Недавние тренды рунета

 За год от коронавируса можно привить 60% населения России. Об этом сообщила главный государственный санитарный врач страны Анна Попова. "То, что мы можем в год привить 60% совокупного населения, это очень серьезное достижение", - сказала Попова на совещании у вице-премьера Татьяны Голиковой с ведущими эпидемиологами и вирусологами.

Также она заявила, что иммунизация должна носить массовый характер. По словам Поповой, вакцинацию необходимо организовать так, чтобы к началу эпидемиологического сезона — к осени — у граждан был сформирован коллективный иммунитет.

как было заявлено ранее массовая вакцинация россиян от ковида начнётся 18 января. И уже сейчас начали прививаться врачи, учителя, соцработники, сотрудники МФЦ, учреждений культуры, предприятий торговли и сферы услуг, транспорта и энергетики, промышленности и СМИ, а также работники строительного комплекса, волонтеры, студенты, сотрудники банковского и финансового секторов, органов власти и бюджетных учреждений.

Что же, посмотрим как будет продвигаться вакцинация. Честно говоря уже надоели эти эпидимиолгические ограничительные меры.

Анатолий Каменский (1876-1941), еще один автор на час. Только в условиях Серебряного века закомплексованный провинциал мог получить клеймо «порнографа» и сиюминутную славу. 

В одном из интервью Каменский не без хвастливого кокетства заметил: «Декаденты называют меня реалистом, а реалисты декадентом…Я и сам не знаю, кто я такой»

На самом деле Каменский не был ни реалистом, ни декадентом, а был унылым бытописателем не без наивных воззрений под Надсона. Именно расставание с воззрениями сделало его жупелом русской литературы.

Но обо всем по порядку.

Выходец из бедной чиновничьей среды Толичка в 19 лет покинул родимый дом в Астрахани и переселился в каменный мешок Петербурга, где вел полуголодное существование студента. Семь лет учился Каменский и за эти годы город не стал ему родным. С ностальгией вспоминал юноша жизнь под родительским кровом, начав проводить в прозе немудреную антитезу: «Петербург VS. Провинция». В провинции Каменского бродили тургеневские девушки, разливалась чистая любовь под сиянием солнца. На петербургском же ветру разгуливали люди-волки, готовые ради карьеры переиродить Ирода. 

Это были типичные заметки понаехавшего о жестокости столицы. При этом возвращаться в провинцию, к жизни чистой и правильной, Каменский не желал категорически. Закончив в 1902 году с грехом пополам универ, он поступил служить в Министерство финансов. 

Первые вещи Каменского не вызвали ажиотажа. Юноша бунтовал против мещанской морали, ниспровергал лицемерие, но делал это с такой правильностью, что у читателей скулы от зевоты сворачивало. 

Однако, Каменский постоянно раздвигал рамки бунта, прикопавшись в итоге к морали. Начитанный юноша набрел на труды Ницше и Фрейда, взяв в разработку их идеи. На этой основе Каменский создал, как ему казалось, собственную философию. Тургеневские девушки отправились в утиль. Современным женщинам, объявил граду и миру Каменский, следует культивировать запросы тела, избавляясь от ненужной стыдливости.

К чему это привело? К рассказам «Леда» (1906) и «Четыре» (1907). В «Леде» барышня развлекалась, расхаживая перед мужскими компаниями голой. «Четыре» - таково количество женщин, которых уестествил за день «сверхчеловек» поручик Нагурский.

В том же году, что и «Леда» увидел свет скучнейший роман Арцыбашева «Санин», побивший все рекорды продаж. Там тоже был явлен новый герой, советующий отречься от старого мира путем распутства. 

Налицо была тенденция, - в литературе на первые позиции выбилась проблема пола. Критика пристегнула Каменского к Арцыбашеву, объявив обоих знаменем невиданного допрежь течения «Литературная порнография».

Каменский немедля попытался монетизировать свою славу. Во-первых, он прокатился по России с лекцией «О свободном человеке». Во-вторых, сколотив театральную труппу, поставил спектакль по своему самому популярному рассказу «Леда». Одноактное представление завершалось эффектным выходом актрисы «Леды» на сцену в чем мать родила. 

Спектакль провалился даже в провинциальных театриках. Ни одна уважающая себя актриса за роль Леды не бралась, Каменский довольствовался тем, что есть. Турне непрактичный порнограф начал лютой зимой. На первом представлении бывал биток, но насмотревшись на дрожащее от холода, синее тело зритель жалел потраченных денег. 

В общем, Каменский прогорел.

С лекцией он высунулся тоже совсем напрасно. Одно дело Маяковский, играющий в футуризм, который был ему красивому, двадцатидвухлетнему к лицу. Другое дело порнограф Каменский, поражающий окружающих заурядностью облика несовместимым с декларациями нудизма. 

Вот каким запомнил грозу мещанства Александр Дейч: 

«Ему было тогда лет тридцать пять; черные усики, немного закрученные кверху, выделялись на его гладко бритом лице. Одет он был в черный костюм, из карманчика пиджака аккуратно выглядывал сложенный платочек. Со всем этим внешним обликом хорошо вязался его рассказ о том, что он хоть и затрагивает «безнравственные темы», но очень любит законную жену, своих двух детей и тихую семейную жизнь»

Каменский всерьез примерил на себя лик пророка новых зарев. После малоформатных «Леды» и «Четырех» он замахнулся на роман «Люди», где персонаж, списанный с Санина, эпатировал обывателей призывами забыть разврат брака и предаться свободной любви, а то и пьянству. Это было также скучно, как первые его вещи.

Главный удар нанес по «порнографам» ехидный критик Корней Чуковский, разложив по полочкам, как унылые мещане, механически усвоив уроки ницшеанства, становятся бунтарями и провозвестниками свободы. Статьи о творчестве Каменского «Остерегайтесь подделок!» и «Идейная порнография» были просто убийственны по юмору и точности оценок. 

Чуковский внушал: 

«Книга его — драгоценный материал для исследования фальсификации творчества.

В сущности, если снять с книги весь довольно большой, но легко снимаемый пласт посторонних культурных наслоений, то под ними останется целый ряд хорошо рассказанных анекдотов».

Каменский нашел другое выгодное дело - кинематограф - и переместился туда. За 1910-ые годы он сочинил сценарии к трем десяткам картин. Не знаю, сохранился ли хоть один фильм Каменского, но вот отзывы критики оказались долговечнее. Насчет «Женщины-вампира» критика заметила: «Ничего нельзя понять». Насчет «Магнолии», - «сюжет пуст и надуман». 

После революции весь творческий багаж Каменского стал не только никому не нужным, он сделался опасен. Анатолий эмигрировал в Берлин, издал там избранное под провокационным названием «Мой гарем», куда включил все свое заветно - скандальное. Остался незамечен. Германию колыхал «Учителем Гнусом» Генрих Манн, потрясал «Ящиком Пандоры» Ведекинд, кому сдался русский «порнограф» с рассказами из прошлой эпохи. 

В 1924 Каменский вернулся в СССР. Ему доверили вычитку рукописей пролетарских писателей, чем он и зарабатывал. 

В 1930 уехал в Германию, потом во Францию. Через пять лет снова вернулся. В 1936 в СССР у Каменского вышла книжка «Преждевременный человек», состоящая из дореволюционных рассказов (естественно, без «Леды» и «Четырех»).

В 1938 его арестовали по обвинению в шпионаже. Дали восемь лет, в марте 1941 добавили еще десять. 

Умер Каменский в лагере, в декабре 1941. 

В 1957 его реабилитировали.

На перестроечной волне вспыла разная муть, в том числе и Серебряного века. Большими тиражами переиздали и Вербицкую, и Чарскую, старательно втюхивали «Санина» Арцыбашева (в том числе в серии «Круг чтения. Школьная программа»). Издавали и Каменского.

Никто из властелинов той эпохи в литературе «второго дыхания» не обрел.

Каменский так и остался в промежутке 1906-1910 годов, когда время на миг залопотало его языком, не зная, какие ужасы подстерегают человеческий космос за границей года 1914-го. 

– Я Новый год последние лет пять приспособилась с подругами встречать! – рассказывает шестидесятилетняя Зинаида Петровна. – Но в этом году распалась наша компания. Лида заболела накануне, Таня к дочери уехала. Я решила, что и отмечать тогда особо не буду одна, телевизор вечером посмотрю да спать лягу. Но сын меня с толку сбил! Говорит, что за настроение такое, как можно Новый год не отметить, давай-ка тогда приходи к нам! Я отказывалась, говорю, да ладно, не надо, но он прилип – собирайся и приезжай, посидим, с внучками пообщаешься...

Внучек у Зинаиды Петровны двое – двенадцати и пяти лет. Сын давно женат, живет отдельно, в квартире жены, которую той в свое время помог купить отец. Шесть лет назад супруги взяли вторую двушку в ипотеку, та квартира сейчас сдается, деньги квартирантов уходят банку в счет ежемесячных платежей. Как говорится, квартира сама себя выплачивает.

Правда, отношения у Зинаиды Петровны с невесткой Ульяной сложились не самые близкие. Открытых конфликтов не было, делить им нечего. Но и родственницами в полном смысле слова они не стали. Ульяна с первых дней держит дистанцию и всем своим видом показывает, что вторая мама нужна ей не больше, чем собаке пятая нога.

– Подарки я всю жизнь дарю не те, которые нужно! – вздыхает Зинаида Петровна. – Прихожу не вовремя, звоню исключительно тогда, когда им говорить неудобно. Советы даю не к месту, ну, это классика. Что ни скажу, все сразу в штыки, мол, зачем вы вмешиваетесь… Подруги мне говорят – надо деньги дарить и не отсвечивать. Но вот уж деньги я дарить не хочу принципиально, тем более внучкам! Что за подарок такой, деньги.

Сватья, мать Ульяны, тоже денег дочери и внучкам не дарит, но волшебным образом и платья для девочек, и игрушки, и гостинцы от той бабушки всеми воспринимаются на ура. А практически такие же вещи, купленные Зинаидой Петровной, невестка забраковывает. 

Сватья и с внучками сидит – забирает младшую из сада, остается на больничных, возит старшую в бассейн среди недели. Зинаида Петровна бы тоже сидела с удовольствием, помощь свою она предлагала много раз. Но в ее услугах не нуждаются: «Спасибо, не надо, мы сами справимся».

Тем не менее Зинаида Петровна все равно старается как-то общаться хотя бы с сыном и внучками, ведь, кроме них, у нее и родственников-то нет. Звонит, интересуется делами, приглашает в гости, на какие-то моменты просто не обращает внимания. Главное, что сын с женой живет вроде бы неплохо, утешает себя женщина. А то, что с невесткой нет близких отношений, можно пережить.

– В этот раз сын пригласил Новый год отмечать, я у него уточнила специально – а как жена твоя отнесется, если я к вам приду? – рассказывает Зинаида Петровна. – Я точно не помешаю? Ульяна не будет, спрашиваю, глаза опять закатывать и козью морду делать? Может все-таки я лучше дома посижу? Он мне – мам, ну что ты такое говоришь, мы всегда тебе очень рады, не выдумывай. Я за тобой заеду тридцать первого и привезу к нам… Ну, и я решилась, все равно девчонкам подарки купила, надо, думаю, поздравить, вручить им. Да и праздник с семьей провести приятней, чем одной!

Накануне праздника сын привез Зинаиду Петровну к себе, сам поехал ставить машину. 

– Пришла в квартиру, смотрю, они все в пижамах с утра еще, неумытые, нечесаные, в телефоны уткнулись! – рассказывает Зинаида Петровна. – Вещи разбросаны, кровати не заправлены, на кухне гора посуды. Говорю – так, а что это такое? Мы праздновать будем или как? Ну-ка, вставайте все сейчас же, беритесь за уборку! Ульяна говорит – да у нас все готово, я еду заказала, ее привезли уже, она в холодильнике стоит. Я говорю, так как мы в таком бардаке праздновать будем? Нельзя так. Давайте дружно навалимся, за час-полтора все уберем. Я на кухне посуду помою, девчонки в детской, а ты тут у себя. Бери, говорю, пылесос и вперед! Наведем чистоту, стол накроем, сядем проводить старый год!

Зинаида Петровна удалилась на кухню, занялась уборкой, младшая внучка побежала за ней. 

– Я ей тряпочку дала, показала, где протирать, подхваливаю ее, она старается! – рассказывает Зинаида Петровна. –В холодильник заглянула, смотрю, к празднику и правда все есть. Сын вернулся, я его ванну чистить отправила. Ну, посуду перемыла, все везде протерла, прихожу в комнату – а Ульяна все так и лежит. Я устала, говорит, вчера до ночи работали, проект закрывали, не хочу сегодня ничем заниматься! Я говорю, да где ты устала там, ты же не на стройке маляром работаешь, за компьютером сидишь да бумажки перебираешь. Тоже мне, устала. Вставай давай, лентяйка, хватит притворяться!

Зинаида Петровна заглянула в детскую и увидела старшую внучку, которая тоже и не думала шевелиться. Девочка лежала в наушниках и смотрела в смартфон.

– Я говорю, так, а это что такое еще? Я сейчас твой телефон в окошко выкину, давай мне его сюда! Праздник наступает, а у тебя в комнате бардак, мы все убираемся, ну-ка быстренько присоединяйся! И тут в детскую залетает Ульяна. Говорит мне – так, рот закройте у меня в доме. Командуйте у себя, стройте кого хотите, нас строить не надо! Я аж оторопела, думаю, ни ничего себе, еще и при детях! А что я такого сказала или сделала неправильно-то? Приехала на праздник, засучила рукава – так это только потому, что у них праздником и не пахнет! Еще и гостей позвали! 

Зинаида Петровна тяжело вздыхает.

– Сын заглянул в комнату, говорит, вы чего тут кричите? Что случилось? Ну я молча мимо него, прошла в прихожую, надела сапоги, дубленку, сумку свою взяла и пошла. Никто за мной не побежал. И не звонят! Впервые мы так разругались открыто, да еще под Новый год… Я домой приехала, проревелась, потом успокоилась, телевизор включила, салатик сделала себе. Думаю – а что я расстраиваюсь, в сущности? То, что я никому не нужна в той семье, это и раньше понятно было, только за счет моих звонков и усилий отношения и держались…

Зинаида Петровна серьезно обижена на семью сына.

– Тут в интернете прочитала – в какой-то области, не помню точно, где, люди «усыновляют» стариков из домов престарелых. Вот берут, например, одинокую бабушку в семью, или деда, становятся им «детьми» и «внуками». Я подумала – и я так же сделаю! Только наоборот. Найду какую-нибудь одинокую мамочку с ребенком в трудной ситуации, возьму под опеку, жить к себе пущу, помогу, чем смогу. Сложится все нормально – и квартиру им оставлю. Ну а что делать, сына у меня нет уже, видимо, давно, я только сейчас это все поняла. Зато дочка будет, и внук! Чужие порой ближе родных…

А вам как ситуация? Что думаете?

Еще больше интересных материалов - на моем сайте
"Семейные обстоятельства". Заходите, читайте, обсуждайте!

Возвращение Алексея Навального в Россию – принципиальное политическое решение. Это шаг к максимальному обострению противостояния с властями и это максимальное повышение личных рисков. Это прямая политическая атака на Путина.

Российский политик остаётся российским политиком только в России. Эмиграция, к которой примитивно подталкивали Навального, – это путь из российской политики в совершенно другую жизнь, которая никак не влияет на ситуацию в России. В этом смысле для Навального нет альтернативы возвращению. 

Открытое объявление Навального о возвращении – это одновременно вызов властям и послание обществу, от которого потребуется мобилизация для поддержки.

Предполагаю, что власти не готовы к возвращению Навального, потому что в их логике жизни главным инстинктом является самосохранение, за которым почти всегда стоит трусость. Эта неготовность может вылиться в истерику и агрессию, включая попытки задержания и лишения свободы. 

Если власти пойдут по этому пути, они поднимут авторитет Навального в обществе ещё выше и повысят свои риски на всех предстоящих выборах.

Если власти откажутся от силового сценария, это будет правильно понято как слабость. Хороших вариантов у властей России нет.

Продолжим этот год в легком режиме (пока без заумных статей о воспитании) и поговорим о том, с чем я сталкиваюсь ежедневно, а именно, о реакции некоторых хозяев кошек на мои статьи и назначения. 

Одна из моих самых нелюбимых и уже набивших оскомину реакций – «А вот раньше кошки жили без всяких лотков, наполнителей, ветеринаров, если кильку в томате и при этом не гадили, не болели и доживали до 20 лет!». 

Ох, знали бы вы, как часто я слышу эти слова! И как часто приходится объяснять одно и то же умудренным опытом и уверенным в своей позиции оппонентам. В общем, решила я написать по этому поводу статью и закрепить уже весь этот материал, чтобы каждый мог его найти и прочитать. Чем же отличается жизнь кошек 50 лет назад и жизнь современных кошек и почему современные кошки так обнаглели и стали такими требовательными? 

1. Свободный выгул. 

Самое большое различие современных кошек и кошек прошлого в том, что раньше почти все кошки были на свободном выгуле, а домой приходили только ночевать. Даже в Москве все дворы были полны домашними кошками, и каждый знал, что вот эта Мурка с 9го этажа, а эти трое черных котов живут у бабули на первом! Я помню, как я была маленькая и гуляла вместе со всеми этими кошками во дворе. Только когда мы переехали в новостройку в 87 году, я стала редко видеть выгульных кошек. 

Что же давал кошкам этот свободный выгул, кроме риска принести домой лишай, бешенство и попасть под машину? А он давал им удовлетворение всех их основных потребностей! Если кот был склонен к меткам, то метил он, в основном, на улице, редко когда дома. Кот на улице охотился на мышей и птиц, поэтому тот борщик с молочком, который ему наливали один раз в день дома и килечка в томате, не особо влияли на его правильный и естественный рацион из мышей и птиц. Кошки на улице лазали по деревьям, общались с себе подобными, спаривались и дрались. Получается, что все свои основные потребности кошки удовлетворяли на улице, поэтому и проблем, связанных с домашним содержанием у хозяев не было. Выгульным кошкам не обязательно играть по пол часа в день, им не нужны  в таком количестве поверхности для лазания, им не нужно, чтобы их развлекали интеллектуальными игрушками и заводили им партнера по играм. У них и так все это есть. 

2. Отсутствие ветеринарного обслуживания. 

  50 лет назад мало кому в голову бы пришло при первом чихе тащить кота в клинику. Да и адекватных клиник и ветеринаров было всего ничего и только в крупных городах. Собак еще пытались лечить, особенно тех, кто нес службу или охотничьих, так как они представляли особую ценность, а кошек лечить как-то было не принято. Типа у кошки 9 жизней и если помрет, то вон их бесплатных вокруг – бери не хочу. А породистые рабочие собаки стоили дорого, в них много вкладывали в плане дрессировки, поэтому пытались сохранить им жизнь, как можно дольше. Именно поэтому кошек если и лечили, то подручными средствами, а умереть «от старости» в 6-7 лет было для них в порядке вещей. И никто не разбирался, чем эта смерть вызвана – почечной недостаточностью, тромбом, раковой опухолью или распространенной кошачьей инфекцией. И уж точно не было УЗИ, КТ, МРТ. Даже для людей не было, что уж говорить о животных. Именно поэтому сложилось впечатление, что кошки не болели и при этом жили долго и счастливо! 

3. Отсутствие возможностей и знаний. 

Наука зоопсихология еще очень молода. И если о собаках люди знали очень многое даже до появления этого направления науки (опять же потому, что собаки несли службу и за ними много наблюдали и дрессировали их много веков), то о домашних кошках до конца 19-го века вообще никто ничего и не пытался узнать. Да на фига это надо, если она и так работает (мышей ловит) без всяких тренировок. Если не ловит, то можно было просто перестать ее прикармливать и прогнать со двора, и взять у соседа кошку получше – крысоловку. Кошки не создавали людям особых проблем, когда были на выгуле, мало с людьми контактировали, поэтому считались одиночными и несоциальными животными не поддающимися никакой дрессировке. И если первая выставка кошек в мире состоялась в Лондоне 13 июля 1871 года, то в России она  состоялась только 17 и 18 мая 1987 года. До этого фелинологии в России, по сути, не существовало. 

Что уж говорить про знания о поведении этих прекрасных животных! Единственным решением всех проблем кошек было взять за шкирку и потыкать носом в содеянное. Следующий инструмент был мешок и прорубь, или пинок под зад на улицу. Особо ответственные хозяева предпочитали просто терпеть неудобства, создаваемые кошкой, ведь они не знали, что все это можно исправить. 

Именно поэтому в то время особо не заморачивались наполнителями для лотка (их было два – газетка и обычный песок или земля), а также формой лотка (тазик, кювета, любой поддон – что нашел дома, то и лоток), а также местом расположения лотка. Просто потому, что не знали, как это влияет на поведение кошек и что если вместо доступной газетки положить в лоток менее доступный песок, который еще надо где-то накопать, то кошка перестанет ссать по углам. 

Как сейчас помню, как моя первая кошка нарожала котят, и все они жили с нами до 7 месяцев. У нас стояло на кухне два маленьких лотка с решеткой и один в туалете. И придя домой из школы, я вытирала огромные лужи возле лотков. И никого это не удивляло. Просто была уверенность, что некоторые кошки ссут мимо, так уж они устроены, и мы все пытались вычислить, кто же из котят такой зассанец. В итоге двух котят мы пристроили, и лужи волшебным образом исчезли. Конечно же, мы сделали закономерный вывод, что просто удачно избавились от зассанцев. Ну а на самом деле, насыпь мы в лоток наполнитель и увеличь мы количество лотков эффект был бы тот же, с сохранением количества кошек дома. 

Просто кошкам не хватало лотков, а поскольку моча в лотке с решеткой не впитывалась никуда, они сначала писали в лотки, а потом, когда лотки были полны, начинали писать мимо. Конечно же, это я поняла только лет через 30, когда вспомнила об этом случае в процессе работы. 

4. Разнообразие пород и их особенности

50 лет назад о многообразии пород только лишь слышали. Помню, когда я в 90х годах купила себе справочник пород кошек, то у меня глаза на лоб полезли, когда я там нашла такие породы, как ориентальная, например. Я смотрела на рисунок и думала, что не бывает таких кошек с такими длинными носами и их, наверняка, просто нарисовал криворукий художник. 

В СССР самыми популярными и по сути почти единственными широко доступными породами были тайская (старотипная сиамская) и персидская классическая. При этом о данных породах ходило столько слухов, что мало кто из обывателей желал с ними связываться. Что говорить, до сих пор жив миф о чрезвычайной мстительности и злости сиамских кошек. А по сути это просто особенность породы – повышенная эмоциональность, и люди, которые с породой знакомы легко с этой особенностью справляются, и даже любят кошку именно за эту изюминку. 

Сейчас несколько десятков пород на любой вкус! Некоторых особо популярных можно легко найти в приютах и на улицах. И людям, привыкшим к беспородным кошкам, которые чаще бывают неприхотливыми в содержании, породистые со своими «заморочками» и особенностями кажутся реально обнаглевшими. Кто-то из таких кошек много мяукает, кто-то нуждается в большом количестве внимания или активности, кому-то обязательно нужны теплые лежанки и домики, кому-то особый уход за шерстью, кого-то нельзя оставлять одного. И самое обидное, что почему-то до приобретения кошки люди не хотят подробнее узнать о породе, которая понравилась внешне. Большинство узнает об особых потребностях приобретенной породистой кошки тогда, когда уже начались проблемы в содержании или кошка начала отображать нежелательное поведение.

Какой же вывод из всего этого я могу сделать? 

Не правы те, кто говорит, что современные кошки обнаглели. Кошки, по сути, остались такими же, изменились наши знания о них и наши возможности, изменилось наше отношение к ним и условия содержания. 

Сейчас большинство хочет держать своих кошек в безопасности, поэтому их не выпускают на свободный выгул. Породистые кошки стали ценным ресурсом, так как стоят, зачастую, дороже породистой собаки. Кошек водят к ветеринару, обследуют и прививают. 

Кошки живут в квартирах и не могут полноценно реализовать свои инстинкты и удовлетворить потребности, если человек им в этом не поможет. Кошки испытывают стрессы из-за скученного содержания в маленьких квартирах, из-за дефицита активности, из-за необогащенной территории и неправильных методов воспитания. 

Вот и результат – множество хозяев, которые не удовлетворены «запросами» своих питомцев. Эти хозяева не понимают, зачем портить интерьер страшными кошачьими комплексами, расставлять по квартире лотки и лежанки и зачем кормить кошку дорогим кормом, когда она прекрасно ест борщ, как и все члены семьи, и зачем обследовать, если кошка еще не умирает лежа на полу. 

Но если кошка не сможет удовлетворить свои потребности и поддерживать здоровье, вы получите побочный эффект – нежелательное поведение. 

Так что сто раз подумайте, что для вас страшнее – лишний лоток в гостиной или моча в вашей кровати, лишняя миска с водой на подоконнике или затраты на лечение кошки от мочекаменной болезни, наполнитель в лотке или какашки в кухонной раковине, долгая игра с кошкой на ночь или последующая бессонная ночь. Ну а если не устраивает ни тот, ни другой расклад, сто раз подумайте, прежде чем завести питомца. Ведь он может оказаться далек от ваших идеальных представлений и ожиданий, и его содержание будет не таким безоблачным, как у бабушки в деревне 50 лет назад. 

В теорию поколений можно верить или не верить, но отрицать тот факт, что молодые сотрудники отличаются от предыдущих поколений, нельзя. И это не проблема отцов и детей, не конфликт поколений. Они просто другие. Интересно узнать в чем их отличия? Читаем дальше.

Молодежи, а в данном случае к ней мы будем относить тех, чей возраст на сегодняшний день 20-35 лет (+/- год-полтора), посчастливилось жить в одни из самых сложных периодов нашей истории. Они застали перестройку, лихие девяностые, эпоху невиданного развития прогресса. Предыдущие поколения закалялись в подобные периоды, а молодежь научилась отрешаться от всего этого, воспитав в себе умение не реагировать на окружающий мир.

Цифровизация и колоссальный информационный шум научили их фильтровать информацию и получать только те сведения, которые им нужны, отсекая все лишнее. Они любят получать новые знания, но не в институтах, как их родители, а из интернета. Не то, что монотонным голосом вещают преподаватели, а то, что им задорно вещают блогеры.

Отсюда первая и основная проблема, а в то же время и сила, - образование. Оно как бы есть и его как бы нет. Они слишком верят всему, что говорят в интернете. Редко кто перепроверяет информацию. Видеоблогер Вася сказал, что все круглое – зеленое, значит так и есть. Те, кто утверждает иное, глупцы. 

Если же их начинает интересовать что-то действительно полезное и они находят хорошие источники информации в том же интернете, то в уровне осведомленности по этому предмету им нет равных. Они легко могут соревноваться в уровне подготовки с сотрудником, проработавшем на одной должности двадцать и более лет и получившим звание лучшего в профессии. 

Еще одно их отличие – ярко выраженная зависимость от родителей до определенного возраста. Им нет нужды работать в период обучения, искать подработки, потому что их кормят и содержат родители. Отсюда некоторая доля инфантилизма.

Часто оказывается, что ко взрослой самостоятельной жизни они абсолютно не приспособлены. Мало того, что после окончания ВУЗа они не бегут искать работу, так и требования к будущему работодателю они предъявляют такие, словно у них уже 10-15 лет трудового стажа за плечами. 

Представители молодого поколения уверены, что заслуживают большего и их карьерный путь должен сразу начинаться с руководящей должности. И не важно, что нет ни опыта, ни знаний, когда есть интернет, в котором есть все. 

Они твердо уверены, что работа должна приносить удовольствие и помогать им развиваться. И они будут искать такую работу до тех пор, пока не найдут, перебирая компании и не задерживаясь долго там, где нет желаемого. 

В коллективе им легко только с себе подобными. В них нет тяги к коллективизму. Они не понимают девиз: «Все за одного». Каждый из них сам по себе. Им важна только собственная выгода. Только о своем комфорте они будут заботиться. Вливаться в коллектив и становиться его частью они считают лишним.

Из-за более позднего взросления они меньше готовы брать на себя ответственность в работе. Им тяжело соблюдать установленные графики, сроки, требования. Гибкий график работы и удаленка – это счастье для них. Изображать рабочую деятельность в рабочее время им не интересно. Они откровенно не понимают зачем торчать весь день на работе, если свои задачи они выполняют за несколько часов.

А еще у них очень ярко выражено стремление не работать вовсе. Именно современная молодежь это те, кто стремится выйти на пенсию в возрасте едва за 30. Ради этой цели они готовы работать на износ в режиме 24/7, чтобы организовать себе в будущем пассивный доход и финансовую подушку, которой хватит до старости. 

При этом у них нет понимания, что предприятия, заводы, организации должны работать, чтобы им было на что тратить свою финансовую подушку. А кто будет работать в этих организациях – не понятно. Более старшее поколение уйдет на заслуженный отдых, а следующее за ними подрастающее поколение не далеко ушло во взглядах на жизнь от современной молодежи.

Да что вы знаете о конфузах?! Да был ли у вас такой, о котором вы тридцать лет забыть не можете? Щаз про свой расскажу.

Тридцать лет назад мне было семнадцать и я искренне считала себя некрасивой. Вот прям, по настоящему не могла понять, почему мне вслед свистят соседские гопники, не иначе, как из милосердия и почему новенький симпатичный институтский преподаватель физкультуры звонит мне каждый вечер, зазывая в бассейн.

И раз красотой меня обделили, то и скромность вашу заберите себе обратно. Маманина коронная фраза, что скромность украшает девочку, разбивалась в крошки моим встречным аргументом, что скромность - это аксессуар красивых, а мне нужен обвес потяжелее.

В общем, перекричать меня и вставить в мой монолог словечко удавалось не часто. И не вдаваясь в подробности скажу, что я таки оказалась правее маменьки: скромность лишняя. 

Пупсика своего я развела на языке. Ну, не конкурировала я с его подружками по экстерьеру. У последней его пассии ноги были от Джулии Робертс, а все остальное от мамы, тоже не бедной на формы и содержание.

А тут я - полтора метра в подскоке. Но язык, да. Колол и жалил. И смешил, конечно, временами.

Ни причиной, ни поводом расставания пупсика с этой, поцелованной феей красоты, подружкой я не была. По крайней мере, так мне кажется. Да нет, я в том уверена.

Мы тогда дружили университетской компанией, а пупс везде таскал с собой эту барышню. И у нас с ней сложились вполне миролюбивые отношения, ибо ни она меня за соперницу не держала, ни пупс во мне свою звезду ещё не разглядел. Да, собственно, и я пупсика достойным кандидатом на тот момент не считала.

У меня в обработке был другой однокурсник и ещё пяток на примете, на случай разочарования в выборе. Ждать, что кто-то сам обратит на меня внимание, мне было некогда и не интересно. 

В какой момент пупс расстался с красивой барышней, я не уловила. Зато заметила, как вокруг него сгустились тучи новых претенденток. Ну и естественно, полезла в самую гущу, побросав прирученных ранее кавалеров.

Это какой-то стадный инстинкт, видимо. Все бегут и мне значит надо. Раз на юношу такой спрос, значит годный, надо брать.

Согласовала кандидата с маменькой своей партизанкой Татьяной и прибрала, пока тепленький. Не подумайте, что мне сильно требовалось родительское благословение, но экспертному мнению партизанки я доверяла.

А потом мы где-то на улице встретили ту предыдущую барышню пупсика. Мне было немного неловко видеть шок на ее, высеченном рукой художника, лице. Она явно не ожидала, что ее обменяли на меня. Обмен не равноценный, с какой стороны ни загляни в декольте.

Через пару дней барышня позвонила пупсику и пригласила нас в гости. Вот прям, нас обоих позвала в дом к своим родителям на вечерний чай.

И мы пошли, не задумываясь о причинах такого странного приглашения. Я даже под это дело нашла почти новые колготки, без стрелок и с незаметными затяжками под коленками.

Барышня была хороша необыкновенно. Вот не вру. И на вид, и на запах, и скорее всего, на ощупь. Маменька ее тоже завораживала своей взрослой красотой. И она снисходительно улыбалась, глядя на меня. Что в общем-то и не удивительно.

Вспоминая тот вечер с высоты своего опыта сорока почти семи лет, полагаю, что весь тот спектакль был срежиссирован маменькой барышни, дабы самой оценить размер ущерба дочкиному самоощущению и на сделанных сравнениях утешить расстроенную лапочку.

Сожалеть о нашем визите, я думаю, стали почти сразу. Моя юношеская непосредственность и подготовленных-то людей сбивала с ритма.

Родительская снисходительность сползала незаметно. Так же незаметно для себя они втянулись в затеянный мной разговор. А ещё через полчаса папенька барышни с юношеским энтузиазмом делился воспоминаниями собственной молодости, под удивленным взглядом собственной супруги.

И все было хорошо, в моем представлении, ровно до момента, когда я поймала взгляд чужой маменьки. Он, нет-нет, да и съезжал куда-то вниз. Я проследила куда.

И обнаружила на своих почти новых чёрных колготках дырки, протертые на больших пальцах. Такие, знаете, здоровые наглые дырки, как на изношенных мужицких носках. Не выдержал китайский капрон встречи с жестким подкладом турецких ботинок. А я не заметила, когда разувалась.

Это и называется конфуз. Вот только что, я ещё юная чаровница, азартно жестикулирующая и раздающая улыбки, а тут хоба и уже съёжившаяся, плохо одетая девчонка.

Но конфузом накрыло не меня одну. Маменьке чужой тоже стало не очень. 

Не знаю, чем там потом закончилась дочкоутешительная процедура, но прощались мы довольно тепло и чужая взрослая красивая женщина уже не была снисходительной. Может вспомнила свои дырявые колготки?

Мы поговорили с преподавателем политического менеджмента Кириллом Телиным о том, как отличить хорошую книгу о политике от плохой, почему стали популярными труды об анархизме и зачем читать Аристотеля в XXI веке.

— Ощущаете ли вы повышение интереса к литературе, которая связана с политикой?

Несмотря на распространение научно-популярных изданий, профессионалы масштабных изменений пока не ощущают — даже не потому, что читательский интерес не проснулся (он-то, может быть, и проснулся), а потому, что немалая часть коллег по академическому полю либо не откликается на этот интерес, либо, к сожалению, не умеет так писать. Отечественные научные публикации тяжело читать, хорошая научно-популярная книга (несмотря на то что такие издания часто на слуху) — большая редкость. Рост качественной научно-популярной литературы, конечно, слегка заметен — причем эта литература может считаться качественной не только по части проработки той или иной проблемы, но и в плане самого издания, работы с текстом и работы с аудиторией через этот текст. 

Иными словами, я бы не сказал, что ощущаю всплеск интереса к профессиональной литературе. В предпочтениях россиян политическая литература давно имеет весьма специфическую нишу. И эта ниша — разномастные книги с названиями типа «Гидры Сталина», «38 генералов, которые шокировали весь мир» или «ЧК против рептилоидов». К сожалению, рынок завален такой макулатурой, и мы даже знаем имена самых выдающихся деятелей макулатурных изданий — они на слуху в деле партийного строительства или государственной политики. И в целом такую конспирологическую «политоту» мы любим, а вот с серьезной литературой дела обстоят тяжелее.

— И как при таком многообразии литературы с сомнительным содержанием отличить хорошую книгу от плохой? 

— Несмотря на то что по отношению к России ведутся разговоры об отсутствии или глубоком кризисе института репутации, можно сказать, что в том или ином виде репутация в отечественных реалиях все-таки существует. Некоторые имена действительно говорят сами за себя: условно говоря, если приходит какой-нибудь уважаемый экс-министр с фамилией, заканчивающейся на «-ский», то, в общем-то, понятно, о чем он будет говорить. 

Мне жаль, что многие талантливые историки, которые замечательно пишут профессиональную литературу, не идут в научно-просветительскую деятельность. А ведь есть прекрасные примеры их коллег, которые это делают: Борис Колоницкий, Кирилл Соловьев, Михаил Кром. Серия «Что такое Россия» — очень крутая. Написана живым языком, интересно и легко читать, удобный формат — бальзам на душу, в общем.

— А какие тенденции сейчас наблюдаются именно на политическом книжном рынке, на какие темы сейчас особенно много пишут?

— Если говорить о западном рынке, то «русскую» тему в последние годы потеснил Трамп и все, что связано с его персоной. Я последний раз был в Америке в 2018 году, заходишь в книжный — и там повсюду Трамп, раскол, черный день американской демократии. По отношению к России весьма популярны «кремлинологические» издания, этакая полуконспирология — как правило, не слишком хорошая литература. Что касается российского рынка, здесь трудно выбрать центральный сюжет. Несмотря на то что в сравнении с второсортной литературой профессиональный научно-популярный рынок существенно меньше, он все еще достаточно сложен и каких-то специфических центральных сюжетов здесь нет. 

С другой стороны, недавно в глаза бросился один интересный факт: буквально несколько месяцев назад захотелось почитать какие-нибудь политические триллеры, посмотрел новинки — вроде что-то есть в книжных. Съездил в один — нет издания, в другой — тоже нет. Думаю: ладно, куплю кого-нибудь из классиков — например, Тома Клэнси. Его в 1990-х активно читали и издавали. Начинаю искать — и нет Тома Клэнси. Потом стал искать Роберта Ладлэма — нет Ладлэма, только старые издания. Я не верю, что издатель намеренно откажется от того, что привлечет уже обложкой и точно будет куплено. И закрадывается в мою душу смутное подозрение, что не с рыночными механизмами это может быть связано.

— Получается, многие книги с Запада не попадают в Россию? То есть не переводятся и не продаются.

— Это отдельная тема и даже отдельная боль. Понятно, что на Западе издают гораздо больше, а к нам привозят самые популярные и интересные работы. С этим в последние годы проблем все меньше, но остается сложность другого рода: мы еще не до конца наверстали то, что почти не переводилось в предшествующие десятилетия. Тот же Энтони Даунс на русском языке, кажется, существует только на уровне хрестоматий. Студентам в рамках курса государственной политики приходится рекомендовать иностранные источники, потому что переводов многих классических авторов либо нет, либо они переведены фрагментарно. Таких долгов перед самими собой у нас еще много.

— Понятно, что в Советском Союзе политической литературы как таковой не было, но на Западе ключевые политические сюжеты не стояли на месте. Как менялись темы западных политических исследований в ХХ веке?

— Сначала я все-таки заступлюсь за отечественных коллег, относящихся к периоду советской государственности. Идеологизация науки, конечно, сильно вредила исследованиям, но все-таки не приводила к тому, что они отсутствовали. Открывая работы 1970–1980-х годов, мы видим ссылки на вполне современных западных авторов. Да, к ним трудно добраться, да, все разбавлено Марксом и Лениным, но материал люди знали. Разве что научно-популярной политической литературы по актуальным вопросам не было, с этим я могу согласиться — в привычном нам объеме и с привычным нам хотя бы стремлением к нейтральности.

Западные исследования развивались и становились более конкретными: сформировалось огромное количество субдисциплин, и в каждой из них появлялись работы, которые формировали последующие исследования на десятилетия. Но я все-таки постараюсь выделить то, что мне кажется очень важным и для России, и для Запада. Очень важными оказались статьи Мориса Дюверже про связь избирательной системы с партийной — то, что мы знаем под названием «законы Дюверже». Через некоторое время помощь в исследовании избирательных систем оказало появление работы Маркку Лааксо и Рейна Таагепера про эффективное число партий: если с распределениями по Гауссу наши политики научились спорить, то с эффективным числом партий пока нет, не выходит. 

Очень значимыми стали исследования, посвященные проблеме человеческого поведения в специфических условиях. В первую очередь я говорю о работе Ханны Арендт «Эйхман в Иерусалиме. Банальность зла». Это книга о том, что по ту сторону находятся не какие-то демонические личности с рогами и копытами, а ничем не отличающиеся от остальных люди, в которых с ходу и не разглядишь преступника.

Сюда же я отнесу знаменитые и хорошо описанные в статьях и книгах эксперименты Стэнли Милгрэма и Филиппа Зимбардо: в последние годы у журналистов стало модным их хоронить, хотя в научном сообществе дискуссии по поводу этих экспериментов до сих пор ведутся и никакого отрицания результатов нет и в помине. У Милгрэма эксперимент, как известно, был посвящен повинуемости — согласию людей подчиняться даже тем приказам, которые причиняют другим людям очевидные страдания. У Зимбардо конфигурация исследования была связана с имитацией тюрьмы, когда люди, условно разделенные на надзирателей и заключенных, через какое-то время слишком серьезно начинали относиться к этим ролевым предписаниям.

Мне кажется, что большого внимания в плане отношения к государству и власти заслуживает работа Джеймса Скотта «Благими намерениями государства». Ее нужно дополнить двумя другими работами: трудами Мансура Олсона, посвященными происхождению государства через «теорию оседлого бандита», и книгой Боба Джессопа «Государство». Они действительно представляют не самый привычный российскому обывателю взгляд на государство — чтобы мы воспринимали его не как какого-то Левиафана, который стоит за окном и нетерпеливо дышит на стекло, а как сборку очень разных акторов со своими интересами и конфликтами.

Мы также не должны забывать, какой эффект оказала теория справедливости Джона Ролза на политическую философию. Современные теоретики, включая, например, Майкла Сэндела, до сих пор обсуждают вопросы, поднятые Ролзом еще в 1970-е.

Могу назвать исследования, которые кажутся мне важными в российских реалиях. Совершенно пленяют работы Олега Хархордина — с моей точки зрения, он пишет идеально. Можно порекомендовать его книгу «Обличать и лицемерить: генеалогия российской личности» про элементы исторического опыта, которые могли повлиять на нас современных, — это очень интересно. Но на первое место из последних исследований я бы все равно поставил Алексея Юрчака, «Это было навсегда, пока не кончилось». Обсуждение советской идеологии, ее трансформации, да и вообще советского прошлого. Очень классное исследование.

— Когда ты вбиваешь в Google запрос «лучшая книга о политике», тебе очень часто предлагают прочитать «Государство» Платона или «Государя» Макиавелли. Насколько классические политические трактаты актуальны в наше время? Или их стоит оставить тем, кто получает профильное образование по специальности «политология»?

— Они, безусловно, актуальны. Ты начинаешь писать про какой-нибудь момент, связанный с лингвистикой и риторикой, и потом тебе коллега говорит: «А ты Аристотеля читал?» Понятно, что мы не найдем у Аристотеля обсуждения безусловного базового дохода, но мы найдем обсуждение добродетелей, того, чем является хорошее управление, — это объект дискуссий до сих пор. Даже к вырванным из контекста мыслям Платона и Аристотеля обращаются весьма часто.

Это осваивать, конечно, нужно. Может быть, стоит начать с обзорного чтения: взять «Историю западной философии» Бертрана Рассела — и, если кто-то покажется наиболее интересным, открыть зацепивший философский текст. 

— А какую классическую политическую литературу вы можете посоветовать рядовому читателю?

— Если читатель в целом хочет понять «за политику», тогда, наверное, нужно начать с Аристотеля. Он был достаточно хорошо переведен еще в советские годы. Вот, кстати: мы критиковали советские времена, но качество переводов было достаточно высоким, а тиражи этих переводов — совершенно поразительными. Ты мог прийти в любую библиотеку и почитать Аристотеля. Работы Секста Эмпирика выходили тиражом более чем 100 тысяч экземпляров — для сравнения: тираж «Это было навсегда, пока не кончилось» — всего одна тысяча, последнего издания Аристотеля, кажется, в АСТ — пять тысяч книг.

— Что-то еще? Может быть, Новое время?

— Вкратце пробежаться по истории и выбрать пару философов — неблагодарное занятие. Не буду оригинален, давайте возьмем «Левиафана» Томаса Гоббса — не Новое время, конечно, но все-таки не настолько авторитарное произведение, как почему-то принято думать. Надо знать Макса Вебера, конечно. И, наверное, Джон Стюарт Милль — чтобы хотя бы почитать о демократии.

— В последнее время наблюдаю тенденцию, что среди молодых людей растет интерес к анархизму. К примеру, выступления Бориса Прокудина на «ПостНауке», которые посвящены Бакунину и Кропоткину, набирают по 50–100 тысяч просмотров. С чем связано такое увлечение анархизмом?

— Мне кажется, это внимание к анархизму доказывает спекулятивность рассуждений на тему того, что подчинение и патриархальность у русского человека в крови. Это внимание, рожденное очевидным контрастом между тем, что мы наблюдаем в жизни, и тем, какие красивые вещи о консерватизме и византийской симфонии нам говорят люди, находящиеся у власти. Анархизм до сих пор стараются табуировать и вытеснять: если ты говоришь, что человек — анархист, то воображение собеседника сразу рисует образ какого-то террориста, маргинала, угрозы порядку и обществу. Люди, конечно, понимают, что эта стигматизация и маргинализация — не просто так; интересно, за что этим людям так достается? Поэтому интерес к анархизму действительно есть, трудно с этим спорить.

— А есть ли какая-то универсальная книга, которая может помочь ответить на вопрос «Что происходит сейчас в России?»

— Как старательный человек я должен сказать: нет, надо читать много работ! Тем не менее отвечу: да. Книга коллектива авторов из Европейского университета, которая называется «Российский путь: идеи, интересы, институты, иллюзии», очень хорошо, как мне кажется, описывает происхождение современной российской политики. Это та задача, на которую в известной степени покушается и новый бестселлер Михаила Зыгаря «Все свободны». Но талантливая, как и всегда, работа Зыгаря — это все-таки не научное исследование. Это острая, яркая, важная публицистика, а «Российский путь» — это совсем другая лига.

Продолжение большого интервью о книгах Зыгаря, Прилепина, Лема — на Bookmate Journal

"У меня в Кении есть контакт приятеля, который знает сына президента Южного Судана. Сейчас он находится в США и там решает какие-то южносуданские вопросы. Я позвонил этому сыну. Соответственно, сын связал меня с неким функционером нацбезопасности, который, как я понимаю, сыграл решающую роль в нашем освобождении".