сериал. До 5-го сезона можно смотреть смело, 6-7 - несмело, а краткое содержание 8-го можно прочесть в "Википедии".
Не пожалел.
Оригинал и комментарии
Кто молодец? от nikab
И офицъяльно - теперь у Ники Батхен как сказал однажды коллега Дивов тоже есть хреновина. Персональный литературный (и не только) талисман - Золотая Ника с крыльями и без головы все как я люблю - Гран-При Боспорских Агон, третий мой гран-при фестиваля.
Я - молодец.
Я - молодец.
Оригинал и комментарии
Техника и здоровье... от apxiv
Н-да, как грицца, беда не приходит одна. После архивного компа-"чемодана" надысь сгорел основной :(((((((
Теперь буду писапть меньшЕе и хужЕе. Древнейший НР формата 3:4 с матовым экраном еле дышит.
Из позитивного: на днюху младший сын подарил мне дейвайс, который оказался очень полезным для меня. К сожалению пост получается рекламным, но ни одна собака не проплатила его ;(
Предыстория: у младшего проблема со спиной в виде межпозвонковой грыжи, усилившейся после срочной службы, так что он четко на себе чувствует какие методы помогают (много перепробовал).
В одном из массажных салонов делают следующею процедуру: обматывают ноги чем-то типа простыни и тянут, ождновременно делая движения вправо-влево. Очень недешево, под 10 тыров за 4 сеанса. Ну, оно и понятно, нелегкая это работа.
И вдруг, в сериале "Во все тяжкие", уоторый он мне настоятельно рекомендовал посмотреть, в эпизоде у какого-то второстепенного персонажа виден прибор, который делает такие же движения ног вправо-влево (только не вытягивает, но это самому можно сделать).
Коробка выглядита так:
Сколько стоит и где покупал - не знаю. Подарок же, неудобно спрашивать. Но реально после прохождения 5-7-10 километров по жаре достаточно 5 минут помассажировать ноги и потом чуток полежать рядом. Трудно вставать после, бескостным слизняком себя чувствуешь, но готов опять легко пройти ту же самую дистанцию.
Временно отдал на испытания родственникам. Сначала пробовали на тете возраста 60+, у нее синдром "беспокойныйх ног", от который как заявлено прибор помогает, но особого эффекта она не почувствовала.
Зато ее отец возрастом 80+, у которого варикоз ног и еле ходит, так восхитился, что сам прошел к ней на дачу почти километр, чтобы еще раз сделать массаж, так ему понравилось ощущение после.
Сын, кстати, удивился, почему столь полезный прибор не рекламируют.
Теперь буду писапть меньшЕе и хужЕе. Древнейший НР формата 3:4 с матовым экраном еле дышит.
Из позитивного: на днюху младший сын подарил мне дейвайс, который оказался очень полезным для меня. К сожалению пост получается рекламным, но ни одна собака не проплатила его ;(
Предыстория: у младшего проблема со спиной в виде межпозвонковой грыжи, усилившейся после срочной службы, так что он четко на себе чувствует какие методы помогают (много перепробовал).
В одном из массажных салонов делают следующею процедуру: обматывают ноги чем-то типа простыни и тянут, ождновременно делая движения вправо-влево. Очень недешево, под 10 тыров за 4 сеанса. Ну, оно и понятно, нелегкая это работа.
И вдруг, в сериале "Во все тяжкие", уоторый он мне настоятельно рекомендовал посмотреть, в эпизоде у какого-то второстепенного персонажа виден прибор, который делает такие же движения ног вправо-влево (только не вытягивает, но это самому можно сделать).
Коробка выглядита так:
Сколько стоит и где покупал - не знаю. Подарок же, неудобно спрашивать. Но реально после прохождения 5-7-10 километров по жаре достаточно 5 минут помассажировать ноги и потом чуток полежать рядом. Трудно вставать после, бескостным слизняком себя чувствуешь, но готов опять легко пройти ту же самую дистанцию.
Временно отдал на испытания родственникам. Сначала пробовали на тете возраста 60+, у нее синдром "беспокойныйх ног", от который как заявлено прибор помогает, но особого эффекта она не почувствовала.
Зато ее отец возрастом 80+, у которого варикоз ног и еле ходит, так восхитился, что сам прошел к ней на дачу почти километр, чтобы еще раз сделать массаж, так ему понравилось ощущение после.
Сын, кстати, удивился, почему столь полезный прибор не рекламируют.
Оригинал и комментарии
Обещанная сказка про фронтовую овчарку, самая длинная и страшная в цикле от nikab
Старые раны
Собачий вой разносился над зоопарком. Страшный, долгий, полный смертной тоски – словно этой холодной октябрьской ночью пес оплакивал хозяина, друга или себя самого. Тревожно завозились в клетках разбуженные медведи, жалобно затявкали лисы, подала голос семья волков. Еще немного, и паника охватит зверей.
Сторож Павка первым прибежал к конуре. Поставив на землю «летучую мышь», он осторожно отстегнул цепь и стал гладить овчарку по мокрой горячей морде:
- Тихше, Джиму. Тихше. Все добре, собацю. Ми удома. Німці не застрелять. Не бійся. Мир. Мир.
Лохматый хромой пес заскулил виновато, лизнул руку товарища, сунул ему под мышку лобастую голову. Старший сторож дядя Рифат категорически запрещал брать собаку в сторожку, но Павка его не слушал. Места в узенькой деревянной будке с топчаном, покрытым старой шинелью, на двоих кое-как хватало. Паренек сунул псу сбереженную с ужина корочку кислого черного хлеба, махнул рукой на плетеный коврик подле топчана, закутался в шинель и уснул. Ближе к рассвету он заворочался, застонал, сжав кулаки, потом закричал в голос:
- Мамо, тату, танки у селi! Тiкай, мамо, тiкай!
Умный Джим моментально проснулся. Он старательно облизал щеки Павки, подергал его за рукав, поскреб лапой, приводя в чувство – так он будил раненых на передовой. Кошмар отступил, подросток вытер лицо и уснул до утра в обнимку с собакой.
…Джим родился в зоопарке перед войной. Его мать, Альма, сторожила клетки давно. Овчарку любили все – никогда не сбрехнет зря, не укусит посетителя или упаси боже ребенка. Но и чужих не подпустит, крошки хлеба украсть не даст.
Щенки удались на славу – толстенькие, голосистые, крепкие, с прекрасным аппетитом. Джим рос не крупнее и не сильнее братьев, но превосходил их любопытством, стремлением всюду сунуть черный кожаный нос. Внимательно осмотрев выводок, дядя Рифат решил, что оставит кобелька на смену стареющему Джульбарсу – грозный пес совсем потерял нюх и все чаще дремал на солнышке, взвизгивая и скуля во сне.
С малышом начали заниматься отдельно – выводили на поводке, к вящей зависти шумных братьев, приучали сидеть, лежать, подавать голос. Для серьезной дрессировки время еще не настало, но Джим старался вовсю. Особенно ему нравился молодой аспирант Ромочка – тот сажал щенка смирно, доставал кусочек копченой колбасы и декламировал:
Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье лапу мне.
На последней строке Джим протягивал аспиранту лапу и незамедлительно получал лакомство.
Жизнь смышленого пса переломила война. Сперва забрали Альму, а ближе к зиме Джима с братьями осмотрели чужие люди, запихнули в тесный вагон вместе с полусотней четвероногих новобранцев и увезли на фронт. Четыре дня разномастные псы лаяли, выли, разлизывали себя до крови. Проводники едва могли удержать их.
Курсы собаководства располагались в захолустном маленьком городке. Джим приуныл – новые люди обращались с собаками холодно, давали странные команды – тащить по земле катушку с проволокой, залезать под большие фанерные коробы, вынюхивать вонючую гадость в земле. И не играли с ними, не баловали, не гладили лишний раз. Через два месяца базовый курс закончился, собак проэкзаменовали и разобрали кого куда. Самых смелых стали учить подрывать танки, самых умных – подкладывать взрывчатку на рельсы, самых чутких находить мины в земле. Отличника Рекса похвалили и забрали в разведку. Джим остался одним из последних – он неохотно занимался, выл по ночам и показал себя так плохо, что прозвучало неприятное слово «выбраковка».
Пса пригрела санитарка Юля Митрохина – до войны она работала в ОСОВИАХИМе и научилась разбираться в собаках. Джима вместе с сенбернаром и парой дворняг забрали в медсанбат в санитарную службу. Девушка по мере сил уделяла время овчарке, занималась, прикармливала, выводила гулять, успокаивала, когда в небе над низкими крышами и тощими тополями с рокотом проносились бомбардировщики. Однажды ранней весной Юля с Джимом на часок выбрались в березовую рощу. Пес носился по рыхлому снегу, пугал синиц, дурашливо тряс головой, изловив страшную палку. Тихая Юля трогала стволы, прижималась щекой к влажной коре, гладила тонкие веточки. На курносеньком простоватом лице девушки играла улыбка. Словно и нет войны.
В апреле медсанбат выдвинули на передовую, к Воронежу. Колонна грузовиков попала под бомбежку. Казалось, что земля рушится, погребает под собой людей и машины. У толстяка сенбернара не выдержало сердце. Дворняги словно взбесились, они набросились на людей, исходя визгом и пеной, одну застрелили, вторая выпрыгнула и скрылась. Джим остался один. Распластавшись на вонючем полу трехтонки, пес отчаянно скулил, скреб лапами доски, словно надеясь процарапать выход наружу. Испуганная Юля обнимала его, дрожащим голосом нашептывая ласковые словечки. Когда взрывной волной сорвало брезент с кузова, девушка прикрыла пса своим телом. Джим почувствовал – человек защищает его ценой жизни. И навсегда подчинился хозяйке.
Он еще раз подвел Юлю – первый раненный, вытащенный им из окопа оказался мертвым. Пристыженный Джим навсегда запомнил каменную тяжесть тела и больше не ошибался. Ни взрывы, ни выстрелы не пугали овчарку. Он скатывался в траншеи, полз по грязному снегу и мокрой грязи, тормошил раненых и ложился рядом так, чтобы человек мог достать из сумки бинты. Если раненый не мог двигаться, Джим вытаскивал его к санитарам или звал Юлю. А потом полз дальше, не задумываясь о том, что рискует шкурой. Пару раз его цепляло шальными пулями, оба раза пес отделывался клоками выдранной шерсти.
Трижды спасенные люди оказывались врагами. Иссиня-бледный красавец офицер попытался застрелить санитарку, получил в лицо прикладом винтовки и замер навеки. А пожилого веснушчатого солдата и зареванного парнишку с пулей в бедре они с Юлей доставили к медсанбату живыми.
Месяц тянулся за месяцем, в войне наметился перелом. Захватчики откатывались назад, отстреливаясь и огрызаясь. Медсанбат кочевал с места на место вслед за линией фронта – Белгород, Харьков, широкий Днепр. Юля повеселела, напевала вполголоса, прихорашивалась и однажды даже накрасила губы. Редкими мирными вечерами она гладила Джима и обещала, что после войны заберет пса в город Калугу, к широкой реке Оке, вдоль которой так славно прогуливаться соловьиными вечерами. Они вдвоем поселятся в старом кирпичном доме с печкой-голландкой и палисадником, Юля окончит институт, станет детским врачом…
Медсанбат разместили у сельца Лошакова Гута. Стоял жаркий сентябрь, деревья едва золотились, но трава уже высохла. Сражение откатилось дальше, истоптанный луг вздрагивал. Зеленые жирные мухи носились в воздухе словно пули, раненые изнемогали, прося воды. Джим отыскал двоих, вздрагивая и прядая ушами всякий раз как вдали разрывался снаряд – «боги войны» затеяли перебранку. Третий раненый, большой грузный солдат, хрипло стонал и никак не мог справиться с застежками санитарной сумки. Джим вернулся за Юле,й и они вдвоем потащили неуклюжее тело.
Взрыва пес не осознал – вдруг стало темно и ужасно тихо, боль огнем охватила заднюю лапу. Солдата он больше не чувствовал. Джим жалобно заскулил. Юля успела – она всегда успевала. Осторожно, стараясь не причинять страданий, она перевязала пса и села рядом, прямо в траву. Джим увидел, что гимнастерка хозяйки испачкана красным, ленивые капли сочатся сквозь тонкую ткань, пятнают бок. Что хотела сказать Юля, он не услышал, но по движению руки понял – она посылает пса назад в медсанбат.
Приказ хозяйки должен быть выполнен… хорошие мальчики всегда слушаются… как больно! Упрямый Джим повернулся к Юле и толкнул ее носом – держись. Девушка поползла, ухватившись рукой за ошейник. Земля пахла смертью, жирные мухи налетели тотчас, заползали по кровавым пятнам, рот пересох. В одиночку Джим наверняка бы заполз в воронку отлежаться и набраться сил, но хозяйка нуждалась в помощи. Пальцы Юли разжались, она бессильно ткнулась лицом в вялый кустик полыни. Собрав последние силы, Джим ухватил девушку за воротник и поволок. Она оказалась почти невесомой – не то, что здоровые мужики. Если б не рана, Джим справился бы шутя. Теперь он еле двигался.
Когда санитары увидели их, Юля еще дышала. Пса и девушку на носилках отнесли в госпиталь. Старший хирург Уманский, тощий старик с мертвым лицом, прооперировал раненую и подписал документ – в тыл. Джим никогда больше не видел Юлю.
Его самого собирались отправить на «выбраковку» - лапа зажила, но пес стал хромать и плохо слышать. Санитары кое-как упросили начгоспиталя оставить героическую собаку, пока медсанбат не тронется дальше – фашисты окопались на дальнем берегу Днепра и сопротивлялись как проклятые. Джиму было плевать. Он отсиживался во дворе под навесом, скалил зубы на всех, кто к нему подходил, много спал и ничего не хотел. Иногда по ночам он выл в голос, только старший хирург мог его успокоить – садился на корточки подле угрюмого пса и рассказывал, что Юля наверняка жива и давно уже в безопасности. Джим не верил, но замолкал.
Капитан Добролюбов, в прошлой жизни аспирант Ромочка, оказался в медсанбате с пустячной раной – пуля чиркнула по щеке и повредила ухо. Крови много, опасности нет, сутки отдыха и назад на передовую. Джим учуял знакомый запах, но не подал виду. Ромочка сам узнал бывшего любимца. Он бесстрашно обнял пса, прочитал стишок про верного Джима, угостил душистой лендлизовской тушенкой, осторожно потрогал вздутый, еще не заросший шерстью шрам на бедре. Проходящий санитар предостерег –кобель злой, может цапнуть! Капитан задал пару вопросов. А потом отправился к старшему хирургу, узнать, можно ли что-нибудь сделать для бедной собаки.
Усталый до отупения Уманский нашел пару минут на беседу. Он согласился, что на фронте псу больше не место, его подвиг заслуживает большего нежели пуля в голову, но что ж тут поделаешь, молодой человек? Отправить в Энск? Через полстраны? Одного? Постойте-ка… собаке ведь потребен сопровождающий. А найдется ли в вашем зоопарке место для мальчика? Не шучу – дорожки мести, клетки чистить или кушать зверям варить? Хороший паренек, расторопный. И на фронте ему тоже не место.
…Павку Коваля медсанбат подобрал в сожженном селе под Харьковом. Сельчан согнали в клуб, привалили дверь бревнами и подожгли, кур и свиней побили, только невесть откуда прибившаяся вороная кобылка бродила по пустым улицам, да в теплом пепле безмятежно игрались котята. Из канавы кто-то стонал, санитары услышали и достали израненного, чуть живого подростка. Класть гражданских в военный госпиталь не полагалось, но Уманский протер очки и спокойно сказал начгоспиталя, что ребенка с операционного стола не заберут, пока он главный хирург. «Это легко исправить» - огрызнулся начгоспиталя. Уманский пожал плечами и не стал продолжать разговор – врачей на фронте все еще не хватало, а мальчику было столько же лет, сколько сыну в 41м году.
Вскоре жизнь Павки оказалась вне опасности, он окреп, и не имея привычки сидеть нахлебником рьяно принялся помогать в госпитале. Выносил утки, мыл полы, писал письма, таскал носилки, высоким и звонким голосом пел «Нэсе Галя воду». Учился стрелять из винтовки, метать ножи, кидать гранаты. И мечтал о том дне, когда окажется на передовой, сможет отомстить за родителей. Ему шел пятнадцатый год, но высокий подросток выглядел старше. Уманский несколько раз безуспешно увещевал Павку, и опасался, что тот однажды сбежит на фронт. Капитан Добролюбов дослушал рассказ и кивнул – пусть будет так.
Рядовой Павел Коваль страшно возмутился боевому заданию – отвезти в тыл пса-инвалида и остаться в зоопарке для прохождения дальнейшей службы. Он упрашивал, клялся, показал, как ловко кидает нож, но Уманский остался непреклонен. Детям рано идти убивать.
Джим покорно дал привязать веревку к ошейнику, покорно втиснулся в смрадный вагон и поехал домой. Попутчики наперебой хвалили красавца пса и его боевые заслуги, Павка тоже ощутил гордость – чай не дворового кобеля везет, а ветерана войны. Он ласкал Джима, трепал за теплые уши, выбирал мелкий сор из густой длинной шерсти, не ел сам пока не накормит собаку. В сердце подростка зародилась привязанность к одинокому существу – у них обоих никого не осталось. Понемногу и пес оттаял, стал приветливей и бодрее. Но кошмары ему все еще снились и новый человек не мог заменить хозяйку.
В зоопарке хорошо приняли Джима – старый Джульбарс полгода как умер, хорошую собаку поди сыщи. А вот мальчишке сперва не слишком обрадовались. Война все еще шла, еды не хватало, посетители не спешили полюбоваться на понурых животных. Но раз приехали – что поделаешь? Обустроимся как-нибудь. У дяди Рифата с тетей Ляйсан родилось семь пацанов, трое старших ушли на фронт, один погиб. Места в доме для сироты хватило, но и работать пришлось как взрослому.
Вместе с дядей Рифатом Павка обходил дорожки зоопарка, складские помещения, кухню, проверял замки на клетках, учился различать и понимать зверей. Джим хромал рядом, рявкая, если наглая рысь пробовала протянуть лапу сквозь решетку или старый волк нарочито облизывался при виде нового человека. Повадки зверья пес не забыл и баловать никому не позволял.
В мае небо покрылось сверкающими цветами фейерверков. Грохот снарядов напугал Джима до стыдно лужицы, но зареванный Павка успокоил овчарку – война кончилась, больше стрелять не будут. Летом начали возвращаться сотрудники, привезли и новых зверей – мартышек, тигра, пару верблюдов. Огромный морщинистый слон с маленькими умными глазками покорил Павку до глубины души – мешая русские и украинские слова парнишка долго рассказывал дяде Рифату про то как живая гора орудует хвостом на морде – цоп капусту и йист соби. Пожилой сторож улыбался и бормотал «якши» - ему нравилось, что новичок любит животных. Вскоре дядя Рифат разрешил Павке дежурить сутками самому без присмотра – молод, да ранний, справится.
Бездомный сирота почувствовал себя властелином огромной страны с прудами и перелесками, замками и угодьями, разношерстными подданными и их секретами. Дневная и ночная жизнь зоопарка оказалась совершенно разной, помимо учтенных зверей здесь жили голуби и вороны, ежи и крысы, приблудный лис, пара сычиков… и пяток страхолюдных созданий, о которых имели понятие разве что составители бестиариев. Впрочем, Павка быстро догадался, что с обитателями клеток порой все сложно. И это ему тоже понравилось. Он вел записи, фиксируя догадки и наблюдения мелким почерком с жуткими грамматическими ошибками, пробовал рисовать необычных зверей и птиц. Заметив рвение неофита, зоотехник посоветовал парню поступить в местный техникум, благо знакомство есть, и получить нормальное образование. Подумав немного, Павка отказался – он уже понял, что сторожа самые важные люди в стране.
О Джиме он конечно не позабыл, но стал уделять псу меньше времени – собачий лай порой пугал робких созданий и мешал наблюдениям. У овчарки тем временем появился иной интерес.
Дядя Рифат первым заметил неладное – обычно Джим не страдал отсутствием аппетита и дочиста вылизывал миску. Кормили в зоопарке скудно и если бы не паек, положенный служебным собакам, пришлось бы довольствоваться пустой кашей. А так в миске нет-нет да попадались кости и хрящи с кусочками мяса. И пес повадился делать запасы, таскать мясной паек в конуру. Приносил, засовывал внутрь и укладывался у входа, сторожко шевеля ушами. Дядя Рифат позвал Павку, парнишка оттащил пса, старший сторож заглянул в будку – и чуть не лопнул от смеха. На куске мяса всеми четырьмя когтистыми лапами стоял черно-белый котенок размером с варежку и свирепо шипел на непрошеного гостя. Под носом у котенка красовалось пятно – словно маленькие усы очень знакомой формы. Дядя Рифат ловко схватил малыша за шкирку и выволок на свет.
- Ну и злой же стервец! Павка, глянь – вылитый Гитлер.
- Бачу, дядя Рифат. Гитлер и есть. Відпусти його, пока мени собака не з'їла.
Джим и вправду ощерил клыки, рычание клокотало в широкой груди пса. Слава богу, что дядя Рифат не хотел обижать кота – крысы в зоопарке плодились и здравствовали, мохнатых крысоловов могучей местной породы завербовали и вывезли очищать от грызунов Ленинград. А малыш обещал вырасти знатным охотником… Котенок вывернулся, вцепился сторожу в палец, дядя Рифат выругался и разжал руку. Мохнатый стервец юркнул к собаке, уселся между передних лап и начал демонстративно вылизываться. Гитлер и есть!
На собачьих харчах кот рос быстро, из взъерошенной варежки с хвостом-щеткой превратился в роскошного зверя. Черно-белая шкурка лоснилась, длинные усы топорщились, желтые глаза смотрели на мир презрительно и спокойно. Охотник из Гитлера оказался хороший, первую крысу он задавил еще зимой и с тех пор регулярно украшал порог сторожки свежей добычей, доказывая, что не зря ест свой хлеб. К слову он обожал ржаные горбушки, ради них, презрев достоинство, становился на задние лапы и царапал передними воздух – угости, человек! До воровства со стола кот ни разу не унижался.
Пока Гитлер помещался в ладонях, пес ухаживал за ним как за щенком. Вылизывал, грел, воспитывал, мог и зубами прихватить за капризы. После первой успешной охоты зауважал. Джим прощал Гитлеру хулиганские выходки – напрыги из-за угла, охоту за пушистым хвостом, дурную привычку лупить лапой по носу, когда пес устраивался дремать на солнышке. В дождливые дни и снежные месяцы приятели спали вдвоем в конуре, кот мостился под боком у пса и тихонько мурлыкал. Ранней весной Гитлер пропал на месяц, вернулся драный, с разорванными ушами и шрамами на довольной морде. Дружба возобновилась.
На дежурства они выходили вместе – впереди маршировал Павка, следом вышагивал Джим, на его мохнатой спине, важно поглядывая по сторонам, ехал Гитлер. Внимательный кот первым замечал непорядок и начинал выть мерзким голосом, пес басовито лаял, сторож шел разбираться. Старенький дробовик, заряженный крупной солью, Павка с собой не носил – случайные пьянчужки и притаившиеся парочки разбегались от звонкого заливистого свистка, а грабители в зоопарк не захаживали… до поры - до времени.
Зима с сорок шестого на сорок седьмой выдалась холодной и малоснежной. Одичалые псы, волчьи вымески, злобные и бесстрашные, повадились резать скот в деревнях, забираться в хлева и овчарни, как делали всю войну. Вот только домой вернулись мужчины, обнаглевших хищников встретили вилами, топорами и выстрелами. Уцелевшие псы потянулись из лесов в город – к городским помойкам и задворкам, мягкотелым домашним шавкам и непуганым кошкам. Поговаривали, что пропадали и люди – припозднившиеся забулдыги, безногий нищий, сумасшедшая тетка из вороньей слободки.
В зоопарке погибли лебеди – самка повредила крыло и осталась зимовать на пруду вместе с самцом. Дядя Рифат спал крепко и не услышал гомона, а поутру на льду остались лишь перья. Следом кто-то вломился в курятник, изрядно проредив куриное поголовье. Спустя пару дней случился настоящий погром на складе – погрызли мясо, разорвали мешки с крупой, перепортили овощи. Пол был в собачьих следах. Услыхав об этом, временно исполняющий обязанности директора товарищ Шубин, толстенький мужичок, до войны бывший начальником птицефабрики, не придумал ничего умнее, чем обвинить Джима в бесчинствах. Собака фронтовая, контуженная, мало ли что ей в голову может взбрести. В расход его и взять нормального сторожевого пса, молодого, здорового. Павка с трудом сдержался, чтобы не обозвать начальника тыловой крысой. Хитрый дядя Рифат кое-как сгладил конфликт, но от греха подальше Джима посадили на цепь.
Оскорбленный пес выл, скулил и отказывался от пищи, Гитлер тоже вопил дурным голосом – кот чуял опасность. Ненадолго наступило затишье. Дядя Рифат раз-другой заводил разговор, намекая, вдруг пес и вправду учинил безобразие, уверенность Павки слабела. На обход территории он Джима больше не брал, но на всякий случай вешал на плечо старенький дробовик. Мало ли кто еще безобразит.
Выстрел и разбудил пса заполночь, превратив кошмарный сон в явь. Дробовик грохнул дважды и замолчал. Зато не умолкал страшный тягучий рев верблюдицы, перемежаемый скулежом, воем и злобным рычанием. Джим рванулся на помощь – цепь отбросила его назад к конуре. Рванулся второй раз, третий, извиваясь всем телом – и сумел выскользнуть из ошейника. Оглушительный лай раскатился по – держись, я уже иду. Следом за другом помчался Гитлер, распушив щеткой роскошный хвост.
В верблюжатнике шла настоящая битва. С полдюжины тощих свирепых псов окружили верблюдицу, хватая ее за ноги и отжимая от вопящего верблюжонка. Старый верблюд бесновался в соседнем вольере, колотился в решетку могучим телом. Три бродяги кидались на Павку, он с трудом отбивался прикладом дробовика. Раненая дворняжка отсиживалась в сторонке, визжа во всю глотку.
Не задумываясь, Джим бросился в бой, сшиб с наскоку одного пса, отбросил плечом другого. Он был крупнее и сильнее каждого из бродяг, и защищал своего человека. Но враги превосходили числом, на их стороне был застарелый мучительный голод. И чувство стаи, готовой биться плечом к плечу.
Оскаленный рыжий пес немногим меньше овчарки молча набросился на Джима, попытался вцепиться в глотку, но лишь разодрал шкуру. Косматый кобель прыгнул сзади, рванул за ляжку, толкнул, пытаясь повергнуть наземь. Пегая сучка, свирепо рыча, нацелилась рвануть брюхо – и получил на голову разъяренного Гитлера, все восемнадцать острых когтей. Перепуганная шавка заметалась, пытаясь сбросить кота и сея панику в стае. Тем временем Павка сумел взвести заевший было курок, пальнул в воздух и оглушительно засвистел. Бродяги поджали хвосты, попятились, подвывая. Торжествующий Джим перешел в контратаку… чтобы тотчас получить в грудь копытом. Верблюдица била не разбирая своих и чужих.
Уже знакомая вязкая тьма окутала овчарку, звуки заглохли, тело сделалось легким, боль утихла. Запахло мокрой землей и набухшими почками, талым снегом и голубыми подснежниками, солнечные ладошки коснулись промокшей от крови шерсти. Еле слышный голос хозяйки произнес: Джим! Джим! Хороший мой, храбрый мальчик! Пес вздрогнул – наконец-то она позовет «Ко мне!»… И пришел в чувство.
Упрямый Гитлер вылизывал другу морду шершавым, противно пахнущим языком. Павка метался между раненым псом и растрепанной сонной Фатимой Абделькаримовной – товарищ ветеринар, спасите нашу собаку! Покусанная верблюдица тяжело охала, старый верблюд рычал, дядя Рифат бранился по-татарски и только верблюжонок безмятежно причмокивал, присосавшись к материнскому вымени.
На удивление людям, Джим выжил, поднялся на ноги и окреп, но дышал теперь с присвистом, прежняя мощь ушла, и хромота из чуть заметной сделалась тяжкой. Из служебного пса он окончательно стал инвалидом. Павке некуда было его забрать – он ютился вместе с родными сыновьями дяди Рифата в небогатом и тесном доме. И пожилой татарин лишь цокал языком – по его разумению собаке следовало отрабатывать свой хлеб.
Ромочка, ныне Роман Валерьевич, вернулся в зоопарк вовремя. Он страшно исхудал, ходил с тростью и казалось вот-вот свалится. Однако у нового директора хватило сил и любви на старого пса. Как героя Джима перевезли на новое место в автомобиле, обеспечили мягкой лежанкой, сытной едой и заботой. Домработница Капочка, чуть заметно поджав красивые губки, выгуливала пса по утрам, директор находил время лишь вечером. Они с овчаркой хромали по улицам одинаково медленно, поддерживая друг друга. Дома директор самолично вытирал псу усталые лапы, гладил седеющую морду и с кривоватой усмешкой декламировал: дай, Джим, на счастье лапу мне. Пес улыбался, трогал колено человека, пихал его в ладонь мокрым носом и устраивался подремать – спалось ему все слаще.
В стране закрытых глаз шумела березовая роща, на разные голоса пели птицы, шуршали в траве проворные мыши. Ни единого взрыва, ни единого выстрела, ни единого ящика, полного злого железа. И красавица Юля в легком цветастом платье собирала ромашки, умывалась озерной водой, бросала палку – Джим, апорт! Хороший мальчик! Ко мне! Ко мне…
Кот Гитлер самочинно занял собачью конуру, громогласно противясь попыткам его изгнать. Так как он проявил себя крысоловом и храбрецом, сторожа не стали настаивать – работает и ладно. Крыс со временем действительно стало меньше, но умный хищник чуял в чем залог его благополучия и не изводил хвостатое племя под корень. Он исправно получал свой паек, исправно обходил по вечерам склады, по мере сил следил за порядком и пару раз здорово помог Павке – догадаться, что барсук подрыл сетку, а мартышка научилась вскрывать замок, сторож бы ни за что не догадался. По весне кот исчезал на месяц, возвращался ободранный, но непобежденный. Бывало, что приводил к миске черно-белых котят и делился пайком, пока маленьких крысоловов не разбирали добрые люди.
Однажды, вернувшись с обхода, Павке почудилось, что из конуры доносится неумелый писклявый лай. Миска оказалась вылизанной дочиста, взъерошенный, злобно шипящий Гитлер охранял вход и жестоко оцарапал сторожа за любопытство. Лишь через несколько дней кот позволил людям полюбоваться воспитанником – толстолапый, упитанный рыжеватый щенок заливисто тявкал и пытался схватить то за хвост, то за лапу приемного папочку. Одно ухо у кобелька уже стояло, другое свисало набок придавая лохматой морде потешный вид. Назвали пса конечно же Джимом. И еще много лет посетители зоопарка любовались на странную пару. По аллеям гордо шествовал здоровенный косматый двортерьер в дорогом красивом ошейнике, а на спине собаки сидел черно-белый кот, выражением морды донельзя похожий на Гитлера.
Павка же потихоньку сделался Павлом, дядь-Пашей, а там и Палычем, самым сведущим, внимательным и молчаливым из людей зоопарка. Если нужно узнать – чем кормить детеныша саламандры, почему у дракона плохо режется пламя или как приручить тэнгу – смело спрашивайте. Палыч ответит. Может быть. Если захочет…
Собачий вой разносился над зоопарком. Страшный, долгий, полный смертной тоски – словно этой холодной октябрьской ночью пес оплакивал хозяина, друга или себя самого. Тревожно завозились в клетках разбуженные медведи, жалобно затявкали лисы, подала голос семья волков. Еще немного, и паника охватит зверей.
Сторож Павка первым прибежал к конуре. Поставив на землю «летучую мышь», он осторожно отстегнул цепь и стал гладить овчарку по мокрой горячей морде:
- Тихше, Джиму. Тихше. Все добре, собацю. Ми удома. Німці не застрелять. Не бійся. Мир. Мир.
Лохматый хромой пес заскулил виновато, лизнул руку товарища, сунул ему под мышку лобастую голову. Старший сторож дядя Рифат категорически запрещал брать собаку в сторожку, но Павка его не слушал. Места в узенькой деревянной будке с топчаном, покрытым старой шинелью, на двоих кое-как хватало. Паренек сунул псу сбереженную с ужина корочку кислого черного хлеба, махнул рукой на плетеный коврик подле топчана, закутался в шинель и уснул. Ближе к рассвету он заворочался, застонал, сжав кулаки, потом закричал в голос:
- Мамо, тату, танки у селi! Тiкай, мамо, тiкай!
Умный Джим моментально проснулся. Он старательно облизал щеки Павки, подергал его за рукав, поскреб лапой, приводя в чувство – так он будил раненых на передовой. Кошмар отступил, подросток вытер лицо и уснул до утра в обнимку с собакой.
…Джим родился в зоопарке перед войной. Его мать, Альма, сторожила клетки давно. Овчарку любили все – никогда не сбрехнет зря, не укусит посетителя или упаси боже ребенка. Но и чужих не подпустит, крошки хлеба украсть не даст.
Щенки удались на славу – толстенькие, голосистые, крепкие, с прекрасным аппетитом. Джим рос не крупнее и не сильнее братьев, но превосходил их любопытством, стремлением всюду сунуть черный кожаный нос. Внимательно осмотрев выводок, дядя Рифат решил, что оставит кобелька на смену стареющему Джульбарсу – грозный пес совсем потерял нюх и все чаще дремал на солнышке, взвизгивая и скуля во сне.
С малышом начали заниматься отдельно – выводили на поводке, к вящей зависти шумных братьев, приучали сидеть, лежать, подавать голос. Для серьезной дрессировки время еще не настало, но Джим старался вовсю. Особенно ему нравился молодой аспирант Ромочка – тот сажал щенка смирно, доставал кусочек копченой колбасы и декламировал:
Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье лапу мне.
На последней строке Джим протягивал аспиранту лапу и незамедлительно получал лакомство.
Жизнь смышленого пса переломила война. Сперва забрали Альму, а ближе к зиме Джима с братьями осмотрели чужие люди, запихнули в тесный вагон вместе с полусотней четвероногих новобранцев и увезли на фронт. Четыре дня разномастные псы лаяли, выли, разлизывали себя до крови. Проводники едва могли удержать их.
Курсы собаководства располагались в захолустном маленьком городке. Джим приуныл – новые люди обращались с собаками холодно, давали странные команды – тащить по земле катушку с проволокой, залезать под большие фанерные коробы, вынюхивать вонючую гадость в земле. И не играли с ними, не баловали, не гладили лишний раз. Через два месяца базовый курс закончился, собак проэкзаменовали и разобрали кого куда. Самых смелых стали учить подрывать танки, самых умных – подкладывать взрывчатку на рельсы, самых чутких находить мины в земле. Отличника Рекса похвалили и забрали в разведку. Джим остался одним из последних – он неохотно занимался, выл по ночам и показал себя так плохо, что прозвучало неприятное слово «выбраковка».
Пса пригрела санитарка Юля Митрохина – до войны она работала в ОСОВИАХИМе и научилась разбираться в собаках. Джима вместе с сенбернаром и парой дворняг забрали в медсанбат в санитарную службу. Девушка по мере сил уделяла время овчарке, занималась, прикармливала, выводила гулять, успокаивала, когда в небе над низкими крышами и тощими тополями с рокотом проносились бомбардировщики. Однажды ранней весной Юля с Джимом на часок выбрались в березовую рощу. Пес носился по рыхлому снегу, пугал синиц, дурашливо тряс головой, изловив страшную палку. Тихая Юля трогала стволы, прижималась щекой к влажной коре, гладила тонкие веточки. На курносеньком простоватом лице девушки играла улыбка. Словно и нет войны.
В апреле медсанбат выдвинули на передовую, к Воронежу. Колонна грузовиков попала под бомбежку. Казалось, что земля рушится, погребает под собой людей и машины. У толстяка сенбернара не выдержало сердце. Дворняги словно взбесились, они набросились на людей, исходя визгом и пеной, одну застрелили, вторая выпрыгнула и скрылась. Джим остался один. Распластавшись на вонючем полу трехтонки, пес отчаянно скулил, скреб лапами доски, словно надеясь процарапать выход наружу. Испуганная Юля обнимала его, дрожащим голосом нашептывая ласковые словечки. Когда взрывной волной сорвало брезент с кузова, девушка прикрыла пса своим телом. Джим почувствовал – человек защищает его ценой жизни. И навсегда подчинился хозяйке.
Он еще раз подвел Юлю – первый раненный, вытащенный им из окопа оказался мертвым. Пристыженный Джим навсегда запомнил каменную тяжесть тела и больше не ошибался. Ни взрывы, ни выстрелы не пугали овчарку. Он скатывался в траншеи, полз по грязному снегу и мокрой грязи, тормошил раненых и ложился рядом так, чтобы человек мог достать из сумки бинты. Если раненый не мог двигаться, Джим вытаскивал его к санитарам или звал Юлю. А потом полз дальше, не задумываясь о том, что рискует шкурой. Пару раз его цепляло шальными пулями, оба раза пес отделывался клоками выдранной шерсти.
Трижды спасенные люди оказывались врагами. Иссиня-бледный красавец офицер попытался застрелить санитарку, получил в лицо прикладом винтовки и замер навеки. А пожилого веснушчатого солдата и зареванного парнишку с пулей в бедре они с Юлей доставили к медсанбату живыми.
Месяц тянулся за месяцем, в войне наметился перелом. Захватчики откатывались назад, отстреливаясь и огрызаясь. Медсанбат кочевал с места на место вслед за линией фронта – Белгород, Харьков, широкий Днепр. Юля повеселела, напевала вполголоса, прихорашивалась и однажды даже накрасила губы. Редкими мирными вечерами она гладила Джима и обещала, что после войны заберет пса в город Калугу, к широкой реке Оке, вдоль которой так славно прогуливаться соловьиными вечерами. Они вдвоем поселятся в старом кирпичном доме с печкой-голландкой и палисадником, Юля окончит институт, станет детским врачом…
Медсанбат разместили у сельца Лошакова Гута. Стоял жаркий сентябрь, деревья едва золотились, но трава уже высохла. Сражение откатилось дальше, истоптанный луг вздрагивал. Зеленые жирные мухи носились в воздухе словно пули, раненые изнемогали, прося воды. Джим отыскал двоих, вздрагивая и прядая ушами всякий раз как вдали разрывался снаряд – «боги войны» затеяли перебранку. Третий раненый, большой грузный солдат, хрипло стонал и никак не мог справиться с застежками санитарной сумки. Джим вернулся за Юле,й и они вдвоем потащили неуклюжее тело.
Взрыва пес не осознал – вдруг стало темно и ужасно тихо, боль огнем охватила заднюю лапу. Солдата он больше не чувствовал. Джим жалобно заскулил. Юля успела – она всегда успевала. Осторожно, стараясь не причинять страданий, она перевязала пса и села рядом, прямо в траву. Джим увидел, что гимнастерка хозяйки испачкана красным, ленивые капли сочатся сквозь тонкую ткань, пятнают бок. Что хотела сказать Юля, он не услышал, но по движению руки понял – она посылает пса назад в медсанбат.
Приказ хозяйки должен быть выполнен… хорошие мальчики всегда слушаются… как больно! Упрямый Джим повернулся к Юле и толкнул ее носом – держись. Девушка поползла, ухватившись рукой за ошейник. Земля пахла смертью, жирные мухи налетели тотчас, заползали по кровавым пятнам, рот пересох. В одиночку Джим наверняка бы заполз в воронку отлежаться и набраться сил, но хозяйка нуждалась в помощи. Пальцы Юли разжались, она бессильно ткнулась лицом в вялый кустик полыни. Собрав последние силы, Джим ухватил девушку за воротник и поволок. Она оказалась почти невесомой – не то, что здоровые мужики. Если б не рана, Джим справился бы шутя. Теперь он еле двигался.
Когда санитары увидели их, Юля еще дышала. Пса и девушку на носилках отнесли в госпиталь. Старший хирург Уманский, тощий старик с мертвым лицом, прооперировал раненую и подписал документ – в тыл. Джим никогда больше не видел Юлю.
Его самого собирались отправить на «выбраковку» - лапа зажила, но пес стал хромать и плохо слышать. Санитары кое-как упросили начгоспиталя оставить героическую собаку, пока медсанбат не тронется дальше – фашисты окопались на дальнем берегу Днепра и сопротивлялись как проклятые. Джиму было плевать. Он отсиживался во дворе под навесом, скалил зубы на всех, кто к нему подходил, много спал и ничего не хотел. Иногда по ночам он выл в голос, только старший хирург мог его успокоить – садился на корточки подле угрюмого пса и рассказывал, что Юля наверняка жива и давно уже в безопасности. Джим не верил, но замолкал.
Капитан Добролюбов, в прошлой жизни аспирант Ромочка, оказался в медсанбате с пустячной раной – пуля чиркнула по щеке и повредила ухо. Крови много, опасности нет, сутки отдыха и назад на передовую. Джим учуял знакомый запах, но не подал виду. Ромочка сам узнал бывшего любимца. Он бесстрашно обнял пса, прочитал стишок про верного Джима, угостил душистой лендлизовской тушенкой, осторожно потрогал вздутый, еще не заросший шерстью шрам на бедре. Проходящий санитар предостерег –кобель злой, может цапнуть! Капитан задал пару вопросов. А потом отправился к старшему хирургу, узнать, можно ли что-нибудь сделать для бедной собаки.
Усталый до отупения Уманский нашел пару минут на беседу. Он согласился, что на фронте псу больше не место, его подвиг заслуживает большего нежели пуля в голову, но что ж тут поделаешь, молодой человек? Отправить в Энск? Через полстраны? Одного? Постойте-ка… собаке ведь потребен сопровождающий. А найдется ли в вашем зоопарке место для мальчика? Не шучу – дорожки мести, клетки чистить или кушать зверям варить? Хороший паренек, расторопный. И на фронте ему тоже не место.
…Павку Коваля медсанбат подобрал в сожженном селе под Харьковом. Сельчан согнали в клуб, привалили дверь бревнами и подожгли, кур и свиней побили, только невесть откуда прибившаяся вороная кобылка бродила по пустым улицам, да в теплом пепле безмятежно игрались котята. Из канавы кто-то стонал, санитары услышали и достали израненного, чуть живого подростка. Класть гражданских в военный госпиталь не полагалось, но Уманский протер очки и спокойно сказал начгоспиталя, что ребенка с операционного стола не заберут, пока он главный хирург. «Это легко исправить» - огрызнулся начгоспиталя. Уманский пожал плечами и не стал продолжать разговор – врачей на фронте все еще не хватало, а мальчику было столько же лет, сколько сыну в 41м году.
Вскоре жизнь Павки оказалась вне опасности, он окреп, и не имея привычки сидеть нахлебником рьяно принялся помогать в госпитале. Выносил утки, мыл полы, писал письма, таскал носилки, высоким и звонким голосом пел «Нэсе Галя воду». Учился стрелять из винтовки, метать ножи, кидать гранаты. И мечтал о том дне, когда окажется на передовой, сможет отомстить за родителей. Ему шел пятнадцатый год, но высокий подросток выглядел старше. Уманский несколько раз безуспешно увещевал Павку, и опасался, что тот однажды сбежит на фронт. Капитан Добролюбов дослушал рассказ и кивнул – пусть будет так.
Рядовой Павел Коваль страшно возмутился боевому заданию – отвезти в тыл пса-инвалида и остаться в зоопарке для прохождения дальнейшей службы. Он упрашивал, клялся, показал, как ловко кидает нож, но Уманский остался непреклонен. Детям рано идти убивать.
Джим покорно дал привязать веревку к ошейнику, покорно втиснулся в смрадный вагон и поехал домой. Попутчики наперебой хвалили красавца пса и его боевые заслуги, Павка тоже ощутил гордость – чай не дворового кобеля везет, а ветерана войны. Он ласкал Джима, трепал за теплые уши, выбирал мелкий сор из густой длинной шерсти, не ел сам пока не накормит собаку. В сердце подростка зародилась привязанность к одинокому существу – у них обоих никого не осталось. Понемногу и пес оттаял, стал приветливей и бодрее. Но кошмары ему все еще снились и новый человек не мог заменить хозяйку.
В зоопарке хорошо приняли Джима – старый Джульбарс полгода как умер, хорошую собаку поди сыщи. А вот мальчишке сперва не слишком обрадовались. Война все еще шла, еды не хватало, посетители не спешили полюбоваться на понурых животных. Но раз приехали – что поделаешь? Обустроимся как-нибудь. У дяди Рифата с тетей Ляйсан родилось семь пацанов, трое старших ушли на фронт, один погиб. Места в доме для сироты хватило, но и работать пришлось как взрослому.
Вместе с дядей Рифатом Павка обходил дорожки зоопарка, складские помещения, кухню, проверял замки на клетках, учился различать и понимать зверей. Джим хромал рядом, рявкая, если наглая рысь пробовала протянуть лапу сквозь решетку или старый волк нарочито облизывался при виде нового человека. Повадки зверья пес не забыл и баловать никому не позволял.
В мае небо покрылось сверкающими цветами фейерверков. Грохот снарядов напугал Джима до стыдно лужицы, но зареванный Павка успокоил овчарку – война кончилась, больше стрелять не будут. Летом начали возвращаться сотрудники, привезли и новых зверей – мартышек, тигра, пару верблюдов. Огромный морщинистый слон с маленькими умными глазками покорил Павку до глубины души – мешая русские и украинские слова парнишка долго рассказывал дяде Рифату про то как живая гора орудует хвостом на морде – цоп капусту и йист соби. Пожилой сторож улыбался и бормотал «якши» - ему нравилось, что новичок любит животных. Вскоре дядя Рифат разрешил Павке дежурить сутками самому без присмотра – молод, да ранний, справится.
Бездомный сирота почувствовал себя властелином огромной страны с прудами и перелесками, замками и угодьями, разношерстными подданными и их секретами. Дневная и ночная жизнь зоопарка оказалась совершенно разной, помимо учтенных зверей здесь жили голуби и вороны, ежи и крысы, приблудный лис, пара сычиков… и пяток страхолюдных созданий, о которых имели понятие разве что составители бестиариев. Впрочем, Павка быстро догадался, что с обитателями клеток порой все сложно. И это ему тоже понравилось. Он вел записи, фиксируя догадки и наблюдения мелким почерком с жуткими грамматическими ошибками, пробовал рисовать необычных зверей и птиц. Заметив рвение неофита, зоотехник посоветовал парню поступить в местный техникум, благо знакомство есть, и получить нормальное образование. Подумав немного, Павка отказался – он уже понял, что сторожа самые важные люди в стране.
О Джиме он конечно не позабыл, но стал уделять псу меньше времени – собачий лай порой пугал робких созданий и мешал наблюдениям. У овчарки тем временем появился иной интерес.
Дядя Рифат первым заметил неладное – обычно Джим не страдал отсутствием аппетита и дочиста вылизывал миску. Кормили в зоопарке скудно и если бы не паек, положенный служебным собакам, пришлось бы довольствоваться пустой кашей. А так в миске нет-нет да попадались кости и хрящи с кусочками мяса. И пес повадился делать запасы, таскать мясной паек в конуру. Приносил, засовывал внутрь и укладывался у входа, сторожко шевеля ушами. Дядя Рифат позвал Павку, парнишка оттащил пса, старший сторож заглянул в будку – и чуть не лопнул от смеха. На куске мяса всеми четырьмя когтистыми лапами стоял черно-белый котенок размером с варежку и свирепо шипел на непрошеного гостя. Под носом у котенка красовалось пятно – словно маленькие усы очень знакомой формы. Дядя Рифат ловко схватил малыша за шкирку и выволок на свет.
- Ну и злой же стервец! Павка, глянь – вылитый Гитлер.
- Бачу, дядя Рифат. Гитлер и есть. Відпусти його, пока мени собака не з'їла.
Джим и вправду ощерил клыки, рычание клокотало в широкой груди пса. Слава богу, что дядя Рифат не хотел обижать кота – крысы в зоопарке плодились и здравствовали, мохнатых крысоловов могучей местной породы завербовали и вывезли очищать от грызунов Ленинград. А малыш обещал вырасти знатным охотником… Котенок вывернулся, вцепился сторожу в палец, дядя Рифат выругался и разжал руку. Мохнатый стервец юркнул к собаке, уселся между передних лап и начал демонстративно вылизываться. Гитлер и есть!
На собачьих харчах кот рос быстро, из взъерошенной варежки с хвостом-щеткой превратился в роскошного зверя. Черно-белая шкурка лоснилась, длинные усы топорщились, желтые глаза смотрели на мир презрительно и спокойно. Охотник из Гитлера оказался хороший, первую крысу он задавил еще зимой и с тех пор регулярно украшал порог сторожки свежей добычей, доказывая, что не зря ест свой хлеб. К слову он обожал ржаные горбушки, ради них, презрев достоинство, становился на задние лапы и царапал передними воздух – угости, человек! До воровства со стола кот ни разу не унижался.
Пока Гитлер помещался в ладонях, пес ухаживал за ним как за щенком. Вылизывал, грел, воспитывал, мог и зубами прихватить за капризы. После первой успешной охоты зауважал. Джим прощал Гитлеру хулиганские выходки – напрыги из-за угла, охоту за пушистым хвостом, дурную привычку лупить лапой по носу, когда пес устраивался дремать на солнышке. В дождливые дни и снежные месяцы приятели спали вдвоем в конуре, кот мостился под боком у пса и тихонько мурлыкал. Ранней весной Гитлер пропал на месяц, вернулся драный, с разорванными ушами и шрамами на довольной морде. Дружба возобновилась.
На дежурства они выходили вместе – впереди маршировал Павка, следом вышагивал Джим, на его мохнатой спине, важно поглядывая по сторонам, ехал Гитлер. Внимательный кот первым замечал непорядок и начинал выть мерзким голосом, пес басовито лаял, сторож шел разбираться. Старенький дробовик, заряженный крупной солью, Павка с собой не носил – случайные пьянчужки и притаившиеся парочки разбегались от звонкого заливистого свистка, а грабители в зоопарк не захаживали… до поры - до времени.
Зима с сорок шестого на сорок седьмой выдалась холодной и малоснежной. Одичалые псы, волчьи вымески, злобные и бесстрашные, повадились резать скот в деревнях, забираться в хлева и овчарни, как делали всю войну. Вот только домой вернулись мужчины, обнаглевших хищников встретили вилами, топорами и выстрелами. Уцелевшие псы потянулись из лесов в город – к городским помойкам и задворкам, мягкотелым домашним шавкам и непуганым кошкам. Поговаривали, что пропадали и люди – припозднившиеся забулдыги, безногий нищий, сумасшедшая тетка из вороньей слободки.
В зоопарке погибли лебеди – самка повредила крыло и осталась зимовать на пруду вместе с самцом. Дядя Рифат спал крепко и не услышал гомона, а поутру на льду остались лишь перья. Следом кто-то вломился в курятник, изрядно проредив куриное поголовье. Спустя пару дней случился настоящий погром на складе – погрызли мясо, разорвали мешки с крупой, перепортили овощи. Пол был в собачьих следах. Услыхав об этом, временно исполняющий обязанности директора товарищ Шубин, толстенький мужичок, до войны бывший начальником птицефабрики, не придумал ничего умнее, чем обвинить Джима в бесчинствах. Собака фронтовая, контуженная, мало ли что ей в голову может взбрести. В расход его и взять нормального сторожевого пса, молодого, здорового. Павка с трудом сдержался, чтобы не обозвать начальника тыловой крысой. Хитрый дядя Рифат кое-как сгладил конфликт, но от греха подальше Джима посадили на цепь.
Оскорбленный пес выл, скулил и отказывался от пищи, Гитлер тоже вопил дурным голосом – кот чуял опасность. Ненадолго наступило затишье. Дядя Рифат раз-другой заводил разговор, намекая, вдруг пес и вправду учинил безобразие, уверенность Павки слабела. На обход территории он Джима больше не брал, но на всякий случай вешал на плечо старенький дробовик. Мало ли кто еще безобразит.
Выстрел и разбудил пса заполночь, превратив кошмарный сон в явь. Дробовик грохнул дважды и замолчал. Зато не умолкал страшный тягучий рев верблюдицы, перемежаемый скулежом, воем и злобным рычанием. Джим рванулся на помощь – цепь отбросила его назад к конуре. Рванулся второй раз, третий, извиваясь всем телом – и сумел выскользнуть из ошейника. Оглушительный лай раскатился по – держись, я уже иду. Следом за другом помчался Гитлер, распушив щеткой роскошный хвост.
В верблюжатнике шла настоящая битва. С полдюжины тощих свирепых псов окружили верблюдицу, хватая ее за ноги и отжимая от вопящего верблюжонка. Старый верблюд бесновался в соседнем вольере, колотился в решетку могучим телом. Три бродяги кидались на Павку, он с трудом отбивался прикладом дробовика. Раненая дворняжка отсиживалась в сторонке, визжа во всю глотку.
Не задумываясь, Джим бросился в бой, сшиб с наскоку одного пса, отбросил плечом другого. Он был крупнее и сильнее каждого из бродяг, и защищал своего человека. Но враги превосходили числом, на их стороне был застарелый мучительный голод. И чувство стаи, готовой биться плечом к плечу.
Оскаленный рыжий пес немногим меньше овчарки молча набросился на Джима, попытался вцепиться в глотку, но лишь разодрал шкуру. Косматый кобель прыгнул сзади, рванул за ляжку, толкнул, пытаясь повергнуть наземь. Пегая сучка, свирепо рыча, нацелилась рвануть брюхо – и получил на голову разъяренного Гитлера, все восемнадцать острых когтей. Перепуганная шавка заметалась, пытаясь сбросить кота и сея панику в стае. Тем временем Павка сумел взвести заевший было курок, пальнул в воздух и оглушительно засвистел. Бродяги поджали хвосты, попятились, подвывая. Торжествующий Джим перешел в контратаку… чтобы тотчас получить в грудь копытом. Верблюдица била не разбирая своих и чужих.
Уже знакомая вязкая тьма окутала овчарку, звуки заглохли, тело сделалось легким, боль утихла. Запахло мокрой землей и набухшими почками, талым снегом и голубыми подснежниками, солнечные ладошки коснулись промокшей от крови шерсти. Еле слышный голос хозяйки произнес: Джим! Джим! Хороший мой, храбрый мальчик! Пес вздрогнул – наконец-то она позовет «Ко мне!»… И пришел в чувство.
Упрямый Гитлер вылизывал другу морду шершавым, противно пахнущим языком. Павка метался между раненым псом и растрепанной сонной Фатимой Абделькаримовной – товарищ ветеринар, спасите нашу собаку! Покусанная верблюдица тяжело охала, старый верблюд рычал, дядя Рифат бранился по-татарски и только верблюжонок безмятежно причмокивал, присосавшись к материнскому вымени.
На удивление людям, Джим выжил, поднялся на ноги и окреп, но дышал теперь с присвистом, прежняя мощь ушла, и хромота из чуть заметной сделалась тяжкой. Из служебного пса он окончательно стал инвалидом. Павке некуда было его забрать – он ютился вместе с родными сыновьями дяди Рифата в небогатом и тесном доме. И пожилой татарин лишь цокал языком – по его разумению собаке следовало отрабатывать свой хлеб.
Ромочка, ныне Роман Валерьевич, вернулся в зоопарк вовремя. Он страшно исхудал, ходил с тростью и казалось вот-вот свалится. Однако у нового директора хватило сил и любви на старого пса. Как героя Джима перевезли на новое место в автомобиле, обеспечили мягкой лежанкой, сытной едой и заботой. Домработница Капочка, чуть заметно поджав красивые губки, выгуливала пса по утрам, директор находил время лишь вечером. Они с овчаркой хромали по улицам одинаково медленно, поддерживая друг друга. Дома директор самолично вытирал псу усталые лапы, гладил седеющую морду и с кривоватой усмешкой декламировал: дай, Джим, на счастье лапу мне. Пес улыбался, трогал колено человека, пихал его в ладонь мокрым носом и устраивался подремать – спалось ему все слаще.
В стране закрытых глаз шумела березовая роща, на разные голоса пели птицы, шуршали в траве проворные мыши. Ни единого взрыва, ни единого выстрела, ни единого ящика, полного злого железа. И красавица Юля в легком цветастом платье собирала ромашки, умывалась озерной водой, бросала палку – Джим, апорт! Хороший мальчик! Ко мне! Ко мне…
Кот Гитлер самочинно занял собачью конуру, громогласно противясь попыткам его изгнать. Так как он проявил себя крысоловом и храбрецом, сторожа не стали настаивать – работает и ладно. Крыс со временем действительно стало меньше, но умный хищник чуял в чем залог его благополучия и не изводил хвостатое племя под корень. Он исправно получал свой паек, исправно обходил по вечерам склады, по мере сил следил за порядком и пару раз здорово помог Павке – догадаться, что барсук подрыл сетку, а мартышка научилась вскрывать замок, сторож бы ни за что не догадался. По весне кот исчезал на месяц, возвращался ободранный, но непобежденный. Бывало, что приводил к миске черно-белых котят и делился пайком, пока маленьких крысоловов не разбирали добрые люди.
Однажды, вернувшись с обхода, Павке почудилось, что из конуры доносится неумелый писклявый лай. Миска оказалась вылизанной дочиста, взъерошенный, злобно шипящий Гитлер охранял вход и жестоко оцарапал сторожа за любопытство. Лишь через несколько дней кот позволил людям полюбоваться воспитанником – толстолапый, упитанный рыжеватый щенок заливисто тявкал и пытался схватить то за хвост, то за лапу приемного папочку. Одно ухо у кобелька уже стояло, другое свисало набок придавая лохматой морде потешный вид. Назвали пса конечно же Джимом. И еще много лет посетители зоопарка любовались на странную пару. По аллеям гордо шествовал здоровенный косматый двортерьер в дорогом красивом ошейнике, а на спине собаки сидел черно-белый кот, выражением морды донельзя похожий на Гитлера.
Павка же потихоньку сделался Павлом, дядь-Пашей, а там и Палычем, самым сведущим, внимательным и молчаливым из людей зоопарка. Если нужно узнать – чем кормить детеныша саламандры, почему у дракона плохо режется пламя или как приручить тэнгу – смело спрашивайте. Палыч ответит. Может быть. Если захочет…
Оригинал и комментарии
от bormor
-С возвращением, великий герой! Как прошла твоя миссия?
Герой уселся в кресло перед старостой и вольготно закинул ноги на стол.
-Всё в ажуре!- заверил он.- Гоните мою награду.
-Разумеется, разумеется,- засуетился староста.- Но сперва всё-таки доложи о выполнении, так, чисто для отчётности.
Герой закатил глаза.
-Бюрократы... ненавижу бюрократию! Ну ладно, слушайте. Вы мне жаловались, что вашу деревню атакуют орки, верно?
-Да.
-И вам нужно как-то с ними бороться, но на это не хватает средств, и с вооружением у вас полный швах.
-Всё так,- вздохнул староста.- Поэтому мы и послали тебя с дипломатической миссией к гномам. У гномов есть деньги, ресурсы, влияние, и заручившись их поддержкой, мы могли бы...
-Ага,ага,- нетерпеливо перебил герой.- Ну так вот, был я у гномов и всё уладил. Прокачал с ними репутацию до "Лучшего друга всех бородатых", наобещал всякого-разного, получил в кредит мешок золота и сундук ништяков, броню вот себе выковал эпическую, и меч легендарный. Так что теперь можно и подраться!
-Так значит, ты наконец отправишься мстить оркам и защитишь нашу деревню?- обрадовался староста.
-Чё? Да на хрена мне сдались ваши орки? С них ни добычи, ни профита, один геморрой! Деньги и ресурсы есть у гномов! Вот их и буду теперь нагибать. А вы со своими проблемами разбирайтесь сами. И кстати, повторяю вопрос: где? моя? награда?!
Герой уселся в кресло перед старостой и вольготно закинул ноги на стол.
-Всё в ажуре!- заверил он.- Гоните мою награду.
-Разумеется, разумеется,- засуетился староста.- Но сперва всё-таки доложи о выполнении, так, чисто для отчётности.
Герой закатил глаза.
-Бюрократы... ненавижу бюрократию! Ну ладно, слушайте. Вы мне жаловались, что вашу деревню атакуют орки, верно?
-Да.
-И вам нужно как-то с ними бороться, но на это не хватает средств, и с вооружением у вас полный швах.
-Всё так,- вздохнул староста.- Поэтому мы и послали тебя с дипломатической миссией к гномам. У гномов есть деньги, ресурсы, влияние, и заручившись их поддержкой, мы могли бы...
-Ага,ага,- нетерпеливо перебил герой.- Ну так вот, был я у гномов и всё уладил. Прокачал с ними репутацию до "Лучшего друга всех бородатых", наобещал всякого-разного, получил в кредит мешок золота и сундук ништяков, броню вот себе выковал эпическую, и меч легендарный. Так что теперь можно и подраться!
-Так значит, ты наконец отправишься мстить оркам и защитишь нашу деревню?- обрадовался староста.
-Чё? Да на хрена мне сдались ваши орки? С них ни добычи, ни профита, один геморрой! Деньги и ресурсы есть у гномов! Вот их и буду теперь нагибать. А вы со своими проблемами разбирайтесь сами. И кстати, повторяю вопрос: где? моя? награда?!
Оригинал и комментарии
ключ от clear-text
ГЛЯДЯ ЗАДУМЧИВО В НЕБО ШИРОКОЕ
Васька, друг, попал в больницу, а Димка пришел его навестить. Там у него уже сидела какая-то незнакомая девушка. Димка поздоровался, дал руку: «Здрасьте! Дима!» «Здрасьте! Галя!» «Очень приятно». Раз девушка к другу уже пришла, то Димка поставил на тумбочку бумажный пакет с ручками – сестра Таня дала – и сказал:
- Вот тут апельсины, печенье, морс клюквенный и пастила. Ты выздоравливай, главное. Вы тут давайте общайтесь. Что доктор говорит? – спросил, как положено.
- Доктор говорит: капец, землей присыпан, - сказал Васька. – Шучу! Говорит, на той неделе выпишут.
- Ну я пойду тогда.
- Давай.
Димка долго ждал автобуса. Когда автобус подошел, то подбежала эта Галя и в последний момент запрыгнула. Народу было мало, и она села рядом с Димкой.
- Ты докуда едешь? – спросил он.
- А я думала, ты меня в гости позовешь, - она сильно прислонилась к Димке плечом.
- Я, во-первых, живу вместе с сестрой и двумя тетками, - ответил он. – А потом, ты же Васькина девушка.
- Во-первых не страшно, а во-вторых нет, - сказала она. – Ничья я не девушка, я сама справляюсь. А отец с матерью что?
- Ничего, - сказал Димка. – Надо будет, расскажу.
Приехали.
Сестра Таня как раз накрывала стол к обеду. Сидели на кухне.
- Выпьем за знакомство? – Димка достал из шкафа разное: недопитый коньяк, водку и бутылочку «куантро», похожую на кубик. Там было совсем на дне.
- Это мы девушке нальем, - сказала Таня. – Вас как зовут, девушка?
- Галя, - сказал Димка. – Ну, ура!
- Верно, - сказала Галя и выпила. – Вкусно!
- Давайте еще вина попьем, - сказала тетя Стася.
Вторая тетя, Лера, принесла из своей комнаты еще бутылку. Белое вино, грузинское. Сказала, что соседи подарили, они грузины, и только вчера из Грузии приехали. Так что не фальшак.
- Не докажешь, - сказала сестра Таня.
- Да вот! – тетя Лера ткнула пальцем в стену.
Сразу стало слышно, как соседи поют по-грузински на пять голосов.
- Красиво, - сказала Галя.
Выпили, закусили, доели суп с куриными пупками, составили посуду в раковину, потом разбрелись по квартире.
Димка наткнулся на Галю в коридоре.
- Хочешь, я тебе голову вымою? – сказала она. – А то у тебя волосы какие сальные, даже стыдно.
- Давай, - сказал он.
- Раздевайся и залазь под душ, - сказала она, когда они зашли в ванную.
Сама разделась до лифчика и трусов. Он стоял, нагнувшись. Она вымыла ему голову два раза шампунем, потом долго споласкивала. Терла за ушами. Потом сказала:
- Теперь я. Только не подглядывай.
Димка честно не подглядывал, чем более что через тусклую пластиковую занавеску все равно ничего не было видно. Разве что так, в общем и целом. Но он не всматривался, он вытирался, отвернувшись к стенке.
Потом пошел смотреть телевизор. Слышал, как эта наглая Галя сказала сестре Тане и тете Стасе: «А то уже поздно, и я не высохла, можно я у вас переночую?» Кажется, те сказали: «Ладно, не вопрос». Добрые, даже слишком.
Димка хмыкнул про себя: бывают такие, и среди парней тоже – чуть в гостях, так норовят угнездиться хоть на пару дней. Вот так всю дорогу кочуют по впискам. Не от хорошей жизни, видать. Жалко их, конечно. Но он-то тут при чем?
Досмотрев сериал и потом кусочек футбола, Димка пошел спать.
Так и есть, блин! Она спала в его кровати.
Он махнул рукой, потому что спать хотелось. Разделся до трусов и лег рядом.
- Эй! – через пять минут спросила Галя громким шепотом.
- Чего?
- Так и будешь лежать? - засмеялась она. - Или засунешь?
- Засуну, - сказал Димка. – Сейчас. Полсекунды.
Он вылез из-под одеяла.
Была зима. В комнате было совсем светло из-за фонаря и снега в окне. Димка подошел к комоду, открыл средний ящик, покопался там и вытащил большой граненый ключ, ну вот как в старину заводили таким ключом настенные пружинные часы.
Подошел к постели, откинул одеяло, погладил Галю по груди и животу, нашел чуть ниже пупка круглую, окантованную железом дырку, засунул туда ключ и стал вертеть его по часовой стрелке, слыша тихие тугие щелчки. Докрутил до упора.
***
Галя встала с кровати.
Не очень громко, но ясно и сильно запела: «Утро туманное, утро седое, нивы печальные…» ну и все такое. Лица, давно позабытые, страстные речи, милого голоса звуки любимые, первые встречи, и вообще.
Она стояла совсем голая. Ключ тихо вращался в обратном направлении. У нее была некрасивая фигура: маленькая, но висячая грудь, и вот эти шишки по бокам, на бедрах. Но пела она так, что у Димки дыхание захватило, и слезы показались на глазах.
Невозможно прекрасный голос – широкое меццо-сопрано, вольное, сильное, но при этом без нарочитого надрыва, без лихости, без стона и фальшивой страсти. Казалось даже, что она поет робко, словно бы стыдясь обнаружить свои страдания, но тем яснее они были слышны, тем сильнее ранили душу.
Димка подошел к окну и долго глядел на печальные, покрытые снегом нивы, и слушал рокот колес непрестанный.
***
Потом вытащил серебряные карманные часы.
Было шесть утра. Через полчаса станция.
Его встречал Никита на старинных розвальнях. Бородатый, опушенный инеем, он посвечивал фонарем, усаживая барина на подушки, укрывая медвежьей полостью, а потом расставляя в санях чемоданы, подвязывая их ремешком.
- Отставка, Димитрий Симеоныч? – спросил он, усаживаясь на облучок и волною пуская вожжи по лошадиным спинам.
Сани медленно поехали, легко скрипя по накатанной колее.
- Отставка, милый.
- Не жаль?
- Жаль не жаль, да вот так оно вышло. Не переделаешь.
Ехать было восемь верст.
Обнял отца и мать, рассказал о сестре Татьяне, выслушал о тетках Валерии и Анастасии, выпил чаю с калачом и лег спать в натопленной комнате с бревенчатыми стенами.
Проснулся за полдень, смутно бродил по комнатам, по длинным сизым плахтам, постеленным поверх крашеного пола. Разглядывал портреты и гравюры на стенах, фарфоровые фигурки в горке, крестился у икон. После обеда вышел прогуляться, долго ходил по безлистному саду, вышел за ворота. Широкая, печальная – как в той песне – нива, вдали – крыши деревни. Деревня таяла и пропадала из глаз, потому что с неба мелко снежило, и накатывал морозный туман, но дышать было легко. Он во всю грудь вдыхал этот чистый зимний воздух, и обещал себе, что больше не будет думать о Петербурге, о службе, о жене, уехавшей в Варшаву с детьми. Будет жить здесь, ездить на охоту, помогать мужикам, дружить с соседями. Так оно лучше.
Наутро со станции привезли позавчерашние газеты.
Он прочитал, что в Москве, в университетской клинике, скончался генерал-лейтенант Василий Николаевич Авдуевский.
- Васька! – чуть не заплакал Дмитрий Семенович. – Васька, милый…
Допил чай, накинул шубу – уже не свою городскую, а здешнюю – вышел на крыльцо. Сел в плетеное кресло, не убранное с осени. Промерзшие ивовые прутья скрипнули под его телом, которое стало шире из-за овчинного тулупа.
Вспомнил Ваську. Вспомнил Корпус, выпуск, бал. Полк, Тифлис, Пензу. Простил Ваське, что тот обошел его по службе. Вспомнил, как они с ним едва на дуэли не подрались из-за женщины с редким именем Галина. Певица из Мариинской оперы. Меццо-сопрано. Ах, как она чудесно пела! Особенно тот знаменитый романс Абазы на слова Тургенева. Ему одному пела. В номере гостиницы, ночью, негромко. Встав с постели, отбросив простынку. Был снег, фонарь в окно, и казалось, что они едут в поезде, неизвестно куда.
Где она теперь?
Он поднял голову и замер, глядя задумчиво в небо широкое.
С неба сыпался мелкий снег.
Снежинки падали на его лицо, на брови и усы, он сначала сдувал их, потом перестал, и в какой-то миг – будто бы отлетевшим в сторону умом – понял, что они не тают, а он этого не чувствует.
Васька, друг, попал в больницу, а Димка пришел его навестить. Там у него уже сидела какая-то незнакомая девушка. Димка поздоровался, дал руку: «Здрасьте! Дима!» «Здрасьте! Галя!» «Очень приятно». Раз девушка к другу уже пришла, то Димка поставил на тумбочку бумажный пакет с ручками – сестра Таня дала – и сказал:
- Вот тут апельсины, печенье, морс клюквенный и пастила. Ты выздоравливай, главное. Вы тут давайте общайтесь. Что доктор говорит? – спросил, как положено.
- Доктор говорит: капец, землей присыпан, - сказал Васька. – Шучу! Говорит, на той неделе выпишут.
- Ну я пойду тогда.
- Давай.
Димка долго ждал автобуса. Когда автобус подошел, то подбежала эта Галя и в последний момент запрыгнула. Народу было мало, и она села рядом с Димкой.
- Ты докуда едешь? – спросил он.
- А я думала, ты меня в гости позовешь, - она сильно прислонилась к Димке плечом.
- Я, во-первых, живу вместе с сестрой и двумя тетками, - ответил он. – А потом, ты же Васькина девушка.
- Во-первых не страшно, а во-вторых нет, - сказала она. – Ничья я не девушка, я сама справляюсь. А отец с матерью что?
- Ничего, - сказал Димка. – Надо будет, расскажу.
Приехали.
Сестра Таня как раз накрывала стол к обеду. Сидели на кухне.
- Выпьем за знакомство? – Димка достал из шкафа разное: недопитый коньяк, водку и бутылочку «куантро», похожую на кубик. Там было совсем на дне.
- Это мы девушке нальем, - сказала Таня. – Вас как зовут, девушка?
- Галя, - сказал Димка. – Ну, ура!
- Верно, - сказала Галя и выпила. – Вкусно!
- Давайте еще вина попьем, - сказала тетя Стася.
Вторая тетя, Лера, принесла из своей комнаты еще бутылку. Белое вино, грузинское. Сказала, что соседи подарили, они грузины, и только вчера из Грузии приехали. Так что не фальшак.
- Не докажешь, - сказала сестра Таня.
- Да вот! – тетя Лера ткнула пальцем в стену.
Сразу стало слышно, как соседи поют по-грузински на пять голосов.
- Красиво, - сказала Галя.
Выпили, закусили, доели суп с куриными пупками, составили посуду в раковину, потом разбрелись по квартире.
Димка наткнулся на Галю в коридоре.
- Хочешь, я тебе голову вымою? – сказала она. – А то у тебя волосы какие сальные, даже стыдно.
- Давай, - сказал он.
- Раздевайся и залазь под душ, - сказала она, когда они зашли в ванную.
Сама разделась до лифчика и трусов. Он стоял, нагнувшись. Она вымыла ему голову два раза шампунем, потом долго споласкивала. Терла за ушами. Потом сказала:
- Теперь я. Только не подглядывай.
Димка честно не подглядывал, чем более что через тусклую пластиковую занавеску все равно ничего не было видно. Разве что так, в общем и целом. Но он не всматривался, он вытирался, отвернувшись к стенке.
Потом пошел смотреть телевизор. Слышал, как эта наглая Галя сказала сестре Тане и тете Стасе: «А то уже поздно, и я не высохла, можно я у вас переночую?» Кажется, те сказали: «Ладно, не вопрос». Добрые, даже слишком.
Димка хмыкнул про себя: бывают такие, и среди парней тоже – чуть в гостях, так норовят угнездиться хоть на пару дней. Вот так всю дорогу кочуют по впискам. Не от хорошей жизни, видать. Жалко их, конечно. Но он-то тут при чем?
Досмотрев сериал и потом кусочек футбола, Димка пошел спать.
Так и есть, блин! Она спала в его кровати.
Он махнул рукой, потому что спать хотелось. Разделся до трусов и лег рядом.
- Эй! – через пять минут спросила Галя громким шепотом.
- Чего?
- Так и будешь лежать? - засмеялась она. - Или засунешь?
- Засуну, - сказал Димка. – Сейчас. Полсекунды.
Он вылез из-под одеяла.
Была зима. В комнате было совсем светло из-за фонаря и снега в окне. Димка подошел к комоду, открыл средний ящик, покопался там и вытащил большой граненый ключ, ну вот как в старину заводили таким ключом настенные пружинные часы.
Подошел к постели, откинул одеяло, погладил Галю по груди и животу, нашел чуть ниже пупка круглую, окантованную железом дырку, засунул туда ключ и стал вертеть его по часовой стрелке, слыша тихие тугие щелчки. Докрутил до упора.
***
Галя встала с кровати.
Не очень громко, но ясно и сильно запела: «Утро туманное, утро седое, нивы печальные…» ну и все такое. Лица, давно позабытые, страстные речи, милого голоса звуки любимые, первые встречи, и вообще.
Она стояла совсем голая. Ключ тихо вращался в обратном направлении. У нее была некрасивая фигура: маленькая, но висячая грудь, и вот эти шишки по бокам, на бедрах. Но пела она так, что у Димки дыхание захватило, и слезы показались на глазах.
Невозможно прекрасный голос – широкое меццо-сопрано, вольное, сильное, но при этом без нарочитого надрыва, без лихости, без стона и фальшивой страсти. Казалось даже, что она поет робко, словно бы стыдясь обнаружить свои страдания, но тем яснее они были слышны, тем сильнее ранили душу.
Димка подошел к окну и долго глядел на печальные, покрытые снегом нивы, и слушал рокот колес непрестанный.
***
Потом вытащил серебряные карманные часы.
Было шесть утра. Через полчаса станция.
Его встречал Никита на старинных розвальнях. Бородатый, опушенный инеем, он посвечивал фонарем, усаживая барина на подушки, укрывая медвежьей полостью, а потом расставляя в санях чемоданы, подвязывая их ремешком.
- Отставка, Димитрий Симеоныч? – спросил он, усаживаясь на облучок и волною пуская вожжи по лошадиным спинам.
Сани медленно поехали, легко скрипя по накатанной колее.
- Отставка, милый.
- Не жаль?
- Жаль не жаль, да вот так оно вышло. Не переделаешь.
Ехать было восемь верст.
Обнял отца и мать, рассказал о сестре Татьяне, выслушал о тетках Валерии и Анастасии, выпил чаю с калачом и лег спать в натопленной комнате с бревенчатыми стенами.
Проснулся за полдень, смутно бродил по комнатам, по длинным сизым плахтам, постеленным поверх крашеного пола. Разглядывал портреты и гравюры на стенах, фарфоровые фигурки в горке, крестился у икон. После обеда вышел прогуляться, долго ходил по безлистному саду, вышел за ворота. Широкая, печальная – как в той песне – нива, вдали – крыши деревни. Деревня таяла и пропадала из глаз, потому что с неба мелко снежило, и накатывал морозный туман, но дышать было легко. Он во всю грудь вдыхал этот чистый зимний воздух, и обещал себе, что больше не будет думать о Петербурге, о службе, о жене, уехавшей в Варшаву с детьми. Будет жить здесь, ездить на охоту, помогать мужикам, дружить с соседями. Так оно лучше.
Наутро со станции привезли позавчерашние газеты.
Он прочитал, что в Москве, в университетской клинике, скончался генерал-лейтенант Василий Николаевич Авдуевский.
- Васька! – чуть не заплакал Дмитрий Семенович. – Васька, милый…
Допил чай, накинул шубу – уже не свою городскую, а здешнюю – вышел на крыльцо. Сел в плетеное кресло, не убранное с осени. Промерзшие ивовые прутья скрипнули под его телом, которое стало шире из-за овчинного тулупа.
Вспомнил Ваську. Вспомнил Корпус, выпуск, бал. Полк, Тифлис, Пензу. Простил Ваське, что тот обошел его по службе. Вспомнил, как они с ним едва на дуэли не подрались из-за женщины с редким именем Галина. Певица из Мариинской оперы. Меццо-сопрано. Ах, как она чудесно пела! Особенно тот знаменитый романс Абазы на слова Тургенева. Ему одному пела. В номере гостиницы, ночью, негромко. Встав с постели, отбросив простынку. Был снег, фонарь в окно, и казалось, что они едут в поезде, неизвестно куда.
Где она теперь?
Он поднял голову и замер, глядя задумчиво в небо широкое.
С неба сыпался мелкий снег.
Снежинки падали на его лицо, на брови и усы, он сначала сдувал их, потом перестал, и в какой-то миг – будто бы отлетевшим в сторону умом – понял, что они не тают, а он этого не чувствует.
Оригинал и комментарии
Просто так от lemming-drover
Брал вчера старшую внучку в наш "астрономический подвал". Что нужно 5-летней девчушке для чистой радости? Куколки? Бантики? Фиг вам -- ей нужно взобраться на стул и издырявить фанерку при помощи сверлильного станочка. "Ну еще одну дырочку..." Вот оно -- детское счастье!
Слева -- примечательный персонаж: поп, увлекающийся астрономией и телескопостроением. Ох, достанется ему от начальства за "моральное разложение"...
Слева -- примечательный персонаж: поп, увлекающийся астрономией и телескопостроением. Ох, достанется ему от начальства за "моральное разложение"...
Оригинал и комментарии
Из жизни нашего городка :) от nikab
Оригинал и комментарии
бочонок амонтильядо от clear-text
«ПРИ ЧЕМ ТУТ ДЕТИ?»
- Почему я должен заботиться о чужих детях? - произнес мой собеседник даже с некоторой презрительной брезгливостью на лице.
Нет, разговор шел отнюдь не о том, что он женился на женщине с детьми и теперь не хочет их кормить-поить-одевать.
Разговор шел совсем о другом. О том, что ему, наконец, после стольких лет выжидания, представился случай «нанести ответный удар». Грубо говоря, отомстить человеку, который несколько лет назад его даже не то чтобы подвел - опрокинул просто. Я помню эту маленькую катастрофу; ему тогда было очень тяжко.
И вот час настал. Он может сделать так, что его врага выгонят с работы, а на другую вряд ли примут. Во всяком случае, в обозримом будущем.
- Я уже решил. Завтра дам указание, - улыбнулся он. - А послезавтра он полетит вверх тормашками.
Вспомнилось, что «месть - это блюдо, которое нужно есть холодным».
Сразу скажу, что речь не шла ни о чем особо страшном. Не о разорении или, Боже упаси, тюрьме. Просто человека выгонят с очень теплого и престижного места, и нескоро возьмут на такое же. Ну, наверное, у него возникнут трудности с ипотекой, if any. С оплатой дорогой частной школы для детей. В общем, его дети вдруг очутятся в семье с материальными проблемами.
Вот это меня, человека сентиментального, чуточку смутило.
- Но его дети-то ни в чем не виноваты! - сказал я, и объяснил, что я имею в виду.
Он возмутился и сказал вот ту самую фразу:
- Почему я должен заботиться о чужих детях?
Помолчал и добавил:
- Я читал твой роман «Дело принципа». Длинновато, прости меня, слишком вязко, но там был один важный момент. Там у тебя злой дедушка сжег бандитскую деревню - целиком. Вырезал и сжег. Внучка спрашивает: «Вместе с малыми детьми?» Дедушка отвечает: «Они сами приговорили своих детей». Вот так. Понял?
- Я понял, что это я тебя подучил? - сказал я.
- Да прекрати. Я шучу. Но если серьезно: что за манеры от своей подлости заслоняться своими же детьми? Женился на красотке, наплодил пупсиков, - мой собеседник распалялся всё сильнее, - наряжает их в красивые шмоточки, возит их на машине в дорогую школу, а я теперь не моги его с работы выгнать? Потому что его пупсикам станет не так комфортно жить? Бред какой-то!
- Ты ему просто мстишь, - сказал я.
- Да, разумеется! - ясно улыбнулся мой собеседник. - Месть является важнейшим социальным регулятором.
***
Вот оно как, выходит. Интересно.
Но я не спросил своего собеседника о главном. Не задал вопроса, который беспокоил героя знаменитой новеллы Эдгара По.
Тот, кому адресована месть, тот, который завтра полетит со своего денежного и престижного местечка вверх тормашками, а через три месяца будет отчаянно и безуспешно добывать деньги на поддержание прежнего уровня жизни, - он будет знать, за что ему такое несчастье? Он будет понимать, что это ему в ответ на предательство-вредительство двадцатилетней давности? Или будет просто клясть судьбу и искать интриганов среди сослуживцев? Еще найдет, чего доборого!
Мне кажется, что должен. Иначе это не месть, а незнамо что. Просто мелкая (ну, или крупная) гадость.
Вот вам, кстати, рассказ другого моего приятеля.
Чтоб не путаться в косвенной речи - от первого лица:
***
«Один человек увел у меня женщину. Жену, хотя мы не были повенчаны-расписаны. Но мы жили вместе уже года полтора, и все это знали, и приходили к нам в гости, и называли нас во множественном числе: пойдемте к таким-то. То есть воспринимали нас как семью.
И вот тут появился он. Мы жили скромно, а он был гораздо богаче нас. Мы были обычные, заурядные люди, а он в свои тридцать был уже весьма известен. Кроме того, он был красив, говорлив, весел, умел производить впечатление. Его к нам привел один мой друг - наверное, чтобы похвастаться своими блестящими знакомствами.
Он сразу, я это заметил, положил глаз на мою жену. Она была не то что бы очень красива, но мила, молода, изящна. Ах, дружочек, в двадцать шесть мы все такие. Но я не придал его легкому ухажерству никакого значения. Наверное, напрасно. Потом - как я выяснил потом - он стал ей звонить, добиваться встреч... Она была хорошая женщина, но слабая, наверное. Она не смогла устоять перед этим напором галантности, букетов, перед кусочком красивой жизни, который он перед нею приоткрыл. Короче говоря, он ее соблазнил, она ему поддалась, а я, когда узнал обо всем, сказал ей, что она свободна.
Она радостно убежала - так радостно, что я боялся, не закружится ли у нее голова, когда она будет бежать по улице - но через неделю, конечно же, он ее бросил, и она пришла назад. Ко мне.
- Что тебе здесь нужно? - спросил я ее в прихожей (она открыла дверь своим ключом).
- Я пришла домой, - тихо и, казалось, сухо сказала она.
- А... - сказал я. - Ты уверена, что не ошиблась дверью?
Она заплакала и попросила прощения. Сказала что-то насчет беса, который попутал. Слава богу, она не назвала «его» подлецом. Этого бы я не выдержал.
Да, я ее обнял и поцеловал, и мы даже легли в постель и, кажется, у нас что-то получилось. Но с трудом. Этот случай был, даже не знаю, как огромная дохлая жаба в очаровательном дачном пруду. Ну представь себе - такой чистенький прудик с прозрачной водой, по бокам цветочки, рядом скамеечка, кирпичная дорожка, чудный мещанский уют, сиди на скамейке с милой девушкой и шепчи ей о любви - а посредине этого пруда плавает громадная дохлая раздувшася почерневшая вонючая жаба...
Так что мы все-таки расстались. Не смогли перешагнуть.
Вот. Шли, как ты понимаешь, годы. Смеркалось. Я послеживал за этим человеком. Он красиво старел, он процветал, он женился на красавице на восемнадцать лет моложе, она родила ему ребенка, потом еще одного, вот ему уже пятьдесят, а ей всего тридцать два, красивая пара, счастливая семья...
И вот тут, как в пьесе Лермонтова «Маскарад», из-за кулис появляется плюгавый лысеющий мститель.
Я решил отомстить ему в точности тем же оружием, каким он изломал мое счастье.
У меня были свободные деньги. Не очень много, но два миллиона рублей я на это дело решил потратить. Скажу тебе заранее, что этого оказалось даже много. Мне честно вернули триста тысяч сдачи.
Я нанял людей, а они наняли актера, ее ровесника. Одели его как надо, придали нужный лоск, усадили его в «БМВ» с откидным верхом - было лето. Он познакомился с ней на какой-то тусовке, стал красиво и очень настойчиво ухаживать. Он молод и прекрасен. Муж (не такой уж молодой) в командировке, дети с няней, а у кавалера квартира-студия на Пречистенке... Потом предложил ей тайком смотаться в Лондон на сутки, потом в Испанию на пару дней, бизнес-классом, конечно!
Она тоже оказалась слабой женщиной.
Тем более что у этого парня, помимо актерских дарований, был потрясающий секс. Оглобля девять дюймов, и несомненный талант доводить женщину до полного умопомрачения.
Ты спросишь меня, откуда я знаю про его оглоблю и ее оргазмы?
Видео, дружочек!
Мне передали видео всех их уличных и ресторанных встреч, а также камерных забав - такова, собственно, и была заказанная мною услуга.
Я отобрал лучшее и поручил переслать моему, так сказать, контрагенту.
Результат превзошел все ожидания. Мало того, что они развелись. Бедняга искренне страдал. Его, такого умного, доброго, светлого, заботливого, да и престижного к тому же - пошлейшим образом предали ради молодого кобеля на «БМВ-кабриолете», да ещу вот с таким хером! Есть от чего в отчаяние прийти.
Он впал в депрессию, а потом попытался совершить роскомнадзор, так сказать. Его откачали. Но он хорошо траванулся. Так что откачивать долго пришлось.
И вот тут я пришел к нему в уютную отдельную палату клиники имени Соловьева, где он лежал, слегка одуревший от препаратов.
- Прости, что я на «ты», - сказал я и напомнил ему все обстоятельства нашего знакомства.
- И что теперь? - спросил он.
- Да ничего. Только знай, что вот всё это тебе - от меня за Танечку.
- Что «это»? - казалось, он не совсем понял.
- Вот это самое, - я достал айфон и показал ему видео.
Он заплакал.
- Ну, пока, - сказал я, встал и повернулся идти.
- Погоди, - сказал он. - Присядь. На секунду.
- Что тебе? - я сел на табурет.
- Но вот теперь, - сказал он, - теперь ты меня прощаешь?
Я почувствовал, что да. Что теперь я его прощаю. Ни капли не раскаиваюсь в том, что сделал, но прощаю совсем, окончательно.
- Да! - сказал я.
Встал и ушел.
Потом я узнал, что он выздоровел, пришел в себя и, кажется, помирился со своей изменницей-женой. «Ради детей», - как говорили общие знакомые.
А я, узнав про это, решил разыскать Танечку. Но увы. Куда-то она совсем пропала. Ну, это и хорошо. Иначе история была бы слишком завершенной...»
***
Вот такая история.
И чуточку о себе.
Однажды, кстати говоря, я не отомстил одному скверному человеку именно из этих соображений. Из соображений «бочонка амонтильядо». Просто попросить ребят набить ему морду в подъезде, не сообщая причин - казалось мне глупым и бессмысленным. Мало ли кто кому бьет морду из хулиганских побуждений, особенно в Москве 1980-х. А сообщить причины - значит, зная его характер, начинать с ним длинную серию взаимных «мстей». Я к этому тогда не был готов.
О чем сегодня искренне сожалею. Но увы.
- Почему я должен заботиться о чужих детях? - произнес мой собеседник даже с некоторой презрительной брезгливостью на лице.
Нет, разговор шел отнюдь не о том, что он женился на женщине с детьми и теперь не хочет их кормить-поить-одевать.
Разговор шел совсем о другом. О том, что ему, наконец, после стольких лет выжидания, представился случай «нанести ответный удар». Грубо говоря, отомстить человеку, который несколько лет назад его даже не то чтобы подвел - опрокинул просто. Я помню эту маленькую катастрофу; ему тогда было очень тяжко.
И вот час настал. Он может сделать так, что его врага выгонят с работы, а на другую вряд ли примут. Во всяком случае, в обозримом будущем.
- Я уже решил. Завтра дам указание, - улыбнулся он. - А послезавтра он полетит вверх тормашками.
Вспомнилось, что «месть - это блюдо, которое нужно есть холодным».
Сразу скажу, что речь не шла ни о чем особо страшном. Не о разорении или, Боже упаси, тюрьме. Просто человека выгонят с очень теплого и престижного места, и нескоро возьмут на такое же. Ну, наверное, у него возникнут трудности с ипотекой, if any. С оплатой дорогой частной школы для детей. В общем, его дети вдруг очутятся в семье с материальными проблемами.
Вот это меня, человека сентиментального, чуточку смутило.
- Но его дети-то ни в чем не виноваты! - сказал я, и объяснил, что я имею в виду.
Он возмутился и сказал вот ту самую фразу:
- Почему я должен заботиться о чужих детях?
Помолчал и добавил:
- Я читал твой роман «Дело принципа». Длинновато, прости меня, слишком вязко, но там был один важный момент. Там у тебя злой дедушка сжег бандитскую деревню - целиком. Вырезал и сжег. Внучка спрашивает: «Вместе с малыми детьми?» Дедушка отвечает: «Они сами приговорили своих детей». Вот так. Понял?
- Я понял, что это я тебя подучил? - сказал я.
- Да прекрати. Я шучу. Но если серьезно: что за манеры от своей подлости заслоняться своими же детьми? Женился на красотке, наплодил пупсиков, - мой собеседник распалялся всё сильнее, - наряжает их в красивые шмоточки, возит их на машине в дорогую школу, а я теперь не моги его с работы выгнать? Потому что его пупсикам станет не так комфортно жить? Бред какой-то!
- Ты ему просто мстишь, - сказал я.
- Да, разумеется! - ясно улыбнулся мой собеседник. - Месть является важнейшим социальным регулятором.
***
Вот оно как, выходит. Интересно.
Но я не спросил своего собеседника о главном. Не задал вопроса, который беспокоил героя знаменитой новеллы Эдгара По.
Тот, кому адресована месть, тот, который завтра полетит со своего денежного и престижного местечка вверх тормашками, а через три месяца будет отчаянно и безуспешно добывать деньги на поддержание прежнего уровня жизни, - он будет знать, за что ему такое несчастье? Он будет понимать, что это ему в ответ на предательство-вредительство двадцатилетней давности? Или будет просто клясть судьбу и искать интриганов среди сослуживцев? Еще найдет, чего доборого!
Мне кажется, что должен. Иначе это не месть, а незнамо что. Просто мелкая (ну, или крупная) гадость.
Вот вам, кстати, рассказ другого моего приятеля.
Чтоб не путаться в косвенной речи - от первого лица:
***
«Один человек увел у меня женщину. Жену, хотя мы не были повенчаны-расписаны. Но мы жили вместе уже года полтора, и все это знали, и приходили к нам в гости, и называли нас во множественном числе: пойдемте к таким-то. То есть воспринимали нас как семью.
И вот тут появился он. Мы жили скромно, а он был гораздо богаче нас. Мы были обычные, заурядные люди, а он в свои тридцать был уже весьма известен. Кроме того, он был красив, говорлив, весел, умел производить впечатление. Его к нам привел один мой друг - наверное, чтобы похвастаться своими блестящими знакомствами.
Он сразу, я это заметил, положил глаз на мою жену. Она была не то что бы очень красива, но мила, молода, изящна. Ах, дружочек, в двадцать шесть мы все такие. Но я не придал его легкому ухажерству никакого значения. Наверное, напрасно. Потом - как я выяснил потом - он стал ей звонить, добиваться встреч... Она была хорошая женщина, но слабая, наверное. Она не смогла устоять перед этим напором галантности, букетов, перед кусочком красивой жизни, который он перед нею приоткрыл. Короче говоря, он ее соблазнил, она ему поддалась, а я, когда узнал обо всем, сказал ей, что она свободна.
Она радостно убежала - так радостно, что я боялся, не закружится ли у нее голова, когда она будет бежать по улице - но через неделю, конечно же, он ее бросил, и она пришла назад. Ко мне.
- Что тебе здесь нужно? - спросил я ее в прихожей (она открыла дверь своим ключом).
- Я пришла домой, - тихо и, казалось, сухо сказала она.
- А... - сказал я. - Ты уверена, что не ошиблась дверью?
Она заплакала и попросила прощения. Сказала что-то насчет беса, который попутал. Слава богу, она не назвала «его» подлецом. Этого бы я не выдержал.
Да, я ее обнял и поцеловал, и мы даже легли в постель и, кажется, у нас что-то получилось. Но с трудом. Этот случай был, даже не знаю, как огромная дохлая жаба в очаровательном дачном пруду. Ну представь себе - такой чистенький прудик с прозрачной водой, по бокам цветочки, рядом скамеечка, кирпичная дорожка, чудный мещанский уют, сиди на скамейке с милой девушкой и шепчи ей о любви - а посредине этого пруда плавает громадная дохлая раздувшася почерневшая вонючая жаба...
Так что мы все-таки расстались. Не смогли перешагнуть.
Вот. Шли, как ты понимаешь, годы. Смеркалось. Я послеживал за этим человеком. Он красиво старел, он процветал, он женился на красавице на восемнадцать лет моложе, она родила ему ребенка, потом еще одного, вот ему уже пятьдесят, а ей всего тридцать два, красивая пара, счастливая семья...
И вот тут, как в пьесе Лермонтова «Маскарад», из-за кулис появляется плюгавый лысеющий мститель.
Я решил отомстить ему в точности тем же оружием, каким он изломал мое счастье.
У меня были свободные деньги. Не очень много, но два миллиона рублей я на это дело решил потратить. Скажу тебе заранее, что этого оказалось даже много. Мне честно вернули триста тысяч сдачи.
Я нанял людей, а они наняли актера, ее ровесника. Одели его как надо, придали нужный лоск, усадили его в «БМВ» с откидным верхом - было лето. Он познакомился с ней на какой-то тусовке, стал красиво и очень настойчиво ухаживать. Он молод и прекрасен. Муж (не такой уж молодой) в командировке, дети с няней, а у кавалера квартира-студия на Пречистенке... Потом предложил ей тайком смотаться в Лондон на сутки, потом в Испанию на пару дней, бизнес-классом, конечно!
Она тоже оказалась слабой женщиной.
Тем более что у этого парня, помимо актерских дарований, был потрясающий секс. Оглобля девять дюймов, и несомненный талант доводить женщину до полного умопомрачения.
Ты спросишь меня, откуда я знаю про его оглоблю и ее оргазмы?
Видео, дружочек!
Мне передали видео всех их уличных и ресторанных встреч, а также камерных забав - такова, собственно, и была заказанная мною услуга.
Я отобрал лучшее и поручил переслать моему, так сказать, контрагенту.
Результат превзошел все ожидания. Мало того, что они развелись. Бедняга искренне страдал. Его, такого умного, доброго, светлого, заботливого, да и престижного к тому же - пошлейшим образом предали ради молодого кобеля на «БМВ-кабриолете», да ещу вот с таким хером! Есть от чего в отчаяние прийти.
Он впал в депрессию, а потом попытался совершить роскомнадзор, так сказать. Его откачали. Но он хорошо траванулся. Так что откачивать долго пришлось.
И вот тут я пришел к нему в уютную отдельную палату клиники имени Соловьева, где он лежал, слегка одуревший от препаратов.
- Прости, что я на «ты», - сказал я и напомнил ему все обстоятельства нашего знакомства.
- И что теперь? - спросил он.
- Да ничего. Только знай, что вот всё это тебе - от меня за Танечку.
- Что «это»? - казалось, он не совсем понял.
- Вот это самое, - я достал айфон и показал ему видео.
Он заплакал.
- Ну, пока, - сказал я, встал и повернулся идти.
- Погоди, - сказал он. - Присядь. На секунду.
- Что тебе? - я сел на табурет.
- Но вот теперь, - сказал он, - теперь ты меня прощаешь?
Я почувствовал, что да. Что теперь я его прощаю. Ни капли не раскаиваюсь в том, что сделал, но прощаю совсем, окончательно.
- Да! - сказал я.
Встал и ушел.
Потом я узнал, что он выздоровел, пришел в себя и, кажется, помирился со своей изменницей-женой. «Ради детей», - как говорили общие знакомые.
А я, узнав про это, решил разыскать Танечку. Но увы. Куда-то она совсем пропала. Ну, это и хорошо. Иначе история была бы слишком завершенной...»
***
Вот такая история.
И чуточку о себе.
Однажды, кстати говоря, я не отомстил одному скверному человеку именно из этих соображений. Из соображений «бочонка амонтильядо». Просто попросить ребят набить ему морду в подъезде, не сообщая причин - казалось мне глупым и бессмысленным. Мало ли кто кому бьет морду из хулиганских побуждений, особенно в Москве 1980-х. А сообщить причины - значит, зная его характер, начинать с ним длинную серию взаимных «мстей». Я к этому тогда не был готов.
О чем сегодня искренне сожалею. Но увы.
Оригинал и комментарии
от bormor
-Наконец-то!- воскликнул правитель, любуясь в зеркале своим новым головным убором.- После всех этих усилий, корона наконец-то принадлежит мне! Всё -моё! Власть, слава, почести... неограниченные возможности! Весь мир в моих руках!
-Ага,- согласилась корона.- Мировое господство - это опупеть как круто! Что может быть лучше абсолютной власти!
Она немного повозилась, устраиваясь поудобнее на голове правителя и заодно проверяя, надёжно ли укоренились мозговые присоски.
-А вот насчёт того, кто тут кому принадлежит - у меня для тебя неприятные новости...
-Ага,- согласилась корона.- Мировое господство - это опупеть как круто! Что может быть лучше абсолютной власти!
Она немного повозилась, устраиваясь поудобнее на голове правителя и заодно проверяя, надёжно ли укоренились мозговые присоски.
-А вот насчёт того, кто тут кому принадлежит - у меня для тебя неприятные новости...
Оригинал и комментарии
Теодор Крамер: самые ранние стихи из опубликованных от witkowsky
Тех, кто следит за этой работой, предупреждаю: столь странное произведение у Крамера - единственное.
По крайней мере из того, что опубликовано. Датируется цикл 1925 годом, когда автору было 28 лет. Более ранние стихи Крамера то ли уничтожены, то ли хранители архива не решаются их печатать, дабы не разрушить цельный образ поэта.
Опубликован цикл только в 1985 году, им открывается второй том собрания сочинений Крамера.
Поскольку объем мною сделанных из него переводов уже подошел к рубежу в 4 тысячи строк, я решил перевести и это.
Теодор Крамер
(1897-1958)
Чума
I
Под черными полотнищами, барки
томятся без команды на борту.
Белеет форт, сияет полдень жаркий,
нечистый дым уходит в высоту.
Тарантулы взамен плодов на сучьях
смоковниц изнывают от жары,
трещат цикады средь кустов колючих
угрюмо ржут понурые одры.
Сидит ресниц лишенная неясыть,
глядит на мертвый город свысока,
и так легко бубонам опоясать
нагую грудь чумного бедняка.
II
Звонят колокола, гудит больница,
гнилая хворь сгущает духоту.
болящий люд на лестницах теснится,
где Смерть с косой застыла на посту.
Чума в морщинах прячется в затишек,
где мрак и сырость хуже, чем в аду,
и где торчат бубоны из подмышек
у женщин, умирающих в бреду.
Жжет ладан служка, в суеверном страхе
гоня заразу от больничных врат,
больным выносят теплый хлеб монахи,
в расставленные миски льют обрат.
III
Дворы пустые заросли пасленом,
уже никто и не идет к врачу.
Хворающие к язвам воспаленным
прикладывают жаб и пьют мочу.
Друг друга сыну и отцу не жалко,
священники – и те полумертвы,
ни хора больше нет, ни катафалка,
безумцы лечь спешат в чумные рвы.
Уста юнцов черны от териака,
они бегут в венках из тубероз,
спасаясь от разверзшегося мрака.
Дома пусты, и все идет вразнос.
IV
Поднявши капюшоны на затылки,
по улицам шагают сторожа.
Целебный кориандр чадит в коптилке,
в зеленом свете фонарей дрожа.
Кидают камни в окна; есть причина:
найти того, в ком теплится душа.
Вот перед ними жертва: старичина
сидит, в камине пепел вороша.
Его прикончив, ищут цель другую,
бредут сквозь темноту по-воровски,
и, девушку схватив, ей в грудь нагую
клопиные вонзают хоботки.
V
Монахиня с безумием во взорах
ждет вечера, забывши все стыды,
ее томят бубоны, на которых
от шпанских мушек ясные следы.
Когда сгустится тьма над небосклоном,
придет любовник юный в третий раз,
чтоб овладеть ее душистым лоном,
надолго погрузить ее в экстаз.
И, расточая хладное сиянье,
прошепчет он у страсти на краю:
«Дарит чума заветное слиянье
намного раньше, нежели в раю».
VI
Бичевщики проходят стадом серым,
прикованным к молитвам и бичам;
отрадно извиваться изуверам,
хлестать бичом по собственным плечам.
Юрод вздымает руки к небосводу,
и молит, вырываясь толпы,
чтоб дал Господь прощение народу,
коль обманули сей народ попы;
Кричит: «Пребудьте в пляске неустанны,
Святому Виту слава и почет!
Пусть под бичом осыплются каштаны,
Всевышний их с любовью испечет».
VII
Колосьям жатва даже и не снится
поля застыли в духоте гнилой.
Бредет по тропке сельская юница
прочь от гусей к твердыне над скалой.
Нетопыри пищат, и ночь тлетворна,
зеркальный зал торжественно высок.
Она лущит гранатовые зерна
для трапезы готовя алый сок.
Она хозяйкой в доме станет вскоре,
владычицей полей и крепостей.
Она кружится в свадебном уборе
и горько плачет, ибо нет гостей.
VIII
Об отошедших в лучший мир монахах
радел могильный инок, сколько мог.
Вот-вот услышит он зловещий запах
и сам себя внесет в мартиролог.
От синагоги дым на три квартала,
расплата с теми, кто призвал чуму.
Старик берет пергамент, и устало
рисует бесов, снящихся ему.
Плащи, отрепья, шлемы и плюмажи
в одну и ту же цепь вовлечены.
Для всех звенит коса одна и та же.
ей наплевать на званья и чины.
IX
Но даже смерть должна угомониться,
допита чаша горести чумной,
поля пусты, осыпалась пшеница,
из моря всходит ужас ледяной.
Роняет небо ледяные крошки,
и те, кто дальше жить осуждены,
с трудом вставая, покидают лёжки,
стесняясь худобы и седины.
Изгнанники домой бредут бездумно,
туда, где ждут работа и ночлег.
Изломан плуг, заплыли грязью гумна.
И сгнили пугала, и выпал снег.
X
Истории зловещая частица,
плясунья безобразная, чума,
вовеки нам с тобой не расплатиться
за все опустошенные дома.
Хозяйничая, буйствуя, зверея,
безумствуя, лютуя и губя,
неслась, как хоризантская хорея,
престолы подминая под себя.
Бичевщиков кровавая забава
пришла к закономерному концу,
чтоб человек, не мудрствуя лукаво,
остаться с Богом мог лицом к лицу.
1925
По крайней мере из того, что опубликовано. Датируется цикл 1925 годом, когда автору было 28 лет. Более ранние стихи Крамера то ли уничтожены, то ли хранители архива не решаются их печатать, дабы не разрушить цельный образ поэта.
Опубликован цикл только в 1985 году, им открывается второй том собрания сочинений Крамера.
Поскольку объем мною сделанных из него переводов уже подошел к рубежу в 4 тысячи строк, я решил перевести и это.
Теодор Крамер
(1897-1958)
Чума
I
Под черными полотнищами, барки
томятся без команды на борту.
Белеет форт, сияет полдень жаркий,
нечистый дым уходит в высоту.
Тарантулы взамен плодов на сучьях
смоковниц изнывают от жары,
трещат цикады средь кустов колючих
угрюмо ржут понурые одры.
Сидит ресниц лишенная неясыть,
глядит на мертвый город свысока,
и так легко бубонам опоясать
нагую грудь чумного бедняка.
II
Звонят колокола, гудит больница,
гнилая хворь сгущает духоту.
болящий люд на лестницах теснится,
где Смерть с косой застыла на посту.
Чума в морщинах прячется в затишек,
где мрак и сырость хуже, чем в аду,
и где торчат бубоны из подмышек
у женщин, умирающих в бреду.
Жжет ладан служка, в суеверном страхе
гоня заразу от больничных врат,
больным выносят теплый хлеб монахи,
в расставленные миски льют обрат.
III
Дворы пустые заросли пасленом,
уже никто и не идет к врачу.
Хворающие к язвам воспаленным
прикладывают жаб и пьют мочу.
Друг друга сыну и отцу не жалко,
священники – и те полумертвы,
ни хора больше нет, ни катафалка,
безумцы лечь спешат в чумные рвы.
Уста юнцов черны от териака,
они бегут в венках из тубероз,
спасаясь от разверзшегося мрака.
Дома пусты, и все идет вразнос.
IV
Поднявши капюшоны на затылки,
по улицам шагают сторожа.
Целебный кориандр чадит в коптилке,
в зеленом свете фонарей дрожа.
Кидают камни в окна; есть причина:
найти того, в ком теплится душа.
Вот перед ними жертва: старичина
сидит, в камине пепел вороша.
Его прикончив, ищут цель другую,
бредут сквозь темноту по-воровски,
и, девушку схватив, ей в грудь нагую
клопиные вонзают хоботки.
V
Монахиня с безумием во взорах
ждет вечера, забывши все стыды,
ее томят бубоны, на которых
от шпанских мушек ясные следы.
Когда сгустится тьма над небосклоном,
придет любовник юный в третий раз,
чтоб овладеть ее душистым лоном,
надолго погрузить ее в экстаз.
И, расточая хладное сиянье,
прошепчет он у страсти на краю:
«Дарит чума заветное слиянье
намного раньше, нежели в раю».
VI
Бичевщики проходят стадом серым,
прикованным к молитвам и бичам;
отрадно извиваться изуверам,
хлестать бичом по собственным плечам.
Юрод вздымает руки к небосводу,
и молит, вырываясь толпы,
чтоб дал Господь прощение народу,
коль обманули сей народ попы;
Кричит: «Пребудьте в пляске неустанны,
Святому Виту слава и почет!
Пусть под бичом осыплются каштаны,
Всевышний их с любовью испечет».
VII
Колосьям жатва даже и не снится
поля застыли в духоте гнилой.
Бредет по тропке сельская юница
прочь от гусей к твердыне над скалой.
Нетопыри пищат, и ночь тлетворна,
зеркальный зал торжественно высок.
Она лущит гранатовые зерна
для трапезы готовя алый сок.
Она хозяйкой в доме станет вскоре,
владычицей полей и крепостей.
Она кружится в свадебном уборе
и горько плачет, ибо нет гостей.
VIII
Об отошедших в лучший мир монахах
радел могильный инок, сколько мог.
Вот-вот услышит он зловещий запах
и сам себя внесет в мартиролог.
От синагоги дым на три квартала,
расплата с теми, кто призвал чуму.
Старик берет пергамент, и устало
рисует бесов, снящихся ему.
Плащи, отрепья, шлемы и плюмажи
в одну и ту же цепь вовлечены.
Для всех звенит коса одна и та же.
ей наплевать на званья и чины.
IX
Но даже смерть должна угомониться,
допита чаша горести чумной,
поля пусты, осыпалась пшеница,
из моря всходит ужас ледяной.
Роняет небо ледяные крошки,
и те, кто дальше жить осуждены,
с трудом вставая, покидают лёжки,
стесняясь худобы и седины.
Изгнанники домой бредут бездумно,
туда, где ждут работа и ночлег.
Изломан плуг, заплыли грязью гумна.
И сгнили пугала, и выпал снег.
X
Истории зловещая частица,
плясунья безобразная, чума,
вовеки нам с тобой не расплатиться
за все опустошенные дома.
Хозяйничая, буйствуя, зверея,
безумствуя, лютуя и губя,
неслась, как хоризантская хорея,
престолы подминая под себя.
Бичевщиков кровавая забава
пришла к закономерному концу,
чтоб человек, не мудрствуя лукаво,
остаться с Богом мог лицом к лицу.
1925
Оригинал и комментарии
этнография и антропология от clear-text
ХОРОШИЙ ОТЕЦ
- Вот скажи, я ведь хороший отец? - красивый седой мужчина за соседним столиком обращается к собеседнику, мужчине тоже седому, но совсем некрасивому. И начинает рассказывать, как продал дачу, чтобы купить сыну квартиру.
- Хороший отец – это пока детям до восемнадцати, - насмешливо отвечает его товарищ. - А после восемнадцати начинаются хорошие дети. Ну или плохие, - беспощадно говорит он, - которые тянут с семидесятилетнего папаши.
- Ты правда так считаешь? - изумляется первый.
- Так все нормальные люди считают!
- А почему ты мне не сказал? - он просто по-детски изумлен.
- А ты не спрашивал, - жестоко отвечает товарищ. - Не лезь, советчик, к игрокам, и все такое…
***
Ну нет! Конечно, считать сына/дочь абсолютно самостоятельным в 18 лет - это какой-то экстремизм. Это в армию призывают с 18, а в жизни-то он полное дитя.
Говорят: «Хороший отец должен дать сыну хорошее образование».
Хорошо. 18+4=22, так?
Нет, что вы! Еще магистратура! Согласились на 24?
Оказывается, мало. «Значит, ваш ребенок с дипломом будет рассылать резюме и получать отказы? Вы же знаете, как это бывает. Надо помочь устроиться на хорошую работу».
Ладно, помогли. Ну всё?
Нет, не всё. Вот ваш ребенок работает, год-два-три, при этом каких-то блатных детишек повышают по службе, а он так и торчит на первой зарплате. Какой же вы после этого отец?
Ладно. Помогли стать замзавсектором или помзамдиром. Зарплата выросла.
Всё?
Как бы не так. Он ведь скоро женится. Говорят: «Ну откуда у молодой семьи деньги на квартиру? Надо помочь!»
Кстати, о молодой семье. Во-первых, надо проследить, чтоб не женился на голодранке с периферии. Далее, надо так отрегулировать его собственность (типа «дарственная до брака») чтобы жена при разводе не смогла претендовать.
Ну, всё?
Как это всё? А ребенок у них родится? Молодые должны, во-первых, делать свою карьеру. Например, диссертацию писать. Во-вторых, имеют же они право отдохнуть? Пару раз в неделю сходить в гости, пару раз в год съездить к морю или в горы. Да и вообще садик до пяти, а работа у них до шести или вообще ненормированная, что же, сыну или его жене работу бросать?
***
Ну и в финале: ваш сын – усталый 65-летний пенсионер с крохотной пенсией и без собственной квартиры (третья жена все-таки исхитрилась и отжучила). А вы - бодрый 90-летний мужчина с квартирой, дачей, машиной и бриллиантами жены, которые достались ей от её бабушки.
Так что давайте, папаша!
- Вот скажи, я ведь хороший отец? - красивый седой мужчина за соседним столиком обращается к собеседнику, мужчине тоже седому, но совсем некрасивому. И начинает рассказывать, как продал дачу, чтобы купить сыну квартиру.
- Хороший отец – это пока детям до восемнадцати, - насмешливо отвечает его товарищ. - А после восемнадцати начинаются хорошие дети. Ну или плохие, - беспощадно говорит он, - которые тянут с семидесятилетнего папаши.
- Ты правда так считаешь? - изумляется первый.
- Так все нормальные люди считают!
- А почему ты мне не сказал? - он просто по-детски изумлен.
- А ты не спрашивал, - жестоко отвечает товарищ. - Не лезь, советчик, к игрокам, и все такое…
***
Ну нет! Конечно, считать сына/дочь абсолютно самостоятельным в 18 лет - это какой-то экстремизм. Это в армию призывают с 18, а в жизни-то он полное дитя.
Говорят: «Хороший отец должен дать сыну хорошее образование».
Хорошо. 18+4=22, так?
Нет, что вы! Еще магистратура! Согласились на 24?
Оказывается, мало. «Значит, ваш ребенок с дипломом будет рассылать резюме и получать отказы? Вы же знаете, как это бывает. Надо помочь устроиться на хорошую работу».
Ладно, помогли. Ну всё?
Нет, не всё. Вот ваш ребенок работает, год-два-три, при этом каких-то блатных детишек повышают по службе, а он так и торчит на первой зарплате. Какой же вы после этого отец?
Ладно. Помогли стать замзавсектором или помзамдиром. Зарплата выросла.
Всё?
Как бы не так. Он ведь скоро женится. Говорят: «Ну откуда у молодой семьи деньги на квартиру? Надо помочь!»
Кстати, о молодой семье. Во-первых, надо проследить, чтоб не женился на голодранке с периферии. Далее, надо так отрегулировать его собственность (типа «дарственная до брака») чтобы жена при разводе не смогла претендовать.
Ну, всё?
Как это всё? А ребенок у них родится? Молодые должны, во-первых, делать свою карьеру. Например, диссертацию писать. Во-вторых, имеют же они право отдохнуть? Пару раз в неделю сходить в гости, пару раз в год съездить к морю или в горы. Да и вообще садик до пяти, а работа у них до шести или вообще ненормированная, что же, сыну или его жене работу бросать?
***
Ну и в финале: ваш сын – усталый 65-летний пенсионер с крохотной пенсией и без собственной квартиры (третья жена все-таки исхитрилась и отжучила). А вы - бодрый 90-летний мужчина с квартирой, дачей, машиной и бриллиантами жены, которые достались ей от её бабушки.
Так что давайте, папаша!
Оригинал и комментарии
В ночь с четверга на понедельник ;) от apxiv
Благодарю всех, кто поздравил с днюхой. Не успеваю оветить каждому лично. Жив и почти здоров :) все-таки +1 опять настиг.
До понедельника выпадаю из инфополя.
До понедельника выпадаю из инфополя.
Оригинал и комментарии
Предпоследняя сказка старого зоопарка от nikab
Личное дело
До шести лет шимпанзе Улугбек считал себя человеком. Он вырос в деревянном флигеле для сотрудников Сухумского питомника, спал на кровати, ел из тарелки ложкой, носил штанишки и пользовался горшком. У него была мать – приматолог экспериментального корпуса Алла Петровна, была сестренка Веруша, были кубики, куклы, книжки с картинками, трехколесный велосипед и проигрыватель. Улугбека водили гулять – и не только в старинный парк с вековыми платанами, по которым к зависти Веруши, обезьянышу разрешалось лазить, но и на детскую площадку поиграть с детьми прочих сотрудников. Порой мамаши торопились убраться подальше, утаскивая за руку вопящих отпрысков, но находились и те, кто не возражал против подобной дружбы. Тем паче что шимпанзе вел себя прилично, делился игрушками, не обижал малышей и кусался не больше сверстников.
Суть эксперимента состояла в очеловечивании примата – если американцы выучили обезьяну говорить, значит и мы сможем. Алла Петровна подошла к вопросу с педантизмом ученого. Она совершенно одинаково воспитывала родную дочь и объект исследований, приучала чистить зубы, застилать постель и не баловаться с едой, шлепала за проказы. Показывала малышам цвета и формы, ставила детские песенки, читала сказки на ночь. Признаться честно, сердце женщины билось чаще, когда приемыш вис на ней, доверчиво обнимая за шею. Но любовь любовью, а опыты опытами.
Шимпанзе между тем показывал прекрасные результаты. Он умывался и одевался, споласкивал за собой чашку и спускал воду, переключал программы в телевизоре и ставил пластинки, безошибочно выбирая «Алису в стране чудес». Разговаривал правда плохо – необходимость особым образом складывать язык и губы причиняла болезненное неудобство. Зато освоил цифры и буквы, полюбил кубики, начал складывать слоги. И незаметно привык читать – сказки про репку и курочку, истории про маленького принца и его лиса, плюшевого медвежонка и его мальчика, доктора Айболита и Чичи. Улугбек не все понимал, но очень старался – неграмотного мальчика не возьмут в школу. Он дожидался лишь удобного случая, чтобы продемонстрировать маме свои таланты. Шимпанзе отчаянно завидовал Веруше – первого сентября сестра отправилась в первый класс, принаряженная, в новеньком платье и накрахмаленном снежно-белом переднике. Огромные капроновые банты колыхались над кудрявой головой словно астры.
Конечно же Улугбек замечал, что отличается от родни. И несколько раз пытался допытаться у мамы, зачем ему цепкие ладони вместо ступней, отчего он покрыт шерстью и шевелит ушами? Алла Петровна успешно делала вид, что не понимает воспитанника. Умненькая Веруша могла бы объяснить – она чувствовала брата лучше, чем прочие люди. Но девочка даже вообразить боялась, какую форму примет тогда холодный гнев матери.
О существовании других обезьян в питомнике Улугбек догадывался, однако к вивариям и вольерам приемыша не пускали. Он порой слышал пронзительные вопли, уханье и рев сородичей, чуял звериный запах и сам, тревожно крича, жался к матери. И воображал, будто в клетках заперты страшные чудища. Пусть только попробуют сунуться к маме или обидеть Верушу – как возьму палку, как дам!
Знакомство с родичами произошло, когда Улугбек убежал из дома. Мать застала его у двери в душевую – шимпанзе подглядывал за сестрой. Ничего дурного проказник в виду не имел, лишь любопытствовал, что прячется под одеждой. И все же Алла Петровна пребольно отшлепала воспитанника, оставила без обеда и заперла в комнате. Не чувствуя за собой вины, Улугбек страшно обиделся. Оконные шпингалеты оказались несерьезным препятствием для ловких пальцев, шимпанзе перескочил с подоконника на большой эвкалипт и был таков. Уйду навсегда, пусть живут без меня, злюки вредные!
Свобода опьяняла и радовала. Время близилось к октябрю, парк ломился от вкусных вещей – тающие во рту мячики хурмы, гулкие шарики грецких орехов, упоительные гранаты! Еду требовалось добыть, сорвать, очистить и с упоением сжевать, не заботясь о чистоте губ и пальцев. Вволю налакомившись, Улугбек сделал гнездо в развилке платана и сладко выспался. Затем пообедал еще раз, накувыркался на ветках, извалялся в глубокой луже, перепачкал штаны и выбросил их подальше. Добрался до пустого гнезда певчей птахи, пошвырял вниз скорлупки, сунул руку в дупло и с визгом отдернул – злая, злая оса. Пару раз шимпанзе слышал знакомые голоса, но молчал – ищите-ищите, ни за что не вернусь!
День прошел в играх и приключениях. К вечеру задул ветер, набежали грузные облака, у горизонта сверкнула молния. Улугбек испугался. Переплетение темных крон угнетало, заунывное уханье сов вызвало дрожь, запахи трав и листьев сделались тяжкими. Казалось, еще минута и из мрака хищной молнией возникнет леопард, явится тигр с горящими глазами или охотник с сетями. Мама! Мама! Спрыгнув с дерева, Улугбек вприпрыжку помчался наугад по аллеям. Он сумел отыскать выход из парка и узнал идущую в гору асфальтовую дорогу – там у самой вершины сгрудились серые здания питомника. Ворота оказались закрыты, пришлось перебираться через забор.
Ни вивария, ни лабораторий шимпанзе раньше не видел. Перед ним тянулись ряды мрачных клеток, в которых тяжело дышали, стонали и хныкали разношерстные обитатели. Фонари кое-как освещали аллею, то одна то другая обезьяна приближалась к решетке, трясла прутья, бормотала невнятное. У одних зверей оказались обриты головы, на теле виднелись шрамы, другие выглядели истощенными и больными. Узкомордых, похожих на собак павианов и длиннохвостых мартышек Улугбек видел по телевизору в «Мире животных». А вот троица крупных бесхвостых существ вызывала иные чувства.
Широкие плечи, короткие ноги, внимательные глаза под надбровными дугами, подвижные губы, бурая шерсть – точь-в-точь отражение в зеркале. Увидав Улугбека обезьяны заухали, загримасничали, приветствуя сородича. Толстопалая черная ладонь, просунутая сквозь решетку, выглядела точно так же как его собственная рука. И пахло от кожи сеном и апельсинами. И негромкое ворчание показалось родным и ласковым… вот только Улугбек не понимал ни звука, он не знал обезьяньего языка. Шимпанзе всхлипнул, заколотил по земле ладонями, запрыгал, мотаясь всем длинным телом. Нет! Нет! Я мальчик, я умею читать, я пойду в школу… Теплая черная ладонь осталась единственной опорой в обрушившемся мире, Улугбек ухватился за пальцы сородича, словно малыш, и до утра просидел подле клетки. Там его и нашли.
Встревоженная Алла Петровна бросилась распекать воспитанника – зачем убежал на ночь, хорошие мальчики так себя не ведут, нельзя расстраивать маму. Она не сразу поняла, что шимпанзе игнорирует упреки. Сутулый взъерошенный Улугбек неожиданно оскалил зубы:
- Обман. Плохая. Грязная плохая помойка. Нет мальчик. Нет мама. Иди вон.
У Аллы Петровны хватило неосторожности приблизиться к воспитаннику – то ли чтобы обнять, то ли чтобы закатить оплеуху. Бедной женщине пришлось накладывать швы в травмпункте. Разбушевавшегося Улугбека накрыли сеткой и бросили в тесный вольер, думать о своем поведении. Ведешь себя как зверь – живи как зверь. Быть обезьяной шимпанзе не понравилось.
Ему не дали ни горшка, ни одеял, ни одежды. Уединиться в вольере не представлялось возможным, приходилось есть, спать и справлять нужду на глазах посторонних. От холодного кафельного пола потрескалась нежная кожа между пальцами, заныли суставы. Овсяная кашица с очистками овощей совершенно не походила на домашние кушанья. С шимпанзе не разговаривали и не играли. Только Алла Петровна пару раз приходила, тщетно надеясь усовестить воспитанника, да Веруша заглянула, принесла шоколадку и тряпичного зайца. Потом приматолог перевелась на Псковщину – там стартовал эксперимент по адаптации обезьян к условиям русского леса. А Улугбек остался. И твердо решил для себя – лучше сдохнуть, чем одичать.
Упрямец отказывался общаться со служителями и участвовать в опытах. Если еда оказывалась несвежей – преспокойно переворачивал миску, если вольер долго не чистили – швырялся в людей мусором, при попытках взять кровь или сделать укол сопротивлялся как лев. Голодовка и брань не усмиряли четвероногого борца с режимом, применять жесткие меры к ценной обезьяне не рискнули. Проходи в питомнике эксперимент по финальной проверке новых антибиотиков или вакцин, история мятежного шимпанзе завершилась бы очень быстро. Однако актуальные опыты ограничивались мартышками. А Улугбека посадили в клетку и увезли через полстраны – пусть приносит хоть какую-то пользу. Так бунтарь попал в зоопарк.
Новое место жительство оказалось приятнее, чем питомник. Дорогому экспонату выделили просторное помещение со всеми удобствами –закрытым загончиком, земляным полом, бревном для лазанья, деревянным настилом для отдыха. Служители обходились с питомцем вежливо, кормили сносно, публика любила, но не особенно докучала. Улугбеку не хватало лишь одного…
Гордый шимпанзе протягивал лапы через решетку и униженно клянчил, завидев в руках у посетителей газетку или журнал. Как правило ему совали конфеты и булочки. Время от времени неосторожные зеваки нарушали дистанцию… Хватало змеиного броска лапы, чтобы завладеть добычей. Читать на людях Улугбек опасался, он дожидался закрытия, включал свет в загоне и наслаждался до глубокой ночи. «Пионерская правда» ему не нравилась, «Мурзилка» тоже, «Крестьянка» вызывала зевоту, «Огонек» несварение. А вот «Юность» и «Новый мир» мохнатый библиофил оценил по достоинству. Венцом коллекции довольно долго оставался потрепанный томик Чехова – циничный горький юмор писателя научил шимпанзе понимать старших братьев. Однако аппетит рос во время еды.
Вскрыть замок не составило особенного труда – тонкая проволока, ловкость рук – и свобода! Научиться запирать клетку, чтобы служители поутру не заподозрили лишнего, оказалось куда труднее. Но Улугбек справился. Цель он определил по едва уловимому запаху пыли, клея и старой бумаги. И сделался вполне счастлив. Зоопарковая библиотека не шла в сравнение с городской, однако ее подбором занимались серьезно. Немного классики, много анималистики, чуть-чуть научных исследований – юннатам нужны хорошие книги. Улугбек с наслаждением вгрызся в желтый томик Джейн Гудолл – через призму человечьего взгляда он увидел четвероногих сородичей. За этим занятием товарищ директор его и застукал.
Шимпанзе увлеченно изучал словарь, составленный Гудолл, и не сразу заметил, что в помещение вошел человек.
- Книжками значит балуемся, товарищ обезьян? Побеги совершаем, беспорядок устраиваем?
- Угу, - признался Улугбек и на всякий случай поскреб под мышками.
- Вы мне тут комедию не ломайте, чай не в цирке работаете. Грамоте, выходит, обучены?
- Угу, - согласился Улугбек.
- А отвечать за безобразие кто будет? Пушкин?
-Мой дядя самых честных правил, - пробормотал Улугбек и кхекнул.
- Дожили, - тяжело вздохнул директор. – Образованный шимпанзе, да еще и шутник. Только вас нам и не хватало. Что ж, будем оформлять под честное слово.
Улугбек долго не мог поверить своему счастью. Он получил читательский билет, ключи от клетки, теплый халат, ночной горшок и стеллаж. Взамен клятвенно пообещал не устраивать побегов, не провоцировать прочих зверей и не обучать их книжной премудрости… по крайней мере без разрешения. От программы разведения и сохранения вида Улугбек наотрез отказался. В киносъемках участвовал неохотно, изображал из себя тупицу, чесался, прыгал и скалил зубы. Зато к обществу директора зоопарка со временем привык. Даже стал испытывать некоторую приязнь, подогреваемую свежими фруктами и новыми книгами – местная библиотека кончилась слишком быстро. Директор в свою очередь оценил немногословность собеседника. Улугбек внимательно слушал, что в очередной раз учинили звери, птицы, юннаты или бестолковые люди, шлепал черными губами, сочувственно угукал, изредка вставлял пару слов, мудрых и своевременных.
Шимпанзе мечтал об университете, о биофаке, хотя бы заочно, но шансов поступить не нашел. Оставалось заняться собственными исследованиями. Вооружившись словарем Гудолл, Улугбек принялся за масштабный труд по составлению русско-приматского разговорника. Сородичи косились на него неодобрительно, но со временем и они привыкли к чудачествам могучего самца, испорченного человеческим воспитанием. Товарищ директор пообещал посодействовать с публикацией и порой Улугбек злорадствовал – как разгневается достопочтенная Алла Петровна, узнав, что воспитанник сделался настоящим писателем.
К людям шимпанзе относился равнодушно. Он мечтал бы побеседовать с Чеховым или Кафкой, но от них оставались лишь книги. А служители и практиканты не заслуживали внимания. Кроме Ланы конечно…
Изящная маленькая студентка с фигурой фарфоровой статуэтки и огромными голубыми глазами собирала материалы для курсовой. Она выглядела совершенно несовместимой с наукой, но родители настояли – диплом о «вышке» и делай что хочешь. Поэтому Лана исправно посещала занятия, кое-как переползала с курса на курс и прилагала усилия, достаточные, чтобы не вылететь. Тему «особенности поведения самца шимпанзе в неволе» ей посоветовал ревнивый однокурсник, увидав, как рьяно ухаживает за красоткой женатый профессор. Нежная Лана не поняла насмешки. Трижды в неделю она навещала Улугбека, наблюдала за ним и записывала наблюдения в яркий польский блокнотик.
От пристального взгляда невинных голубых глаз Улугбеку делалось жарко и жутко. Он был разумным шимпанзе, не каким-нибудь извращенцем или агрессором, он прекрасно понимал, что не имеет ничего общего с юной девицей и шансов на взаимность у него не больше, чем у сторожа Палыча. И все же, все же…
У шимпанзе для дорогой гостьи всегда находился сюрприз – спелый банан или апельсин, редкостный плод манго или банальное яблоко. Он предпочел бы дарить цветы, но ни шантажом ни смиренными просьбами не сумел выманить у директора розы, а обламывать кусты сирени позволительно лишь нетрезвым варварам. Повинуясь негромким просьбам Ланы, Улугбек прыгал по клетке, словно детеныш, позировал для фотокамеры, демонстрировал угрожающий танец, висел на потолке вниз головой. Девушке это нравилось. Она с восторгом смотрела на шимпанзе, застенчиво моргала, тихо смеялась над обезьяньими выходками и охотно принимала угощение. На прощанье она непременно гладила четвероногого друга по лысеющей голове или пожимала корявую черную лапищу наманикюренной ручкой. Имя «Улугбек» ей не нравилось, она предпочитала называть обезьяну «Кинг-Конгом» - королем Конго, как считал влюбленный мудрец. Он изобретал все новые способы порадовать девушку. И наилучшим из возможных счел подобающие случаю возвышенные стихи. Когда Лана после майских каникул заглянула в зоопарк, Улугбек улучил минуту и старательно продекламировал:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты…
На милом лице девушки отразились сложные чувства:
- Ты умеешь говорить? Я не чокнутая?
- Угу, - застенчиво кивнул Улугбек. Он покраснел бы, если бы обезьяны умели краснеть.
- Мой Кинг-Конг, ты лучший на свете! Скажи, а стихи тоже ты сочинил?
Шимпанзе мотнул головой. Красивые девушки не обязаны быть начитанными.
- Спасибо-спасибо-спасибо! Я сдам такой реферат, что весь курс лопнет от зависти. Умничка лысая!
От нежного поцелуя в морщинистую щеку у Улугбека едва не помутился рассудок. «Любит! Меня! Меня любит» возгласил внутренний голос, к счастью разум тотчас заглушил страстные порывы. Несколько дней Улугбек пребывал в расстроенных чувствах. Настырная Лана тем временем сумела раздобыть кассетный магнитофон, попросила шимпанзе сказать что-нибудь умное, забрала записи и исчезла – тратить летние каникулы на вонючий зверинец девушка не планировала. «Не всякий Эрот прекрасен и достоин похвал, а лишь тот, который побуждает прекрасно любить» вздохнул Улугбек. Он утопил печаль в гранатовом соке, заел бананами и отрекся от нежных сетей Афродиты. Но история не закончилась.
Через месяц пришел запрос из Сочинского института приматологии. Грамотная обезьяна вызвала интерес у ученых и оказалась подходящим объектом для изучения психической активности человекообразных. Возмущенный директор сперва ответил решительным отказом, обещал жаловаться в вышестоящие инстанции и наотрез отказался отдавать Улугбека. Конфликт поднялся до уровня министерства, в зоопарк прибыла комиссия, запахло проверкой бюджета. Прослышав, что друг может лишиться должности, шимпанзе заявил, что поедет по доброй воле. Взял в дорогу Аристофана и свежий выпуск «Науки и жизни», спокойно погрузился в транспортную клетку и отбыл в Краснодарский край без малейшего сожаления. Директор опасался, что навсегда. Тем не менее вольер оставил свободным и книги с полки не разобрал.
Шимпанзе вернули в зоопарк ранней весной. Улугбек выглядел отощалым, облезлым и ко всему безразличным, лысую голову обрили начисто, на лбу появился шрам. День за днем бедняга грелся на скудном солнышке, выбирал из шерсти жирных блох, часами пережевывал пищу, молчал и скалился на служительниц – женщин он возненавидел надолго. Разговаривать он отказывался наотрез, книгами не интересовался, ел руками и вообще вел себя как настоящая обезьяна.
У директора надолго испортилось настроение – он винил себя в печальной участи Улугбека, старался хоть немного подбодрить друга, всеми правдами и неправдами добывал лучшие фрукты, лично вывозил на прогулку в садовой тележке. Со временем шрам затянулся, шерсть отросла заново, но шимпанзе выглядел столь же понурым и безразличным…
А в одну прекрасную ночь хитреца снова застукали в библиотеке. Поступило новое издание Даррелла и Улугбек не устоял. Искусство маскировки под дурака, в совершенстве освоенное шимпанзе, дало сбой. Директор обнял друга и на радостях даже не стал браниться. Шимпанзе остался доволен удачной шуткой. «Условный рефлекс – когда ты нажимаешь на кнопку и идиоты в белых халатах торопятся навстречу с бананами».
…Он до сих пор обитает в вольере. Плешивый, жирный, совсем седой, но еще грозный на вид самец. Лениво раскачивается на шине, греется на солнышке, сквозь полуприкрытые веки наблюдает за потоком любопытных людей. И порой донимает директора философским вопросом – куда он, Улугбек попадет после смерти? В человеческий рай с ангелами и арфами Pan troglodytes не берут, тем более некрещеных. На высокую радугу уходят терпеливые неразумные звериные души. А в аду и без шимпанзе тесно. Постаревший директор выслушивает сетования друга, подсовывает ему нового Пратчетта или Мартина, угощает спелой малиной и незаметно пожимает плечами. Он понятия не имеет, попадают ли в рай умные обезьяны.
До шести лет шимпанзе Улугбек считал себя человеком. Он вырос в деревянном флигеле для сотрудников Сухумского питомника, спал на кровати, ел из тарелки ложкой, носил штанишки и пользовался горшком. У него была мать – приматолог экспериментального корпуса Алла Петровна, была сестренка Веруша, были кубики, куклы, книжки с картинками, трехколесный велосипед и проигрыватель. Улугбека водили гулять – и не только в старинный парк с вековыми платанами, по которым к зависти Веруши, обезьянышу разрешалось лазить, но и на детскую площадку поиграть с детьми прочих сотрудников. Порой мамаши торопились убраться подальше, утаскивая за руку вопящих отпрысков, но находились и те, кто не возражал против подобной дружбы. Тем паче что шимпанзе вел себя прилично, делился игрушками, не обижал малышей и кусался не больше сверстников.
Суть эксперимента состояла в очеловечивании примата – если американцы выучили обезьяну говорить, значит и мы сможем. Алла Петровна подошла к вопросу с педантизмом ученого. Она совершенно одинаково воспитывала родную дочь и объект исследований, приучала чистить зубы, застилать постель и не баловаться с едой, шлепала за проказы. Показывала малышам цвета и формы, ставила детские песенки, читала сказки на ночь. Признаться честно, сердце женщины билось чаще, когда приемыш вис на ней, доверчиво обнимая за шею. Но любовь любовью, а опыты опытами.
Шимпанзе между тем показывал прекрасные результаты. Он умывался и одевался, споласкивал за собой чашку и спускал воду, переключал программы в телевизоре и ставил пластинки, безошибочно выбирая «Алису в стране чудес». Разговаривал правда плохо – необходимость особым образом складывать язык и губы причиняла болезненное неудобство. Зато освоил цифры и буквы, полюбил кубики, начал складывать слоги. И незаметно привык читать – сказки про репку и курочку, истории про маленького принца и его лиса, плюшевого медвежонка и его мальчика, доктора Айболита и Чичи. Улугбек не все понимал, но очень старался – неграмотного мальчика не возьмут в школу. Он дожидался лишь удобного случая, чтобы продемонстрировать маме свои таланты. Шимпанзе отчаянно завидовал Веруше – первого сентября сестра отправилась в первый класс, принаряженная, в новеньком платье и накрахмаленном снежно-белом переднике. Огромные капроновые банты колыхались над кудрявой головой словно астры.
Конечно же Улугбек замечал, что отличается от родни. И несколько раз пытался допытаться у мамы, зачем ему цепкие ладони вместо ступней, отчего он покрыт шерстью и шевелит ушами? Алла Петровна успешно делала вид, что не понимает воспитанника. Умненькая Веруша могла бы объяснить – она чувствовала брата лучше, чем прочие люди. Но девочка даже вообразить боялась, какую форму примет тогда холодный гнев матери.
О существовании других обезьян в питомнике Улугбек догадывался, однако к вивариям и вольерам приемыша не пускали. Он порой слышал пронзительные вопли, уханье и рев сородичей, чуял звериный запах и сам, тревожно крича, жался к матери. И воображал, будто в клетках заперты страшные чудища. Пусть только попробуют сунуться к маме или обидеть Верушу – как возьму палку, как дам!
Знакомство с родичами произошло, когда Улугбек убежал из дома. Мать застала его у двери в душевую – шимпанзе подглядывал за сестрой. Ничего дурного проказник в виду не имел, лишь любопытствовал, что прячется под одеждой. И все же Алла Петровна пребольно отшлепала воспитанника, оставила без обеда и заперла в комнате. Не чувствуя за собой вины, Улугбек страшно обиделся. Оконные шпингалеты оказались несерьезным препятствием для ловких пальцев, шимпанзе перескочил с подоконника на большой эвкалипт и был таков. Уйду навсегда, пусть живут без меня, злюки вредные!
Свобода опьяняла и радовала. Время близилось к октябрю, парк ломился от вкусных вещей – тающие во рту мячики хурмы, гулкие шарики грецких орехов, упоительные гранаты! Еду требовалось добыть, сорвать, очистить и с упоением сжевать, не заботясь о чистоте губ и пальцев. Вволю налакомившись, Улугбек сделал гнездо в развилке платана и сладко выспался. Затем пообедал еще раз, накувыркался на ветках, извалялся в глубокой луже, перепачкал штаны и выбросил их подальше. Добрался до пустого гнезда певчей птахи, пошвырял вниз скорлупки, сунул руку в дупло и с визгом отдернул – злая, злая оса. Пару раз шимпанзе слышал знакомые голоса, но молчал – ищите-ищите, ни за что не вернусь!
День прошел в играх и приключениях. К вечеру задул ветер, набежали грузные облака, у горизонта сверкнула молния. Улугбек испугался. Переплетение темных крон угнетало, заунывное уханье сов вызвало дрожь, запахи трав и листьев сделались тяжкими. Казалось, еще минута и из мрака хищной молнией возникнет леопард, явится тигр с горящими глазами или охотник с сетями. Мама! Мама! Спрыгнув с дерева, Улугбек вприпрыжку помчался наугад по аллеям. Он сумел отыскать выход из парка и узнал идущую в гору асфальтовую дорогу – там у самой вершины сгрудились серые здания питомника. Ворота оказались закрыты, пришлось перебираться через забор.
Ни вивария, ни лабораторий шимпанзе раньше не видел. Перед ним тянулись ряды мрачных клеток, в которых тяжело дышали, стонали и хныкали разношерстные обитатели. Фонари кое-как освещали аллею, то одна то другая обезьяна приближалась к решетке, трясла прутья, бормотала невнятное. У одних зверей оказались обриты головы, на теле виднелись шрамы, другие выглядели истощенными и больными. Узкомордых, похожих на собак павианов и длиннохвостых мартышек Улугбек видел по телевизору в «Мире животных». А вот троица крупных бесхвостых существ вызывала иные чувства.
Широкие плечи, короткие ноги, внимательные глаза под надбровными дугами, подвижные губы, бурая шерсть – точь-в-точь отражение в зеркале. Увидав Улугбека обезьяны заухали, загримасничали, приветствуя сородича. Толстопалая черная ладонь, просунутая сквозь решетку, выглядела точно так же как его собственная рука. И пахло от кожи сеном и апельсинами. И негромкое ворчание показалось родным и ласковым… вот только Улугбек не понимал ни звука, он не знал обезьяньего языка. Шимпанзе всхлипнул, заколотил по земле ладонями, запрыгал, мотаясь всем длинным телом. Нет! Нет! Я мальчик, я умею читать, я пойду в школу… Теплая черная ладонь осталась единственной опорой в обрушившемся мире, Улугбек ухватился за пальцы сородича, словно малыш, и до утра просидел подле клетки. Там его и нашли.
Встревоженная Алла Петровна бросилась распекать воспитанника – зачем убежал на ночь, хорошие мальчики так себя не ведут, нельзя расстраивать маму. Она не сразу поняла, что шимпанзе игнорирует упреки. Сутулый взъерошенный Улугбек неожиданно оскалил зубы:
- Обман. Плохая. Грязная плохая помойка. Нет мальчик. Нет мама. Иди вон.
У Аллы Петровны хватило неосторожности приблизиться к воспитаннику – то ли чтобы обнять, то ли чтобы закатить оплеуху. Бедной женщине пришлось накладывать швы в травмпункте. Разбушевавшегося Улугбека накрыли сеткой и бросили в тесный вольер, думать о своем поведении. Ведешь себя как зверь – живи как зверь. Быть обезьяной шимпанзе не понравилось.
Ему не дали ни горшка, ни одеял, ни одежды. Уединиться в вольере не представлялось возможным, приходилось есть, спать и справлять нужду на глазах посторонних. От холодного кафельного пола потрескалась нежная кожа между пальцами, заныли суставы. Овсяная кашица с очистками овощей совершенно не походила на домашние кушанья. С шимпанзе не разговаривали и не играли. Только Алла Петровна пару раз приходила, тщетно надеясь усовестить воспитанника, да Веруша заглянула, принесла шоколадку и тряпичного зайца. Потом приматолог перевелась на Псковщину – там стартовал эксперимент по адаптации обезьян к условиям русского леса. А Улугбек остался. И твердо решил для себя – лучше сдохнуть, чем одичать.
Упрямец отказывался общаться со служителями и участвовать в опытах. Если еда оказывалась несвежей – преспокойно переворачивал миску, если вольер долго не чистили – швырялся в людей мусором, при попытках взять кровь или сделать укол сопротивлялся как лев. Голодовка и брань не усмиряли четвероногого борца с режимом, применять жесткие меры к ценной обезьяне не рискнули. Проходи в питомнике эксперимент по финальной проверке новых антибиотиков или вакцин, история мятежного шимпанзе завершилась бы очень быстро. Однако актуальные опыты ограничивались мартышками. А Улугбека посадили в клетку и увезли через полстраны – пусть приносит хоть какую-то пользу. Так бунтарь попал в зоопарк.
Новое место жительство оказалось приятнее, чем питомник. Дорогому экспонату выделили просторное помещение со всеми удобствами –закрытым загончиком, земляным полом, бревном для лазанья, деревянным настилом для отдыха. Служители обходились с питомцем вежливо, кормили сносно, публика любила, но не особенно докучала. Улугбеку не хватало лишь одного…
Гордый шимпанзе протягивал лапы через решетку и униженно клянчил, завидев в руках у посетителей газетку или журнал. Как правило ему совали конфеты и булочки. Время от времени неосторожные зеваки нарушали дистанцию… Хватало змеиного броска лапы, чтобы завладеть добычей. Читать на людях Улугбек опасался, он дожидался закрытия, включал свет в загоне и наслаждался до глубокой ночи. «Пионерская правда» ему не нравилась, «Мурзилка» тоже, «Крестьянка» вызывала зевоту, «Огонек» несварение. А вот «Юность» и «Новый мир» мохнатый библиофил оценил по достоинству. Венцом коллекции довольно долго оставался потрепанный томик Чехова – циничный горький юмор писателя научил шимпанзе понимать старших братьев. Однако аппетит рос во время еды.
Вскрыть замок не составило особенного труда – тонкая проволока, ловкость рук – и свобода! Научиться запирать клетку, чтобы служители поутру не заподозрили лишнего, оказалось куда труднее. Но Улугбек справился. Цель он определил по едва уловимому запаху пыли, клея и старой бумаги. И сделался вполне счастлив. Зоопарковая библиотека не шла в сравнение с городской, однако ее подбором занимались серьезно. Немного классики, много анималистики, чуть-чуть научных исследований – юннатам нужны хорошие книги. Улугбек с наслаждением вгрызся в желтый томик Джейн Гудолл – через призму человечьего взгляда он увидел четвероногих сородичей. За этим занятием товарищ директор его и застукал.
Шимпанзе увлеченно изучал словарь, составленный Гудолл, и не сразу заметил, что в помещение вошел человек.
- Книжками значит балуемся, товарищ обезьян? Побеги совершаем, беспорядок устраиваем?
- Угу, - признался Улугбек и на всякий случай поскреб под мышками.
- Вы мне тут комедию не ломайте, чай не в цирке работаете. Грамоте, выходит, обучены?
- Угу, - согласился Улугбек.
- А отвечать за безобразие кто будет? Пушкин?
-Мой дядя самых честных правил, - пробормотал Улугбек и кхекнул.
- Дожили, - тяжело вздохнул директор. – Образованный шимпанзе, да еще и шутник. Только вас нам и не хватало. Что ж, будем оформлять под честное слово.
Улугбек долго не мог поверить своему счастью. Он получил читательский билет, ключи от клетки, теплый халат, ночной горшок и стеллаж. Взамен клятвенно пообещал не устраивать побегов, не провоцировать прочих зверей и не обучать их книжной премудрости… по крайней мере без разрешения. От программы разведения и сохранения вида Улугбек наотрез отказался. В киносъемках участвовал неохотно, изображал из себя тупицу, чесался, прыгал и скалил зубы. Зато к обществу директора зоопарка со временем привык. Даже стал испытывать некоторую приязнь, подогреваемую свежими фруктами и новыми книгами – местная библиотека кончилась слишком быстро. Директор в свою очередь оценил немногословность собеседника. Улугбек внимательно слушал, что в очередной раз учинили звери, птицы, юннаты или бестолковые люди, шлепал черными губами, сочувственно угукал, изредка вставлял пару слов, мудрых и своевременных.
Шимпанзе мечтал об университете, о биофаке, хотя бы заочно, но шансов поступить не нашел. Оставалось заняться собственными исследованиями. Вооружившись словарем Гудолл, Улугбек принялся за масштабный труд по составлению русско-приматского разговорника. Сородичи косились на него неодобрительно, но со временем и они привыкли к чудачествам могучего самца, испорченного человеческим воспитанием. Товарищ директор пообещал посодействовать с публикацией и порой Улугбек злорадствовал – как разгневается достопочтенная Алла Петровна, узнав, что воспитанник сделался настоящим писателем.
К людям шимпанзе относился равнодушно. Он мечтал бы побеседовать с Чеховым или Кафкой, но от них оставались лишь книги. А служители и практиканты не заслуживали внимания. Кроме Ланы конечно…
Изящная маленькая студентка с фигурой фарфоровой статуэтки и огромными голубыми глазами собирала материалы для курсовой. Она выглядела совершенно несовместимой с наукой, но родители настояли – диплом о «вышке» и делай что хочешь. Поэтому Лана исправно посещала занятия, кое-как переползала с курса на курс и прилагала усилия, достаточные, чтобы не вылететь. Тему «особенности поведения самца шимпанзе в неволе» ей посоветовал ревнивый однокурсник, увидав, как рьяно ухаживает за красоткой женатый профессор. Нежная Лана не поняла насмешки. Трижды в неделю она навещала Улугбека, наблюдала за ним и записывала наблюдения в яркий польский блокнотик.
От пристального взгляда невинных голубых глаз Улугбеку делалось жарко и жутко. Он был разумным шимпанзе, не каким-нибудь извращенцем или агрессором, он прекрасно понимал, что не имеет ничего общего с юной девицей и шансов на взаимность у него не больше, чем у сторожа Палыча. И все же, все же…
У шимпанзе для дорогой гостьи всегда находился сюрприз – спелый банан или апельсин, редкостный плод манго или банальное яблоко. Он предпочел бы дарить цветы, но ни шантажом ни смиренными просьбами не сумел выманить у директора розы, а обламывать кусты сирени позволительно лишь нетрезвым варварам. Повинуясь негромким просьбам Ланы, Улугбек прыгал по клетке, словно детеныш, позировал для фотокамеры, демонстрировал угрожающий танец, висел на потолке вниз головой. Девушке это нравилось. Она с восторгом смотрела на шимпанзе, застенчиво моргала, тихо смеялась над обезьяньими выходками и охотно принимала угощение. На прощанье она непременно гладила четвероногого друга по лысеющей голове или пожимала корявую черную лапищу наманикюренной ручкой. Имя «Улугбек» ей не нравилось, она предпочитала называть обезьяну «Кинг-Конгом» - королем Конго, как считал влюбленный мудрец. Он изобретал все новые способы порадовать девушку. И наилучшим из возможных счел подобающие случаю возвышенные стихи. Когда Лана после майских каникул заглянула в зоопарк, Улугбек улучил минуту и старательно продекламировал:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты…
На милом лице девушки отразились сложные чувства:
- Ты умеешь говорить? Я не чокнутая?
- Угу, - застенчиво кивнул Улугбек. Он покраснел бы, если бы обезьяны умели краснеть.
- Мой Кинг-Конг, ты лучший на свете! Скажи, а стихи тоже ты сочинил?
Шимпанзе мотнул головой. Красивые девушки не обязаны быть начитанными.
- Спасибо-спасибо-спасибо! Я сдам такой реферат, что весь курс лопнет от зависти. Умничка лысая!
От нежного поцелуя в морщинистую щеку у Улугбека едва не помутился рассудок. «Любит! Меня! Меня любит» возгласил внутренний голос, к счастью разум тотчас заглушил страстные порывы. Несколько дней Улугбек пребывал в расстроенных чувствах. Настырная Лана тем временем сумела раздобыть кассетный магнитофон, попросила шимпанзе сказать что-нибудь умное, забрала записи и исчезла – тратить летние каникулы на вонючий зверинец девушка не планировала. «Не всякий Эрот прекрасен и достоин похвал, а лишь тот, который побуждает прекрасно любить» вздохнул Улугбек. Он утопил печаль в гранатовом соке, заел бананами и отрекся от нежных сетей Афродиты. Но история не закончилась.
Через месяц пришел запрос из Сочинского института приматологии. Грамотная обезьяна вызвала интерес у ученых и оказалась подходящим объектом для изучения психической активности человекообразных. Возмущенный директор сперва ответил решительным отказом, обещал жаловаться в вышестоящие инстанции и наотрез отказался отдавать Улугбека. Конфликт поднялся до уровня министерства, в зоопарк прибыла комиссия, запахло проверкой бюджета. Прослышав, что друг может лишиться должности, шимпанзе заявил, что поедет по доброй воле. Взял в дорогу Аристофана и свежий выпуск «Науки и жизни», спокойно погрузился в транспортную клетку и отбыл в Краснодарский край без малейшего сожаления. Директор опасался, что навсегда. Тем не менее вольер оставил свободным и книги с полки не разобрал.
Шимпанзе вернули в зоопарк ранней весной. Улугбек выглядел отощалым, облезлым и ко всему безразличным, лысую голову обрили начисто, на лбу появился шрам. День за днем бедняга грелся на скудном солнышке, выбирал из шерсти жирных блох, часами пережевывал пищу, молчал и скалился на служительниц – женщин он возненавидел надолго. Разговаривать он отказывался наотрез, книгами не интересовался, ел руками и вообще вел себя как настоящая обезьяна.
У директора надолго испортилось настроение – он винил себя в печальной участи Улугбека, старался хоть немного подбодрить друга, всеми правдами и неправдами добывал лучшие фрукты, лично вывозил на прогулку в садовой тележке. Со временем шрам затянулся, шерсть отросла заново, но шимпанзе выглядел столь же понурым и безразличным…
А в одну прекрасную ночь хитреца снова застукали в библиотеке. Поступило новое издание Даррелла и Улугбек не устоял. Искусство маскировки под дурака, в совершенстве освоенное шимпанзе, дало сбой. Директор обнял друга и на радостях даже не стал браниться. Шимпанзе остался доволен удачной шуткой. «Условный рефлекс – когда ты нажимаешь на кнопку и идиоты в белых халатах торопятся навстречу с бананами».
…Он до сих пор обитает в вольере. Плешивый, жирный, совсем седой, но еще грозный на вид самец. Лениво раскачивается на шине, греется на солнышке, сквозь полуприкрытые веки наблюдает за потоком любопытных людей. И порой донимает директора философским вопросом – куда он, Улугбек попадет после смерти? В человеческий рай с ангелами и арфами Pan troglodytes не берут, тем более некрещеных. На высокую радугу уходят терпеливые неразумные звериные души. А в аду и без шимпанзе тесно. Постаревший директор выслушивает сетования друга, подсовывает ему нового Пратчетта или Мартина, угощает спелой малиной и незаметно пожимает плечами. Он понятия не имеет, попадают ли в рай умные обезьяны.
Оригинал и комментарии
от prilepin
И ещё раз.
https://regnum.ru/news/polit/2645059.html?fbclid=IwAR2RjjjTeQ4zh-QjEOXgRe86DFzMJb7mJIuW4C_Da_eJz1HF_6Oay78rHr8
https://regnum.ru/news/polit/2645059.html?fbclid=IwAR2RjjjTeQ4zh-QjEOXgRe86DFzMJb7mJIuW4C_Da_eJz1HF_6Oay78rHr8
Оригинал и комментарии
Ритуалист от paul-kornev
Литрес осваивает поглавную выкладку книг, и я не смог остаться в стороне и взялся протестировать новую модель.
Так что теперь подписка доступна не только на АТ, но и на Литрес
Ну как подписка - пока выложен для свободного ознакомления бесплатный фрагмент, но дальше больше.
Релиз электронного издания запланирован на 02/08
А почему надо непременно оформить подписку, чем это выгодно читателю и автору, я расскажу в следующий раз. Ну это помимо того, что книга того стоит )
Так что теперь подписка доступна не только на АТ, но и на Литрес
Ну как подписка - пока выложен для свободного ознакомления бесплатный фрагмент, но дальше больше.
Релиз электронного издания запланирован на 02/08
А почему надо непременно оформить подписку, чем это выгодно читателю и автору, я расскажу в следующий раз. Ну это помимо того, что книга того стоит )
"Ритуалист" (Небесный эфир #2)
От сотворения мира небесный эфир пронизывает всё сущее, а люди и нелюди сплетают из него чары и направляют их на благо себе и во вред другим. Магистр Вселенской комиссии по этике Филипп Олеандр вон Черен выслеживает чернокнижников из числа учёного люда, но чем дальше, тем сильнее закручивает его водоворот чужих интриг. Враги идут по пятам, магический жезл и пара покрытых колдовскими формулами пистолей больше не способны гарантировать безопасности. Нужны надёжные помощники, которые прикроют спину и не воткнут в неё нож, как бы им того ни хотелось…
Оригинал и комментарии
Обложка Сказок Старого Зоопарка от nikab
Работы несравненной Виты В.
Оригинал и комментарии
от prilepin
Сам ленился это сказать. Да и не хотел никого обидеть.
Но это так.
Сергей Лукьяненко
Как любой писатель-фантаст я постоянно получаю письма от читателей, которые тоже хотят стать писателями.
Основное содержание такого письма - "У меня есть идея (сюжет, сон приснился, видение было), но писать я не умею, поэтому..."
Далее варианты.
"Хочу просто так вам подарить - пишите".
"Хочу предложить вам написать книгу, а деньги поделим поровну".
"Хочу продать вам свою гениальную идею за разумные деньги - миллион вполне устроит..."
На всякий случай я сразу озвучу ситуацию, чтобы ни у кого не было лишних иллюзий.
Ваш сюжет не нужен.
Ваш гениальный сюжет никому нахрен не нужен.
Он не гениальный, это раз. И если бы даже был гениальным - то всё равно не нужен. И читать его автор не будет, извините. И бесплатно не надо, и с доплатой не возьмёт (да-да, у меня такие случаи тоже были). Нет, наверное, если вы олигарх и предложенная сумма составит сотни тысяч американских долларов - то автор возьмётся и напишет.
Но не потому, что ваш сюжет хороший.
Ваш сюжет нахрен никому не нужен.
Если вы что-то придумали и решили, что это должно стать книгой - напишите её сами. Плохо ли, хорошо ли, но напишите.
Писателям не присылайте свои сны, идеи и фантазии.
Они не нужны.
Ну вот просто абсолютно не нужны.
Но это так.
Сергей Лукьяненко
Как любой писатель-фантаст я постоянно получаю письма от читателей, которые тоже хотят стать писателями.
Основное содержание такого письма - "У меня есть идея (сюжет, сон приснился, видение было), но писать я не умею, поэтому..."
Далее варианты.
"Хочу просто так вам подарить - пишите".
"Хочу предложить вам написать книгу, а деньги поделим поровну".
"Хочу продать вам свою гениальную идею за разумные деньги - миллион вполне устроит..."
На всякий случай я сразу озвучу ситуацию, чтобы ни у кого не было лишних иллюзий.
Ваш сюжет не нужен.
Ваш гениальный сюжет никому нахрен не нужен.
Он не гениальный, это раз. И если бы даже был гениальным - то всё равно не нужен. И читать его автор не будет, извините. И бесплатно не надо, и с доплатой не возьмёт (да-да, у меня такие случаи тоже были). Нет, наверное, если вы олигарх и предложенная сумма составит сотни тысяч американских долларов - то автор возьмётся и напишет.
Но не потому, что ваш сюжет хороший.
Ваш сюжет нахрен никому не нужен.
Если вы что-то придумали и решили, что это должно стать книгой - напишите её сами. Плохо ли, хорошо ли, но напишите.
Писателям не присылайте свои сны, идеи и фантазии.
Они не нужны.
Ну вот просто абсолютно не нужны.
Оригинал и комментарии
от prilepin
"Где про Россию, - спрашивают, - А где про Россию. Чего всё время про Украину!?" Ну вот про Россию. Диагноз и способ лечения.
Оригинал и комментарии
от prilepin
Новый.
Оригинал и комментарии
Небесный эфир от paul-kornev
Тем, кто ждёт на Литрес полный текст книги, настоятельно советую брать прямо сейчас подписку в качестве предзаказа: вам 15% скидки, мне повышенный процент отчисления.
Для тех, кто не в курсе, это новый цикл "Небесный эфир"
Авантюрное фэнтези, где уживается магия и порохе. Присутствуют факультеты тайных искусств и политические заговоры, чернокнижники и князья запределья, религиозные течения и ереси, школяры и профессора.
Главный герой Филипп Олеандр вон Черен - магистр Вселенской комиссии по этике, которая занимается контролем учёного сословия. Да только ему самому бы не угодить под следствие - слишком уж много накопилось скелетов в шкафу.
Оригинал и комментарии
Вита В. от nikab
Сдала экзамен в художку. Одного балла не хватило до третьего класса, пойдет во второй. Пусть учится, холера ясна!
Оригинал и комментарии
от prilepin
Ярослав
Прочитал книгу в две минуты кажется... Давно так не увлекался, со времен Тома Сойера наверное. Не мог сначала разобрать,что в ней такого). И получилось, что следом и так же в запой прочитал "Как закалялась сталь". В детстве-юности её не читал, тогда как-то всё больше Солженицын, Довлатов были в моде. И на днях один из моих приятелей много младше меня спросил:
- Чего ты эти книги читаешь? Покажи, в какой книге написано как надо жить правильно!?
Тут я и понял,чем меня так захватили "Некоторые не попадут в ад" и "Как закалялась сталь". Они про то, как надо жить правильно. Герои разные, исторический контекст разный, много разного, но оба они о том, как жить надо.
Все хотят быть такими героями, да вобщем то и все могут, но не все смогут. Ключевая фраза книги от Эмира Кустурицы: «Я всегда хотел быть как ты. Воин и писатель».
Потрясающе лёгкая и важная книга. Спасибо.
Светлана
Здравствуйте, Захар!
С огромным удовольствием читаю вашу "Обитель", читаю медленно, смакуя прекрасный русский язык...
У меня чёткое ощущение, что вы ныне живущий классик. Ведь когда-то Толстой с Достоевским тоже были молодыми мужчинами, а не сразу стали забронзовевшими классиками с длинными бородами...
Спасибо, что вы есть...
Валерий
Здравствуйте, Захар.
Если бы пришлось пытаться описать Ваш роман "Некоторые не попадут в ад" одним предложением, то я попробовал бы составить его так: Захар достал своё сердце, разделил его на маленькие части и рассыпал эти части по страницам - открываешь, начинаешь читать, и они сияют. А ещё смотрят с каждой страницы усталые добрые глаза. Глаза Захара. Глаза Графа, Араба, Злого, Шамана, глаза Бати, Эмира. Глаза детей, женщин и стариков Донбасса. Глаза воинов Великой Отечественной, моего деда, в частности, который был убеждённым коммунистом и в 21 год получил медаль за отвагу. Смотрят через расстояние и через время, смотрят оттуда. Некоторые глядят ласково, некоторые строго, но все с вопросом: ну а ты что же? Ты-то что, друг? Сынок, ну а ты? А я только отвожу взгляд, и ответить мне нечего...
Благодарю Вас за Вашу "фантасмагорию".
Прочитал книгу в две минуты кажется... Давно так не увлекался, со времен Тома Сойера наверное. Не мог сначала разобрать,что в ней такого). И получилось, что следом и так же в запой прочитал "Как закалялась сталь". В детстве-юности её не читал, тогда как-то всё больше Солженицын, Довлатов были в моде. И на днях один из моих приятелей много младше меня спросил:
- Чего ты эти книги читаешь? Покажи, в какой книге написано как надо жить правильно!?
Тут я и понял,чем меня так захватили "Некоторые не попадут в ад" и "Как закалялась сталь". Они про то, как надо жить правильно. Герои разные, исторический контекст разный, много разного, но оба они о том, как жить надо.
Все хотят быть такими героями, да вобщем то и все могут, но не все смогут. Ключевая фраза книги от Эмира Кустурицы: «Я всегда хотел быть как ты. Воин и писатель».
Потрясающе лёгкая и важная книга. Спасибо.
Светлана
Здравствуйте, Захар!
С огромным удовольствием читаю вашу "Обитель", читаю медленно, смакуя прекрасный русский язык...
У меня чёткое ощущение, что вы ныне живущий классик. Ведь когда-то Толстой с Достоевским тоже были молодыми мужчинами, а не сразу стали забронзовевшими классиками с длинными бородами...
Спасибо, что вы есть...
Валерий
Здравствуйте, Захар.
Если бы пришлось пытаться описать Ваш роман "Некоторые не попадут в ад" одним предложением, то я попробовал бы составить его так: Захар достал своё сердце, разделил его на маленькие части и рассыпал эти части по страницам - открываешь, начинаешь читать, и они сияют. А ещё смотрят с каждой страницы усталые добрые глаза. Глаза Захара. Глаза Графа, Араба, Злого, Шамана, глаза Бати, Эмира. Глаза детей, женщин и стариков Донбасса. Глаза воинов Великой Отечественной, моего деда, в частности, который был убеждённым коммунистом и в 21 год получил медаль за отвагу. Смотрят через расстояние и через время, смотрят оттуда. Некоторые глядят ласково, некоторые строго, но все с вопросом: ну а ты что же? Ты-то что, друг? Сынок, ну а ты? А я только отвожу взгляд, и ответить мне нечего...
Благодарю Вас за Вашу "фантасмагорию".
Оригинал и комментарии
Посмотрела "Благие знамения" от nikab
Это лучшее из виденного за много лет. Это настолько невыносимо прекрасно, настолько пропитано чернейшим изысканным английским юмором, настолько смешно... Фантастическая смесь "Омена" и "Монти Пайтон", центон ко всему - музыка, фильмы, книги, реклама, великолепная съемка, великолепные актеры, пародия на все сразу и нифига не поймешь, что тут всерьез. Фильм про Армагеддон и дружбу ангела с демоном, снятый атеистами для атеистов. Просто цимес какой-то!
Ах, прекрасный мой друг, на кого ты меня покинул?! Такой сериал надо смотреть вдвоем, делая стоп каждые пять минут и смакуя все кадры, все цитаты, все моментики. Можно было бы конечно устроить совместный просмотр, но... Пойду заедать клубникой разбитое вдребезги одинокое сердце...
Драккарис!!!
:)))
Ах, прекрасный мой друг, на кого ты меня покинул?! Такой сериал надо смотреть вдвоем, делая стоп каждые пять минут и смакуя все кадры, все цитаты, все моментики. Можно было бы конечно устроить совместный просмотр, но... Пойду заедать клубникой разбитое вдребезги одинокое сердце...
Драккарис!!!
:)))
Оригинал и комментарии
Никабские новости короткой строкой от nikab
Планы мои меняются буквально-таки ежедневно - приходят все новые варианты как нескучно и с пользой провести лето. Дюрсо, Гуслица, Москва, Питер, гостиница в Приморском, леса под Бахчисараем и все такое вкусное :) Книжка уйдет в печать сразу как я закончу оставшиеся два текста. Иллюстрации рисуются и вот-вот будут готовы. Приключения на жеппу найдутся сами :) Из огорчительного - все более расстраивает Никафест, он не складывается никак и никаким боком, сколько ни выжимай Барсика. Зато вероятность моего появления на Платформе приближается к 100%
И бонусом картинка работы несравненной Виты В.
И бонусом картинка работы несравненной Виты В.
Оригинал и комментарии
Ненавижу такие совпадения от nikab
Дописываю сказку старого зоопарка про фронтовую овчарку. Собака в финале должна погибнуть. Остается страничка текста на утро. Утром просыпаюсь от того, что под наши окна приходит долго и мучительно умирать бродячий пес.
На вопрос почему я не берусь его спасать - я не знаю, что с ним, и не рискну оказывать помощь животному, которое умирает неизвестно от чего.
На вопрос почему я не берусь его спасать - я не знаю, что с ним, и не рискну оказывать помощь животному, которое умирает неизвестно от чего.
Оригинал и комментарии
от prilepin
Американское кино (и американская жизнь тем более) штампует такие сюжеты пачками. Как про нашего журналиста из "Медузы".
Коррупция в военной сфере, коррупция в ФБР, коррупция в парламенте, ублюдки демократы, ублюдки республиканцы, оборотни в погонах, полицейские коррупционеры, продажные судьи - чего только нет.
В американском кино.
И, помню, лет 20 подряд я читал в российской перестроечной прессе: вот в США, да, бывают проблемы - но там есть общественное мнение, там есть журналистика, там есть гражданское общество. Общество реагирует - и власть исправляется. "Вот бы нам как у них!" - мечтали демократы.
Ну вот вам, пожалуйста, ровно точно такая же как у них (и в зримой части истории, и в незримой) ситуация. Чего на радуетесь-то?
Не радуются.
Вроде бы умный человек Боря Куприянов пишет про то, что государство потеряло монополию на насилие, у него жулики-генералы своровали эту монополию.
Ну, Борь. Ну, ей-Богу.
Начитаются люди умных книжек, и умные слова из умных книжек повторяют.
Друзья мои.
Это ужасно банальная, обычная, скучная, глупая история.
Таких - в Римской Империи, в Австро-Венгрии, в США, в ЮАР, у чёрта на куличках - тысячи и тысячи. Было и будет.
Помимо того, что это, конечно же, трёхходовочка одной группы влияния против другой группы влияния в рамках операции "Преемник".
В данном случае: очень умные ребята влепили по силовому блоку.
И силовой блок утирается.
А вы все - умные и неумные - в этой операции участвуете.
Но забесплатно. За так.
Коррупция в военной сфере, коррупция в ФБР, коррупция в парламенте, ублюдки демократы, ублюдки республиканцы, оборотни в погонах, полицейские коррупционеры, продажные судьи - чего только нет.
В американском кино.
И, помню, лет 20 подряд я читал в российской перестроечной прессе: вот в США, да, бывают проблемы - но там есть общественное мнение, там есть журналистика, там есть гражданское общество. Общество реагирует - и власть исправляется. "Вот бы нам как у них!" - мечтали демократы.
Ну вот вам, пожалуйста, ровно точно такая же как у них (и в зримой части истории, и в незримой) ситуация. Чего на радуетесь-то?
Не радуются.
Вроде бы умный человек Боря Куприянов пишет про то, что государство потеряло монополию на насилие, у него жулики-генералы своровали эту монополию.
Ну, Борь. Ну, ей-Богу.
Начитаются люди умных книжек, и умные слова из умных книжек повторяют.
Друзья мои.
Это ужасно банальная, обычная, скучная, глупая история.
Таких - в Римской Империи, в Австро-Венгрии, в США, в ЮАР, у чёрта на куличках - тысячи и тысячи. Было и будет.
Помимо того, что это, конечно же, трёхходовочка одной группы влияния против другой группы влияния в рамках операции "Преемник".
В данном случае: очень умные ребята влепили по силовому блоку.
И силовой блок утирается.
А вы все - умные и неумные - в этой операции участвуете.
Но забесплатно. За так.
Оригинал и комментарии
И еще одна сказка старого зоопарка от nikab
Конь-огонь
Пьеса «Много шума из ничего» в зоопарке игралась редко – служители люди разумные, ветеринары тем паче, о товарище директоре и говорить нечего. Поднимать переполох на пустом месте никто из них не стремился, да и повод был пустяковый. Подумаешь лебедь за палец цопнул, перстень с пальца скусил, да и заглотнул, паршивец, даже не подавился. Птички, знаете ли, и не такое глотают, мамонт Васька с посетительниц шляпы снимает, а медведь Шишкин как-то пьянице нос отъел – самый кончик, но крику было! Нет, понятно, что перстень ценный и палец ценный и владелец его, сэр Батлер, громогласный инженер из Килкенни, тоже не из последних людей. Сэр приехал настраивать редкостный шлифовальный станок на заводе, подустал от банкетов, решил развеяться, посмотреть на зверушек, покормить лебедей булочкой – и такой конфуз вышел. Сэру выразили сочувствие, подарили набор открыток и целебный бальзам «Бугульма». Но забивать нахальную птицу, потрошить ее и копаться в кишках никто не стал – сэров много, лебедей мало. Извинились и хватит.
Впрочем, за лебедя зоотехник Малышкина беспокоилась не на шутку – птица нежная, трепетная, а ну как встанет неправедно сожранное посреди живота. И вправду пару дней кряду белокрылый красавец казался взъерошенным и понурым, он горбился и плевался вазелиновым маслом, которое для профилактики вливали в преступный клюв. Потом ему полегчало. И о шуме забыли – в зоопарке приключается столько поводов для беспокойства, что помнить о каждом и мамонтовой головы не хватит. У гусей раньше времени лезут перья, у павианов бунт против старого вожака, у слоних брачный период, а слон от сладкого запаха впал в неистовство и шокировал посетителей непристойными выходками. «Держи меня соломинка, держи» фальшиво напевала Малышкина и заново замешивала корма – гусику дала, лебедю дала, краснозобой казарке дала, хохлатой чернети тоже дала… мамочки, а овес-то?
Бессовестный рыжий конь, выедающий отборное зерно из ведра, зоотехника не особенно удивил – недоглядели конюхи, что ж теперь. Но такой редкостной, безупречной красы она не встречала ни разу. Роскошная грива, золотящаяся на летнем солнце, грациозный почти лебединый изгиб гордой шеи, узкая морда, лукавый взгляд синих-пресиних глаз, тонкие ноги с копытцами красной меди… Ай! Ай! Ах ты, сволочь мохнатая, пошел вон!
Красавец конь подождал, пока очарованная женщина протянет руку поближе к морде, прихватил зубами за воротник, потряс, с удовольствием пихнул зоотехника в воду, следом сам прыгнул в пруд и исчез – только круги по воде. Сердитая мокрая Малышкина долго трясла головой – в волосы набились водоросли, в уши попала вода. Она даже подумала – не почудилось ли, не перегрелась ли ненароком. Но следы подтверждали – здесь побывала лошадка. И она убежала.
К вечеру конь появился снова – распугал карпов и уток, наступил на черепаха Кешу, обкусал редкие лотосы, собрал у пруда толпу зевак. Лебедь Томас, признанный глава птичьей стаи, расправил мощные крылья, зашипел и пошел разбираться с пришельцем. У Малышкиной волосы встали дыбом – одного удара копыта достаточно, чтобы убить птицу, а если конь испугается и станет метаться, то подавит и яйца и нерасторопных птенцов. Однако рыжий нахал приветствовал лебедя совершенно цирковым поклоном, а потом мелодично заржал – зоотехнику почудилось, заговорил, но говорящих лошадей не существует. Тем не менее лебедь понял и ответил возмущенным шипением. Наблюдать за потешной перебранкой можно было до бесконечности, но Малышкина решительно поспешила за помощью – безобразие следовало прекратить.
Сторож Палыч, услыхав о лисе в курятнике… простите жеребце в птичнике, немногословно выругался и развел руками – я вам не ковбой. Сестры Ахметовы, водившие по кругу пони и осликов, поспешили взглянуть на коня, но подходить к нему близко не стали. И конюх Батя отказался брать жеребца - не наш, не седланный, не объезженный. Нужен берейтор. Или жокей. Или цыган.
Школы верховой езды в зоопарке увы не открылось – то средств не хватало, то лошадей, то нужных специалистов. Выездкой почти не занимались, лошади не работали, в лучшем случае развозили по зоопарку грузы или катали молодоженов в карете. А вот цыган в зоопарке был. Даже два.
Коля Ильин он же Коля Большой, здоровенный кряжистый дядька работал зоопарковым техником уже больше двадцати лет. Чинил все – от холодильников и замкОв до инкубаторов и термостатов, следил за стареньким РАФиком, зеленым грузовичком и заезженным «жигулем» руководства. При случае и сам мог сесть за руль, на работу катался на мотоцикле, носил жилеты, шелковые рубахи и роскошную седоватую бороду, которой весьма гордился. Почти не пил, не злословил, не задирался, ни с кем не ссорился. Искренне любил женщин, но на работе лишь посматривал жарким взором на пышные формы да отпускал комплименты. Подворовывал, точнее находил применение списанным и ненужным железкам – но кто без греха? Состоял на хорошем счету.
Коля Крикунов, он же Коля Маленький стал помощником Коли Большого совсем недавно и походил на старшего разве что блеском горячих глаз да богатым, идущим из сердца голосом. В остальном был он молод, невысок, телом щупл – в чем только душа держится?
Вырос Коля в небольшом городке, отец его честно крутил баранку, мать шила, братья с сестрами поспевали один за другим. Но ему повезло с учительницей. Желчная немолодая «музичка» в свое время обещала стать крупной певицей, но жизнь отбросила ее в глухую провинцию. Женщина не любила никого и ничего, кроме музыки. И к болтливому цыганенку она придиралась больше чем к остальным – ишь, крикун выискался. Колька не дал себя в обиду, ни двойки ни наказания не помогали. Наконец «музичка» не выдержала, пешком через полгорода отправилась к родителям басурмана – пусть усовестят. И услышала, как Коля во дворе под навесом играет на старенькой, еще дедовой скрипке.
Увидев учительницу, паренек юркнул в дом – неприятности приближались. Чуйка не подвела. После долгого спора с учительницей, отец добыл сына из нужника, отвесил ему затрещину и вывел на кухню. «Станешь учиться музыке».
Подготовка к экзаменам оказалась похлеще Бородинской битвы – Коля бранился, прятал инструмент под диван и грозился сбежать из дома. Но наконец дурацкие черные знаки сложились в мелодии и дело пошло на лад. Пять лет день в день мальчик занимался как проклятый, выступал в городском ДК, доходил до республиканских конкурсов. Играл Коля как бог – или как черт. Проживи «музичка» подольше, стал бы и лауреатом и студентом консерватории. Но инфаркт переиграл планы. Без учительницы Коля начал халтурить и огрызаться. А там и отец вмешался – восемь классов и баста. Работать пора, жениться пора.
В работу Коля вгрызся как голодный в калач – водить машину парень научился мгновенно, примерился и к автобусу и к мотоциклу. Наловчился переобувать шины, перебирать мотор, менять масло, стекла и ручки. Начал деньгу зашибать, приоделся, обзавелся настоящими джинсами и ботинками на дурацкой подошве. А вот с женитьбой не задалось.
Музыкальная школа – питомник хороших девочек. Миловидная Анечка, дочь главврача больницы, училась на фортепьяно, недостаток таланта возмещая усердием и трудом. И не раз ездила вместе с Колей на конкурсы, выступала в одних концертах, позволяла донести до дому папочку с нотами и не позволяла драться. Пианистка как никто другой понимала ценность рук музыканта.
Узнав, что талантливый мальчик бросил учебу, Анечка страшно расстроилась. Она навестила друга с пластинкой Вивальди в одной руке и газетной вырезкой о Паганини в другой. Потом навестила еще раз, потом незаметно поцеловалась за гаражами… Другой бы обошелся с девочкой скверно, но не Коля. Он отверг всех невест, предложенных матерью, и потребовал у отца идти свататься. Ах, не цыганка? Мы в Советском Союзе живем, у нас ин-тер-на-ци-о-нал! Едва удалось уговорить парня повременить со свадьбой – отслужишь в армии, вернешься и побалакаем. Чем черт не шутит, авось и отдадут доктора дочку.
Когда Коля демобилизовался, Анечки в городе след простыл. Как хорошая девочка она тоже сходила к родителям. Услышав о перспективе получить в зятья сына шофера, главврач поднял все связи и поступил дочку в институт культуры за тысячу километров от родного города. Самостоятельная жизнь и блестящее (по сравнению с темной провинцией) общество вскружили девчонке голову. На втором курсе Анечка вышла замуж за моложавого красавца искусствоведа и уже собиралась порадовать родителей внуком.
Услыхав об измене Коля пришел в ярость. Он грозился проколоть шины главврачу, побить стекла в его квартире, поджечь дверь и подрихтовать лицо похотливому искусствоведу. Он нагрубил матери и едва не подрался с отцом. Он разбил отцовский любимый мотоцикл, трижды перебранный от руля до колес. На мотоцикле сердце старика не выдержало. Крикунов-старший вызвал сына и велел – едешь к дядьке, работаешь где велят, пока за ум не возьмешься – не возвращайся. Коля сперва взбеленился и полез на рожон, но поразмыслив решил, что отец прав. Из-за бабы пускать жизнь под откос – не мужское дело. Собрал вещички, надел джинсы, забрал дедовскую скрипку и отправился в новую жизнь.
С лошадьми Коля Младший почти не имел дела – так, пару раз катался верхом, гостя у родни в селе. Коля Старший с лошадьми возился только по юности – табор свое откочевал, да и с железом цыган ладил лучше, чем с божьими тварями. Но дед его, Василь «Червонец» Ильин при царе служил ремонтером, собирал по губерниям никчемных кляч, выхаживал их и продавал армии в лучшем виде. Мог и подковать коня и подлечить, и перекрасить и подмолодить, и испортить до времени, чтоб и хозяин родной не узнал. Цыганской наукой Василь щедро делился с внуками, награждая понятливых леденцами и мелкой денежкой. Коля Старший любил сладости.
Пришлось дождаться закрытия зоопарка – брать коня при посетителях не рискнул никто. Спешно подготовили клетку, тесноватую, зато прочную. Коля Старший затребовал ржаного хлеба, яблок и сахара, вымоченного в коньяке. Погладил холеную бороду, перекрестился размашисто (Малышкина ахнула возмущенно), спокойно пошел к коню. Под внимательным синим прищуром не растерялся, дал понюхать ладони, угостил, ухмыльнулся, увидев, как рыжий красавец тянется к сахару. И повел грозного жеребца как овечку, подкармливая сладким каждые пару метров. Не подозревая подвоха, конь спокойно зашел в клетку, захрустел яблоками. Хитрован Коля Старший спиной вперед выпрыгнул вон и захлопнул засов. Попался! Грохот копыт и гневное ржание разнеслись по всему зоопарку, жеребец взбунтовался, но слишком поздно.
Очарованный Коля Младший взгляд не мог отвести от красавца, свирепого и опасного словно язык пламени.
- Ай хорош конь! На таком царю ездить или маршалу на параде.
- Этому коню только крыльев недостает, - ухмыльнулся Коля Старший. – Вот только сперва рога пообломать надо.
Для начала старый цыган велел день не кормить буяна, а затем с недельку подержать впроголодь. Воды давать вволю, а зерна или сена ни крошки. И собрать все потребное для воспитания – кнуты, путы, веревки, мешок битого кирпича, мешок мелких гвоздей, бутылку армянского коньяка... Насчет коньяка товарищ директор выказал сомнение, Коля Большой не стал отпираться – выпивка мне, для поправления здоровья. Нелегкое это дело, коня лечить.
У Коли Маленького вопросов не возникало. Он дневал и ночевал подле клетки, прислушивался к звонкому ржанию и хриплому дыханию лошади. Парню чудилось – даже сердце теперь стучит в такт ударов копыт. Шалый конь как в руках огонь – удерживать станешь, до кости обожжешься.
Подходить к жеребцу близко Коля Большой настрого запретил и на то была причина.
- Конь он как баба, чаворо. Бить его будешь, строжить, принуждать без меры – возненавидит хуже змея, отомстит когда не ждешь. Баловать его будешь, овсом отборным кормить, ленты вплетать в гриву – забалует, слушать не станет. А вот если ты его от беды уберег, от злой напасти утешил, приласкал, да и оседлал сразу – твой на всю жизнь. Я его сейчас бить начну – день, два, три. А ты молчи. Сердце кровью закапает – молчи, не подходи. Когда скажу – явишься, переведешь его в стойло, чтобы знал, подлец, кто его спас. Ясно тебе?
- Ясно, - хмыкнул Коля Маленький.
Парню план совершенно не нравился. И чем дольше он исподволь наблюдал за конем, тем сильней огорчался. Цыгане не лгут, начинать дружбу с обмана отдает подлостью. Пусть иначе и не приручить зверя, но неволя неволя и есть. Коням как и людям свободна нужна, луга нехоженые, озера широкие – и звезды в них отражаются, словно бог с неба овес рассыпал. Душа плачет… а когда плакать хочется, надо петь:
- Ай, ручеёчек, ручеёк,
Ай, брал я воду ли на чаёк,
Ромалэ-лэ, ли да чявалэ-лэ.
Ай, вода помутилася,
Ай, с милой разлучился я,
Ромалэ-лэ, ли да чявалэ-лэ…
Печальная поначалу мелодия закружила, затанцевала, повела за собой. И негромкому голосу вторил ритмичный цокот. Рыжий переступал с ноги на ногу, отбивая дробочку не хуже любого цыгана. И тоска в синих глазах сменилась толикой интереса. Ай, была не была! Парень пригладил кудри, собрался с духом и поспешил в гараж:
- Дядь-Коля, погоди коня лечить! Дай я один цыганский секрет испробую.
Старый цыган недоверчиво посмотрел на молодого – нет того конского секрета, чтобы царский ремонтер его не знал. Служи Колька хоть при конном заводе, хоть при цирке – куда ни шло… Но попытка не пытка, спрос не беда.
- Пробуй парень. А не сладишь – выйдет по-моему.
Ввечеру, когда народ разошелся, служители разбрелись, и сторож Палыч задремал у себя в сторожке, Коля Маленький захватив с собой скрипку, заглянул навестить коня. Заключение явно вредило гордому жеребцу, шкура потускнела, на боках появились струпья – будто решетка, раскаленная докрасна, прижгла шерсть. Сахар коня не интересовал, горбушки не привлекали, человеческий голос тоже. А вот к музыке он прислушался с видимым удовольствием, оживая на глазах. Рыжий красавец пристально смотрел на скрипача, потряхивал гривой, негромко ржал. Коле Маленькому не приходилось встречать столь внимательных слушателей. Отвыкшие от музыки пальцы нежно трогали скрипку, один напев перетекал в другой.
- Ай да, загулял, загулял,
Парень молодой, молодой.
В красной рубашоночке
Фартовенькой такой…
Коле Маленькому помстилась слезинка в уголке синего глаза. Надо ж, животина, а все понимает. Музыка ему, рыжему бандиту нравится, скрипку любит. Яблочко с руки взял – не поморщился, не укусил. Открыть клетку, почистить, напоить, утешить – и признает хозяина. Ты ж мой упрямый, ты ж мой горячий… Стой! Тпру! Куда?!
Стоило двери клетки распахнуться, как жеребец не будь дураком ломанулся наружу. Коля Маленький попытался ухватить беглеца за гриву, подпрыгнул и сам не понял, как оказался на потной спине коня. И началась скачка!
Первым делом жеребец прыгнул в пруд и искупался вдоволь. Коля промок насквозь, чудом не утонул, и лишь цыганская гордость помешала отпустить гриву и смыться. Лебеди шумели и били крыльями, приветствуя рыжего гостя, в их трубных криках звучала радость. Затем словно призовой ахалтекинец на скачках конь высоким прыжком взял забор зоопарка и помчался куда глаза глядят. Глаза глядели к неширокой быстрой реке, пересекающей город. С ножевым свистом жеребец влетел в воду, увернулся от случайного катера и пропал.
В зоопарке ни коня, ни наездника больше не видели. Коля Большой долго бранился, ругал себя, сетовал, что подпустил парнишку к дикому зверю – теперь и костей не соберешь по закоулочкам города. Под шумок старый цыган припрятал выданный коньяк и вечером с чистой совестью хлопнул рюмочку. Он с первого взгляда понял, что родственник прикипел к коню сердцем и разлучить их может разве только могила. Украл коня, стервец черномазый, и дядьке не рассказал, что красть надумал! Тэ авес бахтало…
Конь и его человек кочевали по округе все лето. Ночевали в лесах, в пещерках, в утлых домишках заброшенных деревень. Носились по диким лугам, по зеленому разнотравью, сшибали росу с лилового иван-чая и резного тысячелистника, бродили в предутреннем тумане, бешено танцевали при полной луне. Конь держался ближе к воде, плескался в озерах и ручейках, плавал как рыба и охотно позволял Коле держаться за гриву. Ни начальников, ни указов, ни дураков вокруг – живи себе, радуйся, меряй землю босыми пятками, играй на скрипке, бередя душу. На звуки музыки выходили порой и звери и причудливые создания, родичи источников и деревьев, и сотканные из мглы призраки отважных степных лошадок.
С едой конечно пришлось туго – коню везде стол, а цыган траву жрать не станет. Отощалый, загорелый дочерна Коля Маленький перебивался чем бог пошлет – собирал ягоды и грибы, просил коня выгнать на мелководье рыбу, шарил по опустелым стоянкам туристов, тишком копал на огородах картошку, обдирал початки молодой кукурузы.
По осени, поразмыслив немного, Коля пошел по сельсоветам. Так мол и так, молодой, работящий, непьющий, дело знаю, в моторах разумею, водить машину могу. В первом колхозе председатель отказал ему даже не спросив паспорта – знаю я вас, ворюг. Во втором председательша, дебелая бой-баба, вроде как согласилась приютить паренька в сложной жизненной ситуации, но интересовала ее, как оказалось, отнюдь не исправность тракторов в механосборочной. В третьем затребовали документ об образовании и справку о несудимости – ехать за ними в город Коля не хотел и не собирался. В облетелых лесах уже пахло снегом, когда парень наконец отыскал приют. В деревушке Чапейкино подле речки Зеленый Ключ ушел в армию механизатор и запил техник молочной фермы, умные руки требовались позарез. Парнишке организовали комнату в общежитии, выделили аванс и приняли на довольствие, не задавая лишних вопросов.
Рыжий бродяга к людям не пошел. До зимы он поджидал паренька на опушке сосновой рощицы, носился с ним по холмам и перелескам, не раз и не два сбрасывал шутки ради в холодную воду, но Коля на коня не сердился. Когда река подернулась первым льдом, конь привез цыгана к берегу, наклонил голову, приглашая слезть, а потом прямо с берега прыгнул на глубину. До весны след простыл.
За зиму Коля обустроился, обжился, обзавелся каким-никаким имуществам. По вечерам он частенько играл на скрипке, приводя в лютый восторг свинарок, доярок и механизаторов. Первый парень на селе, баянист Бахтияр, сперва здорово ревновал и собирался поколотить пришлеца, но потом незаметно сыгрался с ним. Тем паче, что с девушками Коля вел себя строго, баловать не баловал и фигуристых местных красоток не портил.
В конце апреля, когда тронулся лед, конь вернулся. Заслышав призывное звонкое ржание, Коля собрал вещмешок, прихватил скрипку и исчез на две недели. Председатель бранился, угрожал уволить поганца и подать в розыск, но цыган вернулся к посевной и до осени работал, как проклятый. В сентябре снова исчез на неделю-другую. Так и повелось.
Жениться Коля больше не собирался… пока доярка Маруська не переплясала его аж три раза подряд на деревенских гульках. Цыган повелся, долго дразнил девчонку, наигрывал ей бешеный чардаш, надеясь загнать, как кобылку и сам не заметил, как оказался в ЗАГСе. Впрочем, не пожалел. Жена парню досталась добрая, не жадная, не сварливая, не скупая. И хвостом не вертела и на сторону не посмотрела ни разу, смеясь над свирепой ревностью мужа. Вскоре пошли и дети –где трое, там и четверо. Зажили порой скудно, но весело, пели хором по вечерам, Коля научил жену готовить цыганский борщ и печь лепешки, а она приучила его к русской бане.
По весне и порой по осени Коля все-таки исчезал кочевать – бродячая душа не знала покоя, да и рыжий бандит ему сделался вроде родного брата. Цыгана и коня могила разлучит. Маруська не возражала – некрасивая, кривоногая, «черномазая» по мнению односельчан рядом с мужем она чувствовала себя любимой. И не променяла бы цыгана ни на чванного городского шофера ни на богатенького бухгалтера!
…А ценный перстень отыскали совсем недавно. Спускали пруд, чистили грязь – бац, сверкает что-то забавное. Вытащили, отмыли, увидали кольцо-печатку с чеканкой филигранной работы – буйный конь вставал на дыбы, махал серебряными копытцами. Отнесли находку в музей – оказалось, игрушка старинной гаэльской работы. Якобы в глухой древности король сидов заключил в серебро чересчур вольнодумного кэльпи – водяную лошадку. Кто владеет кольцом, тому и подчиняется дивный конь, слушается беспрекословно, возит куда захочешь. Остался пустяк - отыскать бродягу в степях и пустошах, в колыхании ковыля и задумчивом шуме сосен…
Вот только отнимать у коня свободу никому не советую!
Пьеса «Много шума из ничего» в зоопарке игралась редко – служители люди разумные, ветеринары тем паче, о товарище директоре и говорить нечего. Поднимать переполох на пустом месте никто из них не стремился, да и повод был пустяковый. Подумаешь лебедь за палец цопнул, перстень с пальца скусил, да и заглотнул, паршивец, даже не подавился. Птички, знаете ли, и не такое глотают, мамонт Васька с посетительниц шляпы снимает, а медведь Шишкин как-то пьянице нос отъел – самый кончик, но крику было! Нет, понятно, что перстень ценный и палец ценный и владелец его, сэр Батлер, громогласный инженер из Килкенни, тоже не из последних людей. Сэр приехал настраивать редкостный шлифовальный станок на заводе, подустал от банкетов, решил развеяться, посмотреть на зверушек, покормить лебедей булочкой – и такой конфуз вышел. Сэру выразили сочувствие, подарили набор открыток и целебный бальзам «Бугульма». Но забивать нахальную птицу, потрошить ее и копаться в кишках никто не стал – сэров много, лебедей мало. Извинились и хватит.
Впрочем, за лебедя зоотехник Малышкина беспокоилась не на шутку – птица нежная, трепетная, а ну как встанет неправедно сожранное посреди живота. И вправду пару дней кряду белокрылый красавец казался взъерошенным и понурым, он горбился и плевался вазелиновым маслом, которое для профилактики вливали в преступный клюв. Потом ему полегчало. И о шуме забыли – в зоопарке приключается столько поводов для беспокойства, что помнить о каждом и мамонтовой головы не хватит. У гусей раньше времени лезут перья, у павианов бунт против старого вожака, у слоних брачный период, а слон от сладкого запаха впал в неистовство и шокировал посетителей непристойными выходками. «Держи меня соломинка, держи» фальшиво напевала Малышкина и заново замешивала корма – гусику дала, лебедю дала, краснозобой казарке дала, хохлатой чернети тоже дала… мамочки, а овес-то?
Бессовестный рыжий конь, выедающий отборное зерно из ведра, зоотехника не особенно удивил – недоглядели конюхи, что ж теперь. Но такой редкостной, безупречной красы она не встречала ни разу. Роскошная грива, золотящаяся на летнем солнце, грациозный почти лебединый изгиб гордой шеи, узкая морда, лукавый взгляд синих-пресиних глаз, тонкие ноги с копытцами красной меди… Ай! Ай! Ах ты, сволочь мохнатая, пошел вон!
Красавец конь подождал, пока очарованная женщина протянет руку поближе к морде, прихватил зубами за воротник, потряс, с удовольствием пихнул зоотехника в воду, следом сам прыгнул в пруд и исчез – только круги по воде. Сердитая мокрая Малышкина долго трясла головой – в волосы набились водоросли, в уши попала вода. Она даже подумала – не почудилось ли, не перегрелась ли ненароком. Но следы подтверждали – здесь побывала лошадка. И она убежала.
К вечеру конь появился снова – распугал карпов и уток, наступил на черепаха Кешу, обкусал редкие лотосы, собрал у пруда толпу зевак. Лебедь Томас, признанный глава птичьей стаи, расправил мощные крылья, зашипел и пошел разбираться с пришельцем. У Малышкиной волосы встали дыбом – одного удара копыта достаточно, чтобы убить птицу, а если конь испугается и станет метаться, то подавит и яйца и нерасторопных птенцов. Однако рыжий нахал приветствовал лебедя совершенно цирковым поклоном, а потом мелодично заржал – зоотехнику почудилось, заговорил, но говорящих лошадей не существует. Тем не менее лебедь понял и ответил возмущенным шипением. Наблюдать за потешной перебранкой можно было до бесконечности, но Малышкина решительно поспешила за помощью – безобразие следовало прекратить.
Сторож Палыч, услыхав о лисе в курятнике… простите жеребце в птичнике, немногословно выругался и развел руками – я вам не ковбой. Сестры Ахметовы, водившие по кругу пони и осликов, поспешили взглянуть на коня, но подходить к нему близко не стали. И конюх Батя отказался брать жеребца - не наш, не седланный, не объезженный. Нужен берейтор. Или жокей. Или цыган.
Школы верховой езды в зоопарке увы не открылось – то средств не хватало, то лошадей, то нужных специалистов. Выездкой почти не занимались, лошади не работали, в лучшем случае развозили по зоопарку грузы или катали молодоженов в карете. А вот цыган в зоопарке был. Даже два.
Коля Ильин он же Коля Большой, здоровенный кряжистый дядька работал зоопарковым техником уже больше двадцати лет. Чинил все – от холодильников и замкОв до инкубаторов и термостатов, следил за стареньким РАФиком, зеленым грузовичком и заезженным «жигулем» руководства. При случае и сам мог сесть за руль, на работу катался на мотоцикле, носил жилеты, шелковые рубахи и роскошную седоватую бороду, которой весьма гордился. Почти не пил, не злословил, не задирался, ни с кем не ссорился. Искренне любил женщин, но на работе лишь посматривал жарким взором на пышные формы да отпускал комплименты. Подворовывал, точнее находил применение списанным и ненужным железкам – но кто без греха? Состоял на хорошем счету.
Коля Крикунов, он же Коля Маленький стал помощником Коли Большого совсем недавно и походил на старшего разве что блеском горячих глаз да богатым, идущим из сердца голосом. В остальном был он молод, невысок, телом щупл – в чем только душа держится?
Вырос Коля в небольшом городке, отец его честно крутил баранку, мать шила, братья с сестрами поспевали один за другим. Но ему повезло с учительницей. Желчная немолодая «музичка» в свое время обещала стать крупной певицей, но жизнь отбросила ее в глухую провинцию. Женщина не любила никого и ничего, кроме музыки. И к болтливому цыганенку она придиралась больше чем к остальным – ишь, крикун выискался. Колька не дал себя в обиду, ни двойки ни наказания не помогали. Наконец «музичка» не выдержала, пешком через полгорода отправилась к родителям басурмана – пусть усовестят. И услышала, как Коля во дворе под навесом играет на старенькой, еще дедовой скрипке.
Увидев учительницу, паренек юркнул в дом – неприятности приближались. Чуйка не подвела. После долгого спора с учительницей, отец добыл сына из нужника, отвесил ему затрещину и вывел на кухню. «Станешь учиться музыке».
Подготовка к экзаменам оказалась похлеще Бородинской битвы – Коля бранился, прятал инструмент под диван и грозился сбежать из дома. Но наконец дурацкие черные знаки сложились в мелодии и дело пошло на лад. Пять лет день в день мальчик занимался как проклятый, выступал в городском ДК, доходил до республиканских конкурсов. Играл Коля как бог – или как черт. Проживи «музичка» подольше, стал бы и лауреатом и студентом консерватории. Но инфаркт переиграл планы. Без учительницы Коля начал халтурить и огрызаться. А там и отец вмешался – восемь классов и баста. Работать пора, жениться пора.
В работу Коля вгрызся как голодный в калач – водить машину парень научился мгновенно, примерился и к автобусу и к мотоциклу. Наловчился переобувать шины, перебирать мотор, менять масло, стекла и ручки. Начал деньгу зашибать, приоделся, обзавелся настоящими джинсами и ботинками на дурацкой подошве. А вот с женитьбой не задалось.
Музыкальная школа – питомник хороших девочек. Миловидная Анечка, дочь главврача больницы, училась на фортепьяно, недостаток таланта возмещая усердием и трудом. И не раз ездила вместе с Колей на конкурсы, выступала в одних концертах, позволяла донести до дому папочку с нотами и не позволяла драться. Пианистка как никто другой понимала ценность рук музыканта.
Узнав, что талантливый мальчик бросил учебу, Анечка страшно расстроилась. Она навестила друга с пластинкой Вивальди в одной руке и газетной вырезкой о Паганини в другой. Потом навестила еще раз, потом незаметно поцеловалась за гаражами… Другой бы обошелся с девочкой скверно, но не Коля. Он отверг всех невест, предложенных матерью, и потребовал у отца идти свататься. Ах, не цыганка? Мы в Советском Союзе живем, у нас ин-тер-на-ци-о-нал! Едва удалось уговорить парня повременить со свадьбой – отслужишь в армии, вернешься и побалакаем. Чем черт не шутит, авось и отдадут доктора дочку.
Когда Коля демобилизовался, Анечки в городе след простыл. Как хорошая девочка она тоже сходила к родителям. Услышав о перспективе получить в зятья сына шофера, главврач поднял все связи и поступил дочку в институт культуры за тысячу километров от родного города. Самостоятельная жизнь и блестящее (по сравнению с темной провинцией) общество вскружили девчонке голову. На втором курсе Анечка вышла замуж за моложавого красавца искусствоведа и уже собиралась порадовать родителей внуком.
Услыхав об измене Коля пришел в ярость. Он грозился проколоть шины главврачу, побить стекла в его квартире, поджечь дверь и подрихтовать лицо похотливому искусствоведу. Он нагрубил матери и едва не подрался с отцом. Он разбил отцовский любимый мотоцикл, трижды перебранный от руля до колес. На мотоцикле сердце старика не выдержало. Крикунов-старший вызвал сына и велел – едешь к дядьке, работаешь где велят, пока за ум не возьмешься – не возвращайся. Коля сперва взбеленился и полез на рожон, но поразмыслив решил, что отец прав. Из-за бабы пускать жизнь под откос – не мужское дело. Собрал вещички, надел джинсы, забрал дедовскую скрипку и отправился в новую жизнь.
С лошадьми Коля Младший почти не имел дела – так, пару раз катался верхом, гостя у родни в селе. Коля Старший с лошадьми возился только по юности – табор свое откочевал, да и с железом цыган ладил лучше, чем с божьими тварями. Но дед его, Василь «Червонец» Ильин при царе служил ремонтером, собирал по губерниям никчемных кляч, выхаживал их и продавал армии в лучшем виде. Мог и подковать коня и подлечить, и перекрасить и подмолодить, и испортить до времени, чтоб и хозяин родной не узнал. Цыганской наукой Василь щедро делился с внуками, награждая понятливых леденцами и мелкой денежкой. Коля Старший любил сладости.
Пришлось дождаться закрытия зоопарка – брать коня при посетителях не рискнул никто. Спешно подготовили клетку, тесноватую, зато прочную. Коля Старший затребовал ржаного хлеба, яблок и сахара, вымоченного в коньяке. Погладил холеную бороду, перекрестился размашисто (Малышкина ахнула возмущенно), спокойно пошел к коню. Под внимательным синим прищуром не растерялся, дал понюхать ладони, угостил, ухмыльнулся, увидев, как рыжий красавец тянется к сахару. И повел грозного жеребца как овечку, подкармливая сладким каждые пару метров. Не подозревая подвоха, конь спокойно зашел в клетку, захрустел яблоками. Хитрован Коля Старший спиной вперед выпрыгнул вон и захлопнул засов. Попался! Грохот копыт и гневное ржание разнеслись по всему зоопарку, жеребец взбунтовался, но слишком поздно.
Очарованный Коля Младший взгляд не мог отвести от красавца, свирепого и опасного словно язык пламени.
- Ай хорош конь! На таком царю ездить или маршалу на параде.
- Этому коню только крыльев недостает, - ухмыльнулся Коля Старший. – Вот только сперва рога пообломать надо.
Для начала старый цыган велел день не кормить буяна, а затем с недельку подержать впроголодь. Воды давать вволю, а зерна или сена ни крошки. И собрать все потребное для воспитания – кнуты, путы, веревки, мешок битого кирпича, мешок мелких гвоздей, бутылку армянского коньяка... Насчет коньяка товарищ директор выказал сомнение, Коля Большой не стал отпираться – выпивка мне, для поправления здоровья. Нелегкое это дело, коня лечить.
У Коли Маленького вопросов не возникало. Он дневал и ночевал подле клетки, прислушивался к звонкому ржанию и хриплому дыханию лошади. Парню чудилось – даже сердце теперь стучит в такт ударов копыт. Шалый конь как в руках огонь – удерживать станешь, до кости обожжешься.
Подходить к жеребцу близко Коля Большой настрого запретил и на то была причина.
- Конь он как баба, чаворо. Бить его будешь, строжить, принуждать без меры – возненавидит хуже змея, отомстит когда не ждешь. Баловать его будешь, овсом отборным кормить, ленты вплетать в гриву – забалует, слушать не станет. А вот если ты его от беды уберег, от злой напасти утешил, приласкал, да и оседлал сразу – твой на всю жизнь. Я его сейчас бить начну – день, два, три. А ты молчи. Сердце кровью закапает – молчи, не подходи. Когда скажу – явишься, переведешь его в стойло, чтобы знал, подлец, кто его спас. Ясно тебе?
- Ясно, - хмыкнул Коля Маленький.
Парню план совершенно не нравился. И чем дольше он исподволь наблюдал за конем, тем сильней огорчался. Цыгане не лгут, начинать дружбу с обмана отдает подлостью. Пусть иначе и не приручить зверя, но неволя неволя и есть. Коням как и людям свободна нужна, луга нехоженые, озера широкие – и звезды в них отражаются, словно бог с неба овес рассыпал. Душа плачет… а когда плакать хочется, надо петь:
- Ай, ручеёчек, ручеёк,
Ай, брал я воду ли на чаёк,
Ромалэ-лэ, ли да чявалэ-лэ.
Ай, вода помутилася,
Ай, с милой разлучился я,
Ромалэ-лэ, ли да чявалэ-лэ…
Печальная поначалу мелодия закружила, затанцевала, повела за собой. И негромкому голосу вторил ритмичный цокот. Рыжий переступал с ноги на ногу, отбивая дробочку не хуже любого цыгана. И тоска в синих глазах сменилась толикой интереса. Ай, была не была! Парень пригладил кудри, собрался с духом и поспешил в гараж:
- Дядь-Коля, погоди коня лечить! Дай я один цыганский секрет испробую.
Старый цыган недоверчиво посмотрел на молодого – нет того конского секрета, чтобы царский ремонтер его не знал. Служи Колька хоть при конном заводе, хоть при цирке – куда ни шло… Но попытка не пытка, спрос не беда.
- Пробуй парень. А не сладишь – выйдет по-моему.
Ввечеру, когда народ разошелся, служители разбрелись, и сторож Палыч задремал у себя в сторожке, Коля Маленький захватив с собой скрипку, заглянул навестить коня. Заключение явно вредило гордому жеребцу, шкура потускнела, на боках появились струпья – будто решетка, раскаленная докрасна, прижгла шерсть. Сахар коня не интересовал, горбушки не привлекали, человеческий голос тоже. А вот к музыке он прислушался с видимым удовольствием, оживая на глазах. Рыжий красавец пристально смотрел на скрипача, потряхивал гривой, негромко ржал. Коле Маленькому не приходилось встречать столь внимательных слушателей. Отвыкшие от музыки пальцы нежно трогали скрипку, один напев перетекал в другой.
- Ай да, загулял, загулял,
Парень молодой, молодой.
В красной рубашоночке
Фартовенькой такой…
Коле Маленькому помстилась слезинка в уголке синего глаза. Надо ж, животина, а все понимает. Музыка ему, рыжему бандиту нравится, скрипку любит. Яблочко с руки взял – не поморщился, не укусил. Открыть клетку, почистить, напоить, утешить – и признает хозяина. Ты ж мой упрямый, ты ж мой горячий… Стой! Тпру! Куда?!
Стоило двери клетки распахнуться, как жеребец не будь дураком ломанулся наружу. Коля Маленький попытался ухватить беглеца за гриву, подпрыгнул и сам не понял, как оказался на потной спине коня. И началась скачка!
Первым делом жеребец прыгнул в пруд и искупался вдоволь. Коля промок насквозь, чудом не утонул, и лишь цыганская гордость помешала отпустить гриву и смыться. Лебеди шумели и били крыльями, приветствуя рыжего гостя, в их трубных криках звучала радость. Затем словно призовой ахалтекинец на скачках конь высоким прыжком взял забор зоопарка и помчался куда глаза глядят. Глаза глядели к неширокой быстрой реке, пересекающей город. С ножевым свистом жеребец влетел в воду, увернулся от случайного катера и пропал.
В зоопарке ни коня, ни наездника больше не видели. Коля Большой долго бранился, ругал себя, сетовал, что подпустил парнишку к дикому зверю – теперь и костей не соберешь по закоулочкам города. Под шумок старый цыган припрятал выданный коньяк и вечером с чистой совестью хлопнул рюмочку. Он с первого взгляда понял, что родственник прикипел к коню сердцем и разлучить их может разве только могила. Украл коня, стервец черномазый, и дядьке не рассказал, что красть надумал! Тэ авес бахтало…
Конь и его человек кочевали по округе все лето. Ночевали в лесах, в пещерках, в утлых домишках заброшенных деревень. Носились по диким лугам, по зеленому разнотравью, сшибали росу с лилового иван-чая и резного тысячелистника, бродили в предутреннем тумане, бешено танцевали при полной луне. Конь держался ближе к воде, плескался в озерах и ручейках, плавал как рыба и охотно позволял Коле держаться за гриву. Ни начальников, ни указов, ни дураков вокруг – живи себе, радуйся, меряй землю босыми пятками, играй на скрипке, бередя душу. На звуки музыки выходили порой и звери и причудливые создания, родичи источников и деревьев, и сотканные из мглы призраки отважных степных лошадок.
С едой конечно пришлось туго – коню везде стол, а цыган траву жрать не станет. Отощалый, загорелый дочерна Коля Маленький перебивался чем бог пошлет – собирал ягоды и грибы, просил коня выгнать на мелководье рыбу, шарил по опустелым стоянкам туристов, тишком копал на огородах картошку, обдирал початки молодой кукурузы.
По осени, поразмыслив немного, Коля пошел по сельсоветам. Так мол и так, молодой, работящий, непьющий, дело знаю, в моторах разумею, водить машину могу. В первом колхозе председатель отказал ему даже не спросив паспорта – знаю я вас, ворюг. Во втором председательша, дебелая бой-баба, вроде как согласилась приютить паренька в сложной жизненной ситуации, но интересовала ее, как оказалось, отнюдь не исправность тракторов в механосборочной. В третьем затребовали документ об образовании и справку о несудимости – ехать за ними в город Коля не хотел и не собирался. В облетелых лесах уже пахло снегом, когда парень наконец отыскал приют. В деревушке Чапейкино подле речки Зеленый Ключ ушел в армию механизатор и запил техник молочной фермы, умные руки требовались позарез. Парнишке организовали комнату в общежитии, выделили аванс и приняли на довольствие, не задавая лишних вопросов.
Рыжий бродяга к людям не пошел. До зимы он поджидал паренька на опушке сосновой рощицы, носился с ним по холмам и перелескам, не раз и не два сбрасывал шутки ради в холодную воду, но Коля на коня не сердился. Когда река подернулась первым льдом, конь привез цыгана к берегу, наклонил голову, приглашая слезть, а потом прямо с берега прыгнул на глубину. До весны след простыл.
За зиму Коля обустроился, обжился, обзавелся каким-никаким имуществам. По вечерам он частенько играл на скрипке, приводя в лютый восторг свинарок, доярок и механизаторов. Первый парень на селе, баянист Бахтияр, сперва здорово ревновал и собирался поколотить пришлеца, но потом незаметно сыгрался с ним. Тем паче, что с девушками Коля вел себя строго, баловать не баловал и фигуристых местных красоток не портил.
В конце апреля, когда тронулся лед, конь вернулся. Заслышав призывное звонкое ржание, Коля собрал вещмешок, прихватил скрипку и исчез на две недели. Председатель бранился, угрожал уволить поганца и подать в розыск, но цыган вернулся к посевной и до осени работал, как проклятый. В сентябре снова исчез на неделю-другую. Так и повелось.
Жениться Коля больше не собирался… пока доярка Маруська не переплясала его аж три раза подряд на деревенских гульках. Цыган повелся, долго дразнил девчонку, наигрывал ей бешеный чардаш, надеясь загнать, как кобылку и сам не заметил, как оказался в ЗАГСе. Впрочем, не пожалел. Жена парню досталась добрая, не жадная, не сварливая, не скупая. И хвостом не вертела и на сторону не посмотрела ни разу, смеясь над свирепой ревностью мужа. Вскоре пошли и дети –где трое, там и четверо. Зажили порой скудно, но весело, пели хором по вечерам, Коля научил жену готовить цыганский борщ и печь лепешки, а она приучила его к русской бане.
По весне и порой по осени Коля все-таки исчезал кочевать – бродячая душа не знала покоя, да и рыжий бандит ему сделался вроде родного брата. Цыгана и коня могила разлучит. Маруська не возражала – некрасивая, кривоногая, «черномазая» по мнению односельчан рядом с мужем она чувствовала себя любимой. И не променяла бы цыгана ни на чванного городского шофера ни на богатенького бухгалтера!
…А ценный перстень отыскали совсем недавно. Спускали пруд, чистили грязь – бац, сверкает что-то забавное. Вытащили, отмыли, увидали кольцо-печатку с чеканкой филигранной работы – буйный конь вставал на дыбы, махал серебряными копытцами. Отнесли находку в музей – оказалось, игрушка старинной гаэльской работы. Якобы в глухой древности король сидов заключил в серебро чересчур вольнодумного кэльпи – водяную лошадку. Кто владеет кольцом, тому и подчиняется дивный конь, слушается беспрекословно, возит куда захочешь. Остался пустяк - отыскать бродягу в степях и пустошах, в колыхании ковыля и задумчивом шуме сосен…
Вот только отнимать у коня свободу никому не советую!
Оригинал и комментарии
Следующий этап работы над книгами от nikab
К 24му июня я закончу 2 сборника в формате электронных книг.
"Навеки и до смерти" - сборник повестей и рассказов о Крыме, иллюстрированный моими фотографиями. В составе "Карантин", "Сердце осы", "Беженцы" и прочие произведения, старые и новые.
"Сказки Старого Зоопарка" - сборник историй о питомцах, служителях и гостях зоопарка. С иллюстрациями, финалом и бонусной сказкой :)
Если вы хотите получить сборник\и, считайтесь в комментариях - кому куда какой высылать и в каком формате. Выкладку полных электронных сборников в открытый доступ я немного отложу, скорее всего до момента бумажной публикации.
Рассылка книг совершенно бесплатна.
Все желающие поддержать автора в его намерениях, поблагодарить за прочитанное и стимулировать к новым свершениям, могут сделать это сюда:
qiwi.com/p/79780272551
https://money.yandex.ru/to/4100167022198
Вебмани: R143192183408
Сбербанк номер карты: 5336690067544652
Или репостнуть какой-нибудь материал с Дзена: https://zen.yandex.ru/nikab
Или после прочтения дать обратную связь, рассказать своим друзьям и подписчикам о прочитанном, чтобы все желающие смогли получить книги бесплатно.
Ура!
"Навеки и до смерти" - сборник повестей и рассказов о Крыме, иллюстрированный моими фотографиями. В составе "Карантин", "Сердце осы", "Беженцы" и прочие произведения, старые и новые.
"Сказки Старого Зоопарка" - сборник историй о питомцах, служителях и гостях зоопарка. С иллюстрациями, финалом и бонусной сказкой :)
Если вы хотите получить сборник\и, считайтесь в комментариях - кому куда какой высылать и в каком формате. Выкладку полных электронных сборников в открытый доступ я немного отложу, скорее всего до момента бумажной публикации.
Рассылка книг совершенно бесплатна.
Все желающие поддержать автора в его намерениях, поблагодарить за прочитанное и стимулировать к новым свершениям, могут сделать это сюда:
qiwi.com/p/79780272551
https://money.yandex.ru/to/4100167022198
Вебмани: R143192183408
Сбербанк номер карты: 5336690067544652
Или репостнуть какой-нибудь материал с Дзена: https://zen.yandex.ru/nikab
Или после прочтения дать обратную связь, рассказать своим друзьям и подписчикам о прочитанном, чтобы все желающие смогли получить книги бесплатно.
Ура!
Оригинал и комментарии
Просмотрено и прочитано, выпуск 265 от nostradamvs
ПРОЧИТАНО
Дэвид Фостер Уоллес. Бесконечная шутка. Относительно “Бесконечной шутки” у меня только один вопрос: зачем? Зачем я это читал? Зачем он это писал? Что это вообще? Это имеет ценность? Это значимо? Это интересно? Это осмысленно? Не уверен. Понимаете, я считываю аллюзию, в которой бейсбол, культовая в американской среде игра, заменена на теннис со всеми вытекающими. И, наверное, американцу это читать забавно – у него подтекст, бейсбольные карточки, сын играет с трёх лет и девки с пипидастрами пляшут. А мне тут, в России, на это реально насрать. У меня тут лапта и городки. Понимаете, я считываю стёб над квебекскими сепаратистами, которые все смешные и беспомощные, хотя строят из себя опасных, у них там 25% парламента за отделение. А тут они безногие все и страшные, с автоматами под пледами, потому что через поезда прыгали, и всем им ноги поотрезало. И женаты они на бабах без черепов. Но не здесь, в России, на это насрать. У нас тут свои крымнаши и абхазии, свои политические проблемы, мне до Квебека, как до Альфы Центавра. Понимаете, я считываю стёб над спецслужбами в лице агента, который огромный волосатый мужик с сиськами и на каблуках. Просто это не смешно и неинтересно. Я даже считываю аллюзии на другие книги. И на "Заводной апельсин" с его samizdat, и на битников с подробным перечислением принимаемых веществ, и "Моби Дик" там где-то промелькнул, уж фиг вспомнишь где. Но сравнивать это с Джойсом – увольте. "Улисс" – интересный. В нём безумная внутренняя динамика, весь этот путь по Дублину, вся эта смена темпоритма и языка, и цель, вот это вот "Jo me so he could feel my breasts all perfume yes and his heart was going like mad and yes I said yes I will Yes". А "Бесконечная шутка", как правильно говорит нам "Википедия", выделяется только своими размерами. Внутри этих размеров – монотонное словоизлияние, как будто трамвайного бубнильщика остановок заело на "ишеклэр ябыла, килесе тукталыш", и так по кругу. Я закрыл книгу в недоумении. Я ничего не узнал ни о персонажах, ни о сюжете, ни о чём. Я просто прочёл большой-большой текст, качественно мимикрировавший под разумный. Ставить оценку не буду, но имхо где-то в районе единиц
ПРОСМОТРЕНО
Чернобыль (Chernobyl, США-Великобритания, 2019). Я просто хочу сказать, что "Чернобыль" – это невероятно круто, просто невероятно. Лучший сериал, который я смотрел за последние несколько лет. Учебник сторителлинга, до которого 99% сценаристов не дотянутся никогда (что удивляет с учётом предыдущей фильмографии Крейга Мазина – он явно задумал это очень давно и носил в себе). Феноменальная работа со звуком и картинкой – 100 баллов композитору, операторам, режиссёрам. Мы никогда бы не смогли снять о себе фильм, в котором выглядели бы так – по-настоящему – сильно, скорбно, страшно. Фильм о том героизме, который может и должен быть. Фильм о том, как меняется отношение к героям, и как меняются отношения героев. Сцена на крыше, диалог между Щербиной и Легасовым, беременная в палате, встающие из рядов водолазы-смертники (двое живы по сей день), всё вот это. А те, кто пишет "ой, неправда", идите смотрите "Викинг" и "Движение вверх", вот там правда на правде и правдой погоняет. 10/10.
Барри, 2-й сезон (Barry, США, 2019). Слили целиком и полностью. Спасибо, эти шутки я уже слышал. Спасибо, клон первого сезона - это не то, что я ожидал увидеть. Ровно такой же Барри (ужасный актёр, который играет хорошо только когда у него что-то реально происходит), такой же придурковатый лысый бандит, такой же… да блин, вообще никаких отличий, копипаст вплоть до сюжетных ходов. Досматривал уже на автомате, чтобы на середине не бросать. Арка героя, не? Развитие героя? Не, не слышали. 3/10.
Любовь, смерть и роботы (Love, Death & Robots, США, 2019). Крутяк. По сути это — мультяшное “Чёрное зеркало”. Есть серии получше, есть серии похуже, но суммарно — отлично, смотреть интересно, всё в разных стилях выполнено, на любой вкус. Потрясающий первый мультфильм «Преимущество Сонни» по Питеру Гамильтону о девушке, дерущейся на арене в за монстра. Хорошие “Зима Блю”, “Оборотни” и “Ледниковый период” (последний — потому что там есть реальная Мэри Элизабет Уинстед, я её фанат). Второго сезона прямо вот жду. 8/10.
Капитан Марвел (Captain Marvel, США, 2019). Ой, ну это же очередной “Марвел”, чего о нём говорить-то вообще, чего от него ждать. А вообще вот вам рецепт того, как стать сверхчеловеком, летать, дышать в космосе и энергетическими лучами из глаз мочить космические корабли. Достаточно выстрелить из подручного оружия в экспериментальное двигло космического челнока. Ну это так же — чтобы стать человеком-пауком, достаточно, чтобы вас укусил паучок-с. Простой способ стать суперменом и дальше заниматься какой-нибудь мироспасильной фигнёй. 2/10.
Отмщение (Avengement, Великобритания, 2019). На удивление нормальный, видимо, потому что британский, боевик со Скоттом Адкинсом, которому его и так не особо красивую физиономию подувечили дополнительно с помощью новой челюсти. По сюжету он был такой простой парень, а его брат — бандюга; брат подставил Адкинса, а потом нанял пацанов убить того в тюрьме, и 7 лет Адкинс в тюрьме дрался, дрался, дрался, дрался и выжил. И стал пуленепробиваемым. И дальше он выходит и всех врагов мочит, а всем хорошим отдаёт деньги плохих. Драки поставлены круто, но герои уж слишком неубиваемы — после нескольких ножевых дерутся, как будто только-только начали. Такие нормальные британские 90-е. 6/10.
Острые предметы (Sharp Objects, США, 2018). А хорошо. Хуже фильма “Исчезнувшая” (другой экранизации Флинн), но то был Финчер, а это нет. Тягомотная мрачная история о том, как журналистка возвращается в свой родной город, где какой-то псих убивает девочек, и селится в доме у своей долбанутой на всю голову матери, страдающей от делегированного синдрома Мюнхгаузена, ну и дальше следствие и всё такое. Плохо в сериале сделана концовка: план героини был неимоверно жалок — конечно, её друг-следователь ничего не смог бы сделать, она бы погибла, и спасал её случайность в виде ответственного шефа. В остальном — ок. 7/10.
Край света (Rim of the World, США, 2019). Говеннейший просто детский фильм, ну то есть не детский, а подростковый. Делается так: берётся убогий сценарий про взрослых, главные герои делаются детьми, но ведут себя, как взрослые — и машину водят, и целуются, и так далее. Ну и да — спасают мир. Находят кнопки от ядерного чемоданчика и убивают плохих инопланетян, которых почему-то не смогли убить военные в количестве миллион человек. 1/10.
Рождённый стать королём (The Kid Who Would Be King, США-Великобритания, 2019). Ну и на удивление неплохой детский фильм — именно детский, на 6-10 лет рассчитан, не старше. Мальчик находит меч Экскалибур в камне (в куске бетона на стройке, точнее), набирает рыцарей и сражается с Морганой, которая нападает с демонами на его школу. Взрослому смотреть смешно, а ребёнок по-моему, очень прочувствует. Потому что каждый ребёнок на деле ощущает себя героем. 6/10.
Дэвид Фостер Уоллес. Бесконечная шутка. Относительно “Бесконечной шутки” у меня только один вопрос: зачем? Зачем я это читал? Зачем он это писал? Что это вообще? Это имеет ценность? Это значимо? Это интересно? Это осмысленно? Не уверен. Понимаете, я считываю аллюзию, в которой бейсбол, культовая в американской среде игра, заменена на теннис со всеми вытекающими. И, наверное, американцу это читать забавно – у него подтекст, бейсбольные карточки, сын играет с трёх лет и девки с пипидастрами пляшут. А мне тут, в России, на это реально насрать. У меня тут лапта и городки. Понимаете, я считываю стёб над квебекскими сепаратистами, которые все смешные и беспомощные, хотя строят из себя опасных, у них там 25% парламента за отделение. А тут они безногие все и страшные, с автоматами под пледами, потому что через поезда прыгали, и всем им ноги поотрезало. И женаты они на бабах без черепов. Но не здесь, в России, на это насрать. У нас тут свои крымнаши и абхазии, свои политические проблемы, мне до Квебека, как до Альфы Центавра. Понимаете, я считываю стёб над спецслужбами в лице агента, который огромный волосатый мужик с сиськами и на каблуках. Просто это не смешно и неинтересно. Я даже считываю аллюзии на другие книги. И на "Заводной апельсин" с его samizdat, и на битников с подробным перечислением принимаемых веществ, и "Моби Дик" там где-то промелькнул, уж фиг вспомнишь где. Но сравнивать это с Джойсом – увольте. "Улисс" – интересный. В нём безумная внутренняя динамика, весь этот путь по Дублину, вся эта смена темпоритма и языка, и цель, вот это вот "Jo me so he could feel my breasts all perfume yes and his heart was going like mad and yes I said yes I will Yes". А "Бесконечная шутка", как правильно говорит нам "Википедия", выделяется только своими размерами. Внутри этих размеров – монотонное словоизлияние, как будто трамвайного бубнильщика остановок заело на "ишеклэр ябыла, килесе тукталыш", и так по кругу. Я закрыл книгу в недоумении. Я ничего не узнал ни о персонажах, ни о сюжете, ни о чём. Я просто прочёл большой-большой текст, качественно мимикрировавший под разумный. Ставить оценку не буду, но имхо где-то в районе единиц
ПРОСМОТРЕНО
Чернобыль (Chernobyl, США-Великобритания, 2019). Я просто хочу сказать, что "Чернобыль" – это невероятно круто, просто невероятно. Лучший сериал, который я смотрел за последние несколько лет. Учебник сторителлинга, до которого 99% сценаристов не дотянутся никогда (что удивляет с учётом предыдущей фильмографии Крейга Мазина – он явно задумал это очень давно и носил в себе). Феноменальная работа со звуком и картинкой – 100 баллов композитору, операторам, режиссёрам. Мы никогда бы не смогли снять о себе фильм, в котором выглядели бы так – по-настоящему – сильно, скорбно, страшно. Фильм о том героизме, который может и должен быть. Фильм о том, как меняется отношение к героям, и как меняются отношения героев. Сцена на крыше, диалог между Щербиной и Легасовым, беременная в палате, встающие из рядов водолазы-смертники (двое живы по сей день), всё вот это. А те, кто пишет "ой, неправда", идите смотрите "Викинг" и "Движение вверх", вот там правда на правде и правдой погоняет. 10/10.
Барри, 2-й сезон (Barry, США, 2019). Слили целиком и полностью. Спасибо, эти шутки я уже слышал. Спасибо, клон первого сезона - это не то, что я ожидал увидеть. Ровно такой же Барри (ужасный актёр, который играет хорошо только когда у него что-то реально происходит), такой же придурковатый лысый бандит, такой же… да блин, вообще никаких отличий, копипаст вплоть до сюжетных ходов. Досматривал уже на автомате, чтобы на середине не бросать. Арка героя, не? Развитие героя? Не, не слышали. 3/10.
Любовь, смерть и роботы (Love, Death & Robots, США, 2019). Крутяк. По сути это — мультяшное “Чёрное зеркало”. Есть серии получше, есть серии похуже, но суммарно — отлично, смотреть интересно, всё в разных стилях выполнено, на любой вкус. Потрясающий первый мультфильм «Преимущество Сонни» по Питеру Гамильтону о девушке, дерущейся на арене в за монстра. Хорошие “Зима Блю”, “Оборотни” и “Ледниковый период” (последний — потому что там есть реальная Мэри Элизабет Уинстед, я её фанат). Второго сезона прямо вот жду. 8/10.
Капитан Марвел (Captain Marvel, США, 2019). Ой, ну это же очередной “Марвел”, чего о нём говорить-то вообще, чего от него ждать. А вообще вот вам рецепт того, как стать сверхчеловеком, летать, дышать в космосе и энергетическими лучами из глаз мочить космические корабли. Достаточно выстрелить из подручного оружия в экспериментальное двигло космического челнока. Ну это так же — чтобы стать человеком-пауком, достаточно, чтобы вас укусил паучок-с. Простой способ стать суперменом и дальше заниматься какой-нибудь мироспасильной фигнёй. 2/10.
Отмщение (Avengement, Великобритания, 2019). На удивление нормальный, видимо, потому что британский, боевик со Скоттом Адкинсом, которому его и так не особо красивую физиономию подувечили дополнительно с помощью новой челюсти. По сюжету он был такой простой парень, а его брат — бандюга; брат подставил Адкинса, а потом нанял пацанов убить того в тюрьме, и 7 лет Адкинс в тюрьме дрался, дрался, дрался, дрался и выжил. И стал пуленепробиваемым. И дальше он выходит и всех врагов мочит, а всем хорошим отдаёт деньги плохих. Драки поставлены круто, но герои уж слишком неубиваемы — после нескольких ножевых дерутся, как будто только-только начали. Такие нормальные британские 90-е. 6/10.
Острые предметы (Sharp Objects, США, 2018). А хорошо. Хуже фильма “Исчезнувшая” (другой экранизации Флинн), но то был Финчер, а это нет. Тягомотная мрачная история о том, как журналистка возвращается в свой родной город, где какой-то псих убивает девочек, и селится в доме у своей долбанутой на всю голову матери, страдающей от делегированного синдрома Мюнхгаузена, ну и дальше следствие и всё такое. Плохо в сериале сделана концовка: план героини был неимоверно жалок — конечно, её друг-следователь ничего не смог бы сделать, она бы погибла, и спасал её случайность в виде ответственного шефа. В остальном — ок. 7/10.
Край света (Rim of the World, США, 2019). Говеннейший просто детский фильм, ну то есть не детский, а подростковый. Делается так: берётся убогий сценарий про взрослых, главные герои делаются детьми, но ведут себя, как взрослые — и машину водят, и целуются, и так далее. Ну и да — спасают мир. Находят кнопки от ядерного чемоданчика и убивают плохих инопланетян, которых почему-то не смогли убить военные в количестве миллион человек. 1/10.
Рождённый стать королём (The Kid Who Would Be King, США-Великобритания, 2019). Ну и на удивление неплохой детский фильм — именно детский, на 6-10 лет рассчитан, не старше. Мальчик находит меч Экскалибур в камне (в куске бетона на стройке, точнее), набирает рыцарей и сражается с Морганой, которая нападает с демонами на его школу. Взрослому смотреть смешно, а ребёнок по-моему, очень прочувствует. Потому что каждый ребёнок на деле ощущает себя героем. 6/10.
Оригинал и комментарии
Женя, ты неподражаем! от bakluzhino
Скажите, как случилось, что для Вас
Подстрочник — всё, чего коснётся глаз?
И как могло Вам в голову взбрести
На русский эту жизнь перевести?
Оригинал и комментарии
Антон! от bakluzhino
Сегодня Земля кругла. С днём тебя рождения!
Оригинал и комментарии
Интеллект Руперты Витольдовны от nikab
Порой превосходит воображение. Я всегда говорила, что собаки умнее котов, но лишь с годами начинаю осознавать, насколько умна моя дорогая собачка.
Нынче днем Его Котейшество Принц Котландии соизволили возжелать поспать на мягоньком. И залезли в мой ящик со шмотками, коий я непредусмотрительно открыла. Я кота не заметила, ящик задвинула, шкаф почти герметичный, в доме жара. Вылезти сам милый котик никак не мог, подать голос то ли не мог, то ли не захотел. Через пару часов Руперта Витольдовна начала суетиться вокруг шкафа, трогать его лапой, пихать мордой и всячески привлекать внимание. Ящик был открыт, рыжий придурок извлечен, покормлен и отруган, Рупа похвалена и обласкана.
Далее Вита Вячеславна днем повесила во дворе гамак и ночью возжелала ночевать на свежем воздухе, в тиши и прохладе под виноградом. Руперта Витольдовна обыкновенно спит у меня в комнате на мягком ковре или пробирается к девицам и устраивается между ними. Нынче дорогая собачка улеглась за порогом и не спускает с деточки глаз - бдит-с.
Все-таки однажды мы принесли с помойки настоящий брильянт, кто бы что ни говорил о невоспитуемости, глупости и агрессии уличных псов. Да, первый год с ней было чертовски трудно, но чем дольше она у нас живет, тем больше мы ее любим и тем меньше проблем она создает. Собачка знает шесть команд, слушается, не лает по пустякам, не кусается, вообще не проявляет агрессию без крайней нужды, покорно переносит лечение и мытье, с удовольствием играет и всячески демонстрирует любовь. При этом она осталась независимой дворовой сучкой со своим характером и своими понятиями о прекрасном. И мы на нее не нарадуемся.
Нынче днем Его Котейшество Принц Котландии соизволили возжелать поспать на мягоньком. И залезли в мой ящик со шмотками, коий я непредусмотрительно открыла. Я кота не заметила, ящик задвинула, шкаф почти герметичный, в доме жара. Вылезти сам милый котик никак не мог, подать голос то ли не мог, то ли не захотел. Через пару часов Руперта Витольдовна начала суетиться вокруг шкафа, трогать его лапой, пихать мордой и всячески привлекать внимание. Ящик был открыт, рыжий придурок извлечен, покормлен и отруган, Рупа похвалена и обласкана.
Далее Вита Вячеславна днем повесила во дворе гамак и ночью возжелала ночевать на свежем воздухе, в тиши и прохладе под виноградом. Руперта Витольдовна обыкновенно спит у меня в комнате на мягком ковре или пробирается к девицам и устраивается между ними. Нынче дорогая собачка улеглась за порогом и не спускает с деточки глаз - бдит-с.
Все-таки однажды мы принесли с помойки настоящий брильянт, кто бы что ни говорил о невоспитуемости, глупости и агрессии уличных псов. Да, первый год с ней было чертовски трудно, но чем дольше она у нас живет, тем больше мы ее любим и тем меньше проблем она создает. Собачка знает шесть команд, слушается, не лает по пустякам, не кусается, вообще не проявляет агрессию без крайней нужды, покорно переносит лечение и мытье, с удовольствием играет и всячески демонстрирует любовь. При этом она осталась независимой дворовой сучкой со своим характером и своими понятиями о прекрасном. И мы на нее не нарадуемся.
Оригинал и комментарии
Патриаршая литературная премия. Часть вторая от gevorkyan
На своем веку мне довелось быть свидетелем, участником и непосредственным организатором множества литературных премий, а в какие жюри входил - уже счет потерял. Поэтому могу в какой-то мере оценивать проведение церемонии награждения - формальная часть, и значимость премии - часть, если можно так сказать, "долгоиграющая". В этом смысле Патриаршая литературная премия медленно, но верно, без особой суеты и саморекламы, присущей, чего греха таить, нашей "творческой интеллигенции" в самом широком смысле этого понятия, становится фактором не только культурного и духовного развития, но, не исключаю, станет важным компонентом наполнения того идеологического вакуума, в котором находятся наши государственные институции.
Что же касается конкретики, то в этом году проходила 9-я церемония вручения премии писателям, которые не только внесли существенный вклад в утверждение духовных и нравственных ценностей в жизни современного человека, семьи и общества, но и обогатили русскую литературу. Кстати, этом году впервые номинантам, включенным в шорт-лист, но не ставшим лауреатами, был вручен Патриарший знак «За вклад в развитие русской литературы».
В шорт-лист вошли: Вячеслав Бондаренко, Дмитрий Володихин, Василий Дворцов, Константин Скворцов, Александр Стрижёв, Михаил Тарковский,Михаил Чванов. Лауреаты определяются, традиционно для многих премий, тайным голосованием. Бюллетени заполняли члены Палаты попечителей, причем каждый отмечал три имени.
По результатам голосования лауреатами Патриаршей литературной премии 2019 года стали Дмитрий Володихин, Александр Стрижёв и Михаил Тарковский.
Как сказал Патриарх: "«Сегодня существует великое множество литературных премий, присуждаемых государством, общественными, профессиональными организациями в самых различных номинациях. Всё это отражает современный и по-своему мозаичный литературный процесс. Но вместе с тем за обилием существующих наград, отмечающих творческие способности писателей и художественные достоинства их произведений, нередко забывается главное. То, ради чего, собственно говоря, и существует искусство. Оно призвано, в первую очередь, раскрывать замысел Божий о мире, свидетельствовать о высоком призвании человека, возвышать его ум и сердце, приподнимая над суетой повседневности и ставя перед человеком «вечные вопросы» о добре и зле, о смысле и главной цели жизни.Критерием настоящей литературы является не изощренность форм и новаторство писательской техники, а устремленность к небу, творческий поиск Божественной правды. Очевидно, что любая литературная форма, сколь бы совершенна она ни была, без нравственного наполнения остается пустой и бесплодной. Поэтому основное внимание при выборе лауреатов нашей премии уделяется именно мастерству в воплощении христианского идеала в писательском творчестве. Но это совсем не означает, что при оценке творчества мы игнорируем форму, в которой воплощается литературный замысел.».
Невозможно не согласиться с Предстоятелем Русской Церкви. В битве цивилизаций за души людей выбор творческой личности, на чью сторону встать, произойдет вне завимости отт ее, личности, намерений и настроений.
Что же касается конкретики, то в этом году проходила 9-я церемония вручения премии писателям, которые не только внесли существенный вклад в утверждение духовных и нравственных ценностей в жизни современного человека, семьи и общества, но и обогатили русскую литературу. Кстати, этом году впервые номинантам, включенным в шорт-лист, но не ставшим лауреатами, был вручен Патриарший знак «За вклад в развитие русской литературы».
В шорт-лист вошли: Вячеслав Бондаренко, Дмитрий Володихин, Василий Дворцов, Константин Скворцов, Александр Стрижёв, Михаил Тарковский,Михаил Чванов. Лауреаты определяются, традиционно для многих премий, тайным голосованием. Бюллетени заполняли члены Палаты попечителей, причем каждый отмечал три имени.
По результатам голосования лауреатами Патриаршей литературной премии 2019 года стали Дмитрий Володихин, Александр Стрижёв и Михаил Тарковский.
Как сказал Патриарх: "«Сегодня существует великое множество литературных премий, присуждаемых государством, общественными, профессиональными организациями в самых различных номинациях. Всё это отражает современный и по-своему мозаичный литературный процесс. Но вместе с тем за обилием существующих наград, отмечающих творческие способности писателей и художественные достоинства их произведений, нередко забывается главное. То, ради чего, собственно говоря, и существует искусство. Оно призвано, в первую очередь, раскрывать замысел Божий о мире, свидетельствовать о высоком призвании человека, возвышать его ум и сердце, приподнимая над суетой повседневности и ставя перед человеком «вечные вопросы» о добре и зле, о смысле и главной цели жизни.Критерием настоящей литературы является не изощренность форм и новаторство писательской техники, а устремленность к небу, творческий поиск Божественной правды. Очевидно, что любая литературная форма, сколь бы совершенна она ни была, без нравственного наполнения остается пустой и бесплодной. Поэтому основное внимание при выборе лауреатов нашей премии уделяется именно мастерству в воплощении христианского идеала в писательском творчестве. Но это совсем не означает, что при оценке творчества мы игнорируем форму, в которой воплощается литературный замысел.».
Невозможно не согласиться с Предстоятелем Русской Церкви. В битве цивилизаций за души людей выбор творческой личности, на чью сторону встать, произойдет вне завимости отт ее, личности, намерений и настроений.
Оригинал и комментарии
Песня дня :) от nikab
Оригинал и комментарии
Талорис. Электронная и аудио-версия. от olesher
"Талорис".
Предзаказ на "Литрес".
Электронная версия
Аудио-версия:
Аудио-версия
С 13 июня.
Предзаказ на "Литрес".
Электронная версия
Аудио-версия:
Аудио-версия
С 13 июня.
Оригинал и комментарии
Сандра В. и Вита В. от nikab
Пользуясь летней свободой совершенствуют владение гитарой. Разнообразного качества "бздяммм", "бздямммм", "бздямммм" разносятся по дому, оглашая пространство. Те, чьи дети занимаются музыкой, меня поймут...
Оригинал и комментарии
от prilepin
У нас.
https://vk.com/id424612876?w=wall-165587352_472
Русский лес и Хутор Захара Прилепина
Мы потеряли очень важное про фестиваль 7-ого июля!!! Мы помнили, что это день рождения Захара. Помнили, что к нам приедут выдающиеся писатели и историки Москвы и Питера. Помнили, что это будет битва за правду. Но забыли на афише отразить о чем собственно наша тема. Исправляемся. Смотрите правильную афишу. Тема этого года - русские герои. Соотношение исторической правды и образа в народном сознании. Как все это работает и куда нас ведёт. Зачем и почему. Кому и зачем выгодно (мы без 'кто виноват' тоже не можем). Как быть и что делать. В-общем регистрируйтесь у Светланы и вместе будем разбираться 8(909)914-06-45
https://vk.com/id424612876?w=wall-165587352_472
Русский лес и Хутор Захара Прилепина
Мы потеряли очень важное про фестиваль 7-ого июля!!! Мы помнили, что это день рождения Захара. Помнили, что к нам приедут выдающиеся писатели и историки Москвы и Питера. Помнили, что это будет битва за правду. Но забыли на афише отразить о чем собственно наша тема. Исправляемся. Смотрите правильную афишу. Тема этого года - русские герои. Соотношение исторической правды и образа в народном сознании. Как все это работает и куда нас ведёт. Зачем и почему. Кому и зачем выгодно (мы без 'кто виноват' тоже не можем). Как быть и что делать. В-общем регистрируйтесь у Светланы и вместе будем разбираться 8(909)914-06-45
Оригинал и комментарии
Оставить отзыв с помощью аккаунта FaceBook: